Триумф черного короля

Том уснул быстрее, чем погас светлячок магии. И пока круг света оставался на стене, тень наблюдала за мальчишкой. Верный друг. Надежный защитник. Или все-таки хищник, стерегущий добычу? Гарри так и не понял, а когда попытался притянуть картинку к себе, то обнаружил, что того воспоминания больше не было. Оно сменилось другим, наполненным будоражащим запахом влажной земли, мокрой листвы и травы. Запах вытеснил образы и звуки, одновременно оглушив и ослепив колдуна. Поттер смешался, ему потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться и осмотреться. И хотя он изо всех сил старался сосредоточиться, прошлое никак не прояснялось, оставалось леди в сером, чей наряд немного оживляла сочная зелень леса. Вечер. Дождь закончился, но в воздухе висела морось; Гарри ощущал ее не как влагу, а как еще один цвет в картине: прохладный, туманный, тусклый. По тропинке шел кто-то закутанный в черную мантию. С деревьев то и дело падали тяжелые капли, и путнику пришлось накинуть на голову капюшон. Заляпанные, ботинки оскальзывались на мокрой глине, тем не менее он ни на секунду не замедлил темпа. Видимо, ноги у него были как кошачьи лапы: сами знали, куда ступить. «Куда же ты спешишь, Том?» — Поттер прибился к правому плечу Риддла, растянувшись, будто дымок от сигареты. — Колдун, а колдун… — шепот, просочившийся из-под капюшона, заставил Тома сбиться с шага. Это не был голос тени: его Гарри узнал бы сразу. — Ну что тебе? — Может, ты сначала покормишь меня, а потом уже займешься своими важными делами. — Послушай, наш уговор был такой: я забираю тебя у Гонта и отпускаю на волю где-нибудь в лесу. Кормить и таскать тебя на своей шее я не вызывался, — Том перепрыгнул на другую сторону тропинки. — Кстати, вот хорошее место, чтобы начать вольную жизнь. Риддл заглянул в большое дупло, зияющее в стволе старого дуба. Корни исполина выступали из земли, будто старые узловатые вены. Колдун откинул капюшон — из ворота мантии высунулась змеиная голова. — Вот еще! Там холодно, а здесь тепло. К тому же я не могу тебя бросить, ведь ты спас меня от жуткого змеееда. Нет, я до конца своих дней буду одаривать тебя своей мудростью. Слово благородной змеи божественной крови. Том скривился и просунул пальцы между шеей и змеиным кольцом, будто хотел ослабить слишком тесный воротник. — Фамильяры мне не нужны. — С чего ты решил, что я буду твоим фамильяром? Мы, змеи, — наставники, мастера и покровители. — Тем более, — буркнул Риддл, но вытаскивать змею силой не стал. Пару раз кошачье чутье ему изменило, и ботинки отведали грязной холодной воды. Том чертыхался как бы по обязанности, без запала. Да и будь он по-настоящему раздражен, давно бы приказал своей спутнице заткнуться. Нагайна (а ее самодовольный тон Гарри узнал бы из тысячи змеиных шипений) продолжала шелестеть в святой уверенности, что на земле нет силы, способной ее прервать. Поттер прислушался, надеясь узнать что-нибудь полезное, но уяснил лишь одно: его старая знакомая совсем не изменилась. Как и полвека спустя, она могла говорить лишь о себе любимой. Так куда же все-таки направлялся темный маг? Тому никак не могло быть больше шестнадцати. Значит, сейчас парень должен был либо торчать либо в Хогвартсе, либо в приюте, а не шататься по мокрым дебрям. Ответ Поттер получил, стоило лишь узкому как воробьиная глотка лесному туннелю выпустить их наружу. На взгорке стоял дом, громадный и на первый взгляд заброшенный. Вечер густел и темнел, но в доме не зажгли ни одного окна. Дорога, что должна была занять минут десять, пролетела как спуск с американской горки. Гарри так и не понял, колдовство сократило им путь от края леса до парадной двери или же его восприятие опять решило почудить. Риддл не стал сразу подниматься на невысокое крыльцо: сначала он нервно поправил рукава мантии, тряхнул пальцами, небрежным жестом отправив на дело бледные искры чар, которые привели в порядок обувь и одежду. Снова поправил рукава, сделал несколько шагов к двери, на последней ступеньке остановился, пригладил волосы. Вздохнул так, будто готовился прыгнуть, причем с завязанными глазами и без малейшего представления о том, что ждет его внизу. Уже потянулся к тяжелому медному кольцу с львиной головой, но в последний момент отдернул руку. Обжегся о скрытые чары? Гарри не знал. Все происходило слишком быстро. Он мог лишь ощущать, как магия кружит вокруг Риддла, будто густое облако звенящей мошкары. Через нее волнение чародея передавалось окружающему пространству: всё, начиная от мелких жучков и заканчивая ветром, постаралось затаиться, замереть. — Так, вылезай отсюда, — Том решительно сунул руку под воротник и ухватил Нагайну чуть ниже головы. — Не хочу, — она все же соскользнула с шеи Риддла, но лишь для того, чтобы намертво обвиться вокруг его руки.  — Подождешь меня здесь. — Колдун, ты правда хочешь оставить маленькую голодную змею одну в сыром, холодном месте? — Да. — Я была лучшего мнения о твоих умственных способностях. Том поднял руку так, что змеиная голова оказалась на уровне его глаз. — Этот разговор очень для меня важен, поэтому ты, маленькая говорливая заноза, остаешься здесь. А если решишь разведать окрестности и подыскать себе новый дом, я возражать не буду. Риддл воткнул в Нагайну недружелюбный взгляд, старясь на корню пресечь саму идею о существовании иного варианта развития событий, но змея тоже была не промах. Гарри всегда думал, что она ведет себя так самоуверенно, потому что сумела вымахать под тридцать футов длинной. Он ошибался. Даже едва дотягиваясь до плеча будущего хозяина, Нагайна все равно умудрялась чувствовать себя центром вселенной. — Это — точно никогда не станет мне домом. Поттер на секунду отвлекся и оценил пейзаж вокруг. Глазами он бы не увидел ничего, кроме смутных теней, спрятавшихся в сумраке. Он и сейчас не различал ни клумб, побитых дождем, ни кустов, внаглую вылезших на дорожки, ни сорняков, отвоевывающих все больше и больше пространства, ни побуревшего от дождей сухостоя, который следовало бы обрезать еще по осени. Он просто ощущал заброшенность, еще сохранившую остатки красоты, которую когда-то создала заботливая рука. Но где же та рука была теперь? — Если ты такая умная, скажи: зачем мне с тобой возиться? Гарри пропустил пару фраз и буквально впрыгнул в разговор, как в убегающий трамвай. Конечно, он вляпался: теперь насмешка Риддла щекотала его сознание, как клубы залежавшейся пыли щекочут любопытный нос, сунутый куда не надо. «Сдай-ка назад», — сказал он себе. Раз! И вот он больше не трется около плеча Тома, а жмется к каменной стенке мраморной вазы, одной из двух, что украшали крыльцо. В то время как ее близняшка гордо несла стоячую шапку из вечнозеленого веника, из этой торчали лишь колючие мертвые стебли. До самого края вазу наполняла вода. Ее чернота гипнотизировала. Поттер провалился, смешался с мокрой землей, наткнулся на тонкое колечко, зарытое полвека назад и благополучно забытое. Дешевая безделушка едва не вовлекла Гарри в свою историю, но тот вовремя спохватился и вернулся к Риддлу. Он ничего не пропустил. Нагайна всегда любила держать долгие паузы. — Ну? — поторопил ее Том, встряхнув рукой. — Потому, колдун, что ты уже покорен моим выдающимся умом, а также неземной красотой, — змея махнула кончиком хвоста, желая показать, как это утомительно — объяснять элементарные вещи. — А еще потому, что, если ты уйдешь без меня, я поползу следом и встряну в твой важный разговор. Исключительно назло тебе. Еще секунду они мрачно пялились друг на друга, а потом Том уступил. — Ладно, будешь сидеть в кармане, но чтоб ни звука. Понятно? — Конечно, — сладко прошипела Нагайна. Устроив паразитку, Риддл снова повторил успокаивающий ритуал: пригладил волосы, почистил одежду, в десятый раз дернул рукава мантии, попробовал улыбнуться, но понял, что требует от себя слишком многого. Нервозность была заразительной штукой — Гарри тоже захотелось сделать что-нибудь такое: взлохматить волосы или переступить с ноги на ногу. «Ну что же ты медлишь?» — спросил он у Риддла, и тот, будто почувствовав его тычок, постучал в дверь. Ничего не произошло. Том постучал снова, вложив в удары больше силы. Но и в этот раз никто не отозвался. А дальше все завертелось, как в дешевом триллере: Риддл дернул дверь, и она поддалась. Внутри было темно и тихо. — Эй, есть тут кто нибудь? Некоторое время Риддл стоял на пороге, вслушиваясь в мерное тиканье напольных часов, а потом двинулся в глубь дома. Гарри не заметил, чтобы чародей тратил время на поиски выключателей или размахивал палочкой, но стоило им войти в очередную комнату, как в ней сразу же зажигался свет. Хотя и не во всех светильниках. Поттер не всматривался в детали: ему хватило общего впечатления, чтобы захотеть обратно наружу, туда, где воздух прохладный и приятно пахнет дождем. Здесь же стены сжимали, потолки нависали, мебель отбрасывала слишком длинные тени. Спертый воздух вызывал в его сознании призрак головной боли. Должно быть, в последний раз хозяева проветривали комнаты лет десять назад. Хотя дом не выглядел гостеприимным, люди здесь определенно жили. Вот только они куда-то делись. Сумерки и оторванность от остального мира настраивали на мрачный лад. Гарри настойчиво возвращался к мысли, что без вмешательства сверхъестественных сил здесь не обошлось. В этом он был хуже ребенка, который снова и снова тыкал языком в ямку от вырванного зуба. — Прямо Мари Селеста, — сказал Риддл, потрогав чашку с чаем, стоявшую на кухонном столе. Видимо, он тоже попал под чары сумерек. — Ты о чем, колдун? — Ни о чем. И ты обещала молчать, помнишь? — Но ты заговорил первым. — Не с тобой. — А с кем? — С собой, с чашкой. В общем, неважно. — Ну да, сам ведешь себя непоследовательно, а цыкаешь потом почему-то на меня. Риддл протяжно выдохнул, почти застонал. «Да, Том, она такая», — наблюдая за этой парочкой, Гарри веселился от души. До чего же приятно было смотреть, как Нагайна допекает кого-то другого, а не его. Том вернулся в прихожую — свет за его спиной тут же выключился. Выглядело это так, будто тьма наступала магу на пятки. У подножья лестницы он помедлил и снова позвал: — Эй! Ответа не было. «А вот теперь мы точно найдем труп», — подумал Гарри, встревоженным облачком следуя за Риддлом на второй этаж. Он уже сообразил, что именно темный маг забыл в магловском доме. И если его догадка была верна, то ничем хорошим все это закончиться не могло. Он старался отогнать дурные предчувствия плохим юмором. Все двери в коридоре были плотно закрыты, кроме одной. С нее Том и решил начать. Первыми на появление гостей отреагировали запахи: резкий аромат виски и густой тухловатый запашок, который всегда дает понять, у кого прошлой ночью была знатная попойка. Магия Риддла включила все лампы, но те светили так тускло, будто электричество здесь отмеряли скупые гоблины. За столом спал мужчина. Рядом валялась опрокинутая бутылка, и часть ее содержимого пролилась пол, по пути намочив кипу бумаг. «Молт», — подсказало обостренное восприятие. И Поттер сконцентрировался на картинке, пока лишняя информация не затопила сознание. Том подошел к столу и осторожно тронул мужчину. Наверняка по дороге сюда парень успел прокрутить в голове не меньше десятка вариантов этой встречи, но (тут Гарри готов был спорить на любимый «Фаерфлай») ни один из них не предполагал того, что прежде, чем поговорить, хозяина дома придется долго трясти за плечо. Наконец спящий открыл глаза и уставился на гостя мутным взглядом. — Дверь была открыта, — Том отступил на шаг, не сводя с мужчины глаз. Гарри захотелось вклиниться между ними, предотвратить непоправимое. Вместо этого он сжался; собственная беспомощность ощущалась как холод, от которого не было спасения. — Я Том Риддл, — голос дрогнул. Хоть маг и старался выглядеть спокойным, даже деловитым, но внимательному наблюдателю было ясно: его невозмутимость — маскировочный плащ, под которым волнение сжимало кишки в крепком кулаке. — Я твой сын. — Я знаю, — мужчина не смотрел на него. Бумаги, бутылка, стакан с толстым дном, незакрытая ручка, укатившаяся к самому краю… Все это было использовано, чтобы оттянуть тот момент, когда придется повернуть голову и прочитать немой упрек на чужом и в то же время знакомом лице. Фамильное сходство, которое в иной ситуации вызывало бы чувство законной гордости, сейчас резало глаза, открывая старые раны. Они молчали; Том, может, и хотел бы задать сто и один вопрос, но растерянность мешала подобрать нужные слова. А его отца больше заботило похмелье. Риддл-старший зажмурил глаза, сдавил пальцами виски. Мизинец и безымянный на правой руке не сгибались, видимо навсегда застыв бесполезными крючками. Он подвигал челюстью, гоняя во рту слюну. Ее явно не хватило, чтобы убрать с языка шершавый налет. Гарри путался в ощущениях. Один образ он как бы видел глазами: это был образ немолодого, но все еще привлекательного мужчины. Даже сейчас женщины наверняка задерживали взгляд на твердом подбородке и красивых губах. И все же не было в старшем Риддле той силы, которая заставляла людей жить или умирать ради одного его одобрительного взгляда. Другая часть сознания Поттера воспринимала прошлое по-другому, будто вслепую ощупывая чуткими пальцами. Эти «касания» говорили, что перед ним не человек, а разбитая статуя, наспех склеенная, с впадинками и пустотами на месте потерянных осколков. По мнению Гарри, молчание затянулось на целую вечность. Наконец хозяин сказал: — Подожди здесь. Я скоро вернусь. Он поднялся, едва не опрокинув стул. Том не шевельнулся, не повернулся, чтобы проводить отца взглядом, хотя тот расстарался: выпрямил спину, расправил плечи, твердым шагом дошел до двери. Вот только выверенность каждого движения говорила о слабости и страхе, что тело в любой момент может предать. Гарри метнулся к Риддлу и горячо зашептал: «Только не делай глупостей, Том, черт тебя забери. Пожалуйста, не делай того, о чем потом пожалеешь!» Бесполезно. Его слова будто исчезали в аномальной зоне, как самолеты в Бермудском треугольнике. Том замер в странном оцепенении. Он не воспользовался возможностью сунуть нос в чужую жизнь, пока рядом никого не было. Казалось, все его мысли занимала игра в гляделки с собственным отражением в темном окне. Одни лишь кулаки отчаянно сжимались и разжимались. Будто игра шла не на жизнь, а на смерть. Гарри был не в силах на него смотреть и закружил по комнате, отпихивая образы, что настойчиво лезли в его сознание. Полупустые книжные полки, яркие прямоугольники обоев на месте снятых картин, тяжелый глобус, покрывающийся пылью в углу, слишком маленький для этой комнаты ковер, часы, чьи стрелки намертво сцепились на двенадцати… Каждая вещь скрывала в себе с десяток историй, бесполезных и совершенно ненужных. Скорее бы кончилось затишье. Нет, пусть бы Риддл-старший исчез, растворившись в ночи. Так было бы лучше для всех. Но он вернулся, посвежевший и с прояснившимся лицом. Даже рубашку успел сменить. — Объясни, — Том развернулся к двери, и от его резкого движения по комнате пробежал легкий ветерок. — Разве твоя директриса тебе не рассказала? — по лицу сына мужчина прочитал ответ и продолжил: — Значит, ты не от нее. Все-таки эта женщина умеет держать язык за зубами. Тяжело ступая, он добрался до своего кресла и сел скованно, будто марионетка в руках неопытного кукловода. Том встал по другую сторону стола. Примерил на себя роль обвинителя, и она ему понравилась. — Ты оставил меня в приюте. — А чего ты ждал? Что я возьму в свой дом ведьмино отродье? — Отродье, — повторил темный маг почти нараспев. — В вашей дыре что, не знают других ругательств? Гонт обозвал меня магловым отродьем, ты — ведьминым. — Значит, у Гонтов ты тоже был, а теперь хочешь услышать мою версию событий, — Риддл-старший говорил глухо и смотрел прямо перед собой. Глаза у него были карими, не голубыми. — Твоя мать околдовала меня. Заставила жениться на ней, жить с ней, спать с ней. Любить ее. Когда наваждение закончилось, от моей прежней жизни остались лишь осколки. Если бы не отец, я бы уехал в колонию, но старик напомнил мне, что мужчина всегда должен держать свое слово. Я не стал оправдываться — говорить, что за полгода не принял ни одного самостоятельного решения. Он бы не поверил. Да и никто бы не поверил. Вместо Африки я снова отправился в Лондон, нанял человека для поисков своей «жены», а он нашел моего первенца. В нашей семье долг всегда ставили на первое место. Я должен был забрать тебя и воспитать как своего наследника. И если бы ты был обычным ублюдком, я бы справился, заставил себя, но ты никогда не был обычным, ведьмино отродье. Смешок вместо точки и долгая пауза, во время которой можно было бы сделать приличный глоток виски или пожалеть о содержимом опрокинутой бутылки, чей запах все еще висел в воздухе. — Я решил подождать, чья кровь окажется сильнее. Ты пошел в ее породу; что ж, так тому и быть. — Ты бросил меня, — Том посмотрел острее, злее. «Зря стараешься, — подумал Гарри. — Он не опустит глаза. Даже тебе, Том, не переглядеть мертвеца». — Нет. Каждый год твоя директриса получала от меня пятьдесят фунтов. — Теперь ясно, почему Коул терпела мои выходки. За пятьдесят фунтов можно пригреть в доме черта. Спасибо, отец, за твою невероятную щедрость. — У тебя еще есть вопросы? Если нет, то проваливай из моего дома. — Нет, так легко ты от меня не отделаешься. Я больше не ребенок, которого можно засунуть в тупой приют и забыть. Я — колдун! И я намного сильнее всех этих Гонтов. Я могу сделать с тобой все что угодно! Могу даже убить, если захочу! Мужчина рассмеялся. Том дернулся назад, будто пламя, на которое брызнули водой. Зашипел. — Не трать силы на угрозы, — сказал Риддл-старший. — После того как твоя мать выпотрошила меня, как кроличью тушку, мне уже ничего не страшно. Даже на войне я не боялся. Ни одной чертовой минуты. Хочешь убить меня — убей, только быстрее. Мне надоела пустая болтовня. — И убью, — выпалил Том, отрезая себе путь назад. Кулаки разжались, и левая рука поднялась, готовясь хлестнуть чарами. Гарри дернулся вперед, желая остановить чародея, но добился лишь того, что взбаламутил воспоминание. Оно заколыхалось, распалось, перемешалось. Ни черта не видать, как в облаке опилок. «Прекрати!» — в отчаянии крикнул Гарри, и прошлое успокоилось. Нечеткая картинка все еще подергивалась и рябила, зато со звуком проблем не было. — А со мной поделишься? — шипение Нагайны раздалось так близко, как если бы змея залезла Поттеру за шиворот. — Что?! — спросил Том почти не разжимая губ. Ситуация замерла на тонкой грани, балансируя между трагедией и фарсом. — Едой поделишься? Ты ведь змееуст и, в отличие от других людишек, должен понимать, что убить врага, а после не съесть его труп — это настоящая дикость. Или тебе жалко? Том закрыл глаза и глубоко вздохнул: общение с Нагайной было тяжелым испытанием и для человека с более крепким терпением. — Надо было оставить тебя Гонту, пусть бы он тебя сожрал и подавился. Все еще не открывая глаз, он медленно произнес, обращаясь уже к отцу: — Я не псих. У меня в кармане змея, и так получилось, что я могу с ней разговаривать. — Сын своей матери, — равнодушно бросил старший Риддл, уставившись куда-то поверх его плеча. Том вспыхнул. На бледных щеках румянец выглядел броской экзотикой. Парень приблизился к столу, уперся ладонями в край, наклонился, будто боялся, что, если не выплюнуть едкие слова прямо в лицо, их яд утратит силу. — Да, я сын Меропы Гонт. Глупой влюбчивой девчонки, почти сквибки. Но кто ты такой, чтобы судить ее, судить меня? А, отец? — Том-младший тоже отлично умел превращать обычные слова в оскорбления. — Ты — жалкий магл, который напивается в одиночку в доме, который уже лет десять просит ремонта. Но у тебя нет денег даже на то, чтобы нанять парочку хороших слуг, да? Мне говорили, траханные лейбористы теперь дерут с вас три шкуры… — Заткнись, щенок! — мужчина вскочил со стула и тоже оперся о стол; казалось, отец и сын вот-вот сшибутся лбами. Ярость резче обозначила их сходство, не только в чертах лица, но и в упрямом выражении, заострившим эти самые черты. «Генетика — та еще сука», — подумал Гарри, но даже он, со всей своей бесшабашностью, не рискнул влезть между двумя взбешёнными Риддлами. — А то что? — процедил Том усмехнувшись. — Пригрозишь меня убить? Ты ведь наверняка держишь под рукой трофейный револьвер. Достаешь его, приставляешь к виску? Ждешь, хватит ли запала нажать на курок? Смотри, будешь долго откладывать — допьешься до того, что трясущиеся руки не удержат ствол ровно и пуля сделает выверт. Может, превратит тебя в идиота, который остаток жизни будет жрать с ложки и срать под себя. А во всей твоей чертовой дыре только и будет разговоров о бедняге Риддле, который и жизнь свою спустил в трубу, и в смерти напортачил. Черт, да мне стыдно носить одну фамилию с неудачником. — Не смей называть меня неудачником! Наконец мужчину проняло, и Том торжествующе улыбнулся, выдав свое сокровенное желание. Он не хотел убивать отца; он хотел, чтобы тот его заметил. — Ну давай, расскажи еще, как ты был на войне, как геройствовал ради Родины и Короля. Вот только мне плевать, скольких джерри ты там убил. Для меня ты трус. Ты отказался от меня. Откупился сраным полтинником. Я не хочу быть сыном такого отца. Ты мне никто. Том победил. Плечи мужчины опустились, а яростный блеск в глазах погас. Чувство вины все-таки нашло путь к его совести и вцепилось в нее мертвой хваткой. Пришло время оправданий, объяснений, попыток получить прощение. Но Том не стал слушать отца даже ради того, чтобы презрительно сплюнуть в ответ на его слова, как наверняка не раз делал в своих фантазиях. Теперь это было ему не нужно. Он вышел из кабинета, спокойным шагом спустился по лестнице и, оказавшись снаружи, привалился спиной к двери. Медное кольцо ткнулось в спину. По бледному лицу пробежала судорога, Том сунул в рот кулак и со всей силой закусил костяшки. Гарри попытался прижаться к его плечу, но иллюзия к иллюзии не липла. А даже если бы он сумел, чем бы это помогло? Одно доброе слово не перевесит годы равнодушия, одно мгновение тепла не отогреет того, кто мерз всю жизнь. Гарри боялся, что зеркало покажет ему, как Риддл причиняет боль другим людям, но оно заставило его смотреть на чужое одиночество, не дав возможности хоть чем-то помочь любимому человеку. — Тебе плохо, колдун? — Нагайна ухитрилась выбраться из кармана. Еще чуть-чуть, и ее тонкий раздвоенный язык пощекотал бы Тома под подбородком. — Нет, — он поднес ладонь к глазам, силясь разглядеть в темноте следы зубов и удивляясь, что не прокусил кожу до крови. — Все прекрасно. — О, понимаю, ты не хочешь меня беспокоить. Это очень чутко с твоей стороны. Но теперь ты мой человек, и мой долг — заботиться о тебе. К счастью, я знаю способ, который решит все твои проблемы. — Да? — маг хмыкнул. — И что ты хочешь мне предложить? — Пойдем покушаем. «Эх, Нагайна, Нагайна…» — подумал Гарри с неожиданной для себя нежностью. А тем временем воспоминание тихо отступило в темноту и растворилось без следа.

* * *

И снова нужно было собирать себя в подобие облака из мелкой пыли, соображать, кто он и что здесь делает. Приноравливаться к картинке, которая будто бы держались на крыльях бабочек. Одно неловкое движение, и она разлеталась в разные стороны, заставляя все начинать сначала. Прислушиваться. Замирать. Жонглировать призрачными ощущениями, будто тяжелыми скользкими булавами. Тогда как больше всего на свете ему хотелось все бросить и попроситься домой. Вместо этого Гарри сказал себе: «Нечего возмущаться, ты ведь получил то, что желал». Потом повторил те же слова, но уже голосом Тома Риддла, щедро сбрызнув их насмешкой. Пока что он не придумал лучшего способа подпитывать свою слабеющую решимость довести дело до конца. Наконец Поттер почувствовал, что стал частью воспоминания. Он поискал Тома, но узор на полу отвлек его внимание. Гарри никогда раньше не видел, чтобы чары бегали по сложному полотну магического круга. Ему вспомнилась огромная железная дорога из магазина игрушек. Однажды он простоял рядом с ней минут пятнадцать, зачарованный упорядоченностью и слаженностью движения маленьких шустрых поездов. Здесь же шпалами и рельсами служили строчки магических знаков, и по ним скакали искры: синие, красные, желтые… всё вперемешку. Сверкающие змейки извивались, пробивая себе дорогу между меловыми завитушками, и терялись среди узоров, выложенных черной металлической пылью. Воздух над перекрестиями линий густел, дрожа все сильнее и яростнее, пока с шипением и фырканьем не рождал миниатюрные шаровые молнии. Они тоже становились на «рельсы» и неспешно катились к центру круга, туда, где стояла тяжелая полупрозрачная глыба. Гарри не сразу догадался, что смутное темное пятно внутри — это человек. Из чего бы ни состояла глыба, вещество было достаточно плотным, чтобы украсть у своей жертвы всякую индивидуальность. Хотелось поддаться на обман и сказать себе: «Успокойся, не ярись, это наверняка какая-нибудь злобная тварь, не способная испытывать страх или боль». Обостренное восприятие в очередной раз обернулось для Поттера проклятием. Оно подтвердило страшное подозрение: да, там внутри человек. И он еще жив. Гарри поднялся вверх, вбирая в себя раскинувшуюся на полу паутину символов с проплешиной в центре, где стояла янтарная глыба. Вокруг нее кружил Том Риддл. Чародей аккуратно расставлял плоские чаши из прозрачного стекла, и чары послушно вскакивали туда, будто цирковые пудели на тумбы. Воздух наполнился пестрым сиянием: с одной стороны светило синим, с другой — белым, с третьей — желтым, с четвертой — зеленым. «Как на гребаном шоу», — злость сверкнула, заполнив сознание как перечертившая небо молния, и так же быстро погасла. Поттер остался с осколками своих глупых надежд. Не зря Нагайна называла его идиотом. Только идиот все еще мог верить, что в глубине души темный маг окажется хорошим человеком. «Я должен вмешаться», — первым порывом Гарри было сжаться, как если бы, уплотнившись, он получил способность влиять на события. В нем оставалось еще достаточно мальчишеского, чтобы рваться в бой, не разобравшись, что творится вокруг. Но в этот раз верх взяла более взрослая и рассудительная часть его натуры. Она не позволила Поттеру снова наломать дров. Том остановился и всмотрелся в темное пятно, скованное колдовским янтарем. Лицо не выдало ни его мыслей, ни чувств. Лишь в глазах читалось мучительное любопытство. — Все не так. Проследив за взглядом Риддла, Гарри обнаружил на потолке отвратительный нарост, похожий на кучу сваленных вместе острых черных треугольников. — С магией все в порядке, — Шед осыпался вниз и тут же собрался в подобие фигуры, которая встала между Ридллом и янтарной глыбой. Все его острые углы и грани разом вонзились в воздух. Гарри вздрогнул. За всю свою жизнь он еще не видел ничего настолько противоестественного. — А со мной — нет, — Том не отстранился: близость тени его не напрягала. — Что случилось? — пальцы извивались, буквально выуживая слова из воздуха. — Ты передумал? Риддл покачал головой. — Помнишь, как сильно я ненавидел Филси? — Да, и еще я помню, как ты поклялся, что когда-нибудь он за все заплатит, — дерганые движения рук не вязались со спокойным шепотом, который медленной змеей скользил по воздуху. — Что ж, время мести пришло. Однажды он чуть не выколол тебе глаз, теперь ты можешь выколоть ему оба сразу. Он в твоей власти. Том обошел глыбу. На вид он был чуть старше того паренька, который, ощерившись, как загнанная в угол крыса, швырял обвинения в лицо отцу. Гарри поймал себя на мысли, что против воли любуется им. Внутри магического круга Риддл держался как ловец, оседлавший воздушный поток. Хотя, более опытные колдуны осудили бы юного чародея за самоуверенность и пренебрежение традициями. Ни мантии, вышитой рунами, ни обычной мантии, ни амулетов, ни палочки, — да что этот юнец о себе возомнил?! Тень терпеливо дождалась, когда хозяин вернется к ней. — Не поможет, — Том остановился рядом с зеленой чашей и сам стал цвета свежего салата. Он протянул руку и, будто поймав частичку сияния, взвесил ее на ладони. По его лицу скользнула тень неуверенности, но Риддл не спешил прятать ее обратно под маску. Видимо, считал тень своим другом. — Разве ты не хотел, чтобы хотя бы один из этих ублюдков почувствовал, какого это — оказаться на месте затравленного мальчишки? — Шед не просто сгорбился, а, скорее, надломился. Гарри почти ждал, что черная спина сломается, а потом срастется заново в подобие акульего плавника, — тот стал бы отличным украшением этого странного существа. — Нет ничего легче, Том, сними чары, дай Филси прийти в себя, а потом скажи, что собираешься забрать у него тень и оставить на ее месте живую тьму. Риддл отвернулся от чаши. Зеленое сияние соскользнуло с него, как дорогой шелк. — И он будет молить меня о пощаде, рыдать и давиться сожалениями, — голос Тома звучал устало; уголок рта кривился в циничной улыбке. — Раскаяние сломленного человека немногого стоит. А другого от траханных чистокровок не дождешься. Или, может, мне скучно возиться со слабаками? Как думаешь, это значит, что я лучше Филси и прочих выродков или, наоборот, хуже? Тень перетекла поближе к чародею — пальцы-перья почти дотронулись до старого шрама, но в последний момент Шед передумал и отвесил Тому шутливую затрещину: — Я б на твоем месте не мерил себя с дерьмом. — Да иди ты, — буркнул Том, рефлекторно подавшись назад, и едва не коснулся пяткой границы внутреннего круга. — Я знаю, что поднимет тебе настроение… Они оба посмотрели на янтарную глыбу. — Невероятно опасный, дьявольски мудреный, пьянящий магический ритуал, — руки Шеда торжественно застыли в воздухе. Том ответил сухим смешком. — Ты один знаешь, как вправить мне мозги. — Тогда не будем расставаться, — пальцы тени нервно теребили воздух, вплетая в слова страх и отчаяние. — Семь лет — это слишком долго. — Я должен. — Кому? — Моей магии. Я стал лучшим в Хогвартсе, но для своей силы я все еще слишком мелок. Она как принцесса, полюбившая бедняка. Поэтому я поеду в Схоломансу, пройду мимо трехглазой змеи, отдам демонам чужую тень и буду надеяться, что знания, которые я получу взамен, сделают меня достойным моей принцессы. Семь лет пролетят быстро, Шед, ты только постарайся не уморить гаденыша раньше срока. — А ты, будь добр, не стань кормом для змеи-переростка. Они замолчали, без слов разделив на двоих одно обещание. Поттер мог лишь позавидовать их близости. Очнувшись от наваждения, он вспомнил о пленнике в янтаре и отчаянно рванулся вперед, как мотылек к лампе. Но свет погас, и Гарри ткнулся в пустое темное стекло.