Триумф черного короля

Как и всякий настоящий гриффиндорец, Гарри сначала действовал, а потом думал. Ему не пришло в голову спросить, куда они отправляются. Зато попав в незнакомое место, он тут же принялся вертеть головой, будто высматривая юркий снитч. Они очутились под деревьями на берегу реки, которую нельзя было назвать широкой, бурной или стремительной: она текла спокойно и уверенно. Благопристойная — вот то слово, которое подходило ей. И хотя духов рек принято изображать в мужском обличье, при взгляде на спокойные коричневые воды на ум приходил образ старой чопорной леди, а не бородатого гологрудого дядьки в простыне, накинутой на причиндалы. В общем, очень живописная английская река, одна беда — названия на ней не написано. Спросить Гарри постеснялся. Почему-то ему казалось, что он должен узнать это место, и глупый вопрос «где мы?» еще раз докажет: Риддл связался с неучем и дураком. Поттер решил оставаться в неведении. Том ухмыльнулся, но ничего не сказал: он уважал чужой выбор. От реки тянуло холодком, под деревьями все еще держалась ночная тень. Лужайка перед строгим светлым зданием на другом берегу выглядела намного светлее и приветливее. Гарри переместился бы туда, но его мнением никто не интересовался. Колдуну ничего не оставалось, кроме как подавить зевок и поспешить следом за Томом, который целеустремленно шагал по мощеной дорожке. — Почему ты такой довольный? — поинтересовался Поттер, подстраиваясь под стремительную походку спутника. — Люблю раннее утро. Сейчас легко поверить, что все люди вымерли и весь мир принадлежит только мне. Иллюзия, конечно, но приятная. Гарри хмыкнул. Тишину нарушали лишь шепот реки да шелест листьев. Он бы не отказался встретить любителя утренней пробежки или припозднившегося гуляку: без людей мир казался зыбким, как сон без сновидца. — Я думал, темные маги больше всего любят ночь? — Ночью слишком много дел. — Кстати, — Поттер попытался придать вопросу побольше непринужденности: — Ты хорошо повеселился на празднике? В ответ Том одарил его насмешливым взглядом, мол, тролли и то лучше умеют хитрить. Но троллям легко: у них каменные морды, они не краснеют, а на щеках Гарри вспыхнул предательский румянец, хотя Риддл всего лишь спросил небрежно: — Ревнуешь? Парень отчаянно замотал головой. Случайных любовников не ревнуют — факт, и Поттер это знал. Но от человека, с которым он спал, пахло вином, пряностями и чем-то сладким (эта волнующая смесь щекотала Гарри ноздри, когда они стояли рядом, собираясь аппарировать). Гарри не мог ничего с собой поделать. Он злился. Нет, сердце ему Риддл не разбил, зато самолюбие ранил: даже случайному любовнику не в радость знать, что его променяли на кого-то получше. — Правильно, — похвалил его Том, будто щенка, который принес хозяину поводок, вместо того чтобы нагадить на ковер. — Тебе не нужно ревновать, не в моих правилах заводить несколько любовных интрижек одновременно. Какая-то мысль появилась на задворках сознания и, минуя внутреннюю цензуру, скользнула прямо на язык: — А разве не у тебя было три жены сразу? — Откуда ты… а, конечно, Нагайна… Обиженная змея с удовольствием перемывала кости вероломному хозяину, и черт же дернул Гарри так напиться, что он почти ничего не запомнил из ее откровений. Риддл не сбился с шага, не принялся бормотать оправдания. Его лучшей защитой всегда было нападение. — Копаешься в моем прошлом? Даже ты должен знать, что любопытство сделало с кошкой. — Я — не кошка, — Гарри тоже не стал оправдываться и говорить: «Я твою Нагайну за язык не тянул». Правда состояла в том, что прошлое Риддла притягивало его, как большая грязная лужа маленького ребенка. — Храбрые львята тоже из семейства кошачьих. — Не называй меня львенком. Я не мальчишка, — несмотря на серьезное и даже вызывающее выражение лица, его слова прозвучали неубедительно. — Надеюсь, взрослый Гарри Поттер понимает: из него такая же Мата Хари, как из Нагайны нянька для младенцев. Они прошли мимо современного здания, отчасти скрытого высокими деревьями. Оно не вписывалось в облик старинного средневекового городка, но Гарри тут же позабыл про окружающий пейзаж, озадаченный следующей фразой: — Хочешь что-нибудь обо мне узнать — спроси, а не вынюхивай у меня за спиной. Твои детские увертки оскорбляют мое чувство прекрасного, — насмешка в глазах Тома делала свое черное дело: Поттер почувствовал себя глупо. Целью их прогулки был узкий деревянный мост, который походил на черствую горбушку хлеба. Перила выглядели как ограда от деревенского загона: серые некрашеные доски перекрещивались между собой. Гарри удивился, не понимая, чем это сооружение привлекло внимание Риддла. Каменный мост впереди выглядел солиднее, а этот хорошо бы смотрелся на фоне полей или какой-нибудь мелкой деревушки. Противоположный конец моста упирался в запертую дверь, укрывшуюся под арочным проемом. На взгляд Поттера, двухэтажное здание на другом берегу было очень старым и за годы у воды насквозь пропиталось сыростью. «Должно быть, у них в подвалах можно разводить водяных», — подумал он. Кирпич казался коричневым, но в утренних сумерках оттенки теряли яркость, сглаживались и походили друг на друга. Из стен выступали каминные трубы. Поттер пробежал взглядом по арочным окнам, высматривая чей-нибудь размытый силуэт — никого не заметил. Он еще раз осмотрел здание: глухой треугольный фронтон, эркер, трубы, окна… Вроде дом как дом, и все же колдуна не покидало ощущение, что он стоит на шершавом языке громадного чудовища, которое снисходительно рассматривает его множеством холодных глаз. Следовало бы урезонить разгулявшееся воображение: не хватало еще дофантазироваться до тролля под мостом или зеленых драконов в небе — недостаток сна никому не шел на пользу. Гарри бросил взгляд на причину своего раннего пробуждения: Том задумчиво смотрел на реку. Запахи воды и мокрого камня оттеснили запахи травы и деревьев. Перила были высотой почти в человеческий рост, и Поттер устало к ним прислонился. Была у него мысль, что Риддл неспроста затеял этот разговор, и если он сейчас начнет задавать вопросы, то подыграет любовнику. В очередной раз пойдет на поводу у расчетливого темного мага. Но одними разумными доводами любопытство было не одолеть. Прав был Том: храбрые львята тоже кошки — рычат громче, и когти у них острее, однако умнее их это не делает. — Почему я… мы… почему меня тянет к тебе в плане… ну… ты понимаешь? — Не знаю, — Риддл нахмурился: невозможность разобраться в чем-то изводила его, как зуд под лопаткой. — Возможно, дело в побочном эффекте чар, которые связывали нас. Этим объясняется, почему мое колдовство на тебя не действует, но с влечением все сложнее. Оно не должно было возникнуть. — Тогда расскажи про колдовство и про чары, — выпалил Поттер. — Ты, наверное, знаешь, что после смерти колдуна его сила быстро поглощается окружающей средой, если ее не поместить в другой сосуд. Я хотел воскреснуть, но воскреснуть сквибом было немногим лучшем, чем оставаться мертвецом. Мне не оставалось ничего другого, кроме как передать кому-нибудь свою силу, а ты был единственным подходящим вариантом. Моя магия тебя изменила. Может быть, ты слышал про уникальный магический отпечаток, — Том запнулся, подбирая слова, потому что на лице Гарри вместо понимания читалось недоумение. — Способности каждого колдуна, то, как он творит свою волшбу, к каким силам взывает, какие заклинания использует, — все это составляет уникальный магический узор, как линии на ладони. У нас с тобой он почти одинаков, что, пожалуй, является уникальным случаем в истории магии. Поэтому у нас палочки-сестры, поэтому ты можешь все, что могу я. С магической точки зрения, когда я пытаюсь причинить тебе зло, то веду себя так же глупо, как оборотень, пытающийся откусить собственный хвост. — Я ничего не понял, — честно признался Гарри, чем весьма разочаровал собеседника, который заботливо все ему разжевал и преподнес на блюдечке. А для умника вроде Риддла приятнее было взять это самое блюдечко и сгрызть его целиком, чем упрощать магические теории, низводя их до уровня, понятного обычному дилетанту. Поттер подумал немного и спросил: — Я могу тебя проклясть, чем ты это объяснишь? — Законом подлости, — на полном серьезе ответил Том, чем вызвал у Гарри улыбку. Было приятно услышать, что справедливость все-таки себя проявила, оставив гадюку без ядовитых зубов. Радость быстро исчезла — он зябко передернул плечами и сунул руки в карманы. Город начинал просыпаться, но это происходило будто за стеной непроходимого леса. — Расскажи мне все, — попросил Гарри. — Зачем ты хотел меня убить? Должна же быть причина. — Из-за пророчества. Одна сумасшедшая предсказала, что родится колдун, который будет равен мне по силе и рано или поздно меня убьет. И указала на тебя. — Наверно, я был очень страшным младенцем, если напугал самого Темного Лорда. — Все младенцы красотой не блещут, — равнодушно бросил Том: издевками его было не пронять. Он отвел взгляд от побледневшего лица Поттера и снова уставился на реку. — Говорят, пророчества — чушь, но все-таки от них трудно отмахнуться. Я предполагал, что за всей этой визионерской чепухой скрывается ловушка. Чего мне не хватало, так это осторожности. Тогда я не верил, что могу потерпеть поражение. Твои родители уснули, зачарованные колдовским наваждением. Я вошел в детскую: ты тоже спал, но стоило мне взять тебя на руки — ты сразу заплакал, и твоя мать очнулась, хотя не должна была. Если Риддл смотрел на воду, то Гарри не отводил взгляда от здания напротив. Коричневый кирпич, белые линии скрепляющего раствора — все упорядочено. Когда жизнь расползается по швам, приятно видеть перед собой нечто подобное. Этот дом стоял тут хрен знает сколько веков, любуясь собственным отражением в зеркальной глади реки, и простоит еще долго после того, как по Поттеру справят поминки. — Потом мы сражались, одновременно произнесли Авада Кедавра. Гарри сглотнул, перед глазами возникло воспоминание: яркая зеленая вспышка, которая преследовала его, сколько он себя помнил. Он ждал, что старая боль вернется. Он хотел, чтобы она вернулась и заполнила пустоту в душе. — Заклятие убило всех в той комнате: меня, Лили Поттер и тебя. К сожалению, когда умираешь, то теряешь способность просчитывать последствия своих действий, остаются лишь желания. Твоя мать хотела сохранить тебе жизнь любой ценой, а мне был нужен сосуд. Любовь и очень много магии могут поставить на ноги целое кладбище мертвецов, не говоря уже о том, чтобы оживить одного несчастного ребенка. Вот откуда твой шрам. Гарри машинально дотронулся до тонкой зигзагообразной линии, спрятанной под челкой. Еще одно неприятное воспоминание. Он хотел объяснений — он их получил. Магия свела их на этом мосту, из-за нее они оказались в одной постели, и когда Гарри в следующий раз захочет поцеловать Риддла, то будет утешаться тем, что у него нет выбора. Против магии не попрешь. Он поднял глаза, посмотрел вверх, а не на Тома Риддла. Зачем лишний раз подвергать себя соблазну? Небо давало намного больше, чем здания, мосты и люди. Рано или поздно крошится любой кирпич, реки мелеют, но сколько бы трагедий ни творилось, сколько бы личных драм ни произошло, — небо на голову не рухнет. А если оно держится, то и человек не должен падать, как бы ни было тяжело идти дальше. — Зачем ты преследовал меня, пытался убить?.. — Это была игра на публику. Если бы Дамблдор заподозрил, какой хрупкий сосуд я выбрал для своего могущества, то ты бы не стоял здесь, надоедая мне вопросами и мучаясь комплексом выжившего. Ничего другого не оставалось, кроме как убедить господина директора, что я больше всего на свете хочу увидеть тебя мертвым. Конечно, он взял тебя под крыло и заботливо оберегал до того момента, пока я не извлек из тебя свою магию. При случае передай ему мою благодарность. — Ты врешь. Какой бы сволочью ни был Дамблдор, он никогда бы не причинил вреда ребенку. — Ошибаешься, он бы убил тебя не колеблясь. Я еще сомневался, на свою беду, но меня ведь воспитывали маглы. Наш господин директор из семьи магических аристократов, а эта публика чтит старые традиции. Для них магия — великий уравнитель: неважно, кто твой противник — женщина, мужчина, старик или ребенок, главное — сила его дара. И вот тебе немного пищи для размышлений: в нашем законодательстве нет минимального возраста юридической ответственности для преступлений, совершенных при помощи магии. Колдуны и ведьмы считаются взрослыми с того момента, как впервые используют свои способности. Их взгляды встретились, и Поттер понял, что Том хорошо знает, что такое пустота внутри, даже лучше, чем он сам. — Кто рассказал тебе о пророчестве? — Это неважно. Тебе, Гарри, на роду было написано стать пешкой в чужих играх. Мы все использовали тебя: я, Дамблдор, министерство. Лицо Тома — бледное и холодное, будто покрытое инеем, — не выражало никаких эмоций. Желание вцепиться любовнику в глотку обожгло Гарри. Старые раны снова открылись и причиняли боль. Ярость заполнила его, будто ливень дождевую бочку, и вот-вот грозила перелиться через край. Он ненавидел всех этих завравшихся кукловодов, возомнивших, что они могут переступать через людей, как через мусор на дороге, или давить как тараканов, устраивать игры и ставить на кон чужие жизни, по ходу забирая близких, разрушая семьи, превращая дома в руины. Они, конечно, скажут, что все это во имя справедливости, во славу высшей цели, ради спасения мира, ради его очищения, ради нового порядка. Ложь. Они играют людскими жизнями, потому что могут. Они жаждут сравняться могуществом с судьбой, почувствовать себя хоть мелкими, но божками. И, подобно богам, распоряжаться будущим тех, кто наивно верит, что их жизнь стоит больше, чем туалетная бумага. Гарри достал палочку из кармана, но не успел наставить на Риддла: тот быстро перехватил его руку и прижал к перилам моста. — Направишь на меня палочку — я тебя убью. Мы не школьники, и здесь не дуэльный клуб. Не надейся, что связавшие нас чары тебя защитят. Если будет нужно, я возьму и натравлю на тебя весь этот грешный мир. Под холодным взглядом поттеровская ярость погасла и подернулась пеплом. Нос уловил слабый аромат пряностей, с которого и начался злополучный разговор. Они стояли близко друг к другу, почти соприкасаясь, — не придумаешь ситуации лучше для поцелуя или убийства. Но Гарри все еще не мог определиться со своими желаниями, а Том не привык ждать. — Думаю, домой ты доберешься самостоятельно, — он отпустил его руку и, вежливо кивнув напоследок, исчез.

***

В Лондон Гарри попал на попутке: компания студентов доставила его прямо к порогу дома, хотя им и пришлось сделать небольшой крюк. Поттер ценил хорошее отношение к себе, поэтому, как бы ни хотелось ему замкнуться в гробовом молчании, он весело смеялся над дружелюбными подколками попутчиков и сам шутил в ответ. Расстались они довольные друг другом, но, как только зеленый минивэн скрылся за поворотом, плечи Гарри устало поникли. Ему нужно было о многом подумать. «Позже», — сказал он себе. А сейчас — рухнуть на диван и уснуть. Квартира встретила Гарри холодом и настороженной тишиной: после того как в гостиной побывал Риддл, у вещей будто появился комплекс неполноценности. Во всяком случае, Поттеру показалось, что они уменьшились в размерах и потеряли свою значительность. Диван и тот выглядел жалко. На столике перед ним валялся блондинистый парик. Подчиняясь странному порыву, Поттер нахлобучил парик на драконье яйцо, привалившееся к склону кургана из старых газет, писем и прочего хлама. Потом он снял очки. Очертания предметов стали размытыми: драконье яйцо под париком теперь выглядело как зеленая безликая голова. Это была совсем не та картина, которую нормальный колдун захочет увидеть проснувшись, но Гарри не стал убирать парик. Колдун лег на диван и отвернулся к стенке, поплотнее закутавшись в свою мантию. Сон больше напоминал пытку, диван, казалось, отрастил драконьи клыки, и они впивались в тело в самых неожиданных местах. Гарри ворочался с боку на бок, морщился, бормотал что-то, пока его не разбудил настойчивый стук в дверь. На пороге стояли близнецы Уизли, протрезвевшие и весьма встревоженные. — Добрый вечер, — хором сказали они, и Джордж сунул Поттеру под нос прозрачный магический кристалл. Три пары глаз вперились в его сияющие грани. — Какого черта? — обреченно поинтересовался Гарри. — Это кристалл нашей прабабки, — пояснил Фред. — Надежнейший детектор проклятий. — Четкая вещь, таких сейчас уже не делают, — добавил Джордж. — Если он потемнеет, значит, ты проклят. Несмотря на выжидающие взгляды, кристалл менять цвет не собирался. Близнецы озадаченно хмыкнули. — Пойдем внутрь, — предложил Гарри. Если Джордж отвечал за магический кристалл, то руки Фреда были заняты бумажными пакетами из китайской закусочной. Желудок настойчиво заурчал, что и решило дело. Утка по-пекински могла примирить Поттера со всеми чудачествами близнецов. — Я тебе говорил: за шиворот нужно сунуть. Точнее, почти со всеми чудачествами. Впрочем, менять решение было уже поздно. Гости потопали в гостиную. Пакеты отправились на диван, Фред взял у брата кристалл, повертел его так и этак, выискивая дефект, а потом протянул другу. — Уберите эту фиговину, нет на мне никакого проклятия. — Ну да. Тогда с чего бы тебе водить дружбу с Темным лордом? — реплика Джорджа била не в бровь, а в глаз. Под испытывающими взглядами близнецов Гарри молча взял многострадальный индикатор и бездумно рухнул на диван. Фред едва успел спасти их ужин: заклинание перенесло пакеты с едой на стол. Теперь кристалл лежал ровнехонько посреди лба. Темнеть стекляшка не собиралась, зато Поттер почувствовал себя этаким индийским богом со всевидящим третьим оком над переносицей. Утка по-пекински и лапша пахли все аппетитнее и аппетитнее, желудок отчаянно взывал к ним. Поттер упорно медитировал в потолок, но если в тонких трещинках и крылось предсказание судьбы, то разобрать его не представлялось возможным, ибо у вселенной был очень плохой почерк. Джордж оседлал единственный стул, совсем как Том Риддл этим утром, а Фред после недолгих поисков притулился на диванном подлокотнике и так опасно покачивался, что его падение на поттеровские ноги было вопросом времени. Из солидарности они тоже решили подождать с ужином; их взгляды нетерпеливо перескакивали с бумажных пакетов на кристалл и обратно. Проклятый магический индикатор оставался прозрачным, как слеза невинной девы. — Долго ждать результата? — спросил Гарри, дергая нитку из футболки. Близнецы переглянулись. — Минут десять… наверно. — Есть еще один метод из старинного колдовского гримуара, — задумчиво протянул Фред. — Вот он дает стопроцентную гарантию. Ты должен пойти в лес при растущей луне, найти кучу свежего дерьма единорога, вымазаться им ровно в полночь и посмотреть, прилипнет или не прилипнет. Если нет, то человек однозначно проклят. На дружеский совет Гарри ответил скептической усмешкой: — Ага, только после вас. — За нами Темный лорд не бегает, — тут же парировал рыжий. — За мной тоже, — буркнул Поттер, а голос из темных глубин души добавил «к сожалению». — Тогда какие у вас с ним отношения? — поинтересовался Джордж, положив подбородок на сцепленные пальцы. — Сложные. — Поцелуи и прочее? — бесцеремонно влез Фред. По его мнению, благородная цель — спасти друга от посягательств сил зла — оправдывала любую наглость. В ответ — партизанское молчание. Джордж, прищурившись, посмотрел на брата. Если бы не столик, стоявший между ними, он сопроводил бы взгляд пинком по лодыжке для большей понятливости. — Как раз сейчас мы переделываем рецепт отворотного зелья, устраняем побочные эффекты. В общем, пока все крысы живы. Правда, у них теперь по два хвоста и шерсти поубавилось… Гарри помотал головой — кристалл едва не свалился. И чего он ждет? Ведь ясно, что ничего не произойдет, но надежда умирает последней. — А вдруг мы смотрим на проблему не с того угла?! — диванный подлокотник угрожающе скрипнул — Фред не стал больше испытывать его прочность и спрыгнул на пол. — Может, дело не в Гарри, а в Лорде, который облился афродизиаками для привлечения сторонников? Чем, кстати, от него пахнет? Полевыми лугами, сладкими травами или мускусом? А еще есть эликсир, называется «Пахни как вейла». Человек пьет его, начинает источать специальные феромоны, и все в него влюбляются. — Одеколоном он пахнет, — хмыкнул Гарри. — Каким именно? — Фред не собирался отступаться от своей версии без боя. — Я что, парфюмер?! Обычный одеколон, запах приятный, скорее терпкий, чем резкий, но точно не цветочный. — А еще чем? — Шампунем и мылом, — и еще иногда пальцы Риддла пахли старыми книгами, но об этом Поттер промолчал. — Разве темные маги моют руки? — удивленно спросил Джордж. — А как же? — авторитетным тоном заявил его братец. — Они же маги, и в придачу темные, с мылом наверняка не расстаются. Все моют и моют, как та магла из пьесы, на которую нас отец водил. Ну, «кровь на руках моих» и все такое… — Фред состроил пафосную гримасу, но надолго его не хватило, и губы растянулись в широкой улыбке. — Путаешь, братец, руки мыл магл, а не магла. — Не сбивай меня с толку, это была магла. — Нет, магл. — Магла! — Ладно, ребята, — примирительно сказал Гарри. Он сел и перекинул прозрачный кристалл Джорджу. Тот его, конечно, поймал, одарив друга укоризненным взглядом, мол, фамильными ценностями не разбрасываются. — Спасибо за помощь, но это дело мое и только мое, и разбираться мне придется самому. — Не знаю, что тебе сделал Дамблдор, — проговорил рыжий, крутя в руках кристалл и тщательно подбирая слова. — Твои тайны — это твои тайны. Не хочешь говорить — не надо, мы все равно поможем. Ты наш друг и в единорожьем дерьме, и без него. — Знаю, но обещайте, что без моего согласия вы к Риддлу не полезете. — Слово колдуна, — в один голос произнесли близнецы. — А теперь то же самое, только руки держите на виду. — Мы же не в детском саду, чтобы пальцы скрещивать, — обиженно заявил Джордж. — Где твоя гриффиндорская вера в людей? — поддержал его Фред. Однако глаза у обоих были хитрющие, как у лисов, ищущих новый путь в курятник. — Оставил в Гриффиндоре. — Лорд не пытался завербовать тебя в темные маги? — этак вскользь бросил Фред. — Нет, господин директор, — ответил Поттер. — Не мели ерунды! — воскликнул Джордж, доставая коробочки с едой. — Из нашего Гарри темный маг — как из ежа подушка. — Неправда! Если бы я захотел, то стал бы темным магом. Шляпа не предложила бы мне пойти в Слизерин, если б у меня не было задатков… — Ага, знаем мы эту шляпу. Сам подумай, восемьсот лет дышать человеческими волосами и перхотью… Да она могла бы тебя на луну отправить! — подначивал его Фред. — Или на гиппогрифью ферму. — Или в Запретный лес на прогулку с мантикорой. — Или под хвост дракону… Изобретая все новые и новые пункты назначения, близнецы расчистили стол: бумажная груда, яйцо с париком и грязные чашки — все без разбора отправилось на пол. Что странно, там еще осталось место для трех взрослых колдунов. Джордж подгреб под себя поттеровскую мантию, раз уж она все равно валялась под рукой — Гарри, как хороший хозяин, не стал протестовать. Палочки замелькали в воздухе: оголодавшая троица отправляла еду в рот с такой скоростью, будто та в любой момент могла испариться. Это зрелище стало бы ночным кошмаром Молли Уизли, которая всегда старалась кормить своих мальчиков сытными домашними обедами. Но в том и была притягательность китайской еды: она ничем не напоминала традиционный семейный ужин.