Оплачено сполна

Я сбыл мечты и откровения в руках судьбы мое спасение Би-2

На маме было домашнее голубое платье, Драко любил класть голову ей на колени и потому только различал все ее платья. Это было особенно мягким и приятным. Он даже почувствовал запах ее духов - конечно, это она, пахнет домом, теплом... И папа в неизменной деловой мантии, такой холеный, словно и не было войны, не было унижений, не было Азкабана. Такой, каким Драко его больше уважал и боялся, чем любил. Родители держались за руки. Что случилось? Они ведь не могли... Или могли? Драко сделал шаг к ним, уверенный, что все по-настоящему. - Драко, - прохладно бросил отец; мама вовсе посмотрела мимо него. Это подкосило Малфоя как подлая подножка, и он замер, будто наткнувшись грудью на невидимое препятствие. - Мам, пап, - начал он несмело. - Что вы здесь делаете? - Что ТЫ здесь делаешь? - нахмурился Люциус. - Тебя здесь быть не должно. - Но я ведь собирался... - растерялся тот. - Этот негодный мальчишка всегда думал только о себе, Люк, - протянула мама будто в пространство, морщась; она часто называла отца на французский манер. - Он считает, что мы терпеливо торчим под защитой Хогвартса, как какие-то собаки, ждем его. - Но вы же здесь, со мной... - Мы уходим, - старший Малфой кивнул в сторону. - Это наш шанс, а то, что его пропустил ты... Мы здесь ни при чем. - Иногда мне кажется, что его воспитывал кто-то другой, не я, - поморщилась Нарцисса, и весь воздух из груди Драко кто-то вышиб. Так не бывает. Родители так не сделают никогда! Он же знает это! Вся его душа вопила и кричала от боли, от ужаса, не желала этому верить... К счастью, он услышал голос Поттера. - Драко! - кричал тот, все еще пытаясь оторвать руку от камня, но уже вяло; он был бледен. - Это мираж! Морок! Хоркрукс показывает тебе неправду! Малфой потерянно перевел взгляд на родителей, выглядевших так по-настоящему и так странно. Отец положил руку матери на живот и погладил его. Нарцисса нежно посмотрела на мужа. - У нас будет другой ребенок, - пропела она. - Он не разочарует нас, как это постоянно делал ты. - Это ложь, неправда, - забормотал Драко, даже не замечая, что плачет. - Так не бывает, вас здесь нет... Не вся боль родилась на войне. Некоторая осталась с детства. Маленьким Драко был уверен, что рождение второго Малфоя - предательство. - Драко! Держи! - к ногам подкатилась заснеженная старая шляпа; Малфой медленно поднял ее и осмотрел; чем она ему поможет? - Руку! Сунь руку! Здесь только я и ты, Драко! - закричал Поттер. - Это морок! Слизеринец машинально последовал указанию. Пальцы встретили войлочную пустоту, но стало немножко легче, словно холодная рука отпустила сердце. Он ведь знает своих родителей, они бы никогда... А даже если так. Даже если они решат так, они будут по-своему правы. Вытерев кулаком покрасневшие глаза, Малфой шагнул навстречу. Он верил и не верил - это ничего не меняло. Он слишком любил своих родителей и всегда был верен семье. Собрав остатки храбрости, которой и так никогда не было в избытке, он решился. - Мам, пап... - начал он, пытаясь проглотить слезы. - Я все понимаю. Вы правы, надо уходить, пока есть возможность. Это ничего, если все будет хорошо, я вернусь к вам, - он улыбнулся дрожащей улыбкой. - Если же нет... Расскажите обо мне ему, - кивнул на живот матери. - Я вас люблю и хочу, чтобы вы жили. Лица родителей странно исказились, потом слились в единый серый клубок тумана, и тот кинулся на растерявшегося и не ожидавшего такого Малфоя. - Меч! - страшно завопил Гарри. И правда, ладонь нащупала что-то, пальцы машинально обхватили рукоять, а шляпа упала на снег. Он выставил руку перед собой; тень напоролась на сияющее лезвие, визгнула и кинулась обратно к камню, всосавшись внутрь. - Уничтожь то, что прячется там... - силы явно покидали Гарри, заколдованный камень сосал их из него. Драко кинулся туда, увязая в снегу, и заглянул внутрь куска расколовшейся скалы. Там лежал маленький медальон с зеленой змеей, увесистый даже на вид. Потерянную реликвию Слизерина он когда-то видел на картинках. Символ предательства, то ли легенда, то ли история... Меч в руке потяжелел. - Драко! - позвали его. Сзади стоял Поттер. Какой-то... слишком красивый Поттер, будто статуэтка с изумрудами вместо глаз. Грустное лицо его казалось прозрачным, он протянул руку. - Ты ведь не убьешь меня, Драко? Ты и так меня предал. Ты уходишь от меня, понимаешь? - он сделал шаг вперед. Меч опустился в усталой руке. - Ты на это согласился, - меч вдруг стал казаться легче. - Ты бросаешь меня одного, зная, что у меня нет больше друзей, нет Дамблдора. Неужели ты еще и убьешь меня? Предашь все, во что успел поверить? Я же знаю, ты успел, - Поттер наклонил голову, грустно сверкая зелеными глазами; меч в руке перестал ощущаться. Это правда. Он собирался предать, уйти, бросить. Что-то задело его; Драко опустил глаза. Гарри, другой, измученный, бледный, обхватил рукой его ногу, кое-как дотянувшись. - Верь мне... - выдавил он слабо, - я здесь. Я тебя не виню. Малфой кивнул. Поттеровская ладонь беспомощно соскользнула, напоследок слабо, но ободряюще сжав лодыжку. Это пожатие пронзило сердце Драко внезапным пониманием. Чертов хокрукс просто ничего не знал. А Драко знал. Отвернувшись от морока, он снова почувствовал меч в своей руке - ясный, тяжелый, нисколько не призрачный, - и опустил его на треклятый медальон основателя своего Дома. Вой, вздыбивший снег и заложивший уши, скоро угас; снежный вихрь затих, напоследок стыдливо присыпав снегом мертвый кусок скалы и развороченный медальон. Отчаянно шмыгнув и чувствуя, как теряются едва-едва найденные остатки храбрости, Драко опустил глаза на меч - на рукояти красовалось клеймо Годрика Гриффиндора и несколько рубинов. Меч таял, становясь все более невесомым и незаметным. Опомнившись, Малфой бросился к Гарри и принялся приводить его в себя. У них было дело. *** В Хогвартсе они оказались лишь через пять часов, большую часть которых Драко отпаивал Гарри в магическом баре под неодобрительное ворчание бармена, что, мол, пьют нелегально чего попало, а потом еще в больницу не идут. Что-то он придумал, сам не помнил что, и, кажется, поверили. Главное - добраться до Хогвартса, до границы. К тому времени Поттер худо-бедно держался на ногах и даже смог аппарировать. Правда, сразу после аппарации они сидели и приходили в себя еще сорок минут, благо, Малфой помнил согревающее заклинание. На всякий случай он накрыл обоих мантией-невидимкой; стало теплее и немного уютнее. Когда Гарри впервые слабо улыбнулся и прошептал что-то вроде «Ты молодец», Драко, забывшись, несмело целовал его, беспорядочно обнимал, тихо смеялся, давясь слезами облегчения. Он только что всем существом пережил два предательства - родителей и свое собственное - и все еще плохо понимал происходящее. Гарри рассматривал его сквозь временами всплывающее головокружение и никуда не уходящую слабость: растаяла ледяная фигура, явив живого человека с покрасневшими щеками и глазами, с мокрыми от снега сосульками волос, с распухшим носом, поминутно шмыгающего и вытирающего нос платком. Откуда только взял? Ушел уничтожать хоркрукс с носовым платком, господи... Такой Малфой. - Это был меч Гриффиндора? - спросил Драко наконец; Гарри кивнул. - Это же старая легенда, я читал. Меч дастся лишь настоящему гриффиндорцу. Но я-то слизеринец. Гарри задумался. Он не думал, отдав Малфою Шляпу, что тот слизеринец. Он просто знал, что это нужно сделать, что кто-то должен. Может быть, меч понял его, а может... - Мне всегда казалось, что я им не был, слишком много от вашего Дома, много от Тома, - поежился Поттер. - Но ведь вытащил же. Я думаю... В общем, гриффиндорцы должны быть храбрыми и преданными, - он улыбнулся, не собираясь заканчивать. Драко кивнул, покраснев и отвернувшись. Он никогда не думал, что в нем есть что-то от гриффиндорца. И верность свою семье никогда так не расценивал. Война меняла его, смерти меняли его... Гарри Поттер менял его. - Твоя очередь быть под мантией, - просто сказал он и поднялся. Оба разом погрустнели. Им бы играть в снежки у Озера, кататься на коньках и веселиться, тихо подкидывая Glacius под ноги девчонкам. Им бы любить своих девушек, мечтать о будущем, танцевать на Рождественском Балу, ходить на свидания... Вместо этого они уничтожают по крупицам самого могущественного мага эпохи, крадутся через вражеский лагерь, хоронят друзей, предают и шпионят, готовятся умереть и неистово хотят жить. Они крались к ставке очень аккуратно; Гарри старательно изгонял слабость и страховал Драко от всякой тени. В случае чего он успевал прыгнуть на него и прикрыть собой и мантией, под деревьями могли и не заметить. Благо, здесь и снега почти не было, весь утоптали многочисленные следы Пожирателей. Они шатались по тихому, какому-то мертвому Хогсмиду почти час. Жителей почти не осталось, те, что были, прислуживали Пожирателям, выбрав путь наименьшего сопротивления. Гарри их не осуждал. Когда они подолгу таились, пропуская патрули, он пользовался идеей и обнимал Драко, так что под мантией хватало места обоим и меньше было шанса, что их заметят. Наконец, им повезло. Люциус появился на улице, проходя мимо их укрытия. - Папа! - позвал Драко тихо; старший Малфой вздрогнул и, увидев сына, осторожно огляделся и нырнул в переулок. Кажется, Драко даже выдохнул, таким сильным было отцовское объятье. - Мы должны бежать, - сказал он быстро. - Я сейчас же пойду за мамой. Гарри рассматривал его вблизи - такого, каким он стал. Ничего от того, холеного Люциуса, что он видел на втором курсе и у хоркрукса: измученный, худой и растрепанный человек казался кем-то совсем другим. Но дело даже было не в этом, а в том, с какой жадной любовью смотрел этот небритый жалкий мужчина на своего сына - подумать только! Слизеринцы неспроста так держатся за семью. Откуда ему, сироте, понять. Он мог бы уйти сразу, но почему-то не стал, неосознанно впитывая то, что привык брать у семьи Уизли, а теперь нежданно-негаданно нашел у Малфоев. - Нет, пап, - Драко закусил губу. - Я пришел с вами попрощаться. Бегите без меня. Люциус замер. - Мы не можем. Нет. - Вы не можете остаться, вас убьют. А я могу, я ведь ребенок. В Хогвартсе мое место, меня защитят. Если что... если что, я сбегу потом. Найдите меня позже, ясно? И не говорите, куда уходите. Я попрошу стереть мне память, и Он ничего не найдет... Что? Гарри замер, хмурясь. Что происходит? Почему? Ведь только ради этого Малфой согласился идти с ним. Или нет? - Сын, это не обсуждается, - попытался урезонить его тот отцовским словом. - Сейчас я позову Нарциссу и... Драко улыбнулся так нежно и так твердо, что стало ясно даже Люциусу. Он устало потер глаза и грустно улыбнулся в ответ. - Ты похож на нее - она всегда делает так же, когда ее не переубедить. Ты хотя бы подождешь ее? Даже Гарри услышал в его голосе надежду, что любимая мать сможет уговорить Драко бежать прямо сейчас. - Да, - кивнул тот. Нарцисса появилась через минуту, запыхавшаяся и красивая той зрелой неброской красотой, что отличает истинных леди. Полный достоинства вид портил только затравленный взгляд, приобретенный на службе у Волдеморта. - Почему, сынок? Почему ты решил остаться? - первое, что она спросила, когда наконец выпустила его из кольца рук. Драко улыбнулся, и свет этой улыбки грел Гарри душу. - Мне еще есть, что сделать. Я сегодня все понял. Ах, хокрукс. Вот что заставляет его остаться. Но только - зачем? Боль и растерянность в глазах Малфоев была ощутима и очевидна всякому. Чего им будет стоить прятать их, уму непостижимо. Это он и спросил у Драко, когда его родители ушли, поймав того в объятья и запихнув под мантию. - Я знал, что ты все еще здесь, - снова улыбнулся Малфой. Улыбка вышла странная, такой у него Гарри еще не видел. Малфой бывал наглым, бывал грубым, бывал непримиримым и подлым... здесь была какая-то толика спокойной мудрости, словно на секунду из этих глаз глянул Дамблдор, все понимавший и принимавший. - Зачем? Драко тяжело сглотнул и грустно посмотрел вслед родителям. - Когда я ударил по медальону Слизерина мечом Гриффиндора... мне показалось, что что-то переломилось и во мне. Я всегда только требовал от мира и никогда ничего не давал сам... Я должен помочь тебе. Быть с тобой, сколько хватит сил, чтобы выстроить новый мир, где всего этого - не будет. Он имел в виду войну, и этого было уже много... однако Гарри не даром легилимента, но сердцем чувствовал, что Драко имел в виду много больше, чем сказал. Они больше не говорили, пробираясь к платформе, а оттуда - к ходу в Хогвартс. *** Гарри пришлось все-таки выслушать ряд неприятных комментариев в свой адрес. Даже после предъявления уничтоженного хоркрукса - особенно после него. Двое авроров и Моуди вместе проанализировали остаточную магию, Лоуренс долго ругался, Бэйли глянул на Гарри совершенно по-другому, а Моуди молча перекрестился, чем вверг большинство в шок. - Ты понимаешь, что эта дрянь могла с тобой сделать? Тут убойный остаточный фон, а она уже сдохла! - рявкнул Моуди. - Темная магия, Поттер. Это темнейшая из темнейших, в школе не учат такое уничтожать, - протянул Лоуренс ядовито. - Может, этот, виновник несчастного случая, как его... МакЛагген был прав? Гарри стиснул зубы и молча слушал обвинения. Он чувствовал, слышал, как в голове Лоуренса строится план. Аврор хотел знать все - его суть, его профессия, его жизнь, - вывести всех на чистую воду. Он не был плохим, не был и хорошим, он просто был таков, каков есть. Не стоило на него злиться. Моуди снова заворчал на Лоуренса, как старый пес-брехун; ему не нравился такой расклад. Грозный Глаз считал, что только он имеет право костерить мальчишку на чем свет стоит, всякие щенки - нет. - Артефакты, даже такие мерзостные, как этот, - брезгливо кивнул на медальон Бэйли, - уничтожаются другими артефактами или темной магией. Вам придется объясниться, мистер Поттер. Это поможет нам прийти к взаимопониманию. Взгляд Бэйли был колким, настороженным, но не враждебным. Люпин и МакГонагалл не возражали, значит, требовалось выдать эти сведения. Гарри вздохнул. - Мы уже делали это вместе с профессором Дамблдором. В основном с помощью вот этого, - он кивнул на Распределительную Шляпу в руке. Лоуренс скептически хмыкнул, мол, что я говорил, врет и не краснеет. - Учинить бы вам допрос с пристрастием, а потом отправить на ваши сомнительные дела профессионалов... Гарри прищурился и мстительно сунул руку в Шляпу, нащупав рукоять. Меч Гриффиндора горделиво сверкнул в тусклом свете и уверенно лег в руку того, кого почему-то все еще слушался, несмотря на все. Может быть, тоже считал это верностью и храбростью, а может, прощал. Гарри бы на его месте отказался от себя, предателя. Молчание было всеобщим. - Тот самый? - выдавил Дженкинс и поправил очки. - Очень грамотный юридический ход. Просто так вам бы его не отдали. Лезвие снова спряталось в Шляпу, а ту с великим почтением водрузила обратно на ее место МакГонагалл. - Сколько еще, Поттер? - спросил Грозный Глаз. - Сколько еще такой дряни тебе нужно уничтожить? - Последний - в нем самом. Про шестой я знаю мало, - Гарри бросил взгляд на портьеру, за которой было тело Дамблдора. - То, что он успел понять. - Шесть? - выдохнула пораженная МакГонагалл; оказывается, и ей не было известно все. - Вы сказали, шесть? - Семь, - признался Гарри. - Часть профессор Дамблдор уничтожил сам, часть - вместе со мной. Теперь вы понимаете, что это просто нужно сделать? Без этого Последняя Битва бессмысленна. Он возродится снова, как возродился недавно. Люпин, державший руку на его плече и готовившийся защищать в случае чего, ободряюще сжал ее - и это был хороший знак. - Что будем делать с шестым? - спросил Лоуренс. Кажется, его недовольство и жажда узнать правду на время отступили, осознав величину ответственности, возложенной на них. - Займитесь подготовкой к бою, в лесу я заметил пауков, могут быть и великаны, обязательно придут оборотни. Хоркруксом займусь я. Если бы Драко видел Гарри в этот момент, он увидел бы эти мелкие, но уже заметные первые признаки пробуждающейся Тьмы: излишнюю уверенность, пробивающуюся властность. *** Драко завалился в спальню, устав от слизеринских бесед и предположений. Приглушенный шум гостиной доносился из-за двери. На тумбочке была припасена книга об Основателях, освежить знания о медальоне Слизерина и мече Гриффиндора. На соседней кровати полулежал Крэбб, едва видный из-за полога, и читал книгу. Гойла и Забини не было. Услышав его, Винс, не отрывая от книги глаз, пробурчал «привет» и задернул полог. Видимо, его все достали и хотелось побыть одному. Шум гостиной стал громче, и в спальню прошел Гойл, погруженный в свои мысли. - Какие новости? - спросил Драко, отдергивая полог своей кровати и усаживаясь. Странно, вроде бы он его не закрывал, кроме как на ночь. - Снейпа нет как не было. Ход закрыт. Из Подземелий выпускают теперь только с сопровождением поттеровцев. - Это еще почему? Гойл повернулся другим боком и продемонстрировал царапину на полщеки, уже почти заживленную руками мадам Помфри. - Кто? Грифферы? Гойл отмахнулся, забравшись на кровать и укладывая подушку поудобнее. - Грифферы не станут, там Поттер и его гвардия. Хаффы. - Ну их хоть наказали? - высунулся Крэбб. Гойл кивнул, ему не нравилась тема. Драко переглянулся с Крэббом, тот пожал плечами и спрятался. Видно, всем на фоне последних событий стало уютнее за задернутым пологом кровати, хоть какая-то иллюзия безопасности. Да и заглушку все вдруг очень полюбили. Стоило бы поболтать с Поттером, но вставать не хотелось. Надо будет, сам найдет. Он потянулся, чтобы задернуть штору, но она задернулась под его рукой сама. - Что за черт? - пробормотал он; булькнула заглушка. - Сам же сказал, надо будет, найду, - фыркнуло сбоку. Вот кто задернул полог. У стены лежал сонный Поттер, откинувший мантию-невидимку. Благо, размеры кровати позволяли. - Давно ты здесь? - выдохнул мигом покрасневший Малфой. - Часа два. Зашел с Крэббом, - смутился тот. - Зачем? - нервно удивился Драко. Тот вздохнул и поежился. Не говорить же Малфою, что не чувствует себя больше уютно в гриффиндорской спальне, где и бывает только по ночам. Что боится внимания своих же, не хочет объяснять ситуацию, не чувствует единства ни с кем, кроме... - Здесь поуютнее, - честно сказал он; судя по виду, для Драко это не было аргументом, но свои выводы он сделал. - Ложись, ты же хотел. Малфой странно взглянул на него, так, что даже в мысли лезть не захотелось, и напряженно прилег, не зная, чего ожидать. Гарри вздохнул и подобрался ближе, чувствуя ободряющее тепло и находя в том успокоение. - Так лучше, - пробормотал он, прижимаясь. Они лежали так часа два: Драко устроил голову на поттеровской ключице и слушал эхо стука сердца, и этот стук наполнял его, усыплял и успокаивал. Только горело где-то в сердце, горело и не гасло. Сколько у них еще будет таких мгновений? Когда не нужно будет думать о деле? Потом мысли плавно перетекли к старой проблеме. Тьма скоро проснется, и следовало бы придумать, как держать ее в узде. А Гарри спал. Во сне он бежал по весеннему лесу, втягивая запахи травы, сырой земли и мелких животных, а потом побежал к ручью, чтобы попить. Из ручья на него глядел кто-то незнакомый, он не понял, кто. Малфоя позвали, и он, накинув мантию на Поттера и пихнув его и разбудив, отозвался. «Увидимся где обычно», - бросил он и ушел. Мир вносил свои коррективы в их отношения. *** У Гарри была от силы пара суток, чтобы совершить непростую вылазку за шестым хоркруксом. Он соврал аврорам, Дамблдор много знал о шестом хоркруксе, не знал только места, где он находится. «Просмотрев воспоминания Северуса о том периоде жизни Тома, когда последние остатки человечности довольно ощутимо его мучили, а впоследствии резко исчезли, я пришел к выводу, что хоркрукс был создан за полгода до убийства Поттеров и выделил примерные недели. Эти числа, вкупе с расспросом о них Северуса и поднятии через друзей документов Аврората, дали мне сведения довольно конкретные, среди них - список мертвецов и без вести пропавших из армии Волдеморта, которые могли бы быть связаны с хоркруксом. Здесь я несколько упрекнул себя за стереотипное мышление, поскольку, конечно, Том мог использовать посторонних людей и их смерти, как и посторонние предметы. Но после некоторых раздумий пришел к выводу, что прав, потому как значимость предметов играет здесь не последнюю роль, а также, что те немногочисленные сильные чувства и потрясения, могущие быть заложенными в основу хоркрукса, в тот период могли вызвать только свои. И я принялся за поиски. Путем долгих исследований и умозаключений я понял, что это должен был быть человек, преданный ему во всем, боготворящий его и беспрекословно подчиняющийся. Совершенно очевидно это, поскольку лишь предательство доверия такого уровня, жертва таким человеком могла бы лишить Тома тех остатков человечности, которые имелись. Среди них наверняка оказались мучительные сны, совесть, сочувствие, словом, все то, что имеют даже закоренелые убийцы и что время от времени мешает их преступной деятельности, алча и стеная внутри. Соответственно, это, скорее всего, был кто-то к нему приближенный, чтобы сделать подарок, либо же часто появляться рядом. Иначе вещь, что он носил или подарил, не стала бы достаточной памятью, чтобы стать хоркруксом. Сложность заключается в том, чтобы понять, к какому роду принадлежал убиенный и какой предмет это был. С родом, конечно, проще, минус те, минус эти... Северус подсказал мне, конечно, Лестрейнджей, Уолдена МакНейра, Максимилиана Нортона, Регулуса Блэка, Антонина Долохова и еще кое-кого. Часть из них до сих пор живы, что их исключает. С местом нахождения предмета, опять же, сложности...» Дамблдор писал это давно и кое-что, скорее всего, написать не успел. Например, что Нортон был другом близким, как и Лейстрейнджи. МакНейр был все еще жив, Долохов тоже... Остальных людей в списке Гарри не знал. Придется идти по одному следу, блэковскому. Сириус говорил о Регулусе, своем брате, много нелестного, но без злобы. Единственный теперь, кто может пролить свет на эту информацию, находился сейчас в Доме Блэков. Кричер, конечно же. *** До отбоя оставался час. Тишина в школе прерывалась только редкими шагами запоздавших в гостиные учеников. Малфой ждал Гарри у выхода из Подземелий, поминутно оглядываясь. По правилам, каждого слизеринца теперь сопровождал кто-то из АД. У Подземелий дежурили Симус и Ханна, поглядывавшие на Малфоя в ожидании не то решения куда-то идти, не то каверзы. Гарри мог бы дать ему мантию-невидимку, но забыл ее в башне, задумавшись над своим решением позвать Драко с собой снова. С собой. В Дом Блэков. Скажи ему кто несколько месяцев назад, что он сделает это, Гарри бы рассмеялся ему в лицо. Но одному было уже тошно, а все прочие для таких целей откровенно не подходили. Не увеселительная прогулка. Тащить с собой авроров - себе дороже, позвать Люпина... Эта мысль некоторое время покрутилась у него в голове, но было отметена. Был риск, что последний хоркрукс, заключивший в себе остатки человечности Тома Риддла, выдаст такой морок, что не отмоешься от подозрений. Тьма стала ощущаться сильнее, и не пробудит ли хоркрукс ее окончательно - тот еще вопрос. Хотя, конечно, хоркрукс вряд ли в доме, иначе бы Гарри его почувствовал. Или он скрыт как-то понадежнее прочего? Или Волдеморт не осмелился поместить его в доме преданного соратника? И как он его предал? Бросил умирать? Отправил на смерть с полным осознанием того? Этого, наверное, не узнать никогда. Если кто-то и знает такое, то только старый домовик. - Свободны, ребята, - бросил Гарри, подойдя; те растерялись. - Но Малфой... - Я сам провожу его куда надо. Или буду сторожить тут до отбоя, - криво улыбнулся он; его улыбку приняли за что-то вроде злорадства. Симус - это плохо. Завтра весть о разборках и допросе (а зачем же еще им говорить?) разнесется по всему Хогвартсу. На Малфоя могут начать коситься подозрительно, а слизеринцы могут подумать, что тот предатель. Поздно придумывать, решат потом. - Придется тебе врезать, - пробормотал он, когда Эббот и Финниган отошли достаточно далеко. - Это еще зачем? - обиделся Драко. - Чтобы все думали, что я тебя в чем-то подозреваю, потому и допрашивал. Иначе пойдут слухи. - Финниган! - хлопнул себя по лбу Малфой. - Надо было тебе дать мне мантию. - Угу, интересно, как? Тут везде свидетели по целым дням, - проворчал Поттер. Для дислокации они выбрали кабинет Чар. Флитвик вряд ли сюда наведается ближе к ночи. Кабинет Снейпа подошел бы лучше, но при одной мысли об этом Гарри кривился. Здесь было тепло и чисто, в углу сложены подушки для занятий с атакующими и отбрасывающими заклинаниями, которые экстерном осваивали младшие курсы. Малфой тут же захватил кучу подушек, удобно устроившись. Гарри нервничал и сесть не мог, расхаживая туда-сюда. - У меня плохие новости, - признался он. - Во-первых, с шестым возникли проблемы. Его место под вопросом, на поиски могут уйти дни. - Слона лучше есть по частям. Надо откуда-то начать, - прикинул Драко. - Есть зацепки? Может, что-то знаю я? - Твой отец знал Регулуса Блэка? - в лоб спросил Поттер. Слизеринец нахмурился. - Блэки все наши родственники... Отец нет, но мама... Наверное, это его она имела в виду, когда говорила «бедный Регулус». Да, она всегда его так называла. Он давно погиб. - Он как-то связан с хоркруксом. Если не он, то я даже теряюсь. Имена мне незнакомы. Драко взял пергамент с именами и долго вглядывался. - Эти живы, я их видел, - показал он на два имени. - Этот погиб у Шармбаттона. - Дела особенно не меняет, - вздохнул Гарри. - У нас есть проблемы похуже. - Что уж хуже... - проворчал Малфой. Гриффиндорец серьезно на него посмотрел, и этот взгляд, тяжелый с прищуром, Драко узнал. - Тьма пробуждается? - голос почему-то предал его. - Самое большее через неделю она окончательно проснется, я прямо чувствую, как она шевелится во сне, - выдавил Гарри с отвращением в голосе; обреченность, исчезнувшая было из его глаз, появилась там вновь. - Даже если мне повезет, и я убью его, сам я смертник. Его взгляд остановился на Драко, лихорадочный и печальный. Он опустился на колени возле Малфоя. - Будь рядом. Добей меня как-нибудь незаметно. Это конец. Дамблдор ошибся, он сказал, я найду способ, но я так ничего и не нашел, - сбивчиво прошептал он, наклонившись вперед. Драко растерялся. Эта просьба... это было слишком. Гарри смотрел не отрываясь, слишком близко, тяжело дышал и казалось, что он уже не имеет в виду то, что говорит. - Я не понимал Дамблдора, когда он просил убить его, но теперь все понял, - лихорадочный шепот в лицо. - Я сойду с ума, я станут убивать без разбору. Я не хочу быть монстром, я уже был, больше не хочу. - Может, есть способ, - Драко нервно облизнул губы; чрезмерная будоражащая близость Поттера, не такая мирная и спокойная, как днем, наползала, как темная туча на небо, пряча ясность; руки отказывали, дыхание предавало, незнакомая горячая волна поднималась от живота. - Может быть, стереть воспоминания. - Тьма не память. - Тогда поставить ментальный блок... - Тьма не паразит и не страшное воспоминание, - выдохнул шепот куда-то в шею. Драко сглотнул, поерзал и понял, что мысли отключаются, хочется чего-то совсем другого, непонятного, но нужного. - Тогда что-то вроде подмены сознаний, чтобы это было чье-то другое, не различающее плохого и хорошего, вне добра и зла, как животное... Он не успел закончить. Горячие губы опустили на шею и нерешительно попробовали кожу на вкус. Абсолютное затмение. Все что угодно, чтобы эти губы остались, чтобы близко-ближе-некуда, чтобы быстро-быстрее-еще-немного... Было совсем не страшно. Только захватывало дух и сбивало дыхание, да сердце заходилось в счастливой пляске. Все проблемы решатся потом. Почему этот их разговор обернулся совсем не тем, что ожидалось? Или же ожидалось изначально именно это? Слишком близки стали друг другу, ближе всех, слишком много секретов и ответственности и слишком мало понимания от других. Сжигая мосты, будь готов остаться один. Им повезло, что на этом берегу их все-таки двое, хотя малодушие иногда шептало Драко, что он совсем не думает о будущем. Драко тонул в ощущениях и плевал на доводы разума. Он расплатится за это потом - на этой войне расплачиваются даже за несовершенные грехи, что уж говорить и них. Никто из них не услышал мимолетного вздоха и спешных удаляющихся шагов. И зря. *** До выхода из Подземелий оставались считанные шаги, и она вытерла вспотевшие руки о мантию. До отбоя было минут пятнадцать, она все рассчитала точно: если поймают, скажет, что забыла о времени, шла из библиотеки - вот и томик в сумке. Кто же посмотрит, что в сумке еще какие-то вещи? Плана у нее не было совсем никакого. Наверное, она просто не выдержала давящей атмосферы ожидания удара, царящей среди отрезанных от мира слизеринцев. Их выводили в Большой Зал на завтраки, обеды и ужины, но на уроки не пускали. Хочешь куда-то уйти из Подземелий - сопровождение. Она поначалу ерепенилась, фыркала, когда Финч-Флетчли и Лавгуд вели ее к библиотеке, а потом увидела взгляд какого-то ученика, вроде рейва, она не разглядела, и сообразила, что не будь тут поттеровцев, у рейва бы нашлись друзья, а мадам Помфри пришлось бы потрудиться над ней. Еще днем Милли притащила позаимствованные у Трелони Таро и шар для гаданий, и никто, даже Панси, не фыркнул и не отпустил шуточки. Слишком уж натянуты были нервы. Таро обещали войну (что все и так знали), смерть (что тоже предсказуемо) и почему-то любовь. Нервно посмеялись. В шаре же вовсе каждый увидел свое: кто-то утверждал, что видит море, сулящее спокойствие в будущем, кто-то - что костры, означавшие рухнувшие надежды, кто-то Большого Кальмара, который ничего не означал, и так далее. Обстановку это, по правде говоря, немного и впрямь разрядило, хотя бы смехом. И все же она больше оставаться там не могла, хотя, и куда идти, тоже не знала. У входа никого не было, наверное, ушли. Выдохнув, Триш устремилась по коридорам куда глаза глядят. За спиной она услышала шаги, испугалась и рванула вперед. Шаги вроде бы стихли, когда она нырнула за статую и сползла по стене, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось как бешеное. Кто это? Аврор? Преподаватель? - Дэммингтон? Триш подскочила, глаза ее на мгновение стали испуганными, но почти сразу в них вспыхнула злость. - Финниган?! Ты что здесь забыл?! Гриффиндорец встал рядом, загораживая пути к отступлению. - Это мой вопрос. Я собирался в последний раз проверить вход в Подземелья, а тут ты, - приподнял он белесые полоски бровей. Патрисия смерила его недовольным взглядом, задрав подбородок. Финниган был первым красавчиком на Гриффиндоре, к тому же, первым сплетником. Что-то она завтра о себе услышит? Какая разница, ей просто хотелось побыть одной. - Шел бы ты отсюда, - пробормотала Триш, невольно шмыгнула носом и отвернулась. - Ну… что-то мне подсказывает, что тебе плохо, - осторожно сказал Финниган, не предпринимая никаких действий; он как никто знал, что девушкам нужно утешение, а все что они говорят, можно не слушать. Триш прищурилась, зло сверкнув глазами. - С чего ты взял? Может быть, мне сейчас лучше всего на свете? Или может быть, я бегаю по коридорам просто так?! – голос ее сорвался на визг. Симус поднял брови и принялся ждать неизбежного, как дождь, события. Она и впрямь уже через несколько секунду обессилено съежилась и заплакала. Удивительно умела она плакать – совершенно бесшумно и почти незаметно. Спина ее дрожала очень тихо, приглушенно и редко шмыгал нос. Был, видно, опыт в сокрытии слез и обид. Что за люди эти слизеринцы? - думал Симус. В Гриффиндоре девчонки, бывало, до утра сидели, когда у какой-нибудь случалась одна из этих странных девчоночьих бед, непонятных никому, кроме них самих. Молчали, как партизаны, если спрашивал, почему да отчего, видимо, секрет. Даже такие болтушки, как Браун, серьезно относились к данному слову. Гриффиндор! А тут... Чтоб поплакать сбежала куда-то. Поди пойми. Финниган неловко положил ладонь ей на плечо. Дэммингтон вскочила на ноги и закричала, выплевывая беспорядочные ругательства. Симус нахмурился, и буквально в следующую секунду в руке у него оказалась палочка. - Relaxio, - тихонько сказал он и поймал сползающее тело. Заклинание это безвредное и было создано одним врачом, добрейшей души человеком. Вот только не всем нравится временная неспособность мышц двигаться, их шок и болезненное возвращение сил с бонусом в виде трясущихся коленок. Ворча что-то по поводу женских истерик, Симус бесцеремонно левитировал Патрисию за собой в ближайший класс. Устроив все еще неспособную двигаться обессилевшую девушку на стуле, он попытался трансфигурировать стул в кресло. Стул не превращался. Незадачливый Финниган чертыхался и вздыхал, но упорно гнул свое. Трансфигурация никогда не была его сильным предметом, он как-то больше понимал в Чарах и защите... Триш не могла не улыбнуться. Только слабость позволила ей не выдать того, что ей почему-то стало легче, и гриффиндорец чем-то помог. Наконец, усилия Симуса были вознаграждены. Стул стал креслом отвратительного зелено-серого цвета, но, по крайней мере, оно выглядело уютно. Он повернулся. - Enervate. Должно стать легче. Легче и впрямь стало, осталась только слабость. Финниган встал с боку, намереваясь половчее переложить ее в кресло. - Я сама! – прервала его Триш. - Слизеринская гордость! – фыркнул тот, но руки убрал. Девушка поднялась, напрягая остатки сил. Стул был всего-то в трех шагах, но даже их, казалось, сделать было невозможно. Она вдохнула поглубже и сделала шаг. Ноги подкосились, равновесие потерялось, грозясь приличным синяком. Сейчас еще не дай Мерлин Финниган полезет помогать… Но тот стоял сзади, чуть насмешливо улыбаясь. Триш осела на пол и уже не смогла подняться. - Может быть, поможешь? – зло бросила она. Тот кивнул и, ведя ее к креслу, проговорил: - Не мешало бы иногда засунуть эту гордость куда подальше… - и тут же, заметив готовящуюся вспышку на эти слова: - Не надо мне говорить: «Да что ты знаешь о гордости!» Триш потрясенно осела в кресле. - Угадал, – улыбнулся Финниган и, пододвинув к креслу стул, отошел, чтобы открыть окно. Девушка следила за ним со смешанным чувством. Из окна пахнуло запахом снега и мороза. Симус вернулся и сел рядом. Достал что-то из внутреннего кармана и протянул ей. - Что это? - Шоколад, - пожал плечами он. Триш взяла дольку, продолжая наблюдать за гриффиндорцем. Будучи впервые в подобной ситуации, она не знала, чего можно ждать. Финниган беззаботно жевал шоколад, ломая одну дольку за другой, а шоколада все не убавлялось. - Он что, бесконечный? – не вытерпела она. - Можно и так сказать, - серьезно кивнул он. - «Бесконечная радость» из Сладкого Королевства. - Действительно бесконечный? - Конечно, нет, просто его больше, чем кажется. Дорогая штука… Бабушка расщедрилась на день рождения, - пояснил он. - Но ведь он может кончиться. - Может, - пожал плечами Симус. - Можно даже узнать когда. Но я потерял бумажку. - Тогда это будет неприятным сюрпризом, - усмехнулась Триш. - Наверное, - согласился он. - Не страшно. Кто-нибудь угостит, если попросить, все знают, какой я люблю, - он подмигнул ей. Он даже не собирался, казалось, спрашивать, в чем дело, наверняка и так понимал. Что он, собирался сидеть с ней здесь всю ночь, рискуя нарваться на взыскание? Это он-то, образцовый поттеровец? Триш поерзала, но любопытство не удержала. - Что происходит? Мы ничего не знаем, - тут же оправдалась она. Финниган нахмурился, потом честно вздохнул и покачал головой. - Нам тоже ничего не говорят, - Дэммингтон скептически скривилась. - Не хочешь - не верь, но это правда. Гарри все время где-то пропадает, авроры считают нас малолетками... МакГонагалл молчит, а Снейпа и Дамблдора никто не видел. Знаем только, что нас осаждают, что выходить нельзя... то же, что и вы, собственно. Они еще посидели молча. Триш думала об оставленном дома платье с синей органзой на подоле, которое она так мечтала надеть на Бал в честь окончания курса. Думала о горьком шоколаде, которым ее всегда угощал папа, если им случалось говорить в его кабинете. О мамином строгом голосе и ссорах, которые выматывали ее, но теперь бы хоть услышать ее голос... Симус думал о своем и не докладывался. - Ты что же, со мной до утра сидеть будешь? - спросила она; хотелось насмешливо, презрительно, а получилось жалко. - Надо будет - и до утра, - улыбнулся тот. - Всем скажу, что был на свидании с такой красавицей, пусть завидуют. Они действительно сидели почти до рассвета, Триш успела уснуть, а когда проснулась, обнаружила, что окно закрыто, а сама она укрыта чужой мантией, пахнущей мужским парфюмом. Стало легче. А Финниган спал рядом, на таком же нелепо трансфигурированном кресле. Но он кое в чем соврал - по Хогвартсу не поползли слухи ни о ней, ни о его загадочной девушке. «Кажется, хогвартский красавчик может быть совершенно другим человеком», - думала Триш, провожаемая Финниганом до гостиной в шестом часу утра. **** Джинни кралась по коридору, едва дыша. Сердце прыгало так, будто пыталось достучаться до мира. Ладони были совершенно мокрыми, и девушка обтирала их о свитер. Шаги пошли дальше. Удивительно, что Гарри совсем не заметил ее. Она собиралась поговорить с ним, что-нибудь выяснить - надо было говорить что-то АД, к тому же, он казался таким близким, как никогда. Она нужна ему, - вот что он сказал. Значит, пора серьезно поговорить. Но оказалось, он шел не в кабинет директора, а к Подземельям. Хотел проверить Ханну и Симуса? Нет. В Джинни всколыхнулось злорадство - посмотрите-ка, Малфой! Наверняка ждет, как бы выйти и замыслить каверзу, и письмо какое-нибудь с собой, конечно, есть. Гарри об этом сказали, и он идет разобраться сам. Иначе Гарри Поттер поступить не мог. Поттер отослал гриффиндорцев и что-то сказал Малфою, она так и не услышала, слишком далеко пришлось стоять, но рожа того не была довольной. Конечно, ему предстоял допрос, и Джинни стало любопытно, что же хочет выбить из него Гарри, что он узнал. Вот сейчас какое-нибудь заклинание... Но Малфой пошел сам, совершенно добровольно, направившись в класс Чар. Шел он независимо, впереди, словно это была его идея. Подозрения падали на душу Джинни пепельным дождем, хотя пожарища еще не было. Внутри похолодело; что-то подсказывало ей, что не стоит идти. Но Джинни была не робкого десятка и никогда не трусила. Гарри не мог быть предателем, передающим Малфою сведения. Такого просто быть не могло. Гарри Поттер, которого она знала, - не мог. Знакомая дверь была всего в двух метрах. Джинни закусила губу. Подойти и посмотреть оказалось еще сложнее, чем она думала. Подглядывать. Как гнусно. Только что же было делать? В глубине души ей почему-то захотелось, чтобы сейчас же здесь появился хозяин кабинета, разогнал их, и никто никогда не узнал, о чем они там говорят. Ладошки стали совсем мокрыми и холодными, из пустого класса ничего не доносилось. Джинни судорожно отерла пальцы. Заглушка. Он не мог делать что-то предосудительного, там просто допрос! Бежать? Бежать нельзя. Там просто допрос, просто выяснение сведений, да это же Малфой. Малфой - гнусный хорек, вечно что-то скрывающий, Гарри всегда его ненавидел. Как она могла думать про это что-то плохое? Успокоившись на этом, она все-таки подошла. Ничего не слышно. Как открыть? Посмотреть в скважину? Она с трудом выдохнула и толкнула бесшумно приоткрывшуюся дверь. Вот и Гарри, расхаживающий взад-вперед, наверняка допрашивает, как все просто. Малфой лежал на подушках, выглядел усталым и задумчивым. Все вроде бы так... И что-то не так. Внутренний голос кричал: беги, уходи, проще не думать и остановиться на этом! Просто очередные разборки – у Гарри не может быть иных дел с Малфоем. Внезапно Гарри упал на колени, приблизившись к Малфою. Наверняка выговаривал что-то, конечно, угрожал, подавлял... Беззвучие угнетало и спасало ее. Она искала поясняющих жестов, судорожно, почему-то не испытывая облегчения. Гарри отодвинулся куда-то вбок (зачем?), и стало видно лицо мерзкого хорька. Напряженное. Тяжело дышащее. Изломанное в гримасе... в гримасе... Наслаждения. Словно подтверждая упавшую гильотиной мысль, Гарри потянулся к тонким малфоевским губам, впиваясь в них уверенным поцелуем, и ему с готовностью ответили. Джинни затрясло. Все ее существо сопротивлялось правде. Разум спешно искал какие-то оправдания, захлебываясь в эмоциях, в горе, в отчаянии, в слезах, которые почему-то никак не могут выйти. Гарри Поттер - не мог. Заглушка начала потрескивать и давать слабину. Это магия самой Джинни стихийно ломала его, пронизывая иголками, делая решетом. - Зачем ты вернулся? - Так надо. - Этого мало. - Я обещал помочь. - Это по-гриффиндорски. Слова выходили на одном дыхании, прерываясь поцелуями. Глаза Гарри смотрели испытующе, Малфоя - прикрыты. - Ты знаешь ответ. - Скажи вслух. Я хочу вслух. - Не в этой жизни. Джинни не смогла больше этого видеть. Все и так было понятно. Шаг перерос в бег. Боль – в злость. Обожание – в ненависть. Жажда обладать – в жажду мести. И только болезненная, дрожащая, как собака при виде хозяина любовь осталась прежней. Потому что Гарри Поттер – мог. Она любила его, сколько помнила. С первого взгляда маленькой девочки на взъерошенного мальчика с растерянной улыбкой. С первого его «Привет, Джинни», брошенного мимолетно. Она замирала в статую, терялась, боялась, не могла вымолвить и слова. Он был героем, а она - рыжей девчонкой Уизли. На него смотрели со значением, ее - не замечали. Сам мерзкий, но очень-очень богатый Драко Малфой искал его внимания всеми доступными способами, а она не искала ничего. На втором курсе она заслонила дорогу этому Малфою, что-то дернуло сделать это, слишком нагло и близко тот стоял... Понимала ли она, почему делает так? Нет, вряд ли... Она тогда была слабовольной и слабосильной, что у нее было предложить ему, кроме восхищенных взглядов? Он спас ее, а она даже не смогла ничего сказать в ответ. Он уходил все дальше и дальше. У него были Рон и Гермиона, у нее - только мечты о нем и ничего больше. Рон был ему лучшим другом, семьей, Гермиона - подругой, помощницей, авторитетом. Кем могла стать маленькая Джинни, которую не звали с собой? Которую называли «маленькая Уизли» или «малышка Джинни», если вообще называли? На третьем курсе она впервые призналась в чувствах к нему Гермионе. А как иначе? Ведь именно тогда она впервые стала замечать те взгляды, которыми его награждали. Он был мальчиком, а значит, видел лишь вражду, презрение и насмешку, но не умел замечать интереса и слышать сплетен. Слизеринки и те шушукались, особенно, когда он танцевал с Патил. Как же Джинни ненавидела Парвати тогда, как же мечтала оказаться на ее месте. Весь вечер она следила и злорадствовала, увидев, что Гарри на близняшку наплевать. Правильная, строгая, логичная Грейнджер оказалась понимающей подругой. Она-то и открыла Джинни страшную правду. Гарри посматривал с интересом на Чоу Чанг, хотя и проводил массу времени с ее парнем Седриком Диггори. Это все после ссоры с Роном случилось. Судя по наморщенному лбу, Гермиона силилась понять смысл этого сближения с Диггори: то ли вместе решали задания (но зачем тогда привлекали ее?), то ли находили друг у друга понимание, то ли Седрик его учил чему-то... Восхищение в глазах Гарри с этим вязалось вполне. Но самое главное, что сказала Гермиона, было и самым обидным. Пока Джинни смотрит на него как на божество, пока ждет чего-то, он не заметит ее. Стоит жить своей жизнью. Тогда Джинни не поняла, почему так тяжко вздыхает подруга, это теперь все было кристально ясно - этот совет Гермиона давала и сама себе, но для нее он как раз был невыполним. Она жила с ними обоими одной жизнью, приходилось быть мамочкой, а не подругой, и все что оставалось - надежда и смирение. Джинни осознавала это почти год. Тогда же и приняла решение. Она Уизли без гроша в кармане, ей нечего предложить Гарри, кроме себя. Но она не Рон, и научится гордиться и рыжими волосами, и фамилией. Она покажет, на что способна. Все лето было убито на квиддичные тренировки. Ей и раньше приходилось играть с братьями, не щадившими ее как девочку, но теперь она стала одержима идеей попасть в команду. Потому что квиддич для него - все. Она распрямила спину и научилась улыбаться задорно и уверенно, чтоб каждый видел веснушки на ее щеках. Она выучила сто обидных заклятий для того, чтобы отвечать обидчикам. И, наконец, она начала встречаться с другими. Когда ее усилия увенчались успехом, она готова была прыгать от радости. Она отдала ему всю себя, стала лучшей во всем, стала незаменимой, отдала ему лучшее, что у нее было - свою девственность. А он взял все это и ничего не сказал. Хваленое гриффиндорское благородство, видно, прозевало этот момент, уж больно по-слизерински было это «дают - бери». Это все читалось в его взгляде, мол, не я же тебя принуждал, ты всякий раз приходила и добивалась сама, я-то что, я только позволял. Герой, Избранный... слабовольно позволивший ей считать себя кем-то большим, чем другом, и с той же легкостью посчитавшим себя вправе не говорить ей о том, что не любит ее, что встречается с кем-то еще. Да с кем! С Малфоем! С мерзким хорьком, с трусом! Говорил, что мечтает о семье, какая там семья с этим-то смертником! Променять ее, верную, любящую, на того, кто всегда унижал, стремился задеть, ябедничал... Да он сдаст его Волдеморту при первой же возможности! Холодный воздух нисколько не охладил Джинни Уизли. Накопленная за много лет любовь не могла уйти просто так. Она превращалась в ненависть, в желание причинить худшую боль. Джинни положила жизнь, чтобы стать его женой... Раз так, раз он такой, раз ему не нужно... Что ж, она готова положить жизнь на то, чтобы его уничтожить. Длинные рыжие волосы развевались по ветру как кровавый флаг войны. Все было забыто: семья, планы, Хогвартс, война... Джинни горела, и огонь разрушал ее саму. Лагерь Пожирателей светил огнями у самого Хогсмида. Купол не выпустит ее, но она помнила рассказ про ход под Гремучей Ивой и одно неплохое заклинание. *** По лесу гулял ветер с запахами прелой листвы. В нем отчетливо ощущалась нотка того, кто был ему нужен. Он петлял, путая следы, но не выйдет, направление знакомое, на сей раз он перехитрит. Они сейчас беззаботнее, обихаживают самок. У них весна. Мох мягко пружинил, бежалось легко, азарт охоты затмил даже голодное брюхо. В голове было пусто-пусто, блаженно, почему-то радовало именно это. Что-то забылось, и от этого становилось хорошо. Лес был большой, мирный и очень интересный. В нем прятались свои тайны, своя свобода и своя дружба. А вот и полевка, которую он ловил, бежит к своей норке. Он мягко прыгнул к ней, сжав зубы на хрустнувшем туловище, почувствовав теплый живительный поток, хлынувший по глотке... - Гарри! Поттер сел на кровати. Вокруг шумели, собираясь на завтрак, свои. Невилл улыбнулся ему: - Вставай, лежебока. Опять поздно ложился? - Вместе с Симусом что ли болтались? - буркнул Дин, задираясь. Гарри перевел непонимающий взгляд на Финнигана. На красивом лице того слишком явно была написана бессонная ночь. - Я же сказал, что был у мадам Помфри, живот болел, - огрызнулся тот. - Знаем-знаем, у какой такой мадам Помфри был, - фыркнул Дин. - Наверняка опять с какой-нибудь милашкой из Рейвенкло виделся. Финниган отмахнулся; Гарри протер глаза, поднялся и вздохнул. Не первую ночь он бегал по лесу. Началось недавно, правда, но уже затянуло. В лесу не было проблем, не было войны. Но главное, не было Тьмы, ощутимой, как никогда. Ночью он был кем-то другим и свободен. Животные не несут ответственности, не могут колдовать, не ведают добра и зла, их сознание не приспособлено для таких тревог и дилемм. Вот бы вернуться туда... Гриффиндорцы болтали, ходили, обсуждали свои дела, а Гарри едва их слышал. - Отстаньте! Я вообще вчера видел Невилла с Луной, у них было свидание, почему бы не обсудить это? - Про Невилла с Луной я давно знаю, а вот кто твоя новая пассия - нет. - Какая тебе разница, Томас! Отвали! - Может я ревную, а, красавчик? - ржал конем Дин, подмигивая Лонгботтому, скрывающемуся в ванной. «...вне добра и зла...» Жизнь текла своим чередом, предоставляла свои темы, а Гарри будто выпал. - Интересно, что сейчас с Роном, как он? - Он Гермиону потерял, как-как. - А мы тут веселимся... - Что, плакать что ли? Кто знает, чем все кончится... Гарри замер. Мутный со сна рассудок вспомнил свои ощущения и сложил два и два. Почему только сейчас, ведь мог бы давно. «...подмена сознания...» Не те категории, не та жизнь, отсутствие морали и возможности быть злым, потому что... потому что нет понятий добра и зла. - Гарри! Эй, Гарри, ты идешь на завтрак? - подергал его Невилл. - Или у тебя снова супертайные дела? - Дин, положительно, сегодня решил стать главным задирой. Он потерянно кивнул и попытался ухватить мысль за хвост. «...как животное...» Как в этом лесу, что снится ему каждую ночь. Животное! Анимагия! В зверином облике Тьме существовать невозможно. Зверь не знает добра и зла. Сознание мага - знает, но звериное тело может ограничивать его пробуждающимися инстинктами, как во сне... Наверное может, нужно только понять, что происходит, почему так... Сегодня по пути в Дому Блэков он расскажет Малфою это. Они найдут выход. *** - Поттер. Мне не нравится, что ты шляешься в одиночестве неведомо куда, - ворчал Моуди, провожая его к ходу; настоящий глаз обеспокоенно смотрел на Гарри, волшебный - вертелся, разведывая обстановку. На секунду он зацепился за что-то неподалеку, и Гарри всем богам молился, чтобы всевидящий глаз не заметил Малфоя под мантией. - Мне тоже неуютно, - оправдался тот, - но это могу сделать только я. К тому же, у меня больше шансов проскочить незамеченным. Грозный Глаз пожевал губами, что-то прикидывая. - Ход добротный. Пока его не обнаружили, можно подтянуть в замок еще кого-то... - А есть кто-то еще, кто готов нас поддержать? Отряд французских боевиков, например? - не удержался Гарри; оба знали, что французы готовятся к обороне и боятся в первую очередь за себя, ну разве что сам старый аврор не знал, что Гарри это знает. Он недобро зыркнул на Поттера, хмыкнул и взъерошил ему волосы. - Дамблдор многому тебя научил, да? Если выживем, я дам тебе шикарную рекомендацию в Аврорат, парень. «Если мое слово для этих ублюдков все еще что-то значит», - услышал Гарри хвост недосказанной фразы. - Дадите мне план обороны посмотреть? - закинул он удочку. Моуди подобрался и цыкнул, попытавшись отвесить ему подзатыльник; юноша уклонился, не скрыв улыбки. - Мал еще в такое лезть! - гаркнул Грозный Глаз. - Топай, делай свои тайные дела. И вот еще... - он быстро обнял Поттера и отошел на два шага. - Давай, давай, пока не набежали. И захвати на обратной дороге газету. Гарри юркнул в ход и дождался сначала удаляющихся шагов (ждать пришлось долго), потом шуршания на пределе слышимости и рукопожатия от Драко. Скинув мантию, тот поежился от холода и, хмыкнув, нагло залез Гарри в карман. - Эй! Ты что? - удивился Поттер. - То! - Малфой протянул ему какой-то мелкий предмет, оказавшийся старым выстиранным носовым платком. - Это не мое. - Не твое, - покладисто согласился Драко и пихнул его в плечо. - Гриффиндор! Это тебе старый параноик подкинул. - Интересно, это следящее устройство или портключ? - озадачился Гарри, помрачнев. - И какой портключ? На вход или выход? - Малфой брезгливо сложил платок (хоть тот явно был чистым) обратно в карман, откуда взял. - Что? Малфой вздохнул и легко рассмеялся. - Знаешь, Гарри, - он слегка покраснел при непривычных звуках имени, навеявших воспоминания о вчерашней ночи, - Тьма определенно шла тебе на пользу, ты стал умнее. Если ты когда-нибудь станешь чиновником, тебе нужен будет кто-то вроде Грейнджер, по типу карманной энциклопедии. Он осекся, вспомнив о смерти подруги Избранного; тот помрачнел. - Ты забываешь, что мы потенциальные смертники, - он отвернулся, скрывая покрасневшие глаза. - И да, я глупый гриффиндорец. И все же я единственный, кто может вам помочь. Удар в обмен на удар, - понял Драко и поджал губы. Они целовались, они почти переспали, они были союзниками, но друзьями так и не стали. До полного взаимопонимания было далеко. Это не считая того, что Поттер треклятый легилимент. - Я все слышу, - буркнул тот. - Вернись к делу. Что за портключи? Пока они шли, Малфой вспомнил материал из экзамена. «На вход» переносят активирующего в нужное место. «На выход» - переносят «пассажира» к активирующему. «Иными словами, либо он вернет тебя в Хог, либо притащит к тебе старого параноика». - Узнать никак нельзя? - Если ты вдруг стал экспертом, вперед, - пожал плечами Малфой и кое-что вспомнил. - Ты так и не сказал, куда мы направляемся. Поттер загадочно замолчал. - Догадайся. Раз ищем Блэка, то... - Дом Блэков? Но он заброшен и ненаносим, как мы его найдем? Тот недобро зыркнул и промолчал, словно не доверял. Что уж там за очередная тайна? Они аппарировали на старинную площадь. Преодолев мимолетные ощущения дискомфорта, Драко огляделся. Маггловские домики, ничего примечательного. Поттер повернулся к нему. Лицо у него было каменное, и Малфой с тоской подумал, что Тьма не уходила далеко. - Дай мне магическую клятву, что ни прямо, ни косвенно не намекнешь и не расскажешь никому, где ты сегодня был, где находится Дом Блэков и как он защищен. Первым порывом было сказать «нет». Драко опасался любых магических клятв, вполне представляя, чего они требуют. Тем более эта оговорка «косвенно». - Ты же понимаешь, что если меня будут «смотреть», для магии это тоже будет предательством? - поежился он. - Тогда уходи, - насупился тот; Малфой бы рассмеялся, если бы ситуация не была серьезной. Дурак, вот же дурак. Звал с собой в убежище Ордена Феникса! И ждал, что так легко он, Малфой, станет рисковать своей шеей! Он осекся. А ведь разница теперь тонка. До какого-то момента он все еще мог предать, а Темному Лорду сказать, что шпионил, и передать сведения. Сейчас этот выбор исчезнет, решение будет принято. Ты хоть понимаешь, чего требуешь, Мальчик-За-Которого-Выбор-Уже-Сделан? - Да, понимаю, - отозвался Поттер. - Ты доверился мне, ты отдал мне сведения, подставив троих слуг своего Повелителя. Ты остался со мной по собственной воле и вчера подтвердил свой выбор. Ты твердил, что поступаешь по-гриффиндорски, но это не так. Сейчас ты или поступишь действительно по-гриффиндорски, подтвердив, что меч Годрика попал к тебе в руки не просто так, либо оставишь простор для отступления по-слизерински, и тогда все изменится. Сказав эту длинную и очень странную от нелепого очкарика вещь, он замер. Драко некстати вспомнил мягкость маминых рук и твердость отцовской поддержки. Куда он лезет, что он делает? Чем это обернется для него? За чем он идет на самом деле? За победой? За новой жизнью? За любовью? За собственным проклятьем? За новым миром? Гарри Поттер олицетворением этого выбора стоял на площади Гриммо и смотрел прямо. Не вильнуть. Не соврать. *** Джинни поймали у самого купола. Ей повезло, что сразу не применили Непростительные, бой она приняла неравный и на чужой территории. Всего минута, и она - пленница. Во второй раз ей повезло, когда на ее гневные крики появился человек из Ближнего Круга, отвечающий за караульных. Она его не знала. Он был широкоплеч, но худощав и суров. Окинув ее взглядом, он одним жестом отослал поймавших ее, а в ответ на их возмущение просто пригрозил доложить Повелителю об утаивании важной пленницы. Услышав «важная», Пожиратели недобро зыркнули на него и жадно - на нее. Уводимая мужчиной, она услышала: «Сейчас все припишет себе, засранец». Второй ответил тише, но кое-что все равно было слышно: «... не из таких, гребаный аристократ». - Кто вы? - спросила она смело; гнев сожрал испуг, да и времени прошло слишком мало, обида и боль засели в груди, как застрявшая в теле отравленная стрела. Джинни казалось, яд тек по ее венам, меняя ее изнутри и освещая мир в красные тона. Даже если стрелу вытащить, яд останется с ней навсегда. Она отомстит по-королевски. Для честных врагов - дуэли, для таких, кто лишь пользуется и вытирает ноги, месть будет настоящей. Хуже всего, когда на тебя плевать. - Меня зовут Огастус Гойл, я отец Грегори, - проговорил мужчина приятным низким голосом. - А ты младшая Уизли, если не ошибаюсь. - Меня зовут Джиневра! - огрызнулась она; снова по больному, снова эти «маленькая Уизли», снова одна из многих, снова никто. - И у меня есть информация для вашего Лорда. - Мы как раз направляемся к нему, - неторопливо кивнул Гойл и замолчал; Джинни не видела ничего, кроме каменного лица, но всей спиной чувствовала неодобрение. Как это у тупого малфоевского припевалы мог быть такой... нормальный отец? - Что вы так на меня смотрите? - вызверилась она. - У меня есть причины сюда приходить. - Надеюсь, они стоят предательства, - кратко отозвался Гойл, и на его лице не дрогнул и мускул, но неодобрение никуда не делось. - Я лучше умру, чем встану на сторону ублюдочного Избранного! - крикнула она. - Возможно, именно это тебе и предстоит. Гойл был не лучшим собеседником, и злоба Джинни не находила пищи в его фразах. Все они были что ветер для огня, лишь больше разжигали пламя. Патил, Чанг, Робинсон, Ромильда Вейн с ее глупыми приворотными конфетами - далеко не полный список тех, кого она спровадила от Гарри Поттера. Все ради чего? Ради Малфоя? Очистить место хорьку? Да кем себя возомнил этот Герой? Он никакой не Герой, настоящие герои не предают боевых подруг, не пользуются чужим доверием, не спят с предателями! Ее привели в самый большой дом с часовыми, Гойл обмолвился с ними парой слов и ее, косясь с любопытством, пропустили. Джинни не боялась. Теперь было нечего. Самым страшным казалось не дойти, не успеть отомстить. И все же к виду Волдеморта она оказалась не готова. Страх бросился ей в глаза и обнял со всех сторон, приморозив ноги к полу. Перед ней стояло чудовище: сине-белая кожа, длинные ногти, более похожие на когти, длинные пальцы будто вовсе без суставов, безносое лицо, безгубый рот... Но хуже всего были глаза. В них, как и в лице, не оставалось ничего человеческого. Они смотрели ровной красной радужкой, не моргая, будто рептилия. Чтобы не видеть, она упала на колени и склонила голову, позволив капюшону мантии упасть на плечи. - Какой подарок прислали нам защитники Хогвартса, - проговорило существо, когда-то бывшее величайшим магом после Дамблдора; голос срывался в шипение, звучал глухо, будто горло забивала земля. - Почему ты кланяешься, дитя? Мне знакомо твое лицо, ты Джиневра Уизли, подруга этого жалкого мальчишки Поттера. В этот момент Джинни переборола страх. Тот, кто стоял перед ней, знал ее имя и тоже ненавидел Гарри Поттера. Этого было достаточно. Волдеморт, тем временем, подошел к ней и приподнял за подбородок, заглядывая в глаза. - Я пришла рассказать тебе о нем и разоблачить одного из твоих слуг... Повелитель, - проговорила она, дрожа всем телом, но не от страха. Вот тот, кто поможет отомстить, вот тот, кто достоин поддержки. Место в новом мире ей теперь обеспечено, она станет лучшей, она добьется всего. Она больше не будет «маленькой Уизли» без гроша в кармане, она станет кем-то большим. Лицо Волдеморта скривилось в странной гримасе, отдаленно похожей на человеческую улыбку. Зубы у него были крепкие, человеческие. Это немного привело Джинни в себя, и она увидела, что кроме нее, Волдеморта и Гойла в доме находится еще несколько Пожирателей. Кое-кто был знаком, но Малфоя среди них не было. Так даже лучше. - Расскажи, дитя, и я награжу тебя достойно этих сведений, - проговорил тот, но остановил ее, когда она открыла рот. - Нет, я не доверю такое словам. Я услышу и увижу это вот здесь, - паучьи пальцы легли на голову девушки мертвенной прохладой. Она не успела испугаться, когда ее голову пронзила боль, заставившая вспомнить увиденное и еще кое-что сверх того. Словно сквозь пелену она слышала удивленный вздох, перешедший в злобное шипение. - Привести Малфоев!