Строчки на салфетке

Статный, средних лет мужчина, в генеральском мундире, нервно расхаживал по просторному кабинету, раз за разом преодолевая расстояние от кресла к стеллажу с папками, наградами и прочей ерундой. Сквозь матовое стекло угадывались позолоченные уголки, ручки кубков, ленты триколора. В графине с водой плавали золотистые искорки, эти же частицы солнца играли подвескам на люстре, тяжелой и монументальной, они остались яркими пятнами на отполированной дверной ручке. Но сейчас, Иван Владимирович был слишком занят своими собственными мыслями, чтобы обращать внимание на первые, на этой неделе, лучи солнца, проникшие в кабинет сквозь полоски жалюзи, на то, как танцует в янтарном луче столбик пыли. В самом помещении, помимо документов и прочих протокольных вещей, было несколько декоративных моментов — небольшие горшки с цветами, расставленные по подоконникам, папье-маше на столе, бар, в виде глобуса, рядом с книжным шкафом. Словом, обстановка была вполне комфортной, однако, хозяин кабинета не приложил для обустройства своего рабочего места ни малейших усилий. Все осталось так же, как и при прежнем начальнике, которого «ушли», подставили на «горячих точках». За год, проведенный в должности министра внутренних дел, Зарубин успел зарекомендовать себя как грамотного специалиста, с единственным крупным недостатком — генерал, что называется, был коррумпированным элементом. Он успешно зарабатывал деньги на торговле оружием, товарооборот был внушительным, и даже то, что, губернатор края, сотрудничавший с министром, получал прилично, почти не меняло суммы доходов. Вся прибыль хранилась на офшорных счетах, с которых семья Зарубина с легкостью снимала крупные суммы. Высокая должность и близость к сильным мира сего позволяла вести себя определенным образом в сложных ситуациях, прикрываться званием и наградами, угрожать связями и всяческим воздействием, в случае несогласия. И сейчас, Иван Владимирович, расхаживая по кабинету, вновь прикидывал, как ему быть. На него, впервые за последние лет десять службы, нашли компромат. Причем, настолько серьезный, что в случае расследования, «полетят головы» у всех участников, а их было немало. Со своим креслом и стабильным доходом офицер расставаться никак не хотел, даже страх заключения в тюрьму казался не таким сильным, по сравнению с потерей всех доходов и благ. Пройдя от стеллажа к столу, мужчина тяжело опустился в кресло из черной кожи и придвинул к себе тонкую папку. В ней было всего два файла, с распечатанным досье и контактами — номерами, адресами почты и местом прописки. Вглядевшись в фотографию, размером шесть на девять, генерал скривился и стал читать материалы. Спустя пять минут, Зарубин, что-то для себя решив, поднялся из-за стола, прошел к бару, налил на дно стакана немного виски, выпил залпом и поморщился. Обстоятельства требовали радикального вмешательства. Он был почти готов перейти последнюю черту, нарушая разом несколько религиозных заповедей. Сняв трубку телефона, генерал набрал внутренний номер и спустя пару секунд резко произнес: — Зайди ко мне, срочно. После этого, министр откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы в замок. Игра стоила свеч, если не сказать больше. Свобода была ценнее чувств подчиненной, несомненно, а моральную сторону аспекта Иван Владимирович и вовсе не рассматривал. Не до этого было. На данный момент мужчина мысленно выстраивал речь, которую будет произносить перед своим замом — нужно сделать все, чтобы Подкаминский принял его сторону и всячески посодействовал.

***

— Ты не понимаешь! Все по-взрослому, Олег! — горячился генерал, презрительно поглядывая коллегу. Приглашенный мужчина что-то записал на стикере и поднял глаза на начальника. — Я все прекрасно понимаю. Не стоит ее впутывать, Иван Владимирович, не стоит, — Подкаминский упорно стоял на своем. — Что у нас, спецов не хватит? — А! — отмахнулся от слов Олега Георгиевича Зарубин и прошел к окну. Отодвинув жалюзи, мужчина стал смотреть, что происходит на шумном проспекте. Москвичи куда-то спешили, женщины, все как одна в ярких плащах, с зонтиками в руках, казались существами с иной планеты, далекими от реальных проблем. Не оборачиваясь, министр, по-особенному усмехнулся и ослабил резинку галстука. — В этой системе априори нельзя остаться чистым. Её поведение неправильно, ставит себя выше всех. А так, сравняется с нами, простыми смертными, — выделяя каждое слово, отчеканил хозяин кабинета. — Завтра к двенадцати часам жду Рогозину у себя. Свободен. В голосе говорившего явственно проступили металлические нотки, их, Подкаминский слышал, наверное, чаще всех остальных подчиненных. — Есть, — отозвался заместитель и вышел из кабинета. Солнце успело скрыться за облака, помещение потеряло уют и легкость, вместо этого стало холодным и явно казенным. Олег Георгиевич решил, что предупреждать главу ФЭС не будет. Пусть Галина узнает всё из уст министра, так будет правильнее. Даст ему место для маневра. Но всё было не так просто, мужчина, в глубине души недолюбливающий нового шефа, придумал кое-какую комбинацию, которая станет для Рогозиной новой неожиданностью, но на этот раз приятной. «Да, по подлому, в спину, так сказать… Но и следак ни в чем не виноват, действует по закону, как и его шеф. Грамотные спецы, докопались до аферы, без особых жертв… Зарубин всегда играет по-крупному, мстить по мелочи бы не стал. А вот заказ вполне в его духе… Никогда Иван не понимал, что погоны — это не индульгенция, а высокое звание не распахивает перед ним все двери разом», — думал замминистра, задумчиво рисуя на листке фигуры и заштриховывая их, явно бессознательно.