***
Над морем распростёрла крылья безлунная ночь, но в бухте, укрывшей множество кораблей, было светло как днём. Жемчужина, прогуливаясь по грот-марса-рее, наблюдала, как переливается пирамидами огней и среди скал проступает диковинный город, город, что словно бы поднялся из моря, карабкаясь по сотням затонувших кораблей. Она видела их всех — изувеченных, погибающих, растворяющихся, бесследно исчезающих, слышала их голоса. Одним были сотни лет, другим — меньше десятка. Каждый твердил о своём, слыша и не слушая других, пел свою, ни с кем не похожую песнь. На их фоне голоса людей звучали грубо и излишне громко. Прогудел удар в гонг, и кто-то на пирсе подскочил, толкнул в плечо другого с взволнованным: «Проклятье! Совет сейчас начнётся!», а затем двое людей спешно припустили вверх по крутым ступеням. С клотика грот-мачты «Чёрной Жемчужины» сорвалась большая птица, расправляя крылья и отдаваясь на волю ночного бриза. В трюме пиратского фрегата было душно и тесно. Фонари коптили жиром, перебивая свербящий запах сырости тяжёлым тошнотворным ароматом. — Дитя, подойди, — мягко прозвучал приятный голос. Жемчужина несмело выступила из-за пиллерса в свет фонаря. — Госпожа, — поклонилась дух. Перед ней за решёткой карцера сидела Тиа Дальма, но Жемчужина без труда видела истинную сущность морской богини, что была заперта в этом теле. И с той же лёгкостью ощущала сдерживаемую силу Калипсо, силу, способную управлять непокорными океанами и укрощать строптивые ветра. Тиа Дальма приблизилась к решётке и протянула руку сквозь прутья. — Скажи, дитя, что беспокоит тебя? Жемчужина сцепила руки и долго не решалась заговорить, но даже после не осмелилась поднять на богиню взгляд. — Я изменила предназначению, — тихо проговорила она. Тиа Дальма изящным жестом коснулась её подбородка и заставила поднять голову, однако в глазах богини светились отблески чуткой, даже в чём-то материнской улыбки. — Меня… мучают сомнения, — призналась Жемчужина. — Я знаю, я не должна была идти за ним. Мой долг — быть с кораблём до самого конца, я должна была принять его участь, но… мне казалось, что в тот момент ничего другого не осталось. Теперь же что-то происходит, но я не могу понять. Долина Возмездия изменила Джека, я вижу. Он… — Тиа Дальма послала хранительнице красноречивый взгляд, заставляя закончить, — не вспоминает обо мне, и «Чёрная Жемчужина» для него просто… вещь. Теперь меня мучает вопрос, сделала ли я правильный выбор, шагнув за ним… Тиа Дальма негромко рассмеялась. — Ты — единственная, кто сможет ответить на этот вопрос, дитя. Поверь, существует куда более могущественная сила, способная уничтожить даже то, что кажется нерушимым, изменить вечные законы и привычный ход событий. И с ней очень трудно бороться. — Что это за сила? — громко спросила Жемчужина, расправив плечи и крепко сжав кулаки. Глаза её сверкали, но богиня отвечать не торопилась. — Ты пошла следом за Джеком и тем самым спасла не только корабль. Джеку Воробью, как и тебе, ещё предстоит это понять. — С лица Тиа Дальмы исчезла улыбка, она заглянула духу корабля прямо в глаза. — Ответь мне сейчас, если бы у тебя был шанс снова пережить тот момент, поступила бы ты иначе? Приняла бы гибель корабля и отпустила бы Джека? — Точно в трансе Жемчужина одними губами прошептала: «Нет». Богиня расцвела широкой улыбкой и покачала головой. — Запомни это. У корабля может быть множество капитанов, но корабль признает лишь одного. И ты, дитя, свой выбор сделала.***
С палубы «Чёрной Жемчужины» несло гарью и смертью. Обгоревшие паруса безвольно трепетали на ветру. Из бортовых орудий уцелела четверть. Верхняя палуба, похожая на развалины крепости после многомесячной осады, алела запёкшейся кровью. Ют проела глубокая трещина, капитанская каюта едва уцелела. На штурвале, что безвольно качался из стороны в сторону, плясал огонь, пожирая рукояти. Тела убитых были сброшены в море, на борту повсюду валялись клинки, пистолеты и пушечные ядра, не успевшие достичь цели. Немногие выжившие пираты из команды Гектора Барбоссы в ужасе жались у фальшборта, когда сам капитан бесследно сгинул. Над фрегатом, подобно грозному великану, нависала «Месть королевы Анны» и то и дело скрежетала боками о чёрные борта. Её команда радостно поглядывала на добро, украденное у воров, и плевалась насмешками в их сторону. Капитан Эдвард Тич медленно спустился с капитанского мостика «Мести» и, отмеряя тяжёлыми шагами палубу, приблизился к фальшборту. Тут же были брошены переходные доски. Массивным прыжком преодолев расстояние между кораблями, Чёрная Борода приземлился на палубу «Чёрной Жемчужины». Смольные доски под его сапогами скорбно скрипнули. Его ноздри широко раздулись, втягивая запах крови, огня и пороха. Проведя тёмным взглядом от носа к корме, Тич оскалил зубы в хищной улыбке. — Квартирмейстер! — крикнул он через плечо. Моряк, один вид которого внушал ужас, не заставил себя ждать. Едва ступив на «Жемчужину», он замер на мгновение, а затем отчётливо кивнул в ответ на вопросительный взгляд своего капитана. Тич слегка прищурился. Пока офицеры «Мести королевы Анны» разгоняли матросню и пленников хлёсткими ударами плетей, Чёрная Борода, не обращая внимания на пламя и кровь под ногами, широким неспешным шагом направился в капитанскую каюту. Не осмотревшись, он ногой перевернул единственное уцелевшее кресло, уселся в него и приказал квартирмейстеру начать ритуал. Жемчужина, что в скорбной тишине укрывалась во тьме трюма, почуяла неладное. Неведомая сила стиснула её горло стальной хваткой, в один миг запястья охватили невидимые человеческому глазу путы, и всё заволокло мрачной мглой. Внезапно хранительница корабля оказалась в капитанской каюте, затянутой дымом, в центре выцарапанного на палубе круга. Перед ней в кресле восседал человек. Он смотрел точно на неё, и от насмешливого взгляда его чёрных глаз исходил почти ощутимый холод. Тич оглядел Жемчужину и откинул голову на спинку кресла. — Хм, так вот, значит, ты какая, — проговорил он бесстрастно, — знаменитая «Чёрная Жемчужина». — Дух глянула на квартирмейстера. Его глаза были мертвы, безразличны и холодны. Именно он, она поняла, не давал ей и двинуться. — Знаешь, что ждёт тебя? — вкрадчиво осведомился Эдвард Тич. — Жемчужина попыталась расправить плечи и приподняла подбородок. — Тебе будет страшно, — пообещал Чёрная Борода. — Никакие муки не страшат того, кто прошёл через ад. — Так-так, — заинтересованно протянул Тич и потребовал: — Поясни. — Жемчужина молчала, и он слегка кивнул квартирмейстеру. Тот склонил голову набок, кинжал в его руке повернулся. Хранительницу пронзила острая боль сотен воткнувшихся лезвий, но она не подала виду, лишь стиснула зубы. — Я вижу то, что не видят другие, и верю в то, что другие считают легендами. — Тич уложил руки на подлокотники и глянул на Жемчужину. — Не хочешь поделиться своей? — притворно благодушно предложил капитан. Жемчужина скосила глаза в сторону колдуна. Тот оскалился. — Шагнув за Край света и вернувшись из Тайника самого Морского Дьявола, я не боюсь тебя, Эдвард Тич, — гордо произнесла хранительница, глядя на капитана «Мести королевы Анны» сверху вниз. Лицо пирата осталось непроницаемым, лишь глаза наполнились тьмой и недобро сверкнули. — В твоих руках магия, но не думай, что она останется твоей слугой до конца. Однажды она станет и твоим палачом. — За эти слова Жемчужине пришлось поплатиться невероятной болью, будто бы она снова была объята пламенем. — О, я знаю это, — отозвался Тич, поднимаясь. Его глаза прошлись по ней цепким взглядом. — Но и ты не так проста, верно? На тебе много шрамов, однако нет свежих. Так, значит, это ты сдала корабль без боя, не защитила его, предала все обеты, всё, чему обязана служить? — К Жемчужине подступал страх, обволакивая в дрожащие липкие сети нутро, объятое пламенем гнева. — О, — коварно протянул Борода, — ты взбунтовалась против своего капитана!.. — Он даже прихлопнул в ладоши. — Квартирмейстер, похоже, я был не прав, посчитав её ничтожеством. — Колдун ослабил хватку пленницы, чтобы та не дрожала от боли. — Итак, ты знаешь, на что способен я и мой корабль. А я предполагаю, на что способна ты. Отсюда у тебя лишь два выхода. Признай во мне капитана или исчезни навек, как этот дым. Чёрная Борода буквально прожигал взглядом Жемчужину. Страх и гнев боролись в ней. Отчаявшаяся, она готова была следовать тому, что напоследок сказала Барбоссе: «Лучше на дно», но Тич не дал бы ей такого шанса. Обычный проигранный бой завершился бы шипением уходящих под воду обломков, и Жемчужина бы просто исчезла, как растворённый солёными волнами пепел. Но теперь: что, если колдун просто уничтожит её, оставив полумёртвый корабль? В этот момент Жемчужина сильнее всего хотела верить, что Джек отыщет её. Непременно отыщет. Вспомнит ли он тогда, что у корабля был дух? Будет ли ему до этого дело? Или же Джеку Воробью будет достаточно киля, палубы и парусов? И всё же где-то глубоко внутри, возможно, в том, что дева могла бы посчитать несуществующей душой, мерцал блеклый огонёк надежды. «У корабля может быть множество капитанов, но корабль признает лишь одного», — зазвучали в голове чьи-то почти забытые слова. Обведя взглядом разрушенную каюту, Жемчужина опустила глаза на тени, пляшущие на изуродованных досках палубы. Не она ли обещала, клялась хранить корабль любой ценой? — Что будет, если я скажу да? — обречённо спросила она, не поднимая головы. — Признай меня капитаном и по-прежнему будешь с кораблём единым целым, — развёл руками Тич. Дух тяжело вздохнула, прикрывая глаза и примиряясь с решением. Подняв голову, Жемчужина заговорила: — Признаю тебя, Эдвард Тич, своим капитаном и даю клятву служить, пока твоя смерть не позволит мне забрать её. Чёрная Борода растянул губы в зловещей улыбке и дал знак квартирмейстеру. — Отличный выбор, — сказал он уже в дверях. Мистерия обернулась, с непониманием глядя на всё ещё окружающий её магический круг и путы на руках. — О, потерпи, дорогая, совсем чуть-чуть. Новый капитан, а за ним колдун скрылись в дыму. Жемчужина всё так же осталась стоять, скорбно взирая на поедаемую огнём каюту. Через какое-то время следы на досках исчезли, с запястий пали неведомые путы. Не успел сорваться с бледных губ расслабленный выдох, как иссиня-чёрные глаза испуганно заблестели. — Лжец!!! — отчаянно вскричала Жемчужина, глядя, как по рукам разрастаются сигилы. В этом крике звучала злость, обида и боль от грязного предательства. На пустующей палубе «Мести королевы Анны» колдун проговаривал заклинание, держа на ладони бутылку от рома. «Чёрная Жемчужина» загудела, застонала, обращаясь в туман. Обезьянка Джек, всё это время с перепугу дрожащий на верхушке мачты, скакнул на трос и уже готов был уцепиться лапками за ванты чужого корабля, как перед носом его возникла прозрачная преграда, а мир вокруг стал до ужаса огромным и далёким.***
Джек Воробей перевесился через леер на полуюте, а затем, вприпрыжку устремляясь на мостик, заорал: — Надо ещё облегчить! — Мистер Гиббс у открытого грузового люка недоуменно затряс головой и передал приказ на нижние палубы, получая в ответ поток нервной брани и перепалку матросов. Как перепуганный сурикат, Джек крутил головой по сторонам и, чем ближе становились огни погони, тем чаще шипел и кусал губу. Хлопнул залп — предупредительный. Воробей готов был едва ли не в паруса дуть, но, как бы его пиратская душа ни сопротивлялась, понимал, что времени ничтожно мало. Будь у него даже вся команда сплошь из морских волков, им не успеть перенести груз и закинуть якоря, чтобы снять «Жемчужину» с мели. — Безрукие каракатицы! Шевелитесь! Или я вас сброшу за борт вместо балласта! — Звонко загудели тросы по юферсам, спуская шлюпку. Кто-то выпустил конец, лодка тут же перекосилась, механизм застрял. — Да будьте вы прокляты! — взмолился Воробей, припуская к борту. Он отогнал матроса и принялся сам распутывать трос, попутно выкрикивая: — Готовь якоря! Все свободные руки на бак! Неси вёсла! — Кэп взревел и обрушился на возникшего рядом старпома, что назойливо выстукивал его по плечу: — Гиббс! Проклятье на твои бакенбарды, я ска… — Джошами, у которого на лице проступили все оттенки удивления, молча указал в сторону шканцев. Джек резко обернулся, так что его косички на бороде со свистом рассекли воздух. Вся команда замерла: не выпуская тросов, сжимая вёсла, впиваясь в рычаги кабестана. Жемчужина невесомой походкой вспорхнула из недр корабля. Ветер взбил её смольные локоны, что были чернее самой ночи. Она шла точно по воздуху, словно за её спиной и вправду были крылья. Ступала элегантно и плавно босыми ногами по шершавым доскам. Глаза её были закрыты, но она точно знала путь. Капитан Воробей задрал голову, аж шея хрустнула: небо почти очистилось, луна светила яркая и сочная. Он снова посмотрел на Жемчужину, моргнул и побрёл за ней следом. Хотя на верхней палубе творился переполох, хранительница шла спокойно, обходила каждого моряка, каждую бочку и брошенный трос. Затем в два лёгких прыжка оказалась на планшире и, ступая на носочках, двинулась к носу корабля. Джек по инерции протянул к ней руку, но Жемчужина уверенно продолжала путь — скорее плыла, чем шла. Ей не нужно было видеть. Это был её корабль. Она знала, когда переступить через проход к трапу, когда, легко ухватившись за натянутый стрелой трос, обойти ванты. На полубаке она спрыгнула на палубу, скользя изящными бледными пальцами по снастям и дереву. Джек застрял у лестницы и, как все, ощутил какое-то неуловимое движение. Жемчужина склонила голову и отвела руки назад. Второй предупредительный залп с брига никто не заметил. Полилась дивная песнь: её не было слышно, она словно бы звучала у каждого внутри. Моряки растерянно переглядывались, молча спрашивая друг у друга, слышит ли ещё кто-то этот голос. Голос мягкий и в то же время сильный. От кормы к носу устремился поток воздуха, но снасти и паруса вели себя не как при лёгком бризе — по натянутым тросам, как по струнам, кто-то провёл невидимой рукой, паруса пригладил и сжал крепче хватку крепёжных деталей. Жемчужина стояла у края палубы, где толстый ствол бушприта нырял в глубину корабля. Так и не разомкнув глаз, она плавно вела руками из-за спины вперёд, едва заметно перебирая пальцами. Джек Воробей оцепенел, как только услышал её песню. Ему одновременно казалось, что он оглохнет, и хотелось, чтобы эта песнь не кончалась никогда и этот голос не утихал. При этом в душе у него творилось что-то странное, клокотало и ворочалось, тянуло тоской и вместе с тем чувствовалась почти ощутимая терпкость воспоминаний, которые он никак не мог вытянуть из памяти. Menata ni’hire teyana-o Nuisa tami’hra Se ya ya sai neyana-o. Заскрипели тросы, юркими змеями уползая из рук моряков. С тихим дрожанием провернулись реи на мачтах, разворачивая паруса от ветра. Корабль гулко застонал, тревожа отмель, но на борту никто и звука проронить не осмелился, зачарованный пением хранительницы: в те мгновения в душах моряков не было места страху и сомнениям, только непонятному даже им самим благоговению. Они могли не понимать, но чувствовали, что охватившей корабль силе нужно покорно довериться. Жемчужина вскинула руки, и голос её зазвучал уверенно и мощно: Minati fa-a’hate naya-o Lasetta ni’hia Nurara mi mera noeh! Её глаза распахнулись, вспыхнули. Она выбросила руки вперёд, и, вторя её движениям, в воздух взмыли два гигантских носовых якоря, помчались, разрезая воздух, как хищные железные птицы, потащили за собой якорные канаты под гул вращающегося брашпиля. Якоря рухнули в воду и устремились на глубину, подчиняясь властным движениям Жемчужины. Она сжала кулаки и рванула на себя невидимые тросы. Корабль резко дёрнулся, пираты попадали. Один за другим сами собой становились паруса, реи проворачивались, загоняя в них ветер. Звонко хлопали и шипели брасы и шпигаты. Фрегат всё больше кренился на правый борт. Якоря тянули его вперёд, брашпиль проворачивался тяжело, вытягивая из воды канаты, а ветер гнал в сторону, на запад. По кораблю пошла частая дрожь. Вдруг разом все паруса свернулись, и тогда «Чёрная Жемчужина», подобно птице воспарила над мелью, над волнами, вырываясь из плена, чтобы через несколько мгновений снова грациозно стать на гребень. Чугунные лапы отпустили выступы рифа, возвращая якоря к кораблю. Жемчужина вскинула руки в стороны, и гигантские полотнища парусов вновь развернулись с триумфальным хлопком. Хранительница, медленно опуская голову, обернулась. Джек Воробей успел преодолеть две ступеньки трапа на полубак и замер на третьей. Его взгляд нервно суетился между Жемчужиной и самостоятельно вращающимся брашпилем. Наконец, когда оба якоря почти синхронно стукнули о борт и ворот остановился, капитан перевёл взгляд на хранительницу корабля и снова, едва вспомнив, забыл, что намеревался сказать. «Чёрная Жемчужина» парила по волнам, бриг стремительно отставал, а Джек, как мальчишка, потерял дар речи при виде дамы. Но, воистину, в тот миг её вид заворожил его. Она больше не была похожа на призрака или ожившую скульптуру. Она была настоящая, осязаемая и прекрасная. Бледноватая подсвеченная лунным светом нежная кожа, смольные локоны, с которыми забавлялся ветер, и живые сверкающие восторгом глаза. По телу Воробья невольно побежали мурашки, но он залюбовался тем, как в её глазах, извечно пропитанных бездонной тьмой, эта тьма растворяется, как утренний туман под лучами солнца. Жемчужина нервно сплетала пальцы, неумело пытаясь сдержать непонятную ей самой улыбку. Что-то внутри неё отчаянно требовало обнять Джека, но она не могла осознать причину этого и оттого только растерянно моргала. Увидев же, как лицо капитана приобретает сначала любопытный, затем растерянный, а потом смятённый вид, Жемчужина подалась вперёд: — Что-то не так, Джек? — почти испуганно прозвучал её лёгкий голос. — У меня же получилось! Воробей тут же пришёл в себя, засверкал ослепительной улыбкой и протянул ей руку, чтобы помочь спуститься. В глаза же ей он старался не смотреть. — Я в тебе не сомневался, дорогая! И бесконечно признателен, — кэп отвёл руку назад, — как и все они. — Жемчужина подняла голову. Команда, замершая в оцепенении, не сводила с них глаз. Когда хранительница посмотрела на них, пираты — поначалу несмело, а затем всё более уверенно — принялись благодарно склонять головы. Жемчужина вопросительно глянула на Джека. — Ты всех нас спасла, — широко улыбнулся он. — Я знаю, — слегка двинула плечом Жемчужина. Воробей на секунду растерялся, затем галантно подхватил её под руку. — А теперь, полагаю, тебе самое время отдохнуть… — Ну что ты! — воодушевлённо воскликнула Жемчужина. — Смотри! — Она вскинула руку, будто бы в попытке коснуться зависшего над морем ночного светила. — Свет луны! Такой яркий! Проклятье Джонса не действует, ты был прав! — И всё же, — кивнул Джек, ощущая себя родителем перед восхищённым рядовым событием ребёнком, — покуда мы не знаем наверняка, страховка не повредит. — Под его взглядом детский восторг Жемчужины померк. Она обвела взглядом палубу, глубоко вдыхая ночной бриз, и улыбнулась, повторив дерзкие искорки улыбки Воробья: — Даже не думай держать меня взаперти вечно. Джек сухо усмехнулся. Жемчужина лёгкой походкой направилась в каюту, не замечая провожающих её взглядов многих глаз. Следом стелился взбудораженный шёпот, но теперь он был пропитан не суеверным страхом, а восхищённым почтением. И только капитан Воробей глядел ей вслед с тяжёлой обеспокоенностью в глазах, хмуро водя пальцем по эфесу сабли и не чувствуя больше никакой радости от того, что им вновь удалось ускользнуть из-под самого носа противника.