Триумф черного короля

Человеческое восприятие обманчиво. Гарри пикировал вниз, но ему казалось, что это старинный мрачный особняк стремительно приближается к нему. Дом походил на сгорбленного тролля, утыканного кривыми трубами, будто обломками копий. Внимание Поттера сосредоточилось на большом окне первого этажа: именно туда нес его колдовской вихрь. Окно состояло из маленьких квадратиков. Гарри сжался и закрыл лицо руками. Вот сейчас он вмажется в стекло, как муха в паутину, с той лишь разницей, что паутина не режет свою жертву острыми осколками. — ЧертМерлинАлахомора, — на одном дыхании выпалил колдун. Неизвестно, какое из этих слов подействовало, но стекло исчезло вместе с оконным переплетом. Поттер беспрепятственно влетел в комнату, пронесся над круглым обеденным столом, и тут на его пути оказалась стена. Она прервала его славный полет весьма досадным и болезненным образом. Гарри тихо застонал и сел, потер ушибленное плечо; очки свалились на пол. Водрузив свои неубиваемые чудовища на нос, он поднялся на ноги и осмотрелся. Надежда, что колдовской ветер доставил его к Темному Лорду, начала исчезать: слишком уютной и мирной была обстановка комнаты. Вот обеденный стол, круглый и громоздкий, с шестью стульями на изогнутых ножках. Вот шкаф с книгами, а напротив — шкаф с посудой. Светло-желтые обои с журавлями, пейзаж с речкой и узким каменным мостиком в громоздкой раме. Невозможно было представить, чтобы чернокнижник, а тем более Темный Лорд, окружил себя подобными вещами. Тем временем стекло вернулось на место; благодаря его желтому оттенку казалось, что комнату заливает теплый золотистый свет. Гарри не знал, что делать дальше. Пойти поискать хозяина? Когда он опять отвел взгляд от окна, Том Риддл уже стоял на пороге комнаты и как ни в чем не бывало рассматривал гостя; тот вздрогнул, но сумел подавить удивленный возглас. Том не изменился и выглядел как человек, который уже давно повесил на этот мир табличку «Частная собственность». Его мантия стоила столько, сколько клерк в банке Гринготс мечтал получать за год. Рубашка, брюки, галстук тоже были не из дешевых, но, как всякий аристократ, Риддл носил все это богатство, будто самую обычную одежду. Гарри совсем приуныл и окинул взглядом свои вылинявшие джинсы и растянутый свитер с нитками, торчащими по краю. Про мантию и говорить не стоило. Как уже не раз повторял Малфой, на этот несчастный лоскут фиолетовой ткани будто обрушилась вся ярость тролльего балета. Впервые Поттер пожалел, что не прислушался к его советам и не обновил гардероб. — Здравствуй, — первым молчание нарушил Риддл. — Здравствуй, — эхом отозвался Гарри. — Чаю? — Том жестом предложил ему сесть за стол. — Да, спасибо. На столе появился белый чайный сервиз из веджвудского фарфора. Чашки выглядели хрупкими, как скорлупа, и брать их в руки было страшно. Пять лет назад Поттеру не пришло бы в голову распивать чай с Волдемортом, но теперь ему было все равно. Он аккуратно налил себе полчашки, отмерил шесть полных ложек сахара, перемешал — движения точные, скупые, но несколько скованные, будто он варил особо сложный состав под орлиным взглядом Снейпа. Затем пришла очередь молока — тонкая струйка потекла в чашку, наполнив ее до краев. Жидкость стала нежно-кремового цвета. Том с любопытством наблюдал за этой процедурой. «Неужели ты рискнешь выпить эту смесь?» — читалось в его глазах. — Сахар полезен для мозга, — ответил Гарри на не заданный вопрос. — Со сгущенкой было бы вкуснее, но… — он резко замолчал: вспомнил, что явился к Риддлу не ради пустопорожней болтовни за чашкой чая. По лицу Тома сложно было понять, догадывается ли он, какие мысли бродят в лохматой голове его собеседника. — У людей странные вкусы, — он непринужденно улыбнулся, будто распивать чай с бывшими врагами — самое обычное дело. — Я знал человека, который добавлял клубничный джем в картофельное пюре. — Интересно, о чем думал твой знакомый? — Обо всех тех сладостях, которых он лишился, прожив одиннадцать лет в приюте, — Том посмотрел на собеседника долгим внимательным взглядом и спросил прямо: — Зачем ты хотел меня видеть? «Вот только этого не надо! — Гарри разозлился и едва не опрокинул чашку. — Не надо прикидываться человечным, играть в гребаные игры. Меня не обманешь!» Том сидел с невозмутимым видом. Пять лет полнокровной жизни не превратили его в красавца: кожа осталась бледной, черты резкими, а морщины на лбу и в уголках рта стали только глубже. Гарри стоило бы радоваться этим недостаткам, но, честно признаться, он их даже не заметил. Когда Риддл говорил, улыбался, скептически хмурил брови или весело щурился, внешность становилась чем-то второстепенным. Под его взглядом человек чувствовал себя так, будто выпил стакан огневиски. Внутри становилось тепло, появлялось ощущение, что ты особенный и тебе все по плечу. Вот она — сила дьявольского обаяния, о которой твердили его враги: сегодня ты ненавидишь Темного Лорда, а завтра готов таскать из-под драконихи яйца ради одного его доброго слова. «Нет, я тебе не поддамся!» — Гарри стиснул зубы и решил, что чем быстрее он перейдет к делу, тем лучше. — Ты разбираешься в темной магии? — спросил он. — А драконы летают? Только глухой не расслышал бы в словах Риддла насмешки. Вдобавок Поттер понял, что до сих пор таращится на собеседника, чуть ли не любуется им, и поспешно отвел взгляд. — Это ты меня проклял? — внезапное обвинение должно было привести Тома в замешательство, но он расслабленно откинулся на спинку стула. — Если у тебя какие-либо магические неприятности, то меня ты должен подозревать в последнюю очередь. К сожалению, мое колдовство на тебя не действует. «Ага!» — про себя воскликнул Гарри: он и не думал, что темного мага так легко поймать на лжи. — Тогда как я попал сюда? Разве не твое заклинание перенесло меня по воздуху? — Нет, это были элементали воздуха. Сильфы, если тебе так понятнее, — тон, каким Риддл произнес эти слова, выдавал бывшего зануду-отличника. — Любой более-менее опытный колдун может повелевать ими. Гарри уже собирался поинтересоваться, каких именно элементалей Том использовал, чтобы наслать на него любовное проклятие, но подавился своим вопросом: в окне замаячила огромная змеиная голова. Зеленые глаза стали такими же круглыми, как стекла очков. Поттер судорожно сглотнул. Ему не хотелось верить своим глазам — скажи какой-нибудь добрый человек, что в окне маячит плод его воображения, он бы с радостью ухватился за эту идею. Галлюцинации не могут проглотить тебя целиком, будто цыпленка, а гигантские змеи еще как могут. Тем временем голова прошла через стекло, будто оно было не плотнее воды, и проскользнула между занавесок. За головой последовало гибкое тело, похожее на шелковую ленту. Змея не ползла — она струилась, перетекала с подоконника на пол, заполняя собой всю комнату. Зрелище завораживало, а сетка узоров из темных ромбов усиливала гипнотический эффект. После первых пяти футов Гарри понял, что он на самом деле он не так уж сильно любит змей; через десять футов эффект усилился. Теперь змеи внушали ему отвращение, а еще через пятнадцать — смертельный ужас. Мелькнула мысль, что чудовище бесконечно, но вот показался хвост, и появление Нагайны завершилось. Инстинкты предков неистовствовали, как толпа на квиддичном матче, и орали во весь голос: «Беги отсюда!». А вот Риддла совсем не беспокоил тот факт, что за его плечом торчала голова страшного монстра. — Гарри Поттер, познакомься с моей змеей Нагайной. Нагайна, это Гарри Поттер. — Тот самый? — подозрительно осведомилась она. Том в ответ кивнул. — Какой-то он жалкий… и тощий, — змея чувствовала себя обманутой. Если бы Поттера выставляли в паноптикуме за полпенни, она бы уже требовала назад свои деньги, а так оставалось лишь шипеть и возмущаться. — Чучело какое-то, а не спаситель магического мира. — Она очень милая… для гадюки… — Гарри понял все до последнего слова, но решил быть вежливым и любезным. — Гадюка! — желтый глаз с вертикальным зрачком уставились на него как на злейшего врага. — Я королевский питон, среди моих предков были индийские наги, я самая большая и самая умная змея в мире, а ты, невежественный мальчишка, назвал меня гадюкой! — Он не хотел тебя обидеть, — вмешался Риддл, со смесью жалости и любопытства наблюдая за побледневшим Поттером. Тот обрадовался его поддержке, чего, честно говоря, сам от себя не ожидал. — Я не хотел тебя оскорбить… но часто всех змей называют гадюками… — О, что за бред?! Тебе точно в детстве гарпии все мозги выклевали. Гадюки — это самые жалкие из всех змей, да они тупы даже в сравнении с людьми. Как может змееуст не знать таких простых вещей? Том, этот мальчишка безнадежен, можно я его съем? — Нет, — ответил ее хозяин, не обернувшись. Его пальцы обхватили чашку и подержали немного. Когда чародей счел температуру приемлемой, то соизволил сделать глоток. — Почему? — капризно прошипела Нагайна. Гарри заерзал под ее плотоядным взглядом, высокий крепкий шкаф казался ему все более и более привлекательным местом. Том устало вздохнул: — Потому. Я тысячу раз говорил тебе: нельзя тащить в рот что попало. — Эй, я не что попало, — подало голос гриффиндорское безрассудство. — Видишь, Том, он не что попало, — змея нетерпеливо повертела головой. — Значит, его можно съесть. — Я сказал нет. А теперь, радость моя, не могла бы ты замолчать? Иначе я так никогда и не узнаю, что случилось с нашим взъерошенным гостем. — Риддл усмехнулся, потому что Поттер принялся торопливо приглаживать свои лохмы. Теперь и тысяча факиров с дудочками не вытащили бы Нагайну из комнаты: видит Мерлин, чужие беды интересовали ее даже больше, чем дождь из кроликов. — Тогда что же он молчит?! Пусть рассказывает! — потребовала она. Без сомнения, эта змея была уверена, что мир создан для того, чтобы она могла вертеть его на кончике своего хвоста. Гарри хотел возразить, что у Нагайны нет права ему приказывать, но не стал. Все-таки змея-монстр — это вам не квиддичный судья, не домовладелец, не бывшая подружка и даже не Темный Лорд. Поттер был уверен, что разговаривать с Риддлом будет труднее, чем давать интервью «Пророку». Он не любил журналистов, и будь у него выбор между толпой троллей, идущих на охоту, и Ритой Скитер, то… тролли не остались бы голодными. Но рассказать о своих злоключениях Темному Лорду — все равно что свалиться с лестницы. Главным было оступиться, а дальше сила тяжести делала все за него. Стоило только выдавить из себя первое слово, и рассказ понесся, как вампир при виде светлеющего рассветного неба: лавка зеркал, разговор на пороге Визжащей хижины, желание увидеть, как Том Риддл торгует щеночками на Диагон Аллее, Ступефай в челюсть (упоминая об этом, Гарри самодовольно улыбнулся), поцелуй, который не случился, и чувства, от которых теперь не было покоя. В этом месте парню стало не до улыбок, и закончил он совсем мрачно. — Вот. Теперь или расколдовывай, или воплощай мои фантазии в реальность. — Но почему ты решил, что я хочу сделать тебя своим любовником? — удивленно спросил Том. Чем только ему ни угрожали — и огнем, и мечом, и голодными упырями, но до откровенных домогательств еще никто не додумался. — Пять лет назад мы с тобой целовались как раз на пороге Визжащей хижины, — напомнил Поттер. — Том! — прошипела Нагайна и осуждающе затихла, как разъяренная жена, встречающая мужа, вернувшегося с ночного загула. Такое молчание подразумевало под собой трудный выбор: «Дорогой, либо ты сейчас объяснишь мне, где тебя всю ночь носило, либо узнаешь, как много предметов домашней утвари можно использовать в качестве метательных снарядов». — Мы поговорим об этом позже, радость моя, — вкрадчивый тон Риддла намекал, что применительно к этой скользкой теме слово «позже» означает «никогда больше». Потом он бросил взгляд на Поттер: тот изо всех сил старался выглядеть независимо и гордо. — Что касается того поцелуя… — сказал Том, — считай, меня сбил с толку твой талант к перевоплощениям. В свою очередь, я никогда не привораживал тебя, не пытался напоить любовными зельями и не использовал никаких заклинаний — ни своих, ни чужих. — Как, и это все? Ты не попытаешься швырнуть в меня Авадой? — Гарри бы следовало плясать от радости, а он сидел с поникшим видом, как озябший воробушек у пустой кормушки. — Для того чтобы вывести меня из себя, нужно нечто большее, чем один влюбленный мальчишка. Даже если это ты, — невозмутимо произнес Риддл, но в его глазах плясали веселые искорки. — Я не влюблен! — возмутился Поттер. — Тебя невозможно любить. Это все чары. — Тогда тебе стоит обратиться к знахарям, а до тех пор почаще принимать холодный душ, — Том встал, собираясь выпроводить гостя. — Благодарю за помощь, мистер Риддл, — Гарри последовал его примеру. — Всегда рад помочь, мистер Поттер. Лучше бы враг расхохотался ему в лицо, но эта ехидная усмешка и снисходительный взгляд… Гарри дернулся, будто демон, на которого брызнули святой водой; ноги сами понесли его к Риддлу. Нормальные люди, разозлившись, лезут в драку, но у Поттера в голове все перепуталось, как рецепты эликсиров у растяпы-зельевара. Поэтому он налетел на Тома и поцеловал его со всей злостью, которая так и кипела внутри. Риддл отступил на шаг, едва не споткнулся о «свою радость», но наглого мальчишку не оттолкнул. Его желания были ясны, но вот что он при этом чувствовал — сам черт не знал. Что до Гарри, то он погружался в глубокий омут. Глубже и глубже. Все дальше от своих печалей и страхов и все ближе к... чему? Хотелось бы верить, что к себе настоящему, а не к очередной ловушке. Из всех присутствующих одна Нагайна сохранила ясность мышления. Некоторое время она наблюдала за колдунами. На ее взгляд, те походили на голодных волков, которые пытались сожрать друг друга. Наконец она не выдержала и отчаянно завопила: — Том! — если бы змеи могли плакать, в ее желтых глазах стояли бы слезы. — Том!!! Хозяин осоловело уставился на нее; дышал он жадно и, на взгляд Нагайны, походил на перегревшийся чайник. Гарри выглядел не лучше: щеки раскраснелись, сдвинутые на лоб очки сидели криво — свалиться им не давали лишь поттеровские лохмы, а пальцы крепко вцепились в мантию Риддла. На поцелуй он отреагировал самым естественным образом, но вместо того, чтобы смущаться, сильнее прижался к Тому. — Том, — повторила Нагайна, когда взгляд ее хозяина стал более-менее осмысленным, — пожалуйста, прости меня, — чуткие уши змееуста уловили в ее шипении неподдельное отчаяние. — Я была не права, тебе давно пора жениться. В ответ ее хозяин рассмеялся. «Как у такого ублюдка может быть такой искренний смех?» — удивился Гарри. Смех резко оборвался, но на тонких губах осталась кривоватая усмешка. — Сбежишь, пока есть возможность? — спросил Риддл. Они все еще стояли близко друг другу, и, вглядываясь в лицо Тома, Гарри заметил, что складка в правом уголке рта глубже, чем в левом, над бровью остался след от старого шрама, а глаза… В тот момент Поттер был готов поклясться, что они цвета вечернего неба весной. Он помотал головой и вцепился в Тома Риддла, будто его хотели спихнуть в пропасть, а не отпустить с миром. — Как знаешь, — к Риддлу возвращалось его обычное хладнокровие. — Отпусти, я хочу аппарировать. Вместе с тобой, — поспешно добавил он, потому что Поттер, видимо, решил держаться за его мантию до последнего, как за доставшийся в бою трофей. — Без магии никак нельзя? — спросил он, с неохотой разжимая пальцы. — Хочешь, чтобы я отнес тебя в спальню на руках? Лицо Гарри оживилось: он представил себе эту картину и подавился совсем не романтичным смешком. — Вот и я думаю, что это глупо. И вдруг ты все-таки решишь сбежать. А так не успеешь. Они исчезли. Нагайна осталась одна, возмущенная, ошеломленная и растерянная. Сейчас ей нужно было получить кролика и объяснение того, что здесь произошло. И еще одного кролика. Но поразмыслив, она решила довольствоваться кроликом, и кроликом, и еще одним кроликом.

***

Туман пришел вместе с утром и одним махом заполнил все вокруг. По цвету он напоминал комки пыли, но нужно отдать пыли должное: она сухая и не заставляет зябко ежиться и передергивать плечами. В этой вязкой мгле видно было не дальше вытянутой руки. Тонкая фигура, стоящая на обочине дороги и нелепо балансирующая на одной ноге, скорее походила на цаплю-переростка, чем на человека. Но при ближайшем рассмотрении «цапля» оказалась любимейшим героем Магической Британии и звездой квиддичных матчей — Гарри Поттером. Левой рукой он натягивал носок, а в правой нервно сжимал палочку на случай, если из тумана полезут зубастые монстры. За носком последовал кроссовок, а когда очередь дошла до завязывания шнурков, он сжал палочку зубами, прямо как пират, идущий на абордаж, свою саблю. Умом Гарри понимал, что если отложит палочку, то оденется быстрее, но утро у него выдалось слишком нервным, и рисковать не хотелось. Проснулся он оттого, что кто-то тихо, но настойчиво звал его по имени. Рука по привычке потянулась за очками, пошарила по тумбочке (при этом что-то тяжелое полетело на пол) и обнаружила искомое. Протерев глаза и нацепив на нос очки, Гарри первым делом посмотрел на пол: там плашмя лежала толстая раскрытая книга. Золотые буквы на черной обложке складывались в длинное латинское название. Такие книги он видел только в школьной библиотеке. Кроме него в комнате никого не было, и Гарри решил, что голос ему просто приснился. С любопытством он огляделся по сторонам, ища какие-нибудь признаки того, что комната, в которой он находится, — это спальня Риддла. Плотные темные шторы были полузадернуты, и по серой хмари за окном он не смог определить, утро сейчас или ранний вечер. Приглушенный золотистый свет исходил от крупной саламандры, которая медленно перемещалась по потолку, почти как живая, но Поттер был уверен, что это магия иллюзий. Невозможно выдрессировать саламандр так, чтобы они излучали ровный свет, а не сжигали все вокруг. К тому же они живут только в огне — это любой первокурсник знает. Больше ничего волшебного обнаружить не удалось. Обои в комнате были синие, на светлом паркете лежал ковер на тон темнее стен. Покрывало цвета индиго было расшито золотыми птицами. У стены стоял громоздкий тяжелый шкаф, забитый книгами, похожими как сестры близнецы на ту, что Гарри свалил с тумбочки. — Сколько же я проспал? — спросил он себя. — И где Риддл? — Гарри Поттер… Он вздрогнул. Показалось? — Гарри Поттер… Нет. Зловещий шепот доносился откуда-то снизу. Колдун осторожно переполз на другую сторону кровати: он хотел убрать покрывало, свисающее до самого пола, как вдруг перед его носом замаячила огромная змеиная морда. Домашняя любимица Темного Лорда выскочила прямо из пола. Время, которое требовалось на размышления над вопросом, как такое возможно, Гарри потратил на то, чтобы перепрыгнуть на другую сторону кровати и неуклюже свалиться на пол, который, кстати, оказался самым настоящим, твердым и непроницаемым. Стянув покрывало с постели, Поттер завернулся в него и крикнул: — Акцио палочка! Как только палочка оказалась в руке, он направил ее на аккуратную горку змеиных колец, как по волшебству выросшую на кровати. При желании Нагайна двигалась очень быстро, но без присущей людям суетливости. — Том ушел и не покормил меня, — сообщила она тоном капризной аристократки. — Я хочу есть! — Предупреждаю, я опытный маг, знаю много боевых заклинаний… И не побоюсь их применить, — синее, с золотой вышивкой, покрывало еще могло сойти за колдовскую мантию, но выражение поттеровского лица никак не тянуло на угрожающее. Скорее, в его глазах читалась растерянность, а не уверенность. — Я очень голодна, — с обманчивой медлительностью змея сползла на пол. Гарри отступал, пока не уперся в низкий подоконник. От змеиной пасти его отделала лишь пара шагов, и тогда он совершил поступок, недостойный ни гриффиндорца, ни змееуста. Взмах палочки с грохотом распахнул ставни. Поттер выкрикнул заклинание левитации и с отчаянной решимостью смертельно раненого дракона прыгнул вниз. Покрывало захлопало на ветру. Полет, который сделал бы честь любому страусу, завершился приземлением прямо в центр клумбы с тюльпанами. Магия смягчила падение — Гарри не поранил себе ничего, кроме гордости. Земля была влажной и холодной (видимо, ночью шел дождь) и не располагала к долгим разлеживаниям. Он поспешно вскочил на ноги. На клумбе осталось примятое углубление, но сокрушаться о сломанных цветах было некогда: Нагайна высунулась из окна, ее язык нетерпеливо дрожал в воздухе. Поттер начал отступать, стыдливо пытаясь удержать сползающие покрывало: намокшая ткань цеплялась за стебли. — Стой, Гарри Поттер! — прошипела змея. — Ты не можешь оставить меня без завтрака! Ее реплика подстегнула парня лучше кнута, и он драпанул так быстро, что, будь день ясным, его пятки сверкали бы, как две новенькие монеты. Во время падения очки слетели, без них мир походил на полузабытое сновидение: никаких деталей, все выглядит сумбурно и смазанно, а тут еще и туман, причем чем дальше от дома, тем гуще он становился. Но хотя глаза видели лишь сплетение теней, ноги неуверенно несли его все дальше в серую вязкую кашу. Мелкий гравий колол босые ступни, неприятное ощущение успокаивало: там, где есть гравий, есть и дорога, и куда-нибудь она обязательно выведет. «Да, попал я в переплет», — подумал Гарри. Туман лип к лицу, как влажная паутина, прохладный воздух обдувал во всех местах. Поттер плотнее закутался в покрывало и прислушался, но, как ни старался, смог уловить лишь стук собственного сердца. Он чувствовал себя стеклянным солдатиком, которого заботливо укутали плотной ватой. Следовало постоянно напоминать себе, что рядом с жилищем Темного Лорда, должно быть, кишмя кишели монстры. Кстати, о чудовищах. Интересно, змеи хорошо ориентируются в тумане? Гарри задумался над этим вопросом и едва не расшиб себе лоб о железные прутья калитки. Он толкнул — калитка беззвучно подалась вперед. Поттер осторожно выскользнул наружу, огляделся: рядом смутно темнели очертания каменной стены, которая являлась границей владений Риддла. Серебристый туман и влажная трава напомнили Поттеру цвета Слизерина. — Чтоб ему пропасть вместе со всеми своими потомками, — буркнул Гарри себе под нос и пошлепал вперед. Его покрывало шелестело по мокрой траве, будто змея. Троллю было ясно: в подобном одеянии далеко не уйдешь. Поттер остановился и без особой надежды произнес: — Акцио мои вещи. К несказанному удивлению колдуна, его добро вынырнуло из тумана и аккуратной кучкой легло рядом: заклинание принесло не только одежду, но и очки с метлой. Первым делом он протер концом покрывала стекла очков и нацепил их на нос. Затем из кучи были извлечены джинсы, носки и кроссовки. Когда с обувью было покончено, он потянулся за свитером, который валялся на траве; тот, конечно же, намок, как и мантия, небрежно брошенная рядом. Ее Поттер надевать не стал — просто перекинул через руку, а потом поднял с земли метлу. Чистомету он обрадовался, как встрече со старым другом в чужом городе, хотя при такой погоде метла годилась лишь на то, чтобы подметать улицы. Впрочем, Гарри знал еще один способ быстро попасть в Лондон — волшебный автобус. Желудок протестующее сжался: последняя поездка оставила глубокий след в памяти. Он подошел к обочине и вытянул палочку, на всякий случай взмахнув два раза. Ничего не произошло. В его душу закралось опасение, что темная магия Риддла распространилась за границы его владения и до ближайшего человеческого жилья придется топать пешком. Внезапно его ослепил яркий свет фар — густая пелена тумана превратилась в жалкие клочки, которые, будто живые, бросились врассыпную, спеша убраться с пути красного трехэтажного монстра. Гарри отшатнулся, его обдал поток теплого воздуха, шины противно взвизгнули. Ему захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть, как автобус опрокинется набок, проиграв борьбу с физическими законами мира маглов. Катастрофы не случилось: устрашающий агрегат послушно замер посреди дороги, его мощные фары сверкали, как глаза разъяренного дракона, не оставляя туману ни единого шанса. Наступила тишина; казалось, что окружающая природа решила устроить наглому пришельцу молчаливый бойкот. Дверь автобуса распахнулась с противным лязганьем — Гарри опомнился и поспешил к ней. Автобус слегка потряхивало, будто ему не терпелось сорваться с места и помчаться дальше. Конечно, только полный псих будет сравнивать транспорт с живым существом, но… Очень уж тот походил на огромного пса, заметившего кошку и теперь рвущегося за ней, натягивая тонкий поводок, — не захочешь, а поторопишься. — Сколько стоит билет до Лондона? — выпалил Поттер, вскочив на подножку. Кондуктор был стар, а водитель молод. Первый выглядел так, будто родился в один день с самим Мерлином: синяя форма выцвела и болталась мешком на худом теле, длинная седая борода опускалась до самого пояса, а на носу громоздились огромные роговые очки (еще уродливее, тех что носил Гарри). Пока он подбирал слова для ответа, его молодой напарник — круглолицый и пышущий здоровьем — суетливо протер стекло, бросил взгляд на лес ручек и ряды мигающих кнопок и быстренько смахнул пылинки с огромного латунного циферблата. Гарри так и не понял, что это за прибор: тахометр, спидометр или все сразу плюс будильник. Три красивые фигурные стрелки скакали по трем шкалам, которые находились друг под другом; на одной были арабские цифры, на другой — латинские, а на третьей — непонятные значки. — В какую именно часть Лондона вам надо? — невозмутимо прошамкал кондуктор; на мелкую дрожь, которая сотрясала автобус, он никак не реагировал. — В Дырявый котел, сэр. — Две монеты. — В котором часу мы там будем? — спросил Поттер, шаря по карманам в поисках мелочи. — В 9:15, так, Эрни? Казалось, нетерпение стрелок, которые дергались как бешеные, передалось водителю — он раздражено пробухтел, даже не потрудившись оглянуться: — В 9:05, и три минуты уже потеряли, но ничего, сейчас наверстаем, зуб даю. — Поберег бы ты свои зубы, — старик протянул Гарри билет и посторонился, пропуская в салон. — Секунды все, а зубы не важны, — крикнул Эрни и потянул за ручку, свисающую сверху, — дверь захлопнулась. Водитель залихватски дернул за длинный медный рычаг — автобус резво стартанул с места, словно его шины были намазаны скипидарным зельем. Сила рывка увлекла Поттера назад. Одной рукой цепляясь за поручень, а в другой держа метлу, он прошел чуть вперед и исхитрился плюхнуться на потертое кожаное сиденье. Пассажиров было мало, но они были. В тот день пятеро экстремалов, не считая Гарри, решили прокатиться на автобусе: пожилой колдун разгадывал кроссворд, двое молодых людей спали на железных кроватях, крепко прикрученных к полу задней площадки; рыжеволосая дама в фиолетовой шляпке пила кофе из маленькой белой кружечки. Она рассеянно посмотрела на Поттера и вернулась к своим мыслям. Может быть, кто-то еще расположился на верхних этажах, но никаких признаков жизни они не подавали. Последний пассажир — почти мальчишка, кучерявый, как черный пудель, — сидел напротив Поттера: рот удивленно приоткрыт, глаза вытаращены, лоб нахмурен в мучительных раздумьях. Это выражение лица Гарри успел изучить так же хорошо, как Снейп — свои котлы. Парень еще с минуту помаялся, но, преодолев смущение, робко спросил: — Вы Гарри Поттер? В ответ Поттер обреченно кивнул и предложил: — Хотите автограф? У его попутчика загорелись глаза: голодная мантикора так не радуется одинокому путнику, как квиддичный фанат небрежной закорючке своего кумира. Энтузиазм тут же был подкреплен самопишущим пером, журналом «Мир Квиддича» (не нужно гадать, кто именно красовался на его обложке) и пакетиком леденцов из Сладкого Королевства. Увидев их, Гарри почувствовал легкую тоску по Хогвартсу. — Я — Эл Хармон. С детства за вас болею, не пропустил ни одного матча, даже когда у меня была ведьмина сыпь. Вы лучший ловец за последнюю тысячу лет. — Спасибо и рад с тобой познакомиться, Эл. Слава научила Поттера с подозрением относиться к встречам с новыми людьми. Но Эл Хармон не походил ни на внештатного корреспондента Пророка, ни на Риту Скитер под оборотным зельем. — Я читал про ночные гонки, — Эл бережно спрятал «Мир квиддича» в свой рюкзак, — это круто — вот так носиться в ночном небе как дикий гон, послав мантикоре под хвост всякие тупые правила и запреты! — парень захлебнулся от бешеного восторга. — Да, было весело, — заметил Поттер и разгрыз леденец из пачки, любезно протянутой Харманом. Карамельные были не самыми его любимыми, но, предложи сейчас Гарри жаренную крысу в обмен на бессмертную душу, он бы согласился, не раздумывая, при условии, что горчица идет в комплекте. За последние сутки ему было как-то не до еды, и первым делом он собирался заказать себя большую порцию яичницы в Дырявом котле. Эл в свою очередь не сводил со своего кумира глаз в надежде, что тот поделится божественным знанием о ночных гонках. К сожалению, Гарри не мог его ничем порадовать. Он летал потому, что на земле ему было тошно, а скорость и адреналин помогали очистить душу от застоявшейся липкой мути. Когда гонка заканчивалась, он чувствовал удовлетворение от хорошо сделанной работы и тоску из-за того, что придется возвращаться к обычной жизни. Хвала Мерлину, Эл принял молчание кумира за высшее проявление крутизны. Гарри совсем не хотелось его обижать. Автобус тем временем мчался, жадно пожирая милю за милей, грохоча и дребезжа. Возможно, где-то в средине пути двигатель развалился на части, и теперь его детали катались под капотом, отсюда и весь тарарам. На свободных дорогах автобус с легкостью мог обставить гончих ада или мстительниц рока. Но чем ближе к Лондону, тем больше поездка напоминала ту часть сказки «Алиса в стране чудес», где героиня взялась менять рост при помощи эликсира и пирожного. По части трансформаций волшебный автобус давал фору любому метаморфу. Подстраиваясь под напряженный магловский трафик, он сжимался, сплющивался, растягивался в длинную тонкую макаронину, скользил юрким ужом в непрерывном потоке машин. Каждое изменение сопровождалось невыносимым скрежетом, который обычно слышишь, когда тяжелый пресс давит старые автомобили. Бывалые путешественники воспринимали все неудобства с каменным спокойствием, будто их не крутило, как носки стиральной машинке, а так, иногда подбрасывало на ухабах и укачивало на крутых поворотах. Молодые люди заливисто храпели, изредка умудряясь заглушать скрипы автобуса; колдун читал газету, едва не протыкая ее носом; дама в фиолетовой шляпке принялась за вторую чашку кофе, при этом ее слегка кривило и растягивало: водитель как раз пытался втиснуться в лазейку между минивеном и красным остином. Не каждый бы отважился распивать кофе в условиях искривляющегося пространства и меняющихся измерений. Но пассажиры волшебного автобуса непоколебимо верили в три вещи: в свой желудок, мочевой пузырь и в свою нервную систему. Что касается Поттера, то его мочевой пузырь доказал свою надежность еще во время утренней встречи с Нагайной; измученная нервная система мало на что реагировала, а желудок был пуст, как горшок с кашей после того, как из него пообедало многодетное крестьянское семейство. Эл тоже держался молодцом. Вести разговор, когда окружающую реальность прокручивают через магическую мясорубку, было делом весьма непростым, но надо отдать парню должное: тот не собирался сдаваться. — Они же не дисквалифицируют вас из-за гонок! — воскликнул Хармон, когда автобус с громким дребезжанием вернулся к своим нормальным размером. — Через неделю матч с Пушками! — Все нормально. В Визенгамоте тоже любят квиддич. В ответ громкий вздох облегчения: — У них нет… Автобус глухо заскрежетал, будто по его крыше проехалась когтями гарпия; водитель снова пытался вытянуть его в тонную спагеттину: вся улица до следующего светофора стояла в пробке. Колдуны смогли продолжить беседу только после поворота, когда дорога стала свободнее. — Жаль, что я не смогу посмотреть, как вы подчистую уделаете этих зазнавшихся индюков, — расстроенно закончил Эл. — Из школы не отпустят? — сочувственно поинтересовался Гарри. Хоть знакомы они были всего ничего, но магический автобус сблизил их на молекулярном уровне — неплохое начало дружбы. — Не, в школу я больше не вернусь, — с гордостью сказал Эл. — Я еду в Лондон, хочу записаться в экспедицию и отправиться на поиски Атлантиды! — и воинственно добавил: — Мне уже есть 16! — А как же учеба, образование? Взросление подкралось незаметно: еще пару недель у Гарри был ветер в голове, а сегодня он поймал себя на мысли, что говорит как старый хрыч. — Да кому нужна эта учеба? — пренебрежительно бросил Эл. — Разве вы сами не бросили школу после пятого курса, чтобы стать ловцом? «Нет, я бросил школу потому, что человек, которому я доверял, лгал мне, манипулировал мной, оказался виновным в смерти моего отца и ничего не сделал, чтобы спасти моего крестного. Я разочаровался во всем, чему он меня учил, и решил покончить с прошлым раз и навсегда», — вслух Гарри, конечно, ничего не сказал, а, пожав плечами, признал: — Я не гожусь в учителя. Но подумай о родителях: они от твоей затеи не будут прыгать от радости. Диплом, кстати, тоже лишним не будет. — Родители поймут, — беспечно отмахнулся Эл. — А диплом мне ни к чему: у меня есть мечта. — В голосе парня звучала убежденность, способная крушить горы. Поттер понял, что завидует его искренней вере и желанию воплотить мечту в жизнь. Рядом с Хармоном он чувствовал себя опустошенным и разбитым. Вся его бравада, все эти ночные гонки и квиддичные достижения, которыми так восхищались мальчишки вроде Эла, были жалкими попытками спрятаться от прошлого, от будущего, от себя самого. За последние пять лет он пару сотен раз едва не разбился насмерть, потерял счет своим подружкам, попробовал поцелуй вейлы и даже закрутил роман с Малфоем, но по большому счету ему все было безразлично. Однако стоило появиться Тому Риддлу, и апатию как рукой сняло. Гарри поправил ворот свитера, который скрывал следы от поцелуев. Риддл говорит, что его чары тут не причем. Ну да, тогда Мунгус Флетчер продает самые надежные котлы во всей магической Англии. И уж лучше купить один из этих котлов, чем поверить Темному Лорду. Впрочем, какая разница? Может, то, что Поттер считал проклятием, станет его спасением. Какой смысл прятаться от прошлого, если оно всегда находит способ подкараулить тебя за углом?