Человеческая драма

Маленькое ландо поскрипывало и кренилось на один бок, однако часть коробок с приборами все еще стояла на мостовой. Театральные разнорабочие, ругаясь в усы, старались исполнять все требования мистера Шерлока Холмса, то есть быть нежными, как любящие матери и ни за что не повредить лабораторное стекло и хрупкие, сложно сочлененные инструменты. С их крупными мозолистыми руками это было не так уж легко, но позвякивающие в ладони сэра главного актера монеты настраивали их на более миролюбивый лад. — Вы решили сломать вашим грузом колесную ось, мистер Холмс? — спросила Ирен Адлер, появляясь из-за угла. От прежнего образа у нее осталась лишь трость. Перчатки теперь были длинными и закрывали локти. Воздушное платье с пелериной подчеркивало ее стройную худобу, так что казалось: ей достаточно лишь оттолкнуться от земли, чтобы легко и изящно взлететь над мостовой, над обшарпанными стенами театра, над дымом и смрадом лондонского утра... Однако мистер Холмс оглядел ее критически. — У вас слишком приметное лицо, мисс Адлер. Поправьте шляпку. Вот так. Он сам опустил вуалетку и отошел на шаг, любуюсь делом рук своих. Верхняя половина лица мисс Адлер и ее глаза теперь были в тени, лишь улыбались чуть тронутые темно-алой краской губы. — Надеюсь, наша недавняя знакомая, видевшая меня мужчиной, хоть на какое-то время будет обманута, — усмехнулась Ирен. — Несомненно, я и сам бы не сразу вас узнал, пройди вы мимо в толпе, — милостиво согласился Холмс. — Но на вашем месте я заботился бы не об успехе маскарада, а о найме надежного кучера... Вы доверяете человеку, который нас повезет? Майкрофт был бы идеален для этой роли, но подставлять его в этот раз я не хочу... Он действительно слишком многим жертвует, помогая мне, и сейчас, если наше мероприятие завершится крахом, оказаться в центре скандала с участием Реставраторов было бы для него настоящей катастрофой... — Ваш брат помогает и себе самому, — криво улыбнулась Ирен. — Если мы получим документы принца, в его судьбе настанут большие перемены. И, надеюсь, он сумеет воспользоваться моментом. Однако, хорошо зная его, вы беспокоитесь, что и у моего кучера может оказаться достаточно острый слух? Не волнуйтесь. Есть лишь один человек, которому я полностью доверяю в этом городе. И сегодня экипажем будет править она. На козлы в этот момент уже скользнула легкая фигурка: юноша или стройная молодая женщина. Из-под шляпы с низко опущенными полями выглядывал трепещущий рыжеватый локон. Мистер Шерлок Холмс едва заметно улыбнулся и уверенным движением затянул плотный, широкий, отделанный золотым шитьем пояс. Хуже всего в их странной компании пришлось Джону Уотсону. Тогда как Шерлок и Ирен были свежи, как росистое утро, словно и не они весь вечер прогуливались в багровом сумраке по ночному городу, а потом говорили об ужасных вещах, добрый отставной доктор постоянно тер лицо, откашливался и старался кое-как взбодриться. Правда, спустившись к крыльцу бокового входа, откуда театральные грузчики и вынесли пару минут назад загадочный реквизит, он вынужденно обрел бодрость духа. Увидев золотое шитье галунов и эполет, он зажмурился, словно еще только краем показавшееся из-за труб солнце, ослепило его. А затем вытянулся по струнке и отдал честь, будто перед ним находился вышестоящий офицер. Однако наваждение тут же рассеялось и он растерянно заморгал. — Вольно, капитан Уотсон, — рассмеялся Шерлок. — Неужели у меня и впрямь получилось? В голосе его было не кокетство лицедея, а искреннее волнение. Похоже, от воплощения его нынешней актерской задачи действительно зависело очень многое. — Получилось? Не то слово! Да я словно опять оказался на смотру. И прямо ощутил, насколько тебя ненавижу! Шерлок с видимым удовольствием потер руки. В этот момент старшина грузчиков отрапортовал, тоже слегка введенный в заблуждение гримом и галунами, что коробки сложены и увязаны, а экипаж-де готов трогаться в путь. Получив пару гиней за труды, он махнул своим подручным, и славные работяги, лениво приволакивая ноги, отправились вдоль светлеющей под лучами солнца улицы. Рыжий возница, поигрывая поводом, попросил господ садиться. — Шерлок, послушай... — начал Джон, неуверенно занимая свое место на мягком, обитом тончайшей выделки кожей сиденье экипажа. — Похоже, ты кое о чем забыл. — Да? И о чем же? — Холмс устроил свою саблю между колен с видом значительным и бравым. Сложно было поверить, что всего пару часов он расхаживал по пыльной комнате в разорванном на локте пальто, а лицо его, казалось, неделю не знало бритвы. — Вы забыли о театральном наряде для меня, — хмыкнул Джон напряженно и невесело. — Неужели я не должен перерядиться каким-нибудь мавром? Или злобным дикарем с Андамарских островов, с тимпаном и отправленными стрелами? В вашей компании корифеев сцены я чувствую себя попросту голым... Мисс Адлер посмотрела на него со странным сочувствием. Прикоснулась к своему лицу под вуалеткой и вновь заботливо поправила ее. — Вы зря ревнуете меня к нему, доктор Уотсон, — сказала она глубоким, тягучим, шепчущим голосом. Наклонилась к противоположному сидению и погладила лежащие на колени руки Джона, так что тот едва сумел удержаться, чтобы не отдернуться. — Я никогда не значила для мистера Шерлока Холмса столько же, сколько вы. К тому же, найти себе партнера в актерской среде никогда не казалось мне особенно удачной идеей. Ну и, чтобы точно рассеять все ваши опасения... я не интересуюсь мужчинами, — а затем она откинулась на сидение и звонко свистнула в два пальца. Ответом ей был мальчишеский свист с кучерских козел. — Хей, Кейт! Гони, только выбирай дорогу поровнее! И следи за багажом! — весело крикнула мисс Адлер, взмахивая тростью. — Мы должны быть в Агра-трежерс к закату! — Что бы там ни было, — Джон Уотсон пытался как-то привлечь ее внимание, одновременно косясь на своего невозмутимого соседа в майорском мундире. — Что бы вы там себе не вообразили... Все это абсолютная чепуха! Я и не собирался... Моя невеста, в конце концов, сейчас прячется в каком-то замшелом поместье, принадлежавшем ее отцу... Там наверняка одни камни и болота, иначе его давно бы оттяпали родственники и кредиторы... Я взволнован, я в смятении и я даже не думал ревновать! Тем более его... Шоггот меня побери, это невыносимо! — Послушайте, мистер Холмс, — Ирен уже совершенно не обращала внимание на бормочущего Джона. — сейчас мы будем проезжать неподалеку от Бейкер-стрит. Я прошу вас об одном маленьком одолжении... Если все сложится удачно... мистер Мориарти, в конце концов, был со мной не очень-то галантен... — Уверены, что не привлечете внимание? — Привлеку. Но удержаться выше моих сил. О, Кейт, прошу, придержи лошадей. Пусть идут шагом. Пьеса «Случайная встреча», акт первый, явление... какое угодно. Вслед за этими словами мисс Ирен Адлер, придерживая юбки, встала на подножку экипажа и легко спрыгнула на тротуар. Смирные, сытые, хорошо вышколенные лошади двигались тихой рысцой. Поэтому понаблюдать за разыгравшимся спектаклем с безопасного расстояния смогли и Шерлок, и Кейт, и Джон. Мисс Адлер, выглядящая абсолютно естественно в унылой утренней толпе, торопливо шла мостовой, чуть опустив голову в изящной шляпке. На встречу ей с крыльца дома с латунной табличкой «221b» сбежал невысокий молодой человек, в котором несложно было узнать знаменитого сыщика-консультанта Мориарти. Он, очевидно, куда-то спешил, так что не обратил внимание ни на леди, ни на маленькое ландо, тем более, улица по утреннему времени и так была запружена кэбами, телегами колясками. А затем мисс Адлер поравнялась с ним и, коснувшись двумя пальцами краешка своей шляпки, сказала милым, нежным, трепетным голоском, совсем не похожим на ее привычное грудное сопрано: — Доброе утро, мистер Мориарти. И скользнула мимо с видом, исполненным вежливого равнодушия. На какое-то мгновение молодой человек свел брови, точно пытаясь вспомнить, где он мог слышать этот голос, а затем вновь двинулся по своим делам. Мисс Адлер дошла до угла и легко вскочила в приостановившийся экипаж. — Вот и все, друзья. Не думаю, что наш с вами общий знакомый вспомнит об этом странном свидании до вечера, когда наша история, возможно, уже будет во всех газетах... А она будет, мистер Холмс, или я не знаю вашего подручного Макларена! — И о нем догадались! — усмехнулся Шерлок. — Это было несложно. И, в отличие от мистера Мориарти, я умею видеть подсказки там, где они действительно есть. Ирен ответила своему визави очаровательной улыбкой, а затем полулегла на сидение, чтобы смотреть на тонкую спину возницы. Путь предстоял неблизкий. Здесь действительно были только камни да болота. Даже странно, что всего в паре миль к северу пролегала удобная, шумная, содержащаяся в идеальном порядке дорога. Чем дальше экипаж продвигался вглубь частных владений, тем отвратительней становился проселок, грязнее — редкие сельские жители и их собаки, а вот воздух после дыма и копоти Лондона и окрестностей, напротив, казался свежим и вкусным, как ключевая вода. Джон трясся на сидении и старательно дремал — или делал вид, что дремал. А Шерлок Холмс и Ирен Адлер молчали, каждый о своем, или разглядывали набросанный четкими скупыми линиями план поместья. План был снабжен краткой легендой, благодаря которой сориентироваться и решить, откуда освещение будет наиболее удачным, не составляло труда. — Ваш брат крайне талантлив, — усмехнулась мисс Адлер, раскладывая на коленях карту. — И невероятно предусмотрителен. — Таков уж Майкрофт, — ответил Шерлок с нечитаемым выражением лица. — Задайте уже наконец свой вопрос, мисс, я вижу, как он вас мучит. — Он до сих пор не задан лишь потому, что я щажу чувства вашего несчастного спутника. Мистеру Джону Уотсону и без того за эти сутки пришлось нелегко. — И все же. — Ну хорошо. Я не обратилась за помощью к полиции и карателям лишь потому, что о документах должно узнать как можно меньше людей... Но это не значит, что я не считаю ваш план самоубийственным. Он самоубийственен, Шерлок. В этом поместье — озлобленная, напуганная, сумасшедшая женщина, которой не впервой проливать благородную кровь. Ее отец был успешным офицером, и я не исключаю, что в развалинах дома можно найти целый арсенал... Также я не исключаю, что женщина эта достойно владеет оружием. Она выбрала для себя довольно непростую сферу деятельности и должна уметь постоять за себя... — Уверяю вас, так и есть, — улыбнулся Шерлок уголками прихотливо вырезанных губ. — И наконец, — мисс Адлер понизила голос. — Даже если вся эта безумная затея обернется успехом... Даже если она добровольно отдаст бумаги... Вы же понимаете, что я обязана буду предать ее в руки правосудия. И что мисс Морстен, без сомнения, повесят. Что вы думаете обо всем этом? — Я отвечу по порядку, — сказал Шерлок ровно, ничуть не выведенный из равновесия ее словами. — Силой с Мэри Морстен не совладать, вы и сами это понимаете, так что не нужно угрожать мне регулярными полицейскими частями... Она отважна, несгибаема — но при этом, как я смею надеяться, религиозна... Годы жизни в монастыре ни для кого не проходят даром. Мечта о встрече с отцом вполне уживается в ней со стремлением очистить мир от чумы аристократов, в меру ее скромных сил и возможностей, конечно. Заметьте, она делает это не из удовольствия, она защищает... Поэтому я полагаю, что наш трюк удастся и без применения оружия. Если же нет... всегда должен быть запасной план. — И у вас он есть? — едко спросила мисс Адлер. Шерлок Холмс не удостоил ее ответом. — Что же до бумаг, — продолжал он, покачиваясь в такт движениям экипажа, — то мне они нужнее, чем вам. Вы используете их в своих целях, а я — для общего блага. — Что? — воскликнула Ирен, тут же подбираясь на сидении, как готовая к прыжку тигрица. — Не забывайтесь, я ведь в любой момент могу передумать действовать сообща! — Ну так что же. Тогда бумаги вам точно не добыть, — спокойно усмехнулся Шерлок. — Поэтому растолкайте-ка нашего сонного друга, леди. Я не курил со вчерашнего утра, а у доктора Уотсона всегда есть в запасе недурной табачок. С этими словами он, не обращая никакого внимания на грызущую губы и сверкающую глазами из-под вуали мисс Адлер, вытащил небольшую трубку, бережно осмотрел ее полость и продул мундштук. Красноватый дрожащий свет Луны лился в холл через высокое окно и расчерчивал пол строгим геометрическим узором из алых квадратов и черных линий. Ночное светило то и дело закрывали быстрые, текучие облака, и тогда его чудовищные шахматные клетки тускнели и оплывали. В доме стояла настороженная тишина, только вскрикивала болотная птица, а где-то на пределе слышимости хрипло лаяли фермерские псы. Только высокому, плотному, как хрустальный купол и столь же отливающему синевой, небу Индии было известно, почему много лет назад ныне покойный полковник Морстен назвал построенное им поместье Агра-трежерс. Мечтали ли он о несметных сокровищах махарадж или полагал, что именно здесь, в болотистой и каменистой местности, скрывается подлинное сокровище, не суждено было узнать никому. Полковник не вернулся домой из обожаемой и ненавидимой им колонии, а его осиротевшая дочь никогда не интересовалась мотивами отца. Для мисс Мэри Морстен мир был куда проще. В нем не существовало сокровищ, и предложи ей таинственный доброжелатель отправиться на поиски утраченного золота Агры, она лишь улыбнулась бы и покачала головой. Мисс Мэри Морстен всегда полагала, что настоящее сокровище — это люди. Мир не был добр к ней, но она продолжала верить, что, выполняя свой долг, однажды найдет понимающую и родную душу... Человека, с которым сможет разделить не только стол, кровь и постель, но и свои тайны. Несколько месяцев назад ей начало казаться, что она нашла именно такого человека. Джон Уотсон был похож на нее. Он прошел через горнило множество бед, чтобы стать тем, кем являлся сейчас. Он был немногословен и предпочитал молчать о том, что тревожило его душу. Но когда он улыбался, Мэри Морстен не могла не улыбаться в ответ. С ним она чувствовала себя слабой и женственной, но при этом и невероятно сильной. Джон любил людей так же, как любила их она, и Мэри казалось, что через какое-то время, еще до свадьбы, как она надеялась, сможет рассказать ему все о себе и о той жизни, которую она вела. Существовала опасность, что он не поймет. Что вновь, как многие до него, посчитает Мэри сумасшедшей, опасной мечтательницей, а может быть, поверит ей — и тогда у нее не останется другого выбора, кроме как бежать или умереть. Но Мэри казалось, что Джон поймет ее. Возможно, даже станет ее союзником. И даже приведет на ее сторону того своего странного и опасного друга, в котором Мэри чувствовала внутреннюю мощь и желание служения... То же желание, которое ощущала в себе она сама. Она пребывала в этих счастливых заблуждениях до вчерашнего дня. Ровно до того момента, когда Джон Уотсон и Шерлок Холмс привели аристократа в ее дом. Такого панического ужаса и черной злобы Мэри не испытывала давно. А, возможно, не испытывала никогда, потому что ни разу еще отвратительные исчадия морских бездн не всходили так просто на ее крыльцо. В доме мисс Морстен всегда считала себя в безопасности. Это была глупая, ложная, детская уверенность, но ведь она сама окружила свой дом ореолом безопасности и уюта. Она пряталась так тщательно, она так щепетильно заметала следы именно для того, чтобы ни каратели, ни зеленокровые твари не переступили ее порога. Именно поэтому она не могла вернуться домой. Ее неотступно преследовало ощущение, что там уже ждут страшные гости. Это чувство не отпускало и в Агра-трежерс. Поэтому Мэри не удивилась, когда гость действительно приоткрыл массивную дубовую створку двери. Он был один. Со спины его освещала красная Луна, поэтому Мэри не могла понять, человек это, тень или выморочное порождение ее ночного кошмара. Он был высок. И выправка у него была военная. Луч Луны лег сбоку на его лицо, и оттого казалось, что на отвратительном госте гипсовая маска. Пальцы существа медленно двигались, изгибаясь подобно водорослям на морском дне. Мэри выставила вперед отцовский револьвер. Она отлично умела стрелять. Но медлила. И тогда гость заговорил... Замерев в полосе лунного света так, чтобы красноватые отблески ложились на его позумент и эполеты, играли на парадной сабле, он сказал низким и добрым голосом: — О, милая Мэри. Как долго мне пришлось тебя искать. — Это не вы. Это не можете быть вы, — сказала она. Оружие лежало у нее на коленях. Гость теперь сидел в тени, в высоком пыльном отцовском кресле, и пальцы его шевелились по-прежнему беспрестанно. — Разве ты не помнишь меня? — он протянул руку, чтобы коснуться ее волос, но Мэри резво отпрыгнула, присев почти на самый край отделанной индийским сафьяном оттоманки. — Я помню вас, майор Шолто, — пробормотала она. — Но я была совсем девочкой, когда мы виделись в последний раз. Вы знаете, что стало с моим отцом? — Морстен не вернется, — веско сказал странный гость. — Он совершил страшную ошибку, за которую приходится расплачиваться не только ему, но и его потомкам. Поступок его столь ужасен, что я не смею о нем говорить... Мне пришлось искать тебя ужасно долго. Мой друг просил меня заботиться о тебе, наставлять тебя, но я обрел мое заблудшее дитя слишком поздно. — О чем вы? Воля Мэри Морстен была сильна. Но никто так давно не называл ее «дитя», что теперь ей хотелось горько, по-детски расплакаться. Столько жалости и сострадания было в голосе старого, мертвенно бледного майора... Столько нежности к потерянной душе... Нервы Мэри были на пределе. Она все еще не верила ему, все еще подозревала обман или полагала, что грезит наяву, точно она и сама бы не смогла сказать. Но ей отчаянно хотелось сейчас поверить ему. Лечь головой на сухие острые колени и не думать ни о чем, чувствуя, как друг ее отца гладит ее по волосам. — О том, что с тобой сделали... Ты думаешь, я не ведаю об этом? Мое долгое и безрадостное существование дает мне некоторые преимущества... Я знаю все. Я знаю, когда и как произошло с тобой то событие. Это было на пустынном морском берегу среди безрадостных скал. Ты возвращалась из госпиталя для тяжелораненых кружной дорогой, потому что хотела побыть одна. Слишком много крови, слишком много юных жизней и ранних смертей. Как вдруг из-за поворота показался он... Тот, кого теперь ты так часто видишь в кошмарах... — Не продолжайте! — вскричала Мэри, запахиваясь в грязную и уже оборванную у нижнего края шаль. — Как вы можете знать об этом? Я не рассказывала никому! — Но мне ведомо и это. Я читаю знаки скорби на твоем лице, дитя... Я знаю и о тех невинных, которых ты лишила жизни, мстя за себя и, как тебе казалось, за других совращенных женщин. — Невинных? — она вскочила. — Вы называете их невинными? Как можете вы говорить такое? Я не желаю слышать более ни одного вашего слова! Убирайтесь! — Ты впустила меня — и я не уйду, но послушай... Ты ведь прочла письма, написанные рукой последнего убитого тобой существа? — Там была ложь, одна ложь! Он изолгался, чтобы представить в выгодном свете те отвратительные преступления, которые совершал! — Но, дитя мое. Ведь он не отнял ничьей жизни. А ты забрала его... — Послушайте, майор Шолто! — Мэри вскочила и заходила по холлу, стараясь даже краем юбок не задевать полосы лунного света на полу. — Все, о чем писал принц Франц Драго... о, я знаю его имя и знаю, насколько он знатен!.. все это — чудовищная ложь. Я расскажу вам, что они делают с людьми! Они обнимают нас, они выпивают нас, они разрушают наш разум — и на мир словно опускается черное покрывало... Они лишают нас радости жизни и спокойного сна! Все это они совершают ради своего сладострастного удовольствия. Они чудовища и должны быть преданы казни! И я казню их, потому что никто более не отваживается на это! — Ты признаешь, что совершила все пять убийств в Восточном Лондоне, дитя? — Пять? Я совершила больше! Их было семеро, и каждый нашел мучительную смерть... А я смеялась, пока они умирали и хватались за края моего платья, пока молили о пощаде или стонали, как омерзительные животные. Я ни разу не отвела удара, потому что они не заслуживали жизни! — Но ты не могла не знать, что они жаждали покоя и любви... — Как и я, майор, как и я. Но мне не были суждены ни покой, ни любовь, так почему я должна была щадить их? — Потому что так завещал тебе твой отец! Высокий майор поднялся. Теперь он стоял, опираясь на спинку кресла, и луна освещала его лысину среди седых волос, его острые скулы и выпяченный вперед подбородок, а глаза, напротив, были в тени, сия из черноты, словно из угольных провалов. — Что вы сказали? — в гневе воскликнула Мэри, вновь берясь за револьвер и вытягивая руку с оружием вперед. Маленькие пальчики заметно заметно дрожали. — Твой отец и я были лучшими друзьями, — медленно произносил майор Шолто, и за его спиной клубились черные тени. А потом единственный алый луч, отброшенный на стену, породил фантасмагорическую картину. Там, за спиной тени майора Шолто возвышалась громада движущихся щупалец. Они шевелились, призрачные и страшные, они доставали до потолка и вот-вот были готовы обвить хрупкий силуэт Мэри. — Он был человеком, достигшим высших армейских чинов благодаря своей бесконечной отваге... эти ты пошла в него, милая Мэри... Я же был аристократом и потомком аристократов... Вы боитесь нас, потому что так повелевают вам ваши инстинкты... Нам же запрещают близко сходиться с вами наша мораль и наши обычаи. Но мы не можем не восхищаться людьми. Не можем не ценить их смелость, их ум, их самоотверженность... Кем бы ни считал меня капитан Джон Морстен, однажды он вывел меня из окружения и тем спас мне жизнь. А я хранил и продолжаю хранить верность его семье... О, Мэри. Если бы я встретил тебя раньше, я объяснил бы тебе, что наши предки, которых вы зовете богами и чудовищами, не могли не касаться вас и не смешивать свою кровь с вашей, потому что были влюблены и продолжают любить ваш народ! Именно поэтому нам запрещено делить ложе с людьми, наши собственные Короли и Королевы живут в страхе, что однажды мы полностью растворимся в вас и нашей любви. Нас не нужно бояться, Мэри. Мы не хотим зла, просто не умеем показывать то, что чувствуем так, чтобы вам было понятно... — Ложь! — закричала Мэри, выбрасывая руку вперед. — Все это ложь! Кто ты, чудовище? Я не знаю тебя! — Я тот, кому не поверят, как не веришь ты, если я прилюдно заговорю об этом... Но авторитет принца Богемии куда выше! В своих письмах он называет людей священными и хрупкими. Он призывает нести любовь и мир, а не ненависть и вражду... Он посещал множество мест, куда стекаются падшие, потому что отчаявшиеся души наиболее дороги нам... В том пакете, что ты взяла, есть дагеротипы... Там коленоприклонный принц целует руки умалишенных и проституток. Разумеется, он не мог говорить об этом открыто, все его паломничества были замаскированы низостями и кутежами, это нам позволяют, тогда как дружба находится под запретом... Но он не стеснялся своего знания и собирался рассказать о нем людям и аристократам. Эти документы необходимы мне, чтобы жертва принца не была напрасной! — Ты не получишь ни снимка! — выкрикнула Мэри. — Мира не будет, лживая тварь! Она лишь на миг оглянулась, словно ища поддержки у древнего потемневшего портрета, на котором был изображен конный мужчина в старинном мундире, отец или дед полковника Морстена. И в этот момент призрачный гость воздел вверх руку и спокойным, отнюдь не замогильным голосом произнес: — Тайник за картиной. Документы там! Потрясенная Мэри едва не выронила оружие. — Ты! — зарычала она. — Ты! А потом за окном особняка зашуршала трава и послышались торопливые, сбивчивые шаги, будто бегущий на звук сильно хромал.