Триумф черного короля

Нагайна вытащила Гарри в сад. Змея обвила высокий дуб, росший недалеко от парадного крыльца, прилепилась крепче пиявки, и стройное не по годам дерево превратилось в распухшего страшилу. Поттер прихватил с собой мантию, но надевать не стал, а бросил на траву вместо покрывала. Вечер был теплый, в воздухе чувствовался излишек жары, который не смогли забрать земля и камень. Люмус легко разогнал слабые сумерки. Пока Гарри расставлял шашки на доске, Нагайна, свесившись с толстой ветки, самодовольно предвкушала, как она в легкую сделает глупого колдуна. Парень слушал ее молча. Он не гнался за победой, но теперь решил выиграть во что бы то ни стало. Воздух густел, наполняясь темными колдовскими соками, а также неразборчивым стрекотом ночных насекомых. Не отрывая взгляда от шашек, Поттер усилил Люмус. Колдун и рептилия оказались внутри пятна теплого, будто пропущенного через тонко срезанную апельсиновую корку, света. Две проигранные партии заставили змею призадумываться, и она уже не так уверенно отдавала приказы своим горячим маленьким солдатикам. Горячим в прямом смысле. Потому что если для человека доска была сочетанием черного и белого, то Нагайна видела теплое, холодное и горячее. Гарри сомневался в удобстве такой системы, но спуска противнику не давал, цепляясь за любую ошибку. Милосердие он решил приберечь для более подходящего случая. Две победы смягчили его решимость и ослабили сосредоточенность. Мысли о завтрашнем дне отвлекали внимание от игрового поля. Результат был печальным: два проигрыша подряд и град колкостей от ликующей змеи. — Продолжим, радость моя? — спросил Поттер, впрочем, без всякой воинственности. Он собирался уступить следующую партию Нагайне и пойти спать. Один. Хотя, оно было к лучшему: ему понадобятся силы для завтрашней игры. — Когда ты уже запомнишь, глупый колдун, — для того чтобы подчеркнуть важность своих слов, Нагайна чуть подалась вперед. Ее голова оказалась прямо перед лицом Гарри — кислый запашок из распахнувшейся пасти ударил в нос. — Я радость Тома, а не твоя. — Ничего, тебя на всех хватит, — дерзко ответил парень, на всякий случай отодвинувшись назад. — Не смешно, — риддловская гадюка, копившая презрение вместо яда, сама не любила становиться объектом чужих издевок. — Сыграем еще раз. Гарри послушно расставил шашки, сначала свои белые, едва теплые, потом — черные, горячие, как только что выскочившие из кипящего котла яйца. В этот раз удача была против него: партия шла к концу, а шансы проиграть таяли с каждым новым ходом. Может, злость мешала змее просчитывать ходы или она устала или чувствовала, что в случае победы ей придется выпустить Поттера из своей крепкой хватки. — Ты выиграешь. Тихий голос заставил Гарри обернуться: Риддл стоял на границе света и темноты и рассматривал доску. — Том, помоги мне! — просьба Нагайны звучала как приказ. — Извини, я не всесилен. — Тогда сыграй со мной против этого мошенника. — Чем ты заслужил ее неодобрение? — чародей осмотрелся, ища себе место. Гордыня мешала ему сесть на траву, как Поттер, а прислониться к стволу дерева не позволяли змеиные кольца. — Выиграл дважды. — Всего лишь дважды? — он медленно обошел вокруг дуба. Когда Том оказался рядом, Гарри не иначе как черт заставил схватить любовника за руку и резко дернуть вниз. — Дьявол тебя… — прошипел Риддл, стараясь удержаться на ногах. Впрочем, поняв, что Поттер вцепился крепко, он подчинился и сел рядом. Довольно улыбнувшись, Гарри коснулся губами его виска: на большее в присутствии бдительной Нагайны решиться было сложно. Желание пойти спать пропало резко и бесповоротно. Но ведь ночь длинна, а потерю нескольких часов отдыха можно компенсировать крепким утренним кофе. — Полночь уже наступила. С днем рождения. — Спасибо. Колдуны смотрели друг на друга. В их взглядах чувствовалось то напряжение, что пробегает между двумя соседскими котами, которые прижали уши к голове и затянули низкие протяжные вопли. — Надеюсь, став на год старше, ты поумнеешь. — Уверен, ты в двадцать один год был серьезным, скучным занудой. Тихий шелест травы заставил Поттера насторожиться. Краем глаза он заметил, как кончик змеиного хвоста меняет положение шашек на доске. Вот ведь наглая гадюка. — Нет, в двадцать один год я был самоуверенным задиристым идиотом и вечно напрашивался на драку. — Вижу, Том, ты все-таки научился скромности, — сладко пропела Нагайна, почти опустив голову на землю. — Пожалуй. А как скоро ты, радость моя, научишься проигрывать? — ее хозяин бросил многозначительный взгляд на доску. — Хотел бы я посмотреть на тебя в молодости, — Гарри пытался устроиться поудобнее: опереться спиной о Риддла, заставить любовника себя обнять. И к черту Нагайну с ее ехидством. — А тебе, Гарри, давно пора научиться быть осторожным в своих желаниях. Может, преподать тебе урок? Прямо сейчас. — Это как? — парень хотел вывернуть шею и заглянуть в лицо Риддла, но тот ткнулся носом ему в затылок, намекая, что лучше смотреть перед собой. — Вот так… — выдохнул он, и слова ласково погладили кожу. Поттер закусил губу. Несколько секунд колдунов окутывала странная плотная тишина, которая на проверку оказалась тоньше паутины. Один смешок, и ее как не бывало. Гарри не выдержал, обернулся. Новый вопрос примерз к языку. Рядом с ним сидел молодой парень и ухмылялся, не криво, одним уголком, а беззаботно и во весь рот. — Ты… но как… почему я ничего не заметил… да как ты это сделал… — согнать мысли в одно связанное предложение оказалось непросто. Даже теперь они норовили разбежаться, заставляя его чувствовать себя поводырем бешеных макак. — У меня есть портативный прибор, способный обращать вспять заряд частицы субпространства, расширяя границы… Поттер недоверчиво посмотрел на собеседника — Том не выдержал и выпалил:  — Конечно, при помощи магии, дурила! — он резко вскочил на ноги. Гарри, потеряв опору, растянулся на траве. Позабыв послать проклятие, он, как завороженный, наблюдал за любовником, таким знакомым и чужим. — Я не повернул время вспять, всего лишь избавился от ощущения прожитых лет, в тонкостях ты вряд ли разберешься. Но общий принцип такой: превратить воспоминания в знания. Думаю, его ты понять можешь. Чары заставляют меня чувствовать так, будто я не прожил свою жизнь, а вычитал ее в книжке. Весь опыт остается в мозгах, не в душе. Его речь стала другой, не уверенной и плавной, а быстрой, напористой. Том вроде бы понял, что заставляет собеседника ощущать себя как под обстрелом, и немного придержал коней:  — Жизненный опыт вроде осадка от алхимической реакции на дне души, а знания — это просто знания. Они могут сделать тебя умнее, но не взрослее. В этих словах слышался голос зрелого Риддла, но он звучал недолго. Молодой чародей будто вспомнил про поезд, который ждать не будет, и снова подхлестнул рассказ длинным кнутом: — Чары не позволяют начать жизнь с чистого листа. Здесь лучше подойдет сравнение с пергаментом. Монахи не будь дураками счищали старый текст, а поверх писали новый, что выходило намного дешевле. Я все к тому, что мои полвека, честно прожитых, все равно будут болтаться в глубине души или в подсознании. Если говорить по науке. Но я и не стремлюсь прожить жизнь заново, так что хер на них. Чары продержатся до рассвета. Том откинул со лба волосы, которые давно пора было подстричь. Оглушенный новой информацией, Гарри тем не менее успел подметить и другие изменения, чисто внешние. Галстук исчез, воротник рубашки был небрежно распахнут, элегантная мантия превратилась в потрепанную хламиду. Ткань больше походила на шкуру хищного ящера, покрытую шрамами от многочисленных схваток. Заплаты и прорехи, зашитые разными нитками, тонкие витки чар, прилипшие к воротнику… И тот факт, что Риддл не пытался придать своей одежде приличный вид, кое-что говорил о его характере. На правом рукаве ярким пурпуром выделялся контур драконьей лапы — то ли вышивка, то ли магия. Том поднял руку — лапа сложила неприличный жест. Уловив мысли Поттера, он насмешливо произнес: — Ну а внешний облик любой дурак тебе сменит за секунду. Гарри не совсем уверенно встал на ноги, чтобы лучше разглядеть его лицо. Знакомое и незнакомое. Слова о старом пергаменте выдернули из памяти другое сравнение. Лицо Риддла напоминало картину, очищенную от векового слоя пыли и грязи. Морщины исчезли, в бледности больше не было ничего отталкивающего, глаза завораживали, но не спокойствием и силой, а внутренним огнем. Это были глаза человека, который из-за одного косого взгляда готов лезть в драку. Черты будто заострились еще сильнее, как у безумца. Старый Том Риддл уже доказал миру все, что хотел, молодой — еще нет. Вся его манера держаться — от рук, небрежно сунутых в карманы, до нахально вскинутого подбородка — бросала вызов. И, по сути, ему было без разницы, с кем и за что биться. — Доволен? — небрежно спросил он у Гарри, резко отвернувшись и положив конец изучению. — Мог бы предупредить. — Зачем? Навязчивое любопытство и всякие ожидания колдовству только во вред. Магия — скромница, не любит отдаваться при свидетелях, — самодовольная улыбка чародея ясно намекала: ему-то магия отдастся в любых обстоятельствах — хоть при свидетелях, хоть на кончике ядовитого зуба. «Самоуверенный, самовлюбленный задира», — эта характеристика полностью соответствовала реальности. Том окинул собеседника холодным, по косточкам разбирающим взглядом, который совсем не изменился. Поттер в очередной раз почувствовал, что его мысли развешаны, будто белье на веревке на глазах у всей улицы. — Вижу, ты мне не рада, красавица, — Риддл оставил любовника прятать исподнее в дальних уголках сознания и подошел к притихшему дереву. Его движения тоже изменились: в них появилась порывистость, будто в его венах вместо крови гулял ветер. — Почему я должна радоваться? Я прекрасно помню, сколько от тебя было проблем, — тихое шипение пробилось сквозь густую листву. Нагайна скрылась на дереве, а пряталась она только тогда, когда была сильно обижена. — Не преувеличивай, — Том задрал голову вверх и покачнулся с носка на пятку. В какой-то момент Гарри решил, что Риддл нелепо грохнется на спину. Обошлось. Видимо, как все немного чокнутые, Том хорошо чувствовал грань, за которой нет возврата. — Ты жива, я жив, мир уцелел. Разве этого недостаточно? Тем более я вернулся лишь до рассвета. — Это все из-за тебя, Поттер! Из-за тебя и твоих глупых праздников. — Как удобно, что я здесь. У тебя всегда есть на кого свалить всю вину, — Гарри не раздумывая ответил любезностью на любезность. Риддл снова посмотрел ему в лицо. — Никак не могу понять, что я в тебе нашел. Хотел новых ощущений? Так можно было выбрать кого-то посмазливее. — Сам не красавец, — буркнул Гарри. Изменился не только Риддл, но и отношение Поттера к нему. Ушла неловкость. Исчезло подозрение, что Том никогда не будет воспринимать его всерьез. С ровесником было проще: с ровесником они были на равных. Каким бы трижды клятым могуществом тот ни обладал. — Что-то в тебе есть… — Риддл подался вперед и поднял руку, будто не дававшее ему покоя «что-то» было мухой, которую можно поймать в полете. — Значит, хочешь увидеть мой мир? — Не терпится превратить мое желание в кошмар? — Вот еще что, — хмыкнул Том. — Я покажу тебе все как есть. А ты сам решай, в сказку попал или в кошмар. Что еще там было у тебя в желаниях? Ужин, щенки, моя грешная душа, я ничего не забыл? — Квиддич. Завтра матч, ты мог бы прийти и поддержать меня и мою команду. — Не-а. Этой ерунды мне в школе хватило, — Том тряхнул головой: волосы снова упали ему на глаза. — Я научился создавать себе двойников только ради того, чтобы не ползти в воскресенье на стадион болеть за наших придурков. Слизерин лучше всех и в жару, и в дождь, и в снег и, мать его, тогда, когда нужно готовиться к годовой по трансфигурации. Помнишь, Поттер, мою призрачную канарейку? Так вот, я снова пойду на квиддичный матч лишь тогда, когда она нагадит в клетку. — Ты считаешь квиддич ерундой? — спросил Гарри, все еще не веря своим ушам. — Квиддич не ерунда. Это уникальное, сложное сочетание мастерства, стратегии, упорного труда и чертового везения. Ты хотя б представляешь, сколько существует вариантов комплексной защиты? По лицу Риддла было видно: не представляет, и представлять не хочет. — Ладно, — хитрость подсказала темному магу прибегнуть к компромиссу. — Завтра решим. Ну что, идем развлекаться? — Поттер, не будь идиотом, останься дома, — Нагайна спустилась с ветки и укоризненно покосилась на хозяина. — Не бойся, старушка. Я верну тебе твоего любимца целым и невредимым, — Том качнулся с пятки на носок. Гарри колебался между долгом и соблазном: с одной стороны, завтра игра и его ответственность перед командой, с другой — тайна и Том Риддл, который никогда не повторяет свое предложение дважды. Так что сейчас или никогда. — Как хочешь, — нетерпеливо бросил чародей. — Я точно не для того возвращал себе молодость, чтобы коротать вечер у камина. Поттер решился. Откуда-то взялась уверенность, что ему по силам гулять всю ночь напролет, а потом — вскочить на метлу и поймать снитч. Он почувствовал себя способным справиться с чем угодно, почувствовал себя бессмертным. Казалось, одного мира будет мало, чтобы удовлетворить внезапно проснувшуюся в нем жажду жизни. Риддл нахмурился. Чужая молодость, настоящая, а не вызванная хитрыми чарами, сработала как луч солнца, которому было под силу сделать видимыми следы старого текста на чистой странице. Но потом его лицо разгладилось, и в глазах не осталось ничего, кроме бесшабашности. — Давай, — Гарри решительно сжал плечо любовника, — удиви меня, Том. Воздух дрогнул, расползаясь, будто края раны. Колдуны шагнули в открывшуюся дыру.

***

Они переместились под холодный моросящий дождь. Резкая смена погоды заставила Гарри пожалеть о мантии, забытой на траве. Замусоренный проулок, в котором он очутился, вонял гнилью. Холодная жижа потихоньку пропитывала его старые кеды. — Идем, — Том углубился в проулок, ловко обходя лужи. Капли дождя огибали его стороной и падали на Поттера, но тот был слишком занят, чтобы возмутиться. Попытки разглядеть пятачки, свободные от воды и мусора, занимали все его внимание. Он скорее не шел, а скакал, как лягушка по кочкам. Риддл резко свернул вправо. Из-за недостатка света сначала показалось, что они попали в тупик, но между покрытыми копотью и грязью стенами домов оставалась узкая щель. Именно ее имел ввиду Риддл, сказав: — Нам туда. Его Люмус осветил проход, в котором две кошки не смогли бы разойтись, не потершись боками. Гарри пнул себя за то, что сам не догадался прошептать заклинание и облегчить себе жизнь. Черт! Какой же он все-таки маггл. — Ты шутишь… Довольная усмешка Риддла говорила: «Нет, конечно. А то ты не знал, с кем связался». Его тело стало размытым и будто зыбким. Поттер сначала подумал, что виноват дождь: стекла его очков давно не знали водоотталкивающих чар — сквозь прозрачные капли все выглядело нечетким. За те секунды, которые Гарри потратил на безуспешные попытки протереть очки, любовник успел обратиться в туман и неуловимой змеей скользнуть в проход, унося на кончике своего хвоста поттеровское возмущенное: «Суккубий сын!» Гарри оглянулся назад: там его ждало темное, грязное, мокрое непонятно где, ведущее не понятно куда. Впереди было тоже самое, но самурайская мудрость, услышанная от Морковки, советовала идти как раз в ту сторону, если уж все равно не знаешь, что делать. Развернувшись боком, колдун втиснулся в щель. Стены здесь были не просто грязными, а покрытыми склизкой пленкой со странным запахом, который отдавал грязью и гнильцой. Очки сползли на кончик носа — Гарри быстро их поправил, понимая: упадут — он их уже не достанет. Лишь редкие капли дождя проникали в каменное ущелье, но теплее от этого не становилось, зато липкая дрянь со стен пристала к одежде и коже. Поттер старался подбодрить себя, мол, это хорошо, слизь поможет выскользнуть из этой задницы. Его окружала вонь и темнота; клаустрофобия то сжимала, то разжимала крепкие пальцы. Риддловский Люмус давно рассеялся, и колдун понятия не имел, как далеко он продвинулся. Впрочем, это не имело значения, намного важнее было знать, сколько еще осталось. Но как ни напрягал Гарри глаза, он не видел ничего, кроме темноты. Его трясло не столько от холода, столько от нервного напряжения. От ощущения, что из-за темноты он теряет связь с собственным телом. Может, ему только казалось, что он делает шаг, а на самом деле ноги топтались на месте. И вперед он продвигается не больше, чем малиновая косточка, намертво застрявшая в щели между зубами. Яркий свет ударил по глазам — бесконечный путь съежился до десятка шагов. Маленький Люмус вертелся у выхода. Капли дождя, а также потеки воды на темных стенах жадно ловили теплое сияние. — Твою мать, — выругался Поттер себе под нос и ускорил шаг. Спина задевала холодный камень, мелкие щербинки царапали руки. Из прохода он буквально вывалился — Люмус испуганным светлячком юркнул в сторону. Вернув себе свободу, колдун первым делом подставил лицо под дождь. Это был момент чистой физической радости, и ни холод, ни вонь не могли его испортить. Главное, теперь ничего не мешало ему раскинуть руки и волчком крутануться на месте. — Наконец-то, — язвительность Риддла, в отличие от холода, игнорировать было сложнее. Гарри посмотрел на своего любовника, невозмутимого, уверенного в себе и вдобавок чистого, в сухой одежде. А рядом он — жалкий, беспомощный, слабый. Не колдун — посмешище. Ничего удивительного, что все его попытки познать магию вызывали у чародея скептическое хмыканье. — Чего застыл, Поттер? — Том выпрямился и вскинул голову. — Я дерьмовый колдун, — признал Гарри. Уверенность, которая совсем недавно переполняла его до краев, исчезла без следа. — Кто спорит, — ответил собеседник мягче, чем от него ждали. Его чары укрыли Поттера от дождя. Гарри, успокоенный этими слабыми проявлениями сочувствия, набрался смелости поднять глаза. — Но может, пожалеешь себя в другой раз? Morgen, morgen, nur nicht heute, — Том приблизился и поморщился. — Пахнет от тебя как от карамельки, которую выплюнул тролль. Что не наколдуешь очищающие чары? — Не могу, — Гарри била крупная дрожь: ощущение свежести прошло, а вот холод никуда не делся. — Моя палочка осталась в кармане мантии. — Ты свою магию держишь в деревяшке? Очищающие чары — элементарные, для них палочка не нужна. — Тебе не нужна, — Поттер сдвинул очки на лоб: все равно стекла были мокрые и он ни черта не видел. — Я не могущественный колдун, а может и не колдун вообще. Может, я родился сквибом, который теперь пользуется остатками чужой магии. Твоей магии. Ты ведь использовал меня как сосуд, так с чего мне считать магию чем-то своим, — он не собирался говорить все это, но иногда слова, как хищные кошки, подкрадываются незаметно, а потом в один момент прыгают на язык, и все, что остается — это пинать себя за несдержанность. Гарри чувствовал себя одураченным, причем собственным подсознанием. — Вот видишь, как удобно, что я рядом, всегда есть, на кого свалить вину, — сказал Том ровным тоном, который заставил Гарри вспомнить старого Риддла. Поттер не сразу понял, что любовник повторил его же собственные слова. В них не было жалости, тем не менее сказанное успокаивало. А начав соображать, Гарри мог лишь удивляться, почему он раскис, как забытый под дождем пирожок. Неужели простая смена обстановки выбила его из колеи, заставив забыть о том, что раньше и очищающие, и согревающие чары получались у него и без палочки, и без напряга? Странно, ведь он никогда не боялся летать на чужих стадионах ни в грозу, ни в снег, ни при сильном ветре, для которого колдун на метле что воздушный змей — крути, верти хоть целый день. С магией все обстояло по-другому. В словах, сгоряча сказанных Риддлу, была доля правды. Он больше не верил в свою силу, он даже не считал ее своей. — Я, конечно, могу привести тебя в порядок, высушить, вычистить и даже утереть сопельки, — Том в своей нетерпеливой манере качнулся с пятки на носок. — Но как ты потом докажешь Мерлину и самому себе, что у тебя все еще есть яйца? Реальность — это факты и самообман. В этом, по мнению Поттера, не было ничего плохого. Без веры в то, что вечером ты все еще будешь живым, трудно заставить себя утром открыть глаза. Кто знает, в чем именно самообман черпает силу. Чаще всего она идет изнутри, но иногда, чтобы поверить в иллюзию, ее нужно разделить с другим. С восторгом, вдвойне острым из-за солидной щепотки ужаса, Поттер осознал, что стоявший перед ним парень и есть тот самый человек. Том Риддл мог открыть ему, в чем смысл жизни, примирить с магией, начертить для него маршрут на постоянно меняющейся карте судьбы. Сам чародей всматривался в задумчивое лицо любовника, пытаясь представить, что за каша сейчас варится в лохматой голове и какие именно котята пошли на ее приготовление. — Ну так что, — выпалил Риддл: выдерживать томительно долгие паузы он еще не умел. — Наколдовать тебе чары? Гарри хотел сказать «да». Заколдуй меня, веди меня, говори, что делать и как жить, позаботься обо мне и, главное, покажи, что нуждаешься во мне. Он хотел, чтобы Том Ридлл стал его Зеркалом Желаний. Но если он сейчас променяет правду на зеркала, тогда точно не докажет ни Мерлину, ни дьяволу, что у него есть яйца. В бурном водовороте мыслей что-то мелькнуло, будто блеснуло стекло бутылки с запечатанным внутри посланием. Гарри сделал шаг назад, задумчиво хмуря брови. Бутылка не сразу, но далась ему в руки. Ее содержимое было как озарение; Поттер отступил еще на пару шагов назад. Взгляд Риддлла из насмешливого стал обеспокоенным. — Жил был мальчик, — медленно, обращаясь скорее грязи к под ногами, чем к собеседнику, произнес Гарри, — ему вдолбили в голову, что таким, как он, ничего не дается задаром… — Рехнулся? — Том приблизился и попробовал заглянуть Поттеру в глаза; тот продолжал говорить, будто не услышав его издевки. — Потом его забрали волшебники, но они пришли слишком поздно. Мальчик поверил, что любое чудо нужно отработать. Убить злого темного мага или что-то вроде. А если выполнить миссию у него не получилось, значит, он не достоин магии. И рано или поздно его выкинут обратно к магглам, поэтому не стоит привыкать к хорошему. Строить планы и менять временное на постоянное… Чушь, да? Но она глубоко сидела у меня в голове и давила, как чертова опухоль. — Ты — псих, Поттер. — А ты, Том, больной засранец. — Гарри отрывисто рассмеялся и, приложив руки к щекам, пробормотал формулы заклинаний. Магия побежала по коже одновременно и согревая, и щекоча, как большой, но сухой кошачий язык. — До тебя и вправду долго доходит, если ты только сейчас это понял, — беззлобно буркнул Риддл. Усмехнувшись, Гарри пригладил волосы, но они, взбодренные чарами мгновенной сушки, оказали стойкое сопротивление. — Знал бы, что ты такой неженка, — продолжил чародей, — позвал бы тебя собирать ромашки на лугу. Долго мы еще будем здесь торчать? Здесь — на небольшом квадратном пяточке. Три дома повернулись к нему узкими грязными спинами без окон, а четвертой стороной стала невысокая каменная стена. Ее нижний угол обвалился, превратившись в зияющее черное отверстие. Странно, что, хотя тупик был одной большой лужей, туда вода не стекала. Не дожидаясь ответа, Том развернулся и направился к дыре. Невидимый зонтик, очерченный струями дождя и подсвеченный Люмусом, последовал за ним. Поттер тоже не отставал: его не манила перспектива в одиночестве мокнуть под дождем. Он не почувствовал никаких странностей, лишь отметил, что чем ближе они подходили, тем больше становилось черное пятно в стене. Без всякого предупреждения почва ушла из-под ног. Гарри успел сгруппироваться и приземлился более-менее удачно. Ладони нащупали холодный каменный пол. Мрак был абсолютным, а воздух — сырым, как в каземате. Люмус скатился следом за колдунами. Поттер находился в центре квадратного помещения с низким потолком. Что до Риддла, тот уже собирался шагнуть в черный проем, из которого тянуло сыростью и тухлыми яйцами. — Подожди меня, — без особой надежды попросил Гарри и шустро вскочил на ноги. Сложно сказать, сколько времени они петляли по темным коридорам, запутанным, как эльфийские знаки. Пол был неровным: на пути то и дело попадались осколки кирпича и камни. Свет разгонял густую зябкую темноту, за которой следовали странные обитатели подземелий. По размеру они не дотягивали до крыс, и, судя по звукам — скребущим и шуршащим, — ног у них было не меньше, чем у пауков. Впрочем, Гарри вместо того, чтобы глазеть по сторонам, бодро перебрасывался колкостями с Риддлом. Бесконечно тянулись однообразные коридоры, а перепалка и не думала затихать: оба колдуна хотели оставить последнее слово за собой. Это вносило приятное оживление в невеселую прогулку. Наконец скитальцы уперлись в толстую металлическую дверь. Она выглядела неприступной, но несколько загадочных слов на непонятном языке сделали то, с чем не справился бы гномий таран — заставили ее отвориться без единого скрипа. Гарри даже подумал, а не иллюзия ли все это, и прикоснулся к блестящему металлу. Холод прорвался сквозь согревающие чары — по спине тут же побежали мурашки. Колдун мигом одернул руку. За дверью их ждал огромный колодец с огненной лестницей, которая, изгибаясь спиралью, вела вниз. Гарри подумал о красном китайском драконе, прибитом к холодным стенам. Лепестки пламени были слишком мелкими и нежными, чтобы справиться с темнотой вокруг, и сверху дно колодца казалось огромным черным кругом. Ступеньки не выглядели прочными; тонкое кружево огня трепетало от малейшего движения воздуха. — Значит, все-таки спускаемся в ад? — холодный ветер коснулся лица Гарри и унес его слова куда-то вниз. — Нет, до ада еще шагать и шагать, — отозвался Том и бесстрашно спрыгнул на первую ступеньку. Огонь не причинил дерзкому колдуну вреда. Он бросил приглашающий взгляд на своего спутника. — Но если ты струсил, ромашки все еще ждут тебя на зеленом лугу. Вместо ответа Гарри опустил ногу на ступеньку — та выдержала. Он без колебаний назвал бы это путешествие самым странным в своей жизни. Один взгляд под ноги, и в голове загоралась яркая надпись: «Это все сон!». Но рука, которой Поттер опирался для равновесия о стену, чувствовала грубый теплый камень, слегка царапающий кожу. Порывы пронизывающего ветра норовили сбить с ног, будто злая сила перепутала Гарри с боксерской грушей. Сердце замирало от восторга, смешанного со страхом, — этот коктейль, что ударял в голову сильнее шампанского, утяжеленного мандрагорьей самогонкой, по венам. Колдун облизнул губы и почувствовал на языке привкус пепла. Риддл ушел далеко вперед. Его тень, изломанная неровным светом, походила на гоблина. Иногда он лихо перескакивал через ступеньки, будто торопился к возлюбленной. Гарри же не видел смысла спешить, хоть Том и обозвал его беременной улиткой и хромым крабом. Колонна темноты сбоку выглядела материальной, сделанной из мрачного твердого гранита. Было трудно отделаться от желания протянуть руку и узнать: какова она на ощупь? Холодная и плотная или вязкая и теплая, а может, сухая и шершавая, как песок? Но инстинкт самосохранения победил любопытство, а конец пути показался раньше, чем оно успело собраться с силами и взять реванш. Том ждал Гарри внизу, отстукивая ногой рваный мотив. Назло ему Поттер замедлил шаг, про себя делая ставки, что кончится раньше: лестница или терпение любовника. — Вот если бы смерть таскалась за мной так же медленно, как ты... — бросил Риддл, едва его спутник оставил огонь позади и ступил на твердый камень. — Куда дальше? — Гарри, ласково улыбаясь своему проклятию, поправил очки. — Туда, — рука Тома указывала на арку с тяжелой деревянной дверью. По верху шла огненная надпись. — Лэсайт огни спирэнза, — попробовал прочитать Поттер, но Риддл не выдержал этого издевательства и перебил его на середине фразы. — Lasciate ogni speranza voi ch’entrate. Оставь надежду всяк сюда входящий. — Библия? — предположил Гарри. — Данте, — небрежная снисходительность тона выдавала заносчивого умника, любившего самоутверждаться за счет других. — Данте и Маутхазен. И еще, специально для начитанных грифиндорцев. Здесь территория демонов, так что не называй никаких имен. — Я же не дурак! — возмутился Поттер, позабыв спросить, кто такой Данте и тот, другой. Том издевательски хмыкнул. Массивная дверь на проверку оказалась иллюзией. Черная занавеса коснулась лица Гарри и тут же рассеялась. В нос ударил горячий воздух, пропитанный запахом жареного мяса. Желудок сжался, но не от голода: был у этого запаха неприятный душок, который с непривычки вызывал тошноту.