Строчки на салфетке

Пятое марта.       Очередной выезд по месту прописки очередного злодея. Терёшин Илья Макарович, тридцати двух лет от роду, безработный. На его счету полтора десятка жертв. Он душил и оставлял в парковой зоне молодых девушек, занимающихся проституцией. Сергей вместе с Кругловым поднялся на нужный второй этаж. Стук в дверь, тишина в ответ, и, громовое: «Откройте, ФЭС!». Шаги в квартире, похоже, звон битого окна, и на огромной скорости спуск вниз, во двор.       Начало марта, под ногами каша из снега, воды и соли, под осевшими комками снега – лёд, и майоры, по очереди приземлившись на пятую точку, всё же настигли убийцу. Прежде чем оказаться на крыше, Терёшин хорошенько попетлял по ближайшим дворам, через пустырь и гаражи, а потом влетел в один из подъездов, намереваясь уйти через крышу. - Петрович, он же уйдет, - рявкнул Сергей, перешагивая через несколько ступеней вверх, а Круглов, спеша следом, снимал табельное с предохранителя. - Успеем, - в ответ прошипел майор, поднимаясь по ступеням, ведущим на чердак.       На скользкой, обледенелой крыше, снег разъезжался под ботинками в разные стороны, и Май, увидев, что маньяк был в опасной близости к перилам, в два прыжка оказавшись возле Терёшина, вскинул руку с пээмом. Их разделяло три-четыре шага. - Что ж ты нас гоняешь, Терёшин? Твоя вина уже доказана, сдайся, - посоветовал Сергей, смотря на направленный в него пистолет.       Медленно и осторожно, майор ГРУ пытался добраться до преступника как можно аккуратнее. Не хотелось бы оказаться с пулей в башке на крыше ветхой хрущёвки. Николай пытался подойти к беглецу справа, и так же рефлекторно вскинул руку с оружием. - Щас, бегу и падаю. Подохну, но ментам не сдамся, - мужчина, стоявший на покатой части крыши, поехал назад. Судорожно вцепившись в пистолет, попытался удержать равновесие, и, взмахнув рукой, выстрелил выше головы Круглова. Майский, глядя на то, как Терёшин балансирует на краю крыши, не понимая как, а главное зачем, выстрелил. Тело убийцы, неловко и тяжело, упало вниз, с высоты пятого этажа. - Серёга, ты чего творишь? Он же не собирался стрелять! – возопил Круглов, опуская руку с табельным, и подбираясь к перилам. - Не знаю, как так вышло, - Сергей, тяжело дыша, чувствовал в пальцах холодный металл, и понимал, что только что убил человека. Да, мразь, да, убийцу, «карателя», но всё же человека. - Пойдем, - Николай позвал друга, собираясь, прежде всего, спуститься вниз, а уже потом доложить Рогозиной. Ситуация осложнялась небольшим, но неприятным фактом – у Терёшина имеются влиятельные родственники. Которые при желании, вкупе с должным старанием, от их конторы камня на камне не оставят. Обвинят во всех смертных грехах. Майского заставят уйти из «органов», либо, в лучшем случае отстранят от дела, и, влепят «строгача». Остальным знатно поистреплют нервы. Но с другой стороны, Николай Петрович не мог сказать, что ему жаль убиенного маньяка.       Не говоря ни слова, ФЭСовцы спустились вниз, и подошли к телу. Убийца лежал в жиже из подтаявшего снега, песка и воды, собственной алой крови и мозгового вещества. Сергей, посмотрев на Терёшина, опустил голову, и отступил на пару шагов назад. Круглов набрал номер начальницы, готовый к непростому разговору.       Однако стоило ему сказать, что маньяк погиб от руки Сергея, в ответ послышалось сухое «Забирайте тело, и возвращайтесь». Это был как раз тот случай, когда спокойствие страшнее самого громкого крика.       Сергей, наблюдая за тем, как тело, обезображенное смертью, складывают на носилки, а затем упаковывают в черный полиэтилен, сжал кулаки. То ли злясь на себя, то ли на маньяка, то ли на то, что так сложились обстоятельства. Майор видел, что Круглов, не смотря на нейтральный тон, явно не в восторге, а точнее, осуждает.

***

Тот же день, офис ФЭС. Переговорная. - Сергей, объясни, зачем ты выстрелил? Он же балансировал на краю, и стрелять бы точно не стал! – возмущению полковника не было предела. Вопреки привычкам, Галина Николаевна нервно расхаживала по своему кабинету, смотря то на одного, то на второго майора. - Так получилось, Галина Николаевна, - Майский посмотрел на Галину, и опустил глаза обратно, на столешницу. Он не считал нужным оправдываться, даже перед друзьями и коллегами в одном лице. Глава ФЭС понимала, что их работа сложная, прежде всего, морально, что вечные перегрузки и потоки негатива сказываются, выливаясь в такие вот реакции. Она понимала, как человек, и друг Майского. А как начальник, должна была разобраться, принять соответствующие меры, в общем, соблюсти все тонкости, в основном для начальства. И, конечно же, для родственников Терёшина, успевших заглянуть в ФЭС, и устроить скандал. - Товарищ майор, в связи с превышением должностных полномочий, вы отстраняетесь от этого дела, - сухим официальным тоном произнесла Галина Николаевна. - В личное дело будет занесен выговор, - эту чушь, по сути, даже произносить неудобно.       Она, безусловно, сделает всё, чтобы Сергей не пострадал, но её вынудили на такие меры. Трудно будет целый месяц без толкового оперативника, но.. с этим уже ничего не поделаешь. Да и Серёге будет не лишним отдохнуть.       «Хотя, какой отдых, в загул уйдет», - мрачно подумала Рогозина, опустившись в свое кресло. На лицах собравшихся ФЭСовцев были написаны самые разные эмоции – от искреннего удивления Ивана, до возмущения Лисицына, сочувствия Вали и Белой, до явного неодобрения Круглова. - Разрешите идти, товарищ полковник? – Май поднялся со стула, глядя куда-то над плечом начальницы.       Осуждение со стороны коллег было и заслуженным, и неприятным. Впервые за годы работы, Сергею захотелось оказаться как можно дальше отсюда. - Идите, - ответила Рогозина, как всегда строго, сухо, по-существу.       За спокойствием и невозмутимостью можно прочесть тревогу и понимание, однако Майский не замечал никого и ничего. Не удержавшись, он отшвырнул стул, на котором сидел, быстрым шагом вышел из переговорной. Жизнь майора медленно, но верно катилась под откос, и он видел одно спасение – алкоголь.