Строчки на салфетке

Возвращаясь домой по вечернему, промерзшему и укутанному снегом городу, ты заранее предвкушал одинокий вечер в компании ТВ и книг. Компьютер ты не включал уже лет сто, не желая ни с кем общаться. Точнее, не сто —, а всего лишь четыре дня, на которые вы с Ритой расстались. Ссора, как, наверное, большинство, была по какой-то дурацкой и совершенно нелепой причине. Власова, тогда, развернулась и ушла, хлопнув дверью, оставляя тебя одного. Первые эмоции довольно быстро улеглись, ты «остыл», понимая, что не стоило вот так себя вести. Наговорил много лишнего, о чем стал сожалеть сразу же после ухода Маргариты. Уже через день, ты, соскучившись, порывался позвонить, но сдержался. То ли от страха быть отвергнутым, то ли из гордости. «Оба хороши, вспылили, поорали, разбежались…», — вздохнул ты, уже поднимаясь на нужный этаж. Оказавшись дома, ты поспешил скинуть офисную одежду, сменить ее на привычные джинсы и рубашку. Усталость, мешающая под конец дня, сейчас куда-то испарилась, на ее место пришла откровенная скука. Пока чайник грелся, ты раскрыл холодильник, нашел в нем остатки вчерашнего обеда, кажется вполне съедобного, запихнул его разогреваться в микроволновку. Слушать тишину и дальше не хватало сил, ты, отлучившись в комнату, включил телевизор на программе новостей и вернулся обратно. Достав миску с полуфабрикатом, уже более аппетитным на вид, наливаешь в большую кружку кипяток, после чего кидаешь туда пакетик малинового чая. Рядом на столешнице молчит твой телефон. Неторопливо ужиная, поглядываешь на экран, почти решившись позвонить. Убираешь посуду, кладешь сахар в остывающий чай, ставший темно-красным. Не глядя размешиваешь растаявшие кубики, представляя, как Власова, проверив уроки у Никитки, читает или занимается домашними делами. Тут же вспоминаешь запах ее волос, кожи, тонкий аромат духов, ее любимых, улыбку, сонную по утрам, порой язвительную, но все равно очень красивую. В два глотка допив чай, выходишь из-за стола, выключаешь раздражающий телевизор. Первый порыв — приехать к Рите и извиниться, угас, едва ты глянул на часы. Сваливаться ей снегом на голову в заслуженный выходной совсем не хотелось. Поэтому, ставишь будильник намного раньше обычного и идешь в душ. Ты провалился в сон, темный и глубокий, сразу же, едва коснувшись головой подушки. Утро наступает резко и неожиданно, словно по команде «подъем». Ты быстро выскальзываешь из-под одеяла, смотришь в окно, за которым начинает светлеть небо, идешь в ванную. У зеркала замечаешь расческу, забытую Ритой, а на крючке ее халат, темно-синий и пахнущий ее любимыми духами. Соскучился до ломоты в теле и обжигающего желания обнять рыжеволосую и никуда не отпускать. Никогда. Ты не считаешь себя виноватым, но пытка одиночеством гораздо хуже. Решив сделать первый шаг, не считаешь это слабостью. Это просто любовь. Точнее, это все совсем непросто. Быстро приводишь себя в порядок, несколько пригоршней ледяной воды в лицо помогают скорее проснуться. Пока греется чайник, одеваешься, с содроганием вспоминая, что нужно выходить на мороз. Что поделать, ты не любишь зиму и холод. Наскоро выпиваешь кофе, надеваешь верхнюю одежду, хватаешь с полочки ключи и выходишь из дома. По дороге к дому Маргариты гадаешь, обойдется ли на этот раз без травматизма и как любимая женщина отнесется к такому сюрпризу. Спустя час ты стоишь у дверей ее квартиры, держишь в руках бережно упакованный букет огненных роз. Края лепестков насыщенного красного цвета к середине становятся ярко-желтыми, напоминая о солнце. Берешь букет так, чтобы удобно лег в руку и нажимаешь на кнопку звонка. Чувствуя, как бешено частит пульс, слышишь шаги за дверью. А через мгновение на пороге замирает Власова, уже полностью одетая и готовая к рабочему дню. — Доброе утро, Рит. Прости меня, — с замиранием сердца наблюдаешь, как удивление на ее лице сменяется легкой улыбкой и почти радостью. — Это тебе. Отдаешь женщине цветы, она берет их осторожно, нежно касается лепестков, улыбается так, словно ссоры и не было. — Доброе, Гранин. Проходи, — отложив цветы, хозяйка квартиры затягивает тебя в квартиру, тут дотягивается до поцелуя, держа за ткань куртки. Некоторое время вы молча наслаждаетесь поцелуем, жадным и торопливым. Касаешься ее медных волос, ключиц, сквозь черную рубашку, тонкой талии, стараясь восполнить потерянное время. Торопишься чувствовать. — Какое же идиотство… — Рита отстраняется первой и вытирает с твоих губ остатки помады. А тебе, впервые за последнее время, становится не так холодно.