Сумеречные корабли

Обычно мне снится пустота. Но это не та пустота, какая пугает вас, заставляя в немом ужасе просыпаться в половине ночи. Моя пустота не черная и не страшная. Ее цвет — серый, ее звук — безупречная тишина. Это моя личная бездна, которая всегда рада моему прибытию, ведь только в ней, сладко засыпая, я могу остаться самим собой. Морфея не существует. Я не делю свою пустоту ни с кем. Она принадлежит мне, как я принадлежу ему… Звук будильника ударил по ушам, словно гудок локомотива. Резко поднявшись, я будто сошел с рельсов, ещё не проснувшимся сознанием в отчаянии хватаясь за край бездонной пропасти сна. Безрезультатно. Забвение уже спорхнуло с темного леса ресниц, позволив нервным векам разомкнуться. Я лениво потянулся, взглядом привыкая к мягкому свету, сочащемуся сквозь плотные занавески, какие я редко отодвигал. Мне нравится мрак, ведь так я не вижу самого себя, безнадежного и израсходованного, отданного на растерзание Зверю. Но… Вчера впервые за все это время я осознал, что более не могу без него. Он тот, кто наконец-то заставил меня выбраться из тесной оболочки, заставил жить, дышать, плакать… для него. Я скучаю по своему белоснежному зверю. По его едва теплым губам, длинным пальцам и прохладной коже. По его ледяному голосу, полному музыки непроницаемого сарказма. И утробному рычанию, едва лишь наши губы сливаются воедино. Артур… Мои руки потянулись к мобильному. Пальцы нетерпеливо разблокировали экран. Глаза испуганно забегали по строчкам. Он не ответил. Артур не ответил мне. Неужели все, что произошло вчера, было сном?.. Нет, это исключено. Я все еще помнил холод ладони той девушки. Ее ледяной взгляд, парадоксально испепеляющий меня до праха. Ее, так идеально повторяющую Артура. Нет, все не может просто закончиться. У меня нет никого, кроме него. Взглядом я скользнул к настенному календарю. Через три дня приедет мой отец. Честно, я безумно скучал и по нему, ведь в моменты, какие он буквально гостил дома, мне не приходилось делить эту квартиру с самим собой. Мой отец похож на старый корабль, все еще справляющийся с миссией надолго ходить в море. Работа помогает ему стать сильнее, забыться где-то там, на севере. Будто в нашей жизни никогда и не было тихого поселка, уютного коттеджа и печальных, но сильных глаз моей матери, вечно слезящихся от дыма костров. Будто не было слез, разбитых в кровь кулаков, бессонных ночей и длинных жутких запоев. Ничего. Там, вдали от прошлого, он находит себя, теряя меня. Но я не виню его. Мой удел — прощать. Я люблю своего папу. Глубоко вдохнув, будто вбирая всю легкость прохладного августовского дня, я влез в джинсовые шорты, после чего окинул взглядом комнату в поисках своих черных носков. Спрятались. И так всегда. Стоит мне возжелать жить заново, как глупая мелочь очерняет столь поощрительное стремление. Я вздохнул, извлекая из комода пару белых. Весь день я не покидал своих четырех стен, занимаясь делами. Впервые за долгое время, окрыленный тем, что тяжесть обиды камнем рухнула с моей души, я был готов убраться в квартире. Подметая, протирая полки и раскладывая вещи по своим местам, я предвкушал приезд отца. И невольно, словно эпизоды сна, мне чудилась Агата, которая самоотверженно сражалась с пылью и бардаком моей квартиры. Интересно, как она там? И почему столь резко оборвала связи? Неужели она тоже решила начать все по-новому? Под вечер покончив с готовкой ужина, я в очередной раз взялся за мобильный, проверяя наличие сообщения от Артура. Но мои ожидания были тщетны. Ничего. Будто юноша растворился в пустоте моих снов. Душу моментально оплели сети той мерзейшей тоски, какая порою приходила меня навестить. Вот и сейчас она по-хозяйски завалилась в душу, заставляя меня вновь понемногу надламываться. Но это лето научило меня быть сильнее самого себя. Все-таки глубоко в душе я знал, что неминуемо встречусь с Артуром. Даже после смерти. Он слишком многое сотворил во мне, чтобы взять и разрушить все, что сумел возродить. Накинув на плечи толстовку, я загремел ключами, обувая потертые кроссовки. Бросив мимолетный взгляд за окно, я понял, что темнота уже готова принять меня в свои объятия. И я ринулся в них, захлопнув дверь в одинокую квартиру. Отплывал навстречу самому себе. Надежда не принадлежит отчаявшимся. Она принадлежит отчаянным.

***

Очередная рюмка коньяка выпала из подрагивающих рук. Юноша, сидевший возле окна, поднял голову, устремляя мутный взгляд в темноту улиц. Еще никогда на душе его не было так гадко, а все, что наболело, не могло и сравниться с тем ударом боли, какую он принял около недели назад. Артур даже не услышал звонкого удара об пол. Сестра уехала, будто бы захватив с собою всякую надежду на спасение тех искренних чувств, какими юноша проникся впервые в жизни. «Видимо, — думал он, — это было плохой идеей. Но ведь…» Вторая пачка сигарет за день. Комната тут же пропиталась душным ароматом красного «Мальборо», какой давно стал воздухом для заядлого курильщика. Но все органы чувств атрофировались, и лишь боль, готовая нескончаемо терзать, собралась у самого сердца. Вновь что-то «входящее». Будь то сообщение или звонок, отвечать не хотелось. Белокурый молодой человек закрыл лицо руками, стараясь собрать последние силы и предпринять хоть что-то. Но что может сделать отвергнутый? Никто не вправе нахально лезть в чужую душу, навязывая себя и свои убогие неправильные чувства, от каких нормальных людей мутит рвотными позывами. Но все же, но все же, но все же… Артур не стал смотреть на экран. Рухнув в кресло, он прикрыл глаза и заснул на много часов, наконец-то изгнав из души бессонницу. Вечер. Гул машин за окном и прохладный воздух, забирающийся через приоткрытое окно. Юноша поднялся с кресла, небрежно пригладив светлые волосы. Сложно было понять, сколько сейчас времени. Руки сами скользнули к телефону, а глаза, опухшие от нескольких бессонных ночей до этого, раскрылись, засверкав бликами надежды. Все это время юноша ждал звонка или короткой весточки от столь любимого им юнца. Но целую неделю Саша молчал, словно желая навсегда заставить забыть о своем существовании, и лишь порою, вечерами, его силуэт мелькал рядом с ненавистным «темным человеком». О, как хотелось Артуру в те моменты рвануть вниз по этажам, распахнуть железную дверь, отделяющую от него обожаемого. Как хотелось обхватить его хрупкое тело, как хотелось впиваться губами в нежные щеки, горячо вымаливая прощение! Но Артур лишь отходил от окна, вновь наполнял стакан душащим коньяком и клал на колени неизменный томик Чехова, после чего вновь гулял по строчкам «Человека в футляре». «Я скучаю» Губы молодого человека нервно дрогнули. Вновь и вновь он перечитывал два слова, заставляющие темноту внутри отступать, очищая душу от тяжелой коррозии. «Я скучаю» Вновь и вновь Артур повторял короткое сообщение, словно молитву к Богу, в которого он не верил. Но разум, всегда успешно старавшийся превзойти чувства, заставил действовать. Светловолосый парень ринулся в ванную комнату, немедля умыв лицо обжигающей холодом водой. Капли, стекающие по скулам и подбородку, не имели значения: Артур даже не утерся, в спешке раскидывая вещи, чего никогда не случалось до этого. Казалось, еще мгновение — и реальность проглотит кусочек счастья, состоящего из семи букв и пробела, поэтому разумом и телом завладевала непривычная спешка. Куда? Туда. К Саше. Впервые Артур осознал, что в его жизни есть что-то живое. И это что-то было живее книг, аккуратно расставленных по полочкам, интернет сайтов с нетрадиционным порно-контентом, на какие юноша с позором для себя иногда заглядывал. Оно было живее, чем он сам. Живее истины и выше порока. Накинув легкую кожаную куртку, юноша вышел за порог и запер дверь, даже не став сегодня проверять, плотно ли она закрыта. Он оставил квартиру пустой и белой. Мыслей не было. Лишь мимолетные искорки впечатлений. Вниз по этажам, застегивая металлические кнопки верхней одежды. Вперед, стараясь совладать с собой. К Саше, уже мысленно моля прощение за свою душевную слабость… — Вечер добрый, — внезапно перед Артуром возникла фигура. Ненавистная, отнимающая, лживая. Белокурый юноша замер, стараясь собрать всю волю в кулак, чтобы спокойно продолжить путь. Но сосед явно хотел растянуть удовольствие игры на нервах. — Пройти позвольте, — схватив носом воздуха, прошипел Артур, но Андрей поспешил перебить его. — А если не позволю? Да и куда вам спешить? Человек, которого вы любите, уже… Андрей не договорил, ибо парадная моментально пропиталась запахом крови, стекающей из его носа и тянущейся багровой рекой по губам. За секунду до этого хрупкая и аристократичная ладонь блондина сжалась в кулак и возвратила соседу всю горечь, какой он напоил его допьяна. Удар пришелся ровно в нос. Андрей ненавистно прошипел что-то и рванул вверх по пролетам, приложив светлый рукав жакета к блестящим от крови губам. Артур лишь сплюнул, брезгливо утерев чужую кровь о щеку. Он спешил туда, где его ждут и прощают. Надежда не принадлежит отчаявшимся. Она принадлежит отчаянным.