Франкенштейн и Кровавая истина

Джен
NC-17
Завершён
30
автор
Размер:
93 страницы, 13 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
30 Нравится 27 Отзывы 15 В сборник Скачать

"Великий" заговор

Настройки текста

Жизнь – это единственное в мире явление, сущность которого опасность. Хосе Ортега-и-Гассет «Восстание масс»

Ночь новолуния выдалась черной, тучи скрыли звезды, стараясь спрятать шрам, что отсветами пожара уродовал землю. Разоренная деревня догорала, утопая в безмолвие. Она смотрела в небеса пустыми глазницами иссушенных трупов и обломками тлеющих костей. Ветра не было, и пепел укрывал выжженную землю погребальным саваном. Две бесшумные тени приземлились посреди умирающей деревни, которая билась в агонии последними, трепещущими языками пламени. Их черные наряды смотрелись по траурному уместно, беззвучные шаги подымали в воздух золу, а алые глаза отражали гаснущий огонь. – И все же мы опоздали, – светловолосый каджу остановился возле обгоревшего трупа ребенка и аккуратно его обошел. – К сожалению, – подтвердил его сереброволосый напарник, в голосе которого слышалась неподдельная горечь. – Я еще чувствую эманации силы, они здесь повсюду, – Рейгар протянул руку, словно пытаясь схватить разлившуюся по воздуху тьму, когда сбоку раздался шорох. Он шагнул в сторону звука, и обнаружил на земле старика, его изувеченное тело еще боролось за жизнь, но было ясно, что время отведенное человеку почти вышло. Глава клана Кертье опустился рядом с ним на колено, старик очнулся, захрипел и попытался отползти. – Отойди… не прикасайся… чудовище… – Мы не причиним тебе зла. – Вы не…не вампиры? – Голос был так тих, что будь перед ним люди, они не разобрали бы его слов, но благородные услышали. – Нет, – к умирающему подошел Геджутель, – ты не мог бы рассказать, что случилось? Старик вздрогнул и судорожно вдохнул, изо рта вытекла тонкая струйка крови. – Вампиры напали… потом… демон… убил вампиров… людей не тронул… – старик вдруг осекся, его глаза остановились, а грудь под сломанными ребрами в последний раз опала. Рейгар провел рукой по лицу человека, закрывая глаза. – Демон?.. – Геджутель растерянно посмотрел на мертвого. Глава клана Кертье поднялся и нахмурился. – Сила… мне кажется, я уже ощущал нечто подобное. Эта сила, оставшаяся аура, она не принадлежит благородному, в ней слишком много ярости, жажды убийства, желания отомстить. Оборотень? Нет, в ней нет ничего звериного. Мутант?.. Но от них остается лишь голод… – Так кто же тогда? – Геджутель тоже задумался. – Неужели… человек?

***

– Как все прошло? – Седовласый мужчина в белом плаще стоял на балконе и смотрел на суетящихся внизу людей, его голос источал привычную для него властность, которая все же не могла скрыть волнения. – Как я и предполагала, он обнаружил себя, – из тени комнаты вышла женщина и изящным движением скинула с головы капюшон плаща, водопад черных волос рассыпался по плечам. Серые глаза миндалевидной формы внимательно смотрели из-под густых ресниц. Ее движения напоминали движения тигрицы – осторожные и уверенные. Одежда – черная бархатная котта, расшитая красными нитями, и черный плащ, украшенный бордовой оторочкой, были безнадежно испорчены, какой-то намертво въевшийся грязью, однако, саму женщину это совсем не беспокоило. На вид ей было 25-30 лет – опытная кошка, с точеной, совсем девичьей фигурой, на первый взгляд она могла показаться милой и беззаботной, но стоило внимательно посмотреть ей в глаза, и можно было увидеть затаенное лукавство и насмешку над миром. – И? – Старейшина явно не удовлетворился ее ответом. – Он действительно спасал людей и убивал мутантов, а его сила, – женщина прикрыла глаза, вспоминая, – она просто потрясающая, он был подобен черной молнии, жаждущему крови демону. Никогда прежде я не видела такого. – Ты говоришь так, словно он тебе нравится, – нахмурился мужчина. – Возможно, – она хищно улыбнулась. – Так как ты планируешь сделать его нашим союзником? – Когда мы намеренно допустили утечку информации, он немедленно нашел нас. Я думаю, он достаточно проницателен, чтобы понять, что в том нападении на деревню прежний сценарий был нарушен, следовательно, он будет ждать, когда мы обнаружим себя. – Думаешь, он решит использовать нас? – Вероятнее всего. – А ты его не переоцениваешь? – Нет, в конце концов, он срывает наши нападения уже пять лет. И мы, и он будем делать вид, что сотрудничаем, в реальности действуя лишь в личных интересах. Мужчина отвернулся от нее и вновь посмотрел на снующих внизу людей. – Поступай, как считаешь нужным, только приведи его сюда. И Ровена, – голос мужчины впервые потеплел, – будь осторожна. – Как пожелаете…старейшина, – она склонила голову.

***

Франкенштейн торопливо пробирался сквозь толпу. Полуденное солнце беспощадно светило с небес, выжигая зелень, не было ни единого облака, ни единого порыва ветра, что превращало город в гигантский, готовый задохнуться муравейник, но даже жара не могла прогнать торговцев с рынка. От их криков хотелось заткнуть уши, нестройный хор голосов превращался в бесконечный гул, и накрывал город жужжанием сотен мух, накинувшихся на гниль. Франкенштейн спешил покинуть рынок, когда воздух со свистом разрезал удар кнута. Толпа расступилась и его взору открылась разыгравшаяся сцена, мужчина одетый, как слуга богатого господина, бил упавшего мальчонку плетью, безжалостно и с видимым удовольствием. Рядом четверо слуг держали над землей носилки, задрапированные тяжелой тканью, что на жаре казалось нелепым. – Ах! Ты! Паршивец! – Каждое слово сопровождалось ударом. – Не смей красть! Кнут прошелся по спине, ногам и рукам, оставляя кровавые полосы. Рядом лежал срезанный кошелек. Все было ясно, как день, вора постигла неудача. Франкенштейн собирался уйти, но какое-то неясное ощущение остановило его и заставило обернуться, он посмотрел на мальчика, а тот вдруг рванул прочь с совсем недетской силой и скоростью (не забыв прихватить кошелек). – Стоять! – Избивавший его мужчина пришел в бешенство. Люди бросились в стороны, чтобы самим не попасть под удары кнута, пышущего праведным гневом слуги, а Франкенштейн, словно зачарованный, все еще стоял на месте. Что-то врезалось прямо в него и заставило отступить, он тряхнул головой и перевел взгляд вниз. Его глаза встретились с мечущимися и испуганными глазами мальчика. Мгновенно оценив ситуацию, Франкенштейн схватил ребенка в охапку и кинулся прочь. Разозленный слуга опасности для него не представлял, но проявлять силу на людях было неразумно - могли пострадать невинные. – Не уйдешь! Позади еще слышались крики, но, похоже, их не преследовали, забежав в какой-то проулок, Франкенштейн взглянул на своего неожиданного попутчика. Мальчик лишился сознания, кровь лилась из глубоких ран, но детские руки крепко сжимали добычу – кошелек он так и не отпустил. «Ха, маленький оборвыш, если брошу - умрет. Черт!» Франкенштейн не был врачом, но знал о человеческом теле больше любого лекаря, если оставить мальчишку здесь, то он подхватит заражение крови*1 и не протянет и нескольких дней.

***

Франкенштейн и Тесаму возвращались с рынка. Мальчик выздоравливал довольно быстро, хотя, с тех пор как они встретились прошло две недели. Тесаму было 12, он оказался на улице год назад – когда его родители умерли, тогда же начал воровать. Ничем ни примечательная история ребенка, каких вокруг сотни. Они покупали мальчику одежду, в его лохмотьях, ставших совсем уж негодными, ходить он не мог. Негромко скрипнула дверь, и они вошли, дом Франкенштейна располагался прямо над его лабораторией, в подвале был вход в подземелья. Серое каменное двухэтажное строение. Убранство было простым, пара кроватей, стол, шторы на окнах – все выглядело довольно старым, но Франкенштейн купил дом не для того чтобы обставлять, сам он почти все свободное время проводил в лаборатории, там же спал и ел. И выбирался на улицу лишь для того, чтобы пополнить запас ингредиентов для опытов, добыть очередного подопытного или сорвать планы Союза по нападениям мутантов. Тесаму вбежал первым, да так и застыл на пороге, руки его задрожали и он выронил коробку, которую держал. Несколько порошков, тут же рассыпались, оставив на полу яркие цветные пятна. Франкенштейн обернулся и нахмурился. В кресле сидела женщина, миндалевидные глаза под аккуратными дугами бровей в упор смотрели на него. Платье – алая парча, лежало складками у ног, талию украшал богато расшитый пояс, а голову венчал золотистый обруч. Держалась она с таким достоинством, словно это Франкенштейн влез к ней в дом, а не она сама проникла в чужой. – Приятно познакомится, – женщина плавно встала, сделала пару шагов вперед и протянула ему руку для поцелуя, но Франкенштейн не сдвинулся с места, а Тесаму отступил к нему за спину и крепко вцепился в плащ. – Это невежливо, молчать и не целовать даме руку, – слова ее хоть и указывали на нарушение этикета, звучали совсем не обиженно, а даже, наоборот, несколько игриво. – Кто ты? – В отличие от нее Франкенштейн не был настроен соблюдать правила приличия. – И как сюда попала? – Ах, разве так следует обращаться к леди? – Отозвалась она, обиженно-кокетливо поведя плечами. – Мне неважно леди ты или нет, – он приблизился, – говори или умрешь. – К чему эти угрозы? – Ярко-красные губы сложились в обворожительную улыбку. – Я пришла предложить вам сотрудничество. Глаза Франкенштейна сузились. – Тесаму, ты не мог бы немного погулять на улице. – А… – мальчик растерянно вздрогнул, выходя из оцепенения, – дда-да, конечно, – и тут же выскочил, когда дверь за ним закрылась, Франкенштейн медленно прошел к единственному креслу в комнате и опустился в него, продолжая и дальше игнорировать правила вежливости. Женщина слегка изогнула брови, и по ее лицу стало понятно, она оценила наглость жеста, но опуститься на один из старых, стоящих у стола стульев, не спешила. – Сотрудничество? – Он решил, что не позволит ей задавать темп разговора. – Да, вы сумел заинтересовать нас, Франкенштейн, – она не потрудилась спросить его имя, показывая, что прекрасно осведомлена о том, кто он. – Союз? И кто вы в его иерархии? – Кажется, вы осведомлены о том, что я состою в организации. – Так же, как и вы о моем имени. По воздуху расползлось легкое напряжение. Их взгляды встретились, как клинки в руках опытных фехтовальщиков. Секунду спустя женщина сделала шаг назад и чуть склонилась в легком реверансе, словно признавая за ним право вести беседу. – Позволь представиться, я – Рове́на Э́лия де Труа́, доверенное лицо Союза, – еще один легкий кивок. – Вы человек новой эпохи Франкенштейн, с вашим появлением этот мир стал лучше. Цель Союза – защита людей от опасности со стороны мутантов… – Что-то плохо вы с ней справляетесь, – он резко оборвал ее, чем вызвал недовольство, но она не растерялась и тут же продолжила. – Вы поразительны, Франкенштейн, то, что раньше было не подвластно и сотне людей, вы с легкостью делаете один. Не буду скрывать, мы искали вас, и я получила поразительную возможность увидеть ваши способности. Это было великолепно. Потрясающе. Мутанты и благородные – вы победили всех, это, несомненно, великое достижение для всего человечества. Франкенштейн поморщился, слова изливались из нее словно воды Нила, в момент разлива реки. Слова лести и восхищения, неумеренного восторга и страстного обожания. – Конкретнее, – прервал он этот поток, – что именно вы хотите мне предложить? Она осеклась и наградила его еще одним недовольным взглядом. – С вами хотел бы встретиться один человек, он очень влиятелен. – И какая мне от этого польза? Ровена вдруг приблизилась, терпкий запах ее духов ударил в нос, а волосы длинными прядями опустились на его костюм, она прошептала на ухо. – А вот это ты узнаешь, если пойдешь со мной. Резко отпрянув, она отошла к окну и отвернулась. «Пойти с ней? Прямо в логово врага? Она пришла не прячась, проникла в дом… Союз, не скрываясь, предлагает мне сотрудничество? Не верю, скорее они решили меня использовать. Раз так, я тоже сыграю в эту игру». Он поднялся. – Проводите меня к этому человеку.

***

День приближался к вечеру, и удушающая жара стала спадать. Они шли по дорожке, укрытой тенью цветущих магнолий. Большие белые цветы украшали величественно возвышавшиеся деревья россыпью драгоценных камней, словно чья-то щедрая рука разбросала их среди темно-зеленых, мясистых листьев. Опьяняющий аромат стелился по земле, окутывая их густым туманом дремлющих желаний. Они шли молча, не нарушая тонкую гармонию этого маленького мира. Когда они покинули аллею, Франкенштейн невольно обернулся, запах магнолий дарил спокойствие. Деревья расступились, и впереди показался особняк, размера более напоминавший дворец. Шесть белоснежных колонн полукругом обрамляли вход, стены, того же чистого, абсолютно белого цвета смотрели на мир изысканным орнаментом, оплетавшим окна. По краям крыши, гротескным ансамблем расположились горгульи – безмолвные свидетели обитавших здесь тайн. Они словно сошли со страниц бестиа́риев*2 – дикие львы и чудовищные кентавры, люди с головами животных и животные с головами людей, трубящие охотники и сражающиеся войны, крылатые демоны и горбатые монахи. Их каменные глаза зорко вглядывались в каждого, кто переступал порог особняка. Франкенштейн вошел следом за Ровеной, вышколенный слуга беззвучно открыл дверь, сопроводил их в зал и также безмолвно вышел. Он огляделся, зал был выполнен в светлых пастельных тонах и роскошно украшен, но судя по отсутствию убранства, предназначался для празднеств. Недалеко от окна, стояли три резных глубоких кресла, искусно обитых матово-белым бархатом. Франкенштейн утомленно прикрыл глаза, неестественная бледность особняка напоминала ему женщину, которая в погоне за красотой наложила на лицо слишком толстый слой белил*3, и от того казалась не привлекательной, а больной. Ровена опустилась в кресло и сделала приглашающий жест рукой, но он остался стоять. Двери зала вновь бесшумно отворились, и в комнату вошел седовласый мужчина, приблизившись, он покровительственно улыбнулся и заговорил. – Я рад, что вы приняли мое приглашение, Франкенштейн, это честь познакомится со столь достойным человеком. Предлагаю сесть и продолжить нашу беседу, – он первым опустился в кресло, и Франкенштейн последовал его примеру, садясь напротив. – Позвольте представиться, Монро́ А́брахам де Мейн, вы можете называть меня просто Абрахам. С леди Ровеной вы уже познакомились, – при этих словах женщина кокетливо улыбнулась и взглянула на него из-под прикрытых век, но он не обратил внимание на этот лукавый жест, а мужчина продолжил, – я один из старейшин Союза, и мне хотелось бы от лица всей организации поблагодарить вас за неоценимый вклад, который вы внесли в борьбу с мутантами. К сожалению, мутанты стали бичом нашего времени ничуть не меньшим чем чума, оспа или войны. Они истребляют людей, которые сами становятся мутантами и пополняют их легионы. Организация неоднократно пыталась повлиять на эту ситуацию, мы связывались с благородными, я полагаю, вы знаете, кто это? – Франкенштейн едва заметно кивнул, и старейшина продолжил, – но повлиять на них не смогли, этой древней, живущей за океаном, расе нет до нас никакого дела… Речь старейшины начала навивать скуку, он говорил об известных Франкенштейну, да и ему самому вещах, при этом прикрывая их наглой ложью. За окном щебетали птицы, вечер сменил день, и длинные тени от цветущих магнолий накрыли собой двор. – … неоднократно, но их каджу и в особенности Лорд столь сильны, что мы не смели с ними спорить, но нам удалось выяснить, что источником их сил служит оружие духа, - Франкенштейн почти не слушал, но последние прозвучавшие слова заставили его резко стряхнуть с себя сон. – Что? Вам удалось выяснить, что такое оружие духа? – Да, - старейшина чуть склонил голову, - оружие духа, у каждого каджу свое, со специфической формой и свойствами. Нам неизвестно откуда оно взялось, но мы точно знаем, что оно существенно увеличивает их силу, и самое важное, – он понизил голос, – оружие духа называется именно оружием духа, потому что каждый глава клана после смерти вкладывает в него свою душу. – То есть с каждым новым поколением оружие духа должно становится сильнее, – Франкенштейн произнес это вслух, обдумывая полученные сведения, но Монро Абрахам де Мейн счел нужным ответить. – Полагаю, что так и есть, и пока нам не удастся разгадать его секрет, человечеству нечего будет противопоставить силе благородных. Последние солнечные лучи осветили комнату, одев ее белые стены в красный наряд. Три человека замолчали. И пока солнце полностью не скрылось за горизонтом, в комнате царствовало безмолвие. Наступившие сумерки спугнули тишину, упав на землю армадой ночных звуков. И подчиняясь внезапно возобновившемуся течению жизни люди, проявили подобающую моменту учтивость, сказали друг другу пару ничего не значащих фраз, попрощались и разошлись. [6 месяцев спустя] Алкоголь и дурманящее зелье*4, что так любимо людьми востока и позабыто людьми запада, почти не действовали на него, но если очень захотеть… Вопреки привычке мужчина сидел в комнате, а не в лаборатории. Единственным источником света служил камин, в котором догорали дрова. На дворе стояла ночь, и все окна были закрыты и завешаны. Отравляющий аромат с нотками лакрицы полз по воздуху, клубы дыма поднимались к потолку, заполняя пространство, и вразрез со всеми законами логики тьма клубилась у ног человека, тени дрожали, извивались и тянулись к его горлу. На закапанном свечным воском столе, лежали разбросанные бумаги. Мужчина поднял бутылку и сделал еще один глоток, вино кончилось и бутылка выпала из усталых рук, с глухим стуком приземлилась на пол и откатилась в сторону. «Что я наделал… Оно не должно существовать, не должно попасть к ним в руки». Он бросил мутный взгляд на стол, впервые ощутив стойкое отвращение к тому, что создал, даже на бумаге Оно было ужасно. Глаза слипались, уже давно он не испытывал такой потребности во сне, организм нагруженный до предела требовал отдыха, но прежде чем заснуть, он должен был уничтожить свое творение. Франкенштейн поднялся и направился к столу, там, среди бумаг и воска лежал пухлый дневник, в переплете из бычьей кожи, с тиснением в виде буквы – F. Тлеющие поленья полыхнули искрами и неохотно вспыхнули, когда дневник упал в камин. – Учитель? Франкенштейн резко обернулся, в комнате стоял Тесаму. – Кха-кхе, – закашлялся мальчик, – учитель, что вы делает? Что это за запах? – Тесаму, сколько раз тебе говорить, не называй меня учителем. Уже очень поздно, пошли. И первым покинув комнату, Франкенштейн отправился спать, он услышал, как скрипнули ставни и прохладный осенний ветер ворвался в коридор, должно быть Тесаму открыл окно, чтобы проветрить комнату. На силу дойдя до своей постели, Франкенштейн рухнул на нее и провалился в сон.

***

Из темноты медленно проступили очертания комнаты. Пара шкафов, кресло и небольшой столик. Его внимание привлекла грациозная черная пантера, застывшая мраморным изваянием у окна. Он подошел ближе, и его взору открылось поле, окаймленное лесом. Темно-синее небо заволокли серые тучи. Кугуар*5 , с необычной красной шерстью, и златогривый лев с бирюзовыми глазами, приготовились к сражению. Воздух дрожал от напряжения. Кугуар негромко рычал, лев хранил молчание. Рык становился все раздражительнее, наконец, лев ответил, и в его рычании отчетливо слышалась насмешка. Кугуар пришел в ярость и ринулся на противника. Два могучих зверя сотрясали землю. Кугуар теснил льва, он терзал его когтями, кровь и шерсть летели во все стороны. Звери отпрыгнули друг от друга, и стало видно, что лев весь изранен, в то время как кугуар получил лишь легкую царапину. Взгляды противников встретились, и они вновь кинулись в атаку, но в этот миг ход сражения переломился. Лев молниеносным движением дотянулся до кугуара, и стальные когти вонзились в тело. Кугуар взревел и отскочил, на месте глаза у него зиял кровоточащий провал. В этот миг с темных небес грянул дождь, накрыв поле битвы плотным занавесом. Когда вой кугуара стих, откуда-то сверху раздалось негромкое рычание. Повернув голову, он заметил, что не один наблюдал за битвой. На возвышении находились – гепард, снежный барс, дымчатый леопард, старая, худая, покрытая морщинами обезьяна и росомаха. Бешеный рев льва затопил окрестности. Воздух стал ледяным, и произошла метаморфоза, золотоволосый красавец-лев превратился в пышущего злом черного демона. Глаза горели яростью и желанием убивать. В этот миг пантера, до того сидевшая абсолютно неподвижно, «ожила» и прыгнула вперед. Он хотел последовать за ней, но стоило сделать шаг, как мир вокруг распался на сотни осколков. Лорд открыл глаза, он был в своих покоях. В замке стояла тишина, а над видневшимся в дали лесом сияли яркие звезды. Он узнал сон, что посещал его последние несколько месяцев, каждый раз оставляя дурное предчувствие беды. Что-то произошло в мире, что-то изменилось и теперь события, которые пока еще никому не известны, как лавина будут набирать все большую скорость и силу, и, в конце концов, затронут всех – и благородных, и оборотней, и людей. Лорд встал, оделся и подошел к окну. Лев из сна не давал ему покоя, он казался то ли смутным воспоминанием прошлого, то ли туманным видением будущего. Спать больше не хотелось, он вышел в коридор и направился в спальню дочери. Когда он вошел и бесшумной тенью опустился на кровать, Раскрея спала, и ее тихое дыхание наполняло комнату. Длинные черные волосы раскинулись по подушке, оттеняя белизну кожи. Лорд склонился и нежно поцеловал ее в лоб. Ради дочери, которая никогда не откажется стать правителем благородных, не смотря на все его просьбы, он должен выяснить, что происходит в этом мире.

***

Выспавшись впервые за много дней, Франкенштейн почувствовал себя гораздо лучше, чем вчера. Ему смутно вспоминались сизые клубы дыма и вкус вина. Оставив Тесаму дома, он отправился за ингредиентами для экспериментов, некоторые из которых можно было купить на обычном рынке. Приближавшаяся осень легкой дымкой висела в воздухе, чуть желтые листья на деревьях, прохлада по ночам и увядшие цветы под ногами. Свернув в проулок, и быстрым шагом дойдя до дома (он купил все быстрее, чем планировал, и теперь ему не терпелось приступить к одному давно откладываемому эксперименту), он вошел. Тесаму, обычно встречавшего его на пороге, не было, слегка пожав плечами и не предавая этому значения, он направился в кабинет, быстрым легким и абсолютно бесшумным шагом. Франкенштейн и сам не замечал, что ходил так, словно крался. Это была привычка, въевшаяся на уровне инстинкта. Когда он подошел к двери кабинета, та была распахнута, что мигом заставило его насторожиться, он никогда не оставлял дверь открытой. Из комнаты доносился шелест перебираемых бумаг, Франкенштейн остановился и аккуратно заглянул внутрь, в бумагах рылся Тесаму, сейчас мальчик стоял спиной к двери и не мог его видеть. Иногда он вздрагивал, но продолжал судорожно что-то искать. Так же беззвучно покинув комнату, Франкенштейн отошел в начало коридора, и нарочито громко шагая, вновь направился к кабинету. Через несколько секунд оттуда выглянул Тесаму. – Учитель! – Голос его едва слышно подрагивал, но держался мальчик уверенно. – Как хорошо, что вы пришли! Я хотел попросить вас, еще раз объяснить мне один эксперимент. Как обычно засидевшись за полночь, Франкенштейн погасил огни в лаборатории и отправился спать, Тесаму, зевая и потирая сонные глаза, ушел еще несколько часов назад. Раздевшись, он лег в постель и сомкнул глаза, хотя спать ему совсем не хотелось. Мозг привыкший просчитывать сотни вариантов решения казалось неразрешимых задач, сейчас работал, как бешенный. Франкенштейн и раньше подозревал, что Тесаму следит за ним. Это выражалось в недомолвках, в едва заметных опозданиях, в опущенных не вовремя глазах, в ночных шорохах, в легком подрагивании рук, когда он неожиданно входил в комнату, только отчего-то этому отчаянно не хотелось верить, но всему бывает конец и вот сегодня он получил подтверждение. «Мальчишка, каким образом этот мальчишка с улицы, за полгода стал мне так дорог? Почему я не выгнал его сегодня? Я видел умирающих на улице детей их были сотни… Я сам едва не умер там... Он похож на меня, потерянный и ненужный. Желающий знаний». В коридоре раздались шаги, и Франкенштейн замер, притворяясь спящим. Дверь в его комнату отворилась, и через едва приоткрытые веки, он мог видеть вошедшего Тесаму, тот постоял на пороге, прислушиваясь к мерному дыханию и решив, что Франкенштейн спит, так же тихо затворил дверь. Когда его шаги стихли, а входная дверь захлопнулась, он сбросил одеяло, время жаловаться кончилось, наступило время действовать. – Вот то, что Вы просили, госпожа, – едва подрагивающими руками Тесаму передал Ровене стопку бумаг. – Это все? – Взгляд женщины был холоден и полон презрения, когда она смотрела на мальчика. – Ннет, – поспешно замотал он головой и быстро вытащил из сумки пухлую книжку, – вот, я не знаю, что это, при мне Франкенштейн никогда не рассказывал… – Ровена не дослушала, грубо выхватив у него книгу. – Почему она обгоревшая? – Вчера ночью он хотел ее сжечь, и я подумал, что возможно, это что-то важное, – мальчик замолк, а Ровена открыла книгу, и несколько минут просматривала. – Это!? – Она выкрикнула слово вслух, но тут же осеклась и вперила злобный взгляд в Тесаму, руки ее задрожали, а глаза наполнились вожделением. Они стояли рядом с колоннами, черные горгульи, нависавшие над входом, в темноте казались еще ужаснее и отвратительнее. Болезненно сиявший в лучах солнца особняк, ночью собрал вокруг себя тьму, словно все зло и отчаяние сосредоточилось в этих белых стенах. Следивший за ними из укрытия (он прятался за небольшой беседкой, так удачно расположившейся неподалеку от входа) и прекрасно слышавший каждое слово, Франкенштейн на несколько секунд потерял возможность не только двигаться, но и думать. Он был уверен, что дневник сгорел, он сам видел, как огонь начал пожирать его страницы! Когда он все-таки пришел в себя, то по спине стекал холодный пот. «Дневник никогда не должен был попасть в руки Союза!» Первой его мыслью было выскочить из укрытия и разметать всех и вся, как на аллее показались огни, и оттуда вышла вереница людей – мужчины и женщины, все средних лет. В темноте позвякивали кандалы, и люди передвигались мелкими шажками. Франкенштейн пригляделся, людей вели, как рабов, оковы на ногах и руках, даже ошейники. Издав низкое угрожающее рычание, Франкенштейн двинулся вперед. – Завтра принесешь оставшиеся бумаги, – Ровена наградила Тесаму еще одним ледяным взглядом, под которым тот весь сжался. – Дда, как пожелаете, госпожа, – мальчик низко поклонился. Франкенштейн почти вышел из укрытия, когда правая нога внезапно застряла. Огни факелов взметнулись к небесам и пропали. Земля ушла из-под ног. Пальцы схватили воздух. Над головой сомкнулась тьма, и его проглотила неизвестность. Тесаму и Ровена синхронно обернулись, неподалеку раздался приглушенный звук, словно какой-то камень сдвинулся с места, но все тут же стихло. – Леди Ровена? – Из особняка вышел Монро Абрахам де Мейн. – Что-то случилось? – Нет, старейшина. Ты, – ее взгляд обратился в сторону Тесаму, можешь идти. – Спасибо, госпожа, – вновь низко поклонившись, Тесаму сбежал со ступенек. К особняку подошла колонна людей. Охранник, поклоном поприветствовавший господ, спросил. – Куда их прикажете отвести, ваше превосходительство? – Туда же куда и прошлую группу, – бросил Монро. Тесаму споткнулся и упал, но на него никто не обратил внимания, люди двинулись, а он скрытый ими от старейшины и Ровены сел прямо на землю, потирая ушибленную ногу. – Что принес этот оборванец? – Старейшина обратился к женщине. – Нечто весьма ценное, – она протянула мужчине дневник. Монро открыл его, и через несколько секунд поняв, что он держит, вперил безумный взгляд в Ровену. – Это Оно?! – Я полагаю, что да, это – оружие духа. – Что ж, – сдерживая волнение в голосе, отозвался старейшина, – теперь, когда оно у нас, Франкенштейн нам более не нужен. – Да, я все организую, – она хищно улыбнулась, – он умрет в мучениях.

***

Мрак. В ушах засвистел ветер. Резкий удар вышиб воздух. Боль пронзила тело от головы до ног. В абсолютной тьме Франкенштейн врезался во что-то твердое. Ему показалось, что пролетел он несколько этажей, для обычного человека, такое падение могло закончиться фатально. В нос ударил резкий запах гнили вперемешку с запахом гари. Было ясно, что там наверху, он задел какой-то рычаг и попал в потайной ход. Франкенштейн попытался подняться, но тут же запнулся и снова упал, чертыхнувшись, он встал на колени и стал ощупывать, на что же все-таки приземлился. Под руки попалось что-то на удивление знакомое, а когда он осознал на чем лежит, то к горлу подступила тошнота. Он стоял на груде человеческих останков – выпотрошенные трупы, оторванные конечности, внутренние органы, обломки костей. Судя по всему, это была свалка, сюда выбрасывали отслуживших свое людей. В голове вдруг всплыли, как-то услышанные из уст Ровены слова – «отработанный материал». Дальнейшая судьба людей, закованных в кандалы, стала совершенно ясна. Франкенштейн и сам ставил опыты, но он никогда не использовал для этого живых людей. Ни в чем не повинных людей. Никогда жизнь не была для него пустым звуком. Глубокого внутри заклокотала ярость, и темная аура выплеснулась наружу. Последние шесть месяцев он провел в своей лаборатории, не считая того глупого случая с бешеным мутантом, что недавно посмел напасть на Тесаму, прямо во дворе его дома (наивно полагая, что ночная тьма помешает Франкенштейну вмешаться). Заперевшись от мира он создавал проклятое оружие, а теперь его записи достались Союзу по прихоти злой судьбы. «Хотя обвинять судьбу совершенно бесполезно, виноват не кто иной, как я сам». Темная аура, неразличимая в абсолютном мраке, втянулась назад, чувства ушли, остался лишь холодный рассудок. Он поднялся на ноги, добрался до стены и принялся исследовать помещение. Это оказалась яма выложенная камнями, размерами примерно пять на пять метров, и набитая трупами. За стенами, которые были покрыты толстым слоем сажи, ничего не было кроме земли. Он определил это по характерному звуку, и лишь в одном месте, в углу, за каменной кладкой располагался какой-то проход, но яму заполняло слишком много тел, и рыться в гниющих останках не было никакого желания. Франкенштейн уже собирался подпрыгнуть вверх, чтобы выяснить на какой высоте потолок и есть ли он вообще, но тут донесся топот шагов и он затаился в углу. Послышался скрежет, словно что-то тащили по каменному полу, и разговор людей. – Сбрасывайте всё вниз, – раздался грубый мужской голос. Наверху замелькали огни факелов, но на дне ямы было по-прежнему темно, так что Франкенштейн перестал вжиматься в угол, опасаясь, что его увидят. Это был мужчина, в свете огня на его лице четко выделялся уродливый шрам, который шел по правой щеке от глаза и терялся где-то в районе шеи, было похоже, что когда-то его очень грубо ударили по лицу мечом. Тут рядом с ним появились еще два силуэта и в яму стали падать тела. Франкенштейн отскочил, теперь он знал, что не ошибся в подсчете высоты и собирался уже подробно расспросить усердно трудящихся наверху «мортусов»*6, как сверху плеснули водой, которая попала и на Франкенштейна. Он провел рукой по волосам. Принюхался. Масло. Тело начало движение прежде, чем разум полностью осознал опасность. Он с размаху проломил стену, за которой нашел проход. Огонь ярко вспыхнул за спиной. Отработанный материал сжигали, чтобы освободить место для новых жертв. Жадное пламя поедало человеческие останки с ненасытностью грешника, утопающего в чревоугодие. Жуткий запах гари и гниения отравлял воздух, удушливый дым заставлял глаза слезиться, а легкие дергаться в мучительной попытке вдохнуть. Последний раз оглянувшись на разразившуюся позади него огненную бурю, Франкенштейн поспешил выбраться из подземелья.

***

Тесаму шел домой на ватных ногах, внезапно подслушанный разговор, заставил его содрогаться от страха, люди, которых он так боялся, собирались убить его учителя. Тесаму и раньше понимал, что такие люди как леди Ровена или старейшина Монро никогда не помилуют тех, кто доставил им неприятности. Он не знал, что именно сделал учитель, но он точно рассердил их, как никто другой. Время неумолимо приближалось к рассвету, и Тесаму кинулся домой бегом. Когда Франкенштейн добрался до дома, то рассвет еще только занимался, сбросив с себя пропитавшуюся потом и маслом, и испачканную в земле одежду, он наскоро вымылся холодной водой и переоделся. Прежде всего, требовалось уничтожить еще имевшиеся в доме записи. После всех казусов сегодняшней ночи, Франкенштейн убедился, что лучше сделать это сразу, никуда не отлучаясь. Спустившись в лабораторию, он пробежался взглядом по потрепанным корешкам книг и дневников, в которых были записаны все принципы и правила модификации человека, и внезапно ощутил, что ему жаль расставаться с ними. Книги и формулы так долго были его единственными друзьями, но… их время вышло. Франкенштейн решительно сбросил на пол первую стопку книг. Он держал в руках дневник, огонь, с привычной жадностью, пожирал его страницы. Дверь внезапно ударилась о стену, и в комнату вбежал Тесаму. – Учитель! Вам нужно уходить! Старейшины собираются вас убить! Франкенштейн бросил дневник на стопку книг. – Я знаю. – А? Вы уже подготовились, чтобы скрыться, учитель… Огонь потрескивал, и запах горящей кожи поплыл по лаборатории. – Тебе нельзя меня так называть, Тесаму. – Но… – Этого может оказаться достаточно, чтобы тебя убили. Послушай, не называя меня учителем, и не считай меня им, – Франкенштейн обернулся, Тесаму опустил голову и поник, – тебя прислали следить за мной… Если не станешь вызывать подозрений, тебе не причинят вреда, когда я уйду. – Вы… знали? – Это теперь не важно. Слушай меня внимательно. За то время, что мы провели вместе, ты получил от меня немало сведений, которые смог передать им. Так как ты хорошо выполнял свои обязанности, у них не будет причин навредить тебе. – Простите… я, – в голосе мальчика послышались рыдания. Франкенштейн обернулся и протянул ему записку. – Мне некогда выслушивать твои извинения, подойди и возьми это. – Это… – Здесь отмечено место, где ты найдешь нужную тебе информацию. Ты говорил, что хочешь стать тем, кто сумеет помогать людям, то, что я оставляю тебе, поможет достичь твоей цели, воспользуйся этим*7. А теперь, я бы посоветовал тебе бежать из города. Франкенштейн отвернулся и вышел из разгромленной лаборатории, оставив мальчика в одиночестве.

***

Тяжелые двери распахнулись, пропуская двух каджу. Тронный зал был погружен в глубокую тишину, а восседавший на троне Лорд, казалось, не заметил их присутствия, и лишь когда они подошли и поклонились, он вышел из задумчивости. – Что привело вас сюда? – Мы прибыли с докладом, мой Лорд, – еще раз склонил голову Геджутель, – к нам поступило сообщение, что в одном из городов людей появился бешеный мутант, он открыл на жителей настоящую охоту, действуя под покровом ночи. Узнав это, мы отправили туда рыцарей. – И? – Мутанта уничтожили, но это сделали не наши рыцари, а один человек. – Что? Человек? Вы уверены? – Да, – взял слово Рейгар, – один из рыцарей моего клана лично видел, как тот убил мутанта. – Ха, – Лорд улыбнулся, – человек, которому по силам уничтожить мутанта… Выходит этому миру еще есть чем удивить меня.

***

[Следующим вечером] Мягкий аромат свежезаваренного чая плыл по комнате. Три человека наблюдали за опускавшимся за горизонт солнцем. По всему особняку шли шумные приготовления к празднику, но в комнате было тихо. Дверь отворилась, пропуская слугу, который немедля склонил голову. – Подойди, – раздался голос Монро Абрахама де Мейна. Слуга приблизился и положил на стол пухлую книжку. – Уже переписали? – Заинтересованно взглянула Ровена. – Да, госпожа, – слуга отвел за спину испачканные в чернилах руки. – Ты можешь идти, – махнула рукой женщина. Слуга вновь поклонился и покинул комнату. Каждый из присутствующих пролистал книгу и довольно улыбнулся. – Это дело мы уладили, – заговорил Абрахам де Мейн, – теперь другое. Так что вы скажете на счет модификации? Вы поговорите с Карлом Хартштайном? – Если я правильно понимаю, вы хотите использовать его в качестве подопытного? – Ответил ему до того молчавший собеседник. Это был мужчина, невысокого роста, с длинными, черными волосами и повадками куницы. – Да, – ничуть не смущаясь прозвучавших слов, откликнулась Ровена, – скажите ему, что это безопасно и проверено. Он жаждет силы и конечно прислушается к вашему мнению, ведь он доверяет вам. В случае удачи мы получите сильного война, а в случае неудачи… в этом мире много что может случиться. – При необходимости мы сможем с легкостью заменить его, он не представляет никакой ценности для Союза, кроме грубой силы и огромной выносливости. Однако, все это на уровне человеческих возможностей, любой мутант сильнее него, и я знаю, что это его раздражает. Он жаждет сражений и крови, и, не задумываясь, согласится на эксперимент, – закончил Абрахам де Мейн. – Хорошо, – согласился, после некоторых раздумий собеседник, – я уговорю его, но мои «услуги» нуждаются в оплате, – взгляд его недвусмысленно скользнул по пухлой, пахнущей свежими чернилами, книге. – Конечно же, мы с удовольствием поделимся с вами исследованиями, господин Ириарти Кореро, – Ровена лучезарно улыбнулась. Тьма, мягко ступая, опустилась на землю и тогда ярко вспыхнула царица ночи – Луна. Холодный серебряный свет озарил окрестности, делая заметной каждую мелочь. В абсолютном безветрии темные листья магнолий, видевшие и вереницы закованных в цепи людей, и пестрые процессии аристократов, с высоты взирали на пышное празднество. Горгульи, застывшие каменными изваяниями над входом, в обманчивом лунном свете казались, живыми, только отвернись и они зашевелятся. Распахнувший все окна особняк, тонул в музыке и мерцании свечей. Ночь была очаровательно-волшебна и звала незадачливых романтиков клясться в вечной любви прекрасным дамам. Когда праздник был в самом разгаре, к входу в особняк подошел Франкенштейн, слуга почтительно распахнул перед ним двери, волны музыки нахлынули на него и устремились куда-то ввысь, эхом отражаясь от сводов. Франкенштейн внимательно огляделся, он не был здесь случайным гостем, вчера Ровена прислала ему приглашение. Случись празднество пару дней назад, он ни за что не посетил бы это сборище циничных аристократов, то теперь обстоятельства изменились, необходимо было забрать попавший в цепкие руки Союза дневник. Франкенштейн обвел зал взглядом - никто не танцевал, хотя музыканты полностью отдавались игре, и музыка была воистину прекрасна. Гостей было не много, большинство из них чинно беседовали, обсуждая политику, цены на землю и последний прием у короля, хотя некоторые привлекали к себе внимание. Одним из них был грузный мужчина, он отпускал неприличные шутки и много пил. Каждый раз в приступе хохота он откидывал голову назад, от чего его кучерявые черные волосы тряслись и были похожи на нечесаный колтун. Рядом с ним стояли женщины, подобострастно смотрящие ему в глаза и заливавшиеся искусственным смехом. Неподалеку стоял другой мужчина. Лицо его было чересчур серьезным, манеры безукоризненными, а взгляд подозрительным. В каждом жесте сквозили пустое чванство и полная уверенность в собственном превосходстве над собеседником. Заметив их, Франкенштейн внутренне поморщился, Ви́нтроп Макгри́д и Э́дманд О’Э́регенс были такими же старейшинами Союза, как и Монро Абрахам де Мейн. И если старейшины собрались вместе, то для этого должно было случиться что-то значительное, и, кажется, он знал что. Пока Франкенштейн размышлял, кто-то, не стесняясь, обнял его сзади, по щекотавшему нос запаху духов, он узнал Ровену. – Вы редко стали посещать нас, господин Франкенштейн, а ведь я каждый раз так жду вас, – она произнесла это, притронувшись губами, к самому его уху, – но, тем не менее, сегодня я приготовила для вас сюрприз, прошу, пойдемте со мной, – и она первой направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. «Не сомневаюсь», хмыкнул про себя Франкенштейн и последовал за ней. Устраивать разбирательства у всех на глазах, ему не хотелось, и он счел возможным воспользоваться ее предложением. Они поднялись на второй этаж и проследовали на балкон, музыка здесь звучала так же отчетливо, как и в самом зале. – Луна прекрасна в это время года, – промолвила Ровена, выходя на балкон и оставляя Франкенштейна позади, – вы не находите? – Возможно, но сейчас она интересует меня менее всего, – его голос был холоден. – Ах, ну что вы все о делах и о делах, в такую ночь, стоит поддаться соблазнам – пить вино, слушать музыку и размышлять о любви, – она, словно и не заметила его холодный тон. – Оставим этот пустой разговор, – Франкенштейн подошел к ней так близко, что мог разглядеть россыпь маленьких драгоценных камней, украшавших ее прическу, – рассказывай, куда ты спрятала полученные от Тесаму сведения? Стоило ему произнести это, как Ровена резко обернулась и сделала то единственное, чего он не ожидал – поцеловала его. Поцелуй длился мгновение. Бирюзовые глаза, полные неподдельного удивления, встретились с серыми, полными торжества победы. Женщина легко оттолкнула мужчину. Тот упал к ее ногам не в силах шевельнуться. Ее алые губы сложились в очаровательную улыбку хищницы, поймавшей свою жертву. Она достала платок и медленно провела по ним, стирая алую помаду, а потом склонилась над мужчиной, достала кинжал и парой молниеносных движений перерезала ему сухожилия. Франкенштейн во все глаза смотрел на происходящее, но не мог пошевелить ни одним пальцем, хотя все прекрасно чувствовал. Когда Ровена склонилась над ним, он ощутил себя подопытным на собственном столе. Ему хотелось вскрикнуть, но голос не слушался. По боли он определил, что ему перерезали ахиллово*8 и дистальное*9 сухожилия, это означало, что даже если подвижность вернется, быстро убежать он не сможет. Ровена поднялась и щелчком подозвала слуг. – Ты не можешь двигаться из-за яда, по этой же причине твоя регенерация временно не работает, – ее глаза сияли в свете Луны, – Франкенштейн, мне очень не хочется убивать тебя, но дело Союза превыше всего. Ровена наклонилась и медленно провела рукой по его лицу и волосам. – Я буду скучать, – ее голос едва заметно погрустнел, отвернувшись, она приказала, – поторопитесь. Слуги, двое крепких мужчин, подхватили и понесли Франкенштейна в подвал. Ветер засвистел в ушах. Удар вышиб весь воздух из легких, и затуманил сознание. Теплая кровь заструилась по затылку, а во рту возник отвратительный металлический привкус. Франкенштейн узнал место своей казни, это была та самая яма, куда он провалился прошлой ночью. Сверху плеснули маслом, окатив его с головы до ног. Руки резко закололо, по телу прошла дрожь, пальцы сжали, подвернувшийся камень, и последним, что он увидел, был факел, летящий вниз со скоростью смерти. Примечания: 1* Заражение крови или сепсис (греческий sepsis гниение) — тяжёлое, с медицинской точки зрения, состояние, вызываемое попаданием в кровь и ткани возбудителей инфекции, например, гноеродных микроорганизмов и продуктов их жизнедеятельности — токсинов. 2* Бестиарий - сборник сведений (в стихах и прозе) о жизни, обычаях и нравах животных. Бестиарии были весьма многочисленны в Европе в средние века. Отличался тем, что помимо реально существующих животных включал еще и вымышленных существ. 3* В Средние века женщины использовали белила на основе свинца, с помощью пудры лицу стремились придать бледный оттенок и скрыть дефекты, так как белизна кожи считалась признаком аристократизма и красоты. 4* Речь идет об опиуме. В в 1-м тысячелетии н. э. употребление опиума распространилось на восток, в Индию, Китай. Употребление опиумного мака в Европе в средние века не зафиксировано. 5* Кугуар – по-другому пума. 6* Мортус (от лат. mortuus) — служитель при больных карантинными заболеваниями, особенно чумой. В обязанности мортуса входила и уборка трупов. Появились в Западной Европе в Средние века. 7* До этого места разговор Франкенштейна и Тесаму приведен в соответствии с текстом манхвы, глава 293, перевод http://n-novel.ru. 8* Ахиллово сухожилие – это самое большое сухожилие у человека. Как правило, после разрыва ахиллова сухожилия человек не может вытянуть стопу. Походка нарушается, появляется сильная хромота, а иногда из-за боли человек вообще не может наступить на ногу 9* Дистальное сухожилие двуглавой мышцы плеча (бицепса) – прикрепляется к лучевой кости и обеспечивает сгибание руки в локте. Даже при полном разрыве дистального сухожилия человек способен сгибать руку в локте. Это возможно ввиду того, что за сгибание отвечает не только двуглавая мышца, а, например, еще и плечевая, но общая силы сгибания мышцы падает и составляет 60-65 %.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.