Когда на небе нет луны

      Только трусы постоянно думают о смерти, и только идиоты её не боятся. Такого мнения придерживался капитан Джек Воробей. Именно поэтому редкая авантюра могла вызвать в нём панические отзывы и стать миссией из разряда невыполнимых. И именно поэтому Джек стал тем, кем стал — дерзким и удачливым пиратом, известным не только своей живучестью, но и способностью ловко выпорхнуть из самых цепких объятий. Тут, правда, мнения обывателей расходились. Одни предпочитали полагать, что этими качествами Джек обязан исключительно самому Дьяволу, которому продал бесценную душу чуть ли не в младенческом возрасте. Другие же и вовсе считали, что все приключения пирата — чушь да выдумки, в коих правды и не наскребёшь. Странные ребята, не так ли?       Всё же в какой-то момент Судьба решила поставить своему любимчику подножку. И вышла она весьма жуткой, грязной, осклизлой и вонючей…       Джек резко пришёл в себя, хватанув воздух, как выброшенная на берег рыба. Тело непроизвольно сковала судорога. Жаркое, но тусклое солнце светило в левый капитанский глаз. Пират зажмурился. Он абсолютно не помнил, что произошло после того, как самоотверженно ринулся в пасть зверюги с саблей наголо, что к счастью. Тщательно ощупав себя и не найдя недостающих конечностей, Воробей перевалился на бок и только потом поднялся на замлевшие ноги.       — Слишком просторно для гроба, — подметил кэп, оглядывая полутёмный трюм. Трюм собственного корабля. Слева громоздились стены ящиков, за ними проступали силуэты клеток, где привычно дремали куры. На месте сохранились даже бочонки рома. Узкий луч солнца проскальзывал в крохотную щель почти у самой палубы. На его дорожке кружились пылинки, лениво оседая на палубу. — Не очень похоже на ад, — задумчиво протянул пират.       Настороженно сделав несколько скрипучих шагов в абсолютной тишине, Джек замер. Слух обострился. На трапы падал яркий свет солнца из открытого люка. Но с палуб выше не доносилось ни звука. Только здесь, в самом низу, кто-то шумно и тяжело сопел. Зыркнув по сторонам, кэп шикнул сам на себя и отважно направился на верхнюю палубу. Убранные паруса, безвольно обвисший такелаж, покосившиеся реи и потрескавшиеся от пекла доски — таким предстала «Чёрная Жемчужина» перед капитаном. А за её бортом на бесконечные мили до самого горизонта простирались бледно-жёлтые песчаные холмы, над которыми колыхались жаркие волны.       — Ладно, что-то в этом есть.       Карие глаза сузились, брови напряжённо приподнялись. Джек облизал губы, так некстати подумав о глотке чего-то прохладного для тела, но согревающего душу. Глянув в таинственный полумрак нижних палуб, кэп рассудил, что, пожалуй, потерпит. Поправив треуголку, пират поднялся на полуют и с кислой миной на лице крутанул штурвал, на что руль отозвался протяжным стоном, эхом прошедшимся к форштевню. Корабль словно бы вздохнул, недовольный тем, что его потревожили. На корме, на акростоле, совсем некстати горел одинокий фонарь. Джек взглянул на него со странной ностальгической грустью, словно бы огонёк напомнил о чём-то утерянном. В целом же верхняя палуба выглядела идеально, как будто и не было яростной схватки с безжалостным чудовищем, а киль всё так же покрывали ракушки. Джек развернулся, и тут же из его груди вырвался краткий, но испуганный вопль. Капитан аж слегка присел. Чуть позади колонны грота, наклонив голову на бок, стояла Жемчужина. Нимфа, недвижная, словно статуя, глядела на пирата, широко распахнув глаза. Кисти опущенных рук скрывались в чёрных складах платья, смольные локоны тускло поблёскивали на мраморных плечах. Бегло глянув по сторонам, Джек Воробей выпрямился и вразвалочку направился к ней.       — Ух! А это точно ад? — ухмыльнулся кэп. — Мне здесь почти нравится!       Пока лицо капитана медленно окрашивала улыбка, удивление духа «Чёрной Жемчужины» сменялось растерянностью и даже испугом.       — Дай угадаю, — заговорил Джек, спускаясь с мостика, — это плохо?       — Нет, — отозвалась Жемчужина.       — Но и не хорошо?       — Это… неправильно. — Она обвела корабль взглядом, словно надеясь, что это лишь мираж. Небо укрывала оранжевая дымка. Солнце, ровным светом проникавшее сквозь неё, казалось искусственным. Бесконечность холмов уводила дорогу в никуда. Жемчужина подняла на капитана серьёзный взгляд.       — Ты драматизируешь! — с напускной улыбкой отмахнулся тот в ответ на бессловесный укор. Покрутив головой, пират бодрой походкой направился в трюм, правда, несколько замешкавшись перед трапом. Жемчужина, кротко вздохнув, ожидала его, не шелохнувшись. Когда Джек появился из трюма с парой бутылок рома подмышкой и мешком сухарей, она лишь вопросительно взглянула на него. Примостив припасы на бочке, кэп по старой привычке снял с пояса компас. Хранительница огорчённо покачала головой, словно зная, что будет. — В жизни всегда есть выход, — серьёзным тоном проговорил Джек Воробей, поднимая крышку компаса. Изящная стрелка бешено вращалась, словно полюсов больше не существовало и то место, где они сейчас находились, было за пределами Земли, космоса, реальности.       Рука Жемчужины легла поверх загорелой ладони Джека, закрывая компас.       — Да, но это — смерть, — прозвучал суровый ответ.       Пират взглянул на спутницу. Всё недолгое, как ему казалось, время она представала живым воплощением легенды, давнего сновидения. Его сновидения. Полная таинственного света, что ощущался лишь сердцем. Отдалённая от человеческого бытия, совершенно нереальная, ведомая чувствами иного мира. Она всегда казалась ему чем-то непостижимым. Теперь же они словно стали на одну ступень. Стали… равны? Так это в ней зародилась новая искра жизни или же в нём эта жизнь угасла?       Выдержав долгий взгляд мистерии, капитан решительно шмыгнул носом.       — Надеюсь, по возвращении ты избавишься от этого своего пессимизма, — по-доброму улыбнулся он, закидывая верёвку на плечо.       — По возвращении? — в недоумении переспросила Жемчужина.       — Ад это или нет, — сказал капитан, осматривая окрестности, и закончил, глядя на спутницу в упор, — я не собираюсь здесь задерживаться. К тому же у меня есть главное — мой корабль. — Чёрные мистические глаза округлились. С бледно-розовых губ сорвался едва слышный вздох, точно она в последний миг удержала слова. — Я пойду и вернусь, — твёрдо заявил кэп Воробей.       — Зачем?       — Здесь должно быть море.       — Оно есть! Из песка! — не скрывая раздражения, воскликнула дух.       Воробей хотел ответить, но умолк, сузив глаза и прикрыв рот указательным пальцем. Иногда проще с женщиной не спорить.       — Джек, прошу, послушай меня, — мягко заговорила Жемчужина после недолгого молчания. — Ты не понимаешь, где очутился. Здесь… Здесь нет ничего. Ни жизни, ни смерти. Ни радости, ни отчаяния. Здесь нет времени и нет границ.       — Я вижу солнце, свой корабль и эту пустыню, — возразил пират. — Давай так, просто наберись терпения и подожди. — Жемчужина обречённо вздохнула, закатывая глаза, не в силах продолжать спор.       Джек Воробей, одарив её самой позитивной и доброй улыбкой, покинул борт «Чёрной Жемчужины». Сапоги с гулким стуком приземлились на пропечённую, потрескавшуюся от жары землю. Солнце с жадностью опаляло каждый дюйм кожи. Глаза слезились от искусственно-яркого света. Линия горизонта расплывалась где-то вдали в пляшущем мареве. «Если есть суша, должна быть и вода», — попытался успокоить себя Джек. Он задрал голову, оглядываясь. Стройная фигура Жемчужины возвышалась у фальшборта. Нимфа терпеливо, всезнающим взглядом наблюдала за своим капитаном. «Подумаешь!» — фыркнул про себя Воробей и, сверкнув улыбкой на прощание, бодрой походкой направился навстречу бескрайним песчаным холмам.       Жемчужина смиренно стояла у фальшборта, изящными пальцами постукивая по планширу. Фигура капитана Воробья медленно, но уверенно уменьшалась, превращаясь в забавную марионетку, крадущуюся по бескрайней для неё сцене. Деву отнюдь не терзал страх, лишь печаль и сожаление, что ей не отыскать нужных слов, которые её пират услышит. Джек не смирился или не хотел этого признавать, отчаянно и самозабвенно веря в существование выхода. Она же не тешила себя излишними иллюзиями, отлично понимая, что с этой стороны им дверь не открыть. Возможно, дух просто привыкла к такому течению времени, лишённому изменений, но наполненному одной единственной пыткой. Ожиданием. Чего? Быть может, чуда? Во что же верила она, что говорила себе, вынужденная каждый раз исчезать при лунном свете в ожидании нового дня? Жемчужина верила в Джека. Поначалу и сама не понимая, почему. Верила настолько, что в последний миг рванулась следом за ним, за своим капитаном в объятья дьявольской пасти кракена. В её существе ничто не могло заставить совершить это. Так уж задумано природой: хранить корабль, но отнюдь не его капитана. И вот она, порождение моря, перешагнула через законы мироздания, ведомая чем-то странным, ей до сих пор неизвестным.       И всё же вера в Джека помогала ей там, в мире живых. Теперь же оба они оказались в месте, где надежда — лишь одна из многих иллюзий, и помочь может только, воистину, чудо.       Капитан Джек Воробей даже и близко не думал о подобном. Уже несколько часов он упрямо брёл вперёд, глядя под ноги да изредка балуя себя глотком рома. Сколько бы он ни поднимал взгляд, щурясь от ослепительного солнца, до самого горизонта расстилалась бездушная пустыня. Единственным спутником была лишь капитанская тень, неизменно следовавшая позади и чуть слева. Джек остановился, оборачиваясь. Вереница следов убегала за песчаный холм, за которым давно исчез силуэт «Чёрной Жемчужины». Пират запрокинул голову и что есть мочи прокричал: «Здесь хоть черти есть?». Крик мгновенно растворился в жарком воздухе. В груди Воробья поселилось неприятное гнетущее чувство. Вполне обосновано, когда ты оказываешь один среди бескрайних просторов песка. Кэп взглянул на бутылку: в ней осталась треть рома, да ещё в кармане булькал НЗ на обратный путь. «Иду вперёд, пока не кончится этот ром», — решил капитан, делая глоток. Раз границ не виделось, он вправе создать их сам.       Пират как раз допел очередную не совсем приличную, но достаточно весёлую морскую песню, когда его глаза обрадовано расширились. На горизонте появилась чёрная точка. Но оказалась она столь далеко, что видавшая виды подзорная труба так и не приоткрыла саван тайны. «Говорил же!» — довольно бросил Джек за спину. Теперь путь не казался столь мучительным. Хоть сапоги всё так же гулко стучали о выжженную поверхность, по спине ручьями катился пот, бутылка рома в кармане набивала шишку, а в уставших от яркого света глазах плясали цветные мушки, цель пиратского перехода всё быстрее увеличивалась в размерах.       Наконец Джек приблизился достаточно, чтобы точка приобрела более или менее ясный силуэт.       — Корабль! Смотрите, это корабль! — радостно воскликнул пират, а затем тряхнул головой, вспомнив, что кругом никого. Карие глаза прищурились, внимательно вглядываясь вдаль. — Я бы даже сказал, — негромко добавил он, — весьма неплохой корабль. — Кэп откупорил бутылку. Ром привычно обжёг гортань, никак не ослабив уже невыносимую жажду. — Не может быть! — вдруг вскричал Воробей, бросая пустую бутылку наземь. — Нет-нет-нет! Нет!       Но как бы ни хотел Джек ошибаться, реальность не оставляла сомнений. На горизонте его ждала «Чёрная Жемчужина». Уставший, разочарованный и злой капитан сразу же уединился в каюте. Жемчужина встретила его мягким заботливым взглядом и даже не попыталась что-то сказать.       Сменялись ли дни ночами, наступали ли новые — солнце неизменно висело в одной точке. Джек Воробей раз за разом оставлял «Чёрную Жемчужину» за спиной, выбирая всё новые направления, и каждый раз возвращался к ней вновь. Мистерия больше не пыталась отговорить своего капитана, лишь обречённо вздыхала, снова провожая в путь.       — Зачем тебе это? — наконец спросила она перед очередными тщетными поисками.       — То есть — зачем? — возмутился капитан, стоя к ней спиной и запихивая в мешок какой-то древний прибор. — Чтобы выбраться!       — Ты не веришь в это. — Взгляд карих глаз померк. — Тогда зачем?       Пират продолжил увлечённо паковать вещи, затем, с остервенелостью затянув верёвки, резко обернулся.       — Мы же не единственные, кто оказывался здесь, верно? Иначе откуда бы люди столько узнали про здешние места. Значит, где-то обязательно должен быть кто-то, у кого есть что-то, что поможет как-то убраться из этого где-то! — Для пущей убедительности Воробей сопроводил слова красочными жестами.       — Это Долина Возмездия, Джек! — с чувством проговорила Жемчужина, простирая руки. — Нам не выбраться.       — Почему? — возмутился пират. — Потому что так сказали? — Его глаза сверкнули гневным огнём. — Мне обещали самые страшные муки ада! — насмешливо воскликнул Джек. — А в итоге — блуждание кругами по бескрайней пустыне! Что само по себе и не так уж странно.       Жемчужина заботливо положила ладони капитану на руку.       — Ты не понимаешь? Всё вокруг — это ты. То, что внутри тебя. Твои самые жуткие кошмары станут явью, и одиночество — вскоре перестанет быть худшим из них.       — Одиночество? Но ты же со мной.       — Боюсь, ненадолго. — Джек впился в Жемчужину серьёзным взглядом, требовавшим пояснений. Её руки едва ощутимо дрогнули. — Не проси объяснить, — сокрушённо прошептала она, — я всё равно не смогу. — Хранительница подняла взгляд. Кэп пытался что-то разглядеть в её глазах, но их тьма была непроницаема, лишь холодно поблёскивали крупицы солнечных бликов.       Такие слова не могли не насторожить. Впредь капитан не предпринимал попыток пересечь пустыню. Большую часть бесконечного дня он проводил в каюте. В центре опустошённого стола стояли песочные часы — то, что не давало сойти с ума от отсутствия времени. Наблюдая, как песчинки одна за одной ссыпаются вниз, Джек вновь и вновь прокручивал в голове сказанные духом слова. Она никогда и ничего не говорила просто так. Но как бы пират ни старался выведать тайну этих слов, Жемчужина лишь вздыхала и уходила от ответа. Она бы и сама хотела знать, отчего так бездушно-уверенно судит о мучительных для них обоих вещах.       Многие часы они проводили вместе, беседуя о совершенно сторонних вещах мира, оставшегося по ту сторону: о запахе моря и шуме волн, о лёгком утреннем бризе и свисте пассата, запутавшегося в парусах фрегата, о громком хохоте моряков и криках чаек… Иногда Жемчужина усаживалась в кресле напротив. Её заворожённый взгляд приковывался к тающей горке песка в стеклянной колбе. Она напевала старинные песни, неотрывно глядя на часы и отстраняясь от всего. Их диковинные слова и мелодия околдовывали с первых нот. На душе у Джека становилось легче или же просто мысли заглушались. Раскалённый солнцем бездушный мир, окружавший со всех сторон, растворялся в нежном голосе. Тревожный ледяной ком, что давил на грудь, казалось, немного оттаивал от прикосновения волшебных слов. В такие моменты время — и без того едва осязаемое — переставало ощущаться, а значит, и пытка не была столь невыносимой. Порой, Джек Воробей озирался по сторонам, не в силах отделаться от предчувствия, что вот-вот каюту, погруженную в пастельно-рыжие цвета, заполонят духи из самых древних мифов. Но с каждым днём слова становились всё более скупыми. Воспоминания таяли, окунались в вечную тьму, словно кто-то магической рукой стирал их со страниц книги жизни. Капитанская каюта неминуемо погружалась в молчание.       Жемчужина сидела на потрескавшихся досках трапа в глубине трюма. Казалось, в этом полумраке под бимсами все ещё крылись тени ушедшего мира. От пиллерсов пахло запёкшейся солью, а от мачтовых шпор, вонзавшихся в дно, исходил едва заметный скрип. Дух знала, что это безрадостные признаки того, как выброшенный на берег корабль пропекается в адских лучах неверного солнца. Но, закрыв глаза, она представляла иное: бушующее за бортом море, скрипящий, постанывающий от натуги рангоут и мерное покачивание на волнах; с верхней палубы долетали отзвуки моряцких голосов и высокие трели боцманской дудки. Жемчужина медленно приоткрыла глаза, с грустью возвращаясь в сумрачный трюм. Нет, она никогда не боялась тьмы, тем более её собственной тьмы. Каждый уголок, каждый закуток, каждый дюйм корабля был ей знаком. Она могла чувствовать, как покачиваются на ветру высоченные мачты, как посвистывают натянутые словно струны штаги и бакштаги, как поскрипывают, проворачиваясь на стеньгах, бейфуты, когда матросы брасопят реи, или как волны впиваются в несущийся вперёд форштевень… Раньше могла.       Ей было горько смотреть, как неотъемлемую часть её существа обрекли на вечные оковы, но ещё больнее становилось от осознания, что это её вина. Ведь единственное предназначение — хранить корабль. И она поступилась этим. Не раз дева спрашивала себя — во имя чего? Ради того, чтобы разделить бесконечные муки с Джеком, со своим капитаном? Или, может, потому, что ей было в тот момент невыносимо страшно, страшно остаться одной? Но был ли у неё выбор? Чудовище Дэйви Джонса оказалось сильнее и свирепее Жемчужины, она бы не смогла отстоять корабль. А с гибелью корабля его душа бесследно исчезала. Одно другого не лучше. Чем раствориться в морской пене, не вернее ли оказаться рядом с тем, кто в тебе нуждается?       Жемчужина потеряла счёт дням, что они томились в Тайнике. Да и это ни к чему. Она всегда была спокойна. Обречённо спокойна. Словно каждой клеточкой себя приняла этот жуткий приговор. Надежда — опасная вещь, что сгубила множество душ. Она запретила себе надеяться на светлое избавление и пыталась уберечь от этого притворно-сладкого капкана и Джека Воробья. Похоже, он считал это отчаянием. Человеческие чувства были деве абсолютно чужды и неведомы и вызывали до поры до времени лишь снисходительный интерес. Но здесь, в Тайнике, Жемчужине казалось, что-то меняется. Она не могла это понять, объяснить или увидеть, поэтому лишь опасливо поглядывала по сторонам, будто на корабле крылось что-то чужое.       Жемчужина тряхнула головой и настороженно замерла, прислушиваясь. С верхней палубы в трюм вместе с тускло-абрикосовым светом солнца проникли отзвуки взбудораженного голоса. И это было отнюдь не эхо воспоминаний. Подобрав подол платья, Жемчужина уверенно направилась наверх. Чем ближе шкафут, тем явственнее слышался командный голос капитана Воробья, разгоняющего матросов и указывающего на обвисшие ванты. Смутившись, хранительница ускорила шаг, а, оказавшись на палубе, растеряно замерла. В какой-то миг в её голове полыхнула мысль, что дек будет полон моряков, а воздух наполнит лёгкий морской бриз... Доски палубы под босыми ногами оказались ужасно горячими, но дева не обратила на это никакого внимания. Её глаза — по-прежнему непроницаемо-черные — устремились на полуют.       Капитан Джек Воробей, гневно размахивая руками, ополчился на новобранца-матроса, что перетянул шкот, и теперь крюйс-марсель искривился, словно подстреленный. Кэп в словах не стеснялся, подгоняя нерадивого моряка: им давно следовало убраться отсюда, пока ветер не стих, а теперь придётся ползти, ловя каждое дуновение. Команда не без удовольствия наблюдала за экзекуцией, особенно сейчас, когда никого из них она не касалась. Но Джек с лёгкостью уловил самодовольный настрой пиратов, и жажда справедливости и уравнивания самооценки до должного уровня всполыхнула в нём с новой силой. Убедившись, что матрос-растяпа уже ничего не испортит, кэп подлетел к перилам и возопил:       — А ну, ленивые черти, живо за работу! Живее, говорю! Брасопь фока- и грот-рей! Эй, вы, чего встали? Ехидничать у своей бабы под юбкой будете! Чтоб через четверть часа палуба блестела лучше, чем алмаз индийского раджи! Стоя-я-ять! — рявкнул Джек на пытавшихся улизнуть в кубрик матросов. — Почему фока-ванты не натянуты, как ухмылки на ваших ленивых лицах, а? За работу! Если мы не поймаем ветер, я лично каждого из вас натяну вместо стакселей! Ну-ка, пошевеливайтесь! Пьяные черепахи и то быстрее движутся! Ставь крюйс- и грот-брамсель! Мальки сухопутные, юферсы вам в транец! — победоносно закончил капитан Джек Воробей, с наслаждением наблюдая за слегка перепуганной, но бесконечно послушной командой. Пираты разбегались по кораблю словно тараканы. Матросы, наверняка, поразившиеся собственной скорости, погрузились в морские обязанности с головой, лишь бы в неё ничего не прилетело от разгневанного капитана. Кто-то даже предпочёл забраться на брам-стеньгу — только бы подальше от бушевавшего предводителя. Налюбовавшись на вполне прилежный моряцкий труд, Джек вновь разбередил костерок праведного гнева в своей душе и направился на поиски офицеров, а точнее, одного Джошами Гиббса. Старпом был обязан взять на себя тяжкое бремя ругани и ускорения матросов, в то время как капитан занимался тактической стороной дела. Но старый пират, похоже, опять засел с боцманом, квартирмейстером и коком где-то в кладовке и погрузился в прожигание ещё не заработанных денег за игрой в покер. В предвкушении очередного «промывания кишок» кэп незаметно глотнул рома — так, чтобы никто не упрекнул его в… халатности.       Всё это время Жемчужина в немом оцепенении наблюдала за бушующим, подобно штормящему океану, капитаном Воробьём. Ей не единожды приходилось видеть, как Джек «наставляет команду на путь истинный». Хоть в этот раз пиратский предводитель превзошёл в словах и экспрессии самого себя, не это до ужаса поразило хранительницу корабля. Она медленно огляделась по сторонам, словно не доверяя себе и своим ощущениям. Палуба была пуста. Ровно так же, как и каждый миг до этого. Но кэп уверенно размахивал руками, указывая на отдельных матросов и на то, какая работа их ожидает. Жемчужина обвела быстрым взглядом мачты, подобранные «фестонами» паруса и бескрайнее море песка за бортом. Пекло и тишина. Мёртвая тишина. Тем временем Джек Воробей неспешно спустился на ют, направляясь к трапу, затем приостановился и, ткнув носком сапога в палубу, фыркнул: «Вот здесь пропустил». И удовлетворённо кивнув, продолжил путь.       — Джек, что ты делаешь? — растеряно пролепетала Жемчужина, когда он поравнялся с ней. Но Воробей прошествовал мимо, даже не удостоив брошенным мельком взглядом. Спустившись на оружейную палубу, кэп внимательно огляделся и, многозначительно хмыкнув под нос, оповестил командным голосом:       — Мистер Гиббс! Если вы сейчас же не приметесь за выполнение собственных обязанностей, следующее плавание проведёте в роли пороховой обезьяны! На корабле полнейший бардак! — добавил капитан уже на ступенях трапа. Вновь оказавшись на верхней палубе, Джек Воробей цепким взглядом осмотрел «Чёрную Жемчужину» и, задержавшись у кофель-нагелей на шканцах, сурово погрозил кулаком.       Жемчужина, всё это время стоявшая в растерянности, вновь попыталась дозваться своего капитана.       — Джек! Джек, что происходит? — Кэп направился на мостик, и ей осталось только взволнованно поспевать следом. — Капитан! — прикрикнула она, встав у него на пути.       Внезапно пират остановился. Его взгляд медленно скользнул с вант на палубу, взобрался по чёрному платью, по ладной фигуре девушки и замер на её лице. В нём читалось нескрываемое удивление. Но вовсе не такое, какое часто встретишь в глазах человека, увидевшего повзрослевшего друга детства. Нет, это была смесь недовольства и непонимания.       — Ты ещё кто? — Брови пирата, опалённые солнцем, хмуро сошлись к переносице.       Плохое предчувствие. Так называли это люди. Вот, что легло тяжким камнем на её плечи, едва донеслись голоса с палубы. Но вряд ли оно говорило о подобном.       — Мой капитан, — обеспокоенно произнесла дева, подступая к нему, — это я, Жемчужина. — Она нежно коснулась обветренных просоленных ладоней пирата.       Сверкающий карий взгляд затуманился, словно Джек смотрел сквозь хранительницу. Смотрел в давние, покрытые налётом времени воспоминания. Дух замерла, не отводя глаз. Её ладони недвижно покоились на пиратских руках. Внезапно Джек отскочил от Жемчужины, отряхивая руки. Глаза наполнились неподдельной злобой.       — Ты, — взревел капитан, указывая на неё пальцем, — это ты! — Мистерия подняла на него растерянный взгляд. — Та, что отобрала надежду!       — Я лишь хотела помочь, — прошептала она. Но по иронии именно сейчас чувствовала себя совершенно беспомощной.       Пират лишь усмехнулся.       — Как же, нужны мне такие помощники! — Жемчужина шагнула навстречу. Молниеносным движением капитан Воробей вытащил мушкет. Дуло непоколебимо устремилось в грудь девушки. Она замерла на полушаге, слегка опешив от подобного поворота событий.       — Мой капитан, тебе меня не убить, — совершенно спокойно прозвучал её голос. Даже слишком спокойно, отчасти отрешённо.       — Я думаю, стоит проверить. — Пиратские глаза недобро сверкнули.       — Хватит! — не вытерпела Жемчужина. Воробей опасливо шарахнулся в сторону. — Оглянись! Палуба пуста! Это Тайник, Джек, Тайник Дэйви Джонса. И кроме тебя и меня здесь никого нет. Ни Гиббса, ни Коттона, ни кого-либо ещё. Здесь нет твоей команды! Посмотри вокруг — здесь нет волн, нет морского бриза! И прежней «Чёрной Жемчужины» больше нет!       Джек Воробей неохотно повиновался, недоверчиво отводя взгляд от взбудораженной девушки. Бледно-оранжевое солнце блеклым пятном маячило на бесцветном небе. Облупленная краска проглядывала сквозь толстый налёт пыли. Подобранные паруса свисали беспорядочными складками или безвольно болтались на перекошенных реях. Слегка потрескивали обгоревшие канаты. Корабль намертво прирос к песчаным холмам, погрузившись в гнетущую тишину. Не было ни свиста ветра, ни моряцких голосов, ни обеспокоенного кудахтанья кур в трюме. «Чёрная Жемчужина» будто увязла в вакууме. Капитану Воробью часто приходилось видеть искусные модели кораблей, упрятанные в стеклянные клетки или украшающие кабинеты благородных особ. Пират считал кощунством, что крошечные — в сравнении с настоящими — суда вынуждены пылиться на полках и состариваться в гнетущей дали от моря. И сейчас «Чёрная Жемчужина» показалась одним из тех игрушечных кораблей, что погибает на суше без живительной силы морских волн. Полный решимости взгляд карих глаз потух, а лицо покрыла тень печальной растерянности.       — Твой разум сыграл с тобой злую шутку, мой капитан, — мягко проговорила Жемчужина, скользнув взглядом к опущенной руке с мушкетом.       — Чушь. — Капитан Воробей не привык сдаваться. Глянув, как по дорогим перстням скользят солнечные блики, он поднял голову. — Это всё твои игры. — Мушкет вновь смотрел на неё в упор. — Убирайся. — Жемчужина вздрогнула. Секундная слабость едва не заставила её отступить.       — Возьми себя в руки, Джек! — с мольбой в голосе воскликнула она. — Приди же в себя!       — Я как раз этим и занят, — злобно процедил тот.       Жемчужина видела по глазам, что её капитан, каким она знала его прежде, проиграл неравный бой с пытками Тайника. Теперь наружу пыталась выбраться искажённая, израненная часть Джека Воробья, та, что, возможно, всю его жизнь скрывалась в тёмных уголках души и питалась отголосками потерь и оскорблений. Нет хуже пытки, чем встретиться с самим собой. Жемчужине вспомнились недавние слова, когда она отговаривала пирата вновь отправляться на поиски выхода: «Твои самые жуткие кошмары станут явью, и одиночество — вскоре перестанет быть худшим из них». Вся жизнь Джека — это море, корабли и множество команд, что зачастую заменяли семью. Хоть сам он никогда в подобном не признавался. И, оказавшись здесь, в пыточной камере, из которой не существует выхода, Джек Воробей не был готов сдаться. Но, чтобы найти выход из безвыходного положения, нужны верные люди — его команда. Именно её Джек Воробей противопоставил одиночеству Тайника Дэйви Джонса. Жемчужина понимала, что такая защита лишь усугубит дело. Джек неминуемо лишится разума. Но… стоит ли возвращать его в жестокую реальность? Ради чего? Для чего сохранять чистое сознание, не лучше ли предаться сладостному плену воображения? Логичные рассуждения, которым обыкновенно следовала хранительница корабля, изменили ей. Идя на поводу неведомого порыва, Жемчужина решила не сдаваться, не бросать Джека наедине с самим собой. Ведь ещё не поздно. Что-то говорило ей, что она обязана это сделать. Даже, если это будет слишком жестоко.       — Ты мёртв, Джек Воробей, — произнесла она вкрадчиво. Пирата охватила оторопь. Оружие дрогнуло. — Удача изменила тебе. Ты погиб. Погиб в зловонной, пропитанной запахом смерти и усеянной тысячами клыков пасти чудовища. — Чёрные глаза в упор посмотрели на кэпа. — Кракена. — Джек вздрогнул всем телом. Его ус нервно дёрнулся. Жуткие воспоминания протянули к нему длинные руки с липкими пальцами из самых глубин памяти.       — Убирайся! — прикрикнул Воробей, тряхнув головой. — Живо! — Он мог бы выстрелить, но словно что-то мешало сделать это.       — Нет! — Жемчужина сжала кулаки. — Я никуда не уйду! Я шагнула с тобой в пасть Кракена! Ты помнишь! — Джек отчаянно качал головой. — Помнишь! И я никуда, никуда не уйду! Прекрати тешить себя иллюзиями! Ты здесь совершенно один! — Звенящий голос девы сорвался в крик.       — Довольно! — Жемчужина вздрогнула всем телом, ибо никогда не слышала подобного голоса. Капитан Воробей замер, буравя её невидящим взглядом. Если бы время существовало, то прошло бы несколько минут. — Нет выхода, говоришь? — с грустной улыбкой обратился он к Жемчужине. Рука с мушкетом неспешно поднялась, и дуло упёрлось в висок.       — Джек, прекрати, — нарочито спокойно проговорила дух. — Пуля не поможет спастись от самого себя. — Она смотрела пирату в глаза. Его взгляд был ясен и вполне решителен.       У неё было лишь мгновение. Что будет дальше? Станет ли хуже? Есть ли у этого ада иные круги? Она не знала. Лишь одна истина кристально чисто звучала в её разуме: его надо остановить. Рванувшись с места, Жемчужина подскочила к Джеку и, легко вцепившись в его запястье, отвела руку с оружием. И в следующий миг — поцеловала.       За всю бесконечно долгую жизнь это был её первый поцелуй. Прежде дух никогда не заботили подобные вещи, и за людскими отношениями она наблюдала без излишнего интереса. Но в Тайнике многое оказалось не таким, как прежде. Ей двигал порыв… Чувств? Это невозможно. И всё же дева повиновалась, как в тот раз, когда шагнула в пасть чудовища вслед за своим капитаном. В тот миг, когда её губы коснулись обветренных и слегка сладко-горьких от рома шершавых губ пирата, бездонно-чёрные глаза широко распахнулись. Края бархатного веера ресниц вспыхнули в свете солнца. Жемчужина всё ещё сжимала запястье Джека, но это последнее, что связывало с реальностью. Она попала во власть мощнейшей силы, охватившей всё её сознание. И эта сила могучим потоком заполняла её нутро, её несуществующую душу. Казалось, грудь вот-вот разорвёт от переизбытка… чувств? Из глаз заструились слезы — живые, настоящие, полные страха и радости, боли и счастья. Всё, что хранительница знала прежде, что прежде существовало, отошло на второй план. Она словно потерялась, а затем вновь обрела себя. Эта сила заставляла её дрожать до кончиков пальцев. Жемчужина поняла — ей не выдержать. Вскрикнув, она отскочила назад. Голова пошла кругом. И спиной девушка натолкнулась на раскалённую колонну мачты.       Джек, которого дева непроизвольно толкнула, попятился назад. Под сапогами оказались ступени трапа. Не удержавшись, сделав попытку ухватиться за воздух, пират рухнул навзничь.       Жемчужина была не в силах двинуться. Беспрерывно по её щекам струились хрустальные слезы.       Более за всё проведённое в заключении время Джек Воробей ни разу не видел Жемчужину. Хотя она постоянно была рядом.