* * *
В новом воспоминании было много темноты, которая двигалась как мантия из крыс. Азарт, гнавший Гарри вперед, схлынул, и возбуждение сменилось оцепенением. Он сжался, ища в себе силы оттолкнуть темноту, но нашел лишь свинцовую усталость: как и загнанная лошадь, он подошел к пределу своих сил. Темнота подступала все ближе. Под собой она скрывала свежую смерть. Если бы Поттер посмотрел пристальнее, то увидел бы два трупа: мужчины и женщины. Где-то на расстоянии одной бездны хныкал младенец. «Крысиная мантия» закрывала зияющие прорехи, оставленные темной магией. Гарри чувствовал себя такой же рваной пустой раной, а темнота выглядела как само спокойствие. На секунду ему показалось, что будет правильно, если магия залатает и его тоже, оставив на месте беспокойной души старый шрам. — Не иди на поводу у слабости, — одна из теней выделялась в мешанине серого и черного, вонзаясь в нее острыми гранями. Требовалось хорошее воображение, чтобы угадать в ней сгорбившуюся человеческую фигуру. — Шед, — Поттер почти обрадовался твари. — А где Том? Он еще не… Глупые надежды. — Поздно, — Шед ощетинился сильнее. В этом он был похож на Риддла, всегда готового злобно оскалиться в ответ на очередной пинок судьбы. — Почему ты меня видишь? — спросил колдун лишь для того, чтобы что-то спросить. Шепот тени все же был приятнее ее молчания. — Потому что могу… и не только я… Гарри обернулся. Конечно, ее призрак был здесь. Ни одна мать не оставит своего ребенка плакать в компании мертвецов. Младенец успокоился и заснул, все еще чувствуя себя под ее защитой. А взрослый Гарри замер, не зная, что делать. Его мечта хотя бы ненадолго увидеться с родителями давно превратилась в кошмар. Достаточно было простого усилия, чтобы отгородиться от боли и разочарования, но в последний момент Поттер дернулся навстречу. Никогда еще его не обнимали с такой теплотой и нежностью. Как бы ни был Гарри близок с друзьями, любовниками или любовницами, между ним и ими все равно оставалась крошечная трещинка, из которой тянуло сквозняком. А его мать была сильной, смелой, любящей — совсем не такой, как Гарри, и, конечно, заслуживала лучшего сына. Не успел он додумать мысль до конца, как получил хорошую встряску. Лили Эванс чертовски разозлилась из-за того, что ее глупый сынуля решил, будто она перестанет его любить, если он не оправдает чьих-то ожиданий. Она счастлива, если он счастлив, и жива, пока он жив. Тут Гарри снова тряхнуло: бедняга не сумел скрыть воспоминания о ночных гонках. Ой, ё! А он-то думал, что свой легкий покладистый характер унаследовал от матери. Обещая не делать больше глупостей, Поттер ощущал себя скорее мальчишкой, чем взрослым парнем. Никому другому он бы и не позволил себя отчитывать, но маме можно. Тут ничего не поделаешь. Не видя большой разницы, мать будет ругать и пятилетнего, и пятидесятилетнего сына, а также утешать, ободрять и угрожать спустить три шкуры: «Только попробуй еще раз выкинуть что-нибудь такое». Чувство вины, не оставлявшее Гарри долгие годы, скукожилось и исчезло. Наверняка оно еще вернется, ведь никто не застрахован от новых ошибок, но уже под другой личиной. — Ты торчишь здесь слишком долго, пора возвращаться, — Шед острым ножом влез в их разговор. — Я… но… а Том, как же он… — Я о нем позабочусь. Поттер настороженно вгляделся и обнаружил, что тень будто прячет в себе что-то. Пусть живая тьма и не была лучшем пристанищем для человеческой души, воспоминания о настоящем подсказывали, что Шеду стоит доверять. Еще Поттер успел заметить, что, даже потянувшись к нему, мама не оставила младенца, умудряясь присматривать и за мелким, и за взрослым сыном. — Они это могут, — съязвил Шед. Риддл от Риддла, что с него взять. Тень отчетливо выделялась на фоне стены. Темнота понемногу рассеивалась. Реальность восстанавливалась и больше не нуждалась в мягком одеяле. Поттер вернулся к маме. Она показалась ему очень хрупкой, уязвимой без его внимания. Оставлять ее не хотелось, но выбора не было. Прошлое оставалось все таким же непобедимым: нельзя изменить то, чего больше нет. — Со мной все будет в порядке, — сказал Гарри, почувствовав себя взрослым. По-настоящему взрослым. — Я выберусь отсюда и обещаю больше никаких гонок и других глупостей. Еще он должен был добавить, что уйдет от Тома Риддла, но это обещание было ему не по силам. Мама снова его простила. Слабое «береги себя» окутало Поттера теплом и заботой. Справившись с волнением, он снова повторил как заклинание: «Со мной все будет в порядке», — и попросил ее не оставаться здесь надолго, а уходить к свету, к новой жизни, к чему-нибудь получше, чем незавидная участь призрака, застрявшего в мертвом доме. — Долгие проводы… — Шед скрючился. — Иди уже… Последнее слово зазвенело и ударило, будто лопнувшая струна. Поттера отшвырнуло назад. Он почувствовал удар… Нет… Он сам был ударом, и колебаниями, и трещинами, побежавшими по мутной поверхности стекла. Защитные чары, которые укрывали зеркало, слетели, и сознание Гарри успело ухватить смутный образ: Том сидит в старом кресле и увлеченно читает, забыв, что держит в руке надкушенное яблоко. Интуиция подсказала, что это не просто очередное воспоминание, а его Риддл, Риддл из настоящего. Гарри больше не путался в призрачных видениях, а бежал почти вровень со временем. Темный маг вскинул голову, от удивления выпустив яблоко, но не книгу: тяжелый фолиант он сжал крепче. Громко выругался, втиснув имя Поттера между двумя клубками звуков, которые на слух были так же приятны, как дохлые осьминоги на вид. Вся его худая фигура подалась вперед, и Гарри ощутил на себе хватку чужой магии, но зеркальная волшба оказалась проворнее и утянула колдуна обратно к ответам. В следующий миг его окружила стена шершавого пепла. Она шевелилась, напоминая усыпленный чарами вихрь, но при этом пугала не больше, чем набросок чудища, наскоро намалеванный на мятой бумаге. «Набросок», — повторил Гарри, пытаясь понять, почему именно это сравнение пришло ему на ум. Вихрь шуршал, как бумага, но дело было не в этом. «Я в будущем — отсюда и чувство, что ничего еще не доделано до конца», — Поттер с трудом оторвался от созерцания живой тьмы. На секунду он будто потерял себя на чистом листе, совсем как писатель, не знающий, с чего начать новый роман. Образы пришли, не считаясь с его желанием собраться с мыслями и как-то подготовиться к новым сюрпризам. Гарри увидел Риддла, упавшего на колени, сжавшегося, повалившегося на землю. Чародей закричал, сопротивляясь силе, которая хотела вывернуть его наизнанку, выскрести из него все личное и обратить в тень, но не в ту, что свободно ползает по реальности, всеми своими острыми гранями заявляя: «Я здесь, и черта с два вы от меня избавитесь». Маг не желал снова становиться частью бесформенной, безликой тьмы. Целое тянуло обратно к себе, но Том… Шед… сопротивлялся. Его тело извивалось на голой каменистой земле. «Нет», — шипел Риддл. Противник не отвечал. Тьма не знала человеческого языка, да и к чему вихрю слова? Ему всего лишь нужно было забрать свое — маленький своевольный кусочек, который когда-то пригрелся рядом с одиноким мальчишкой, а потом стал его частью, так что теперь нельзя было отделить одного, полностью не уничтожив другого. Риддл не сдавался, но проигрывал. Спина выгнулась, на бледном лице вместо пота выступили серые струпья. Две воли боролись друг с другом, их противостояние теснило Поттера за границы иллюзии, будто стена горячего воздуха, идущего от пожара. Вопреки инстинкту самосохранения, Гарри кинулся вперед. Странный восторг делал его легким, заставлял чувствовать себя неуязвимым. Его будто бы купали в шампанском, а не в чужой ярости. Наконец-то он мог хоть что-то изменить. Неважно, кем Риддл был в прошлом, сейчас Том — его, а значит, место Гарри там, между чародеем и тьмой, что пришла за ним…* * *
Магия скрутила Поттера с такой силой, что на секунду он растерял даже те слабые ощущения, которые еще оставались в распоряжении его голого сознания. Внезапно мир снова обрел форму, и он — тоже. Руки, ноги, голова, да и всё остальное было на месте. Он лежал на боку, щекой ощущая гладкий камень — не теплый, но и не холодный. Гарри притянул колени к животу, вслепую пошарил рукой вокруг, а потом подсунул ее под голову. Воспоминания о прошлом Риддла промаршировали через его сознание, как череда воюющих армий через беззащитную деревеньку, — неудивительно, что сейчас он не мог ни сесть, ни встать. Колдуну, который считал себя мячом, побывавшем у слона под задницей, трудно было заставить себя шевелиться. Гарри хотел бы провалиться в сон суток на десять, но знакомый голос заставил его открыть глаза. — Чем ты думал? Поттер кое-как сел и уставился на Тома. Наверное, на Земле не нашлось бы другого такого идиота, который при виде взбешённого темного мага растянул бы рот в улыбке до ушей, но Гарри ничего не мог с собой поделать. Он был слишком рад видеть любовника целым и невредимым. Риддл его радости не разделял, наоборот: разъярился еще сильнее. — Вставай! — магия дернула Поттера вверх и тут же окатила с ног до головы холодной волной. — Полегче, — слабо возразил парень, и тут же последовала следующая порция чар, едва не сбившая его с ног. По коже будто забегали заряженные электричеством многоножки. Гарри вздрогнул всем телом. — Ты сам разрешил мне заглянуть в твое прошлое! — Я? — Риддл хмыкнул. — Неужели ты ничего не понял? Магл и тот бы догадался, что зеркало пытается его обмануть, но не ты… Единственное, на что ты способен, — гоняться за мячиком, щенок. Каждое слово сопровождалось ударом: магия хлестала по щекам, толкала в грудь, в плечо, задела живот. Боли не было; только сводящий с ума зуд по всему телу. Поттер шатался и отступал. Но вот что странно: чем сильнее изводила его чужая сила, тем яснее становилось сознание и тверже — шаг. Впрочем, это не помогло ему, когда под ногой оказалась пустота. Гарри покачнулся, взмахнул руками, а магия навалилась, довершив дело. Он полетел обратно в чертов бассейн. Том вмешался в последний момент, вздернув свою жертву вверх. Гарри беспомощно дрыгнул ногами, вдохнул магию и тут же закашлялся. Она драла горло, как глоток морозного воздуха. — Может, утопить тебя? — спросил Риддл ровным голосом; на Гарри он не смотрел. Деревья, сторожившие заброшенный бассейн, были ему интереснее. — Этого тебе хочется — сдохнуть? Поттер помотал головой, боясь, что голос подведет. — Тогда за каким дьяволом ты пролез в Зазеркалье? — Том успел совладать с собой и не перешел на крик, но глянул так, что его пленнику захотелось перенестись как можно дальше отсюда. — Я хотел узнать, всё ли у тебя в порядке, — бросил он с вызовом. — Меня не было несколько дней… — Три недели! — Поттер все же сорвался; впрочем, ему было насрать. — Три недели я не знал, где ты, как ты и жив ли ты вообще! — А чего ты ждал? Запомни, ты мне — никто, — Риддл швырнул Гарри обратно на твердый камень, и тело отозвалось болью — слабой, будто приглушённой ватным коконом, но все же болью. Поттер был слишком зол, чтобы ее заметить. Он вскочил и вскинул подбородок. Колдуны сцепились взглядами. — Хорошо, я понял, Том. Это моя любовь и моя проблема. Я разберусь, — Гарри радовался, что голос звучал спокойно и твердо. Он решил, что скорее сдохнет, чем даст Риддлу понять, как ему важно, чтобы любимый сделал хотя бы один шаг навстречу. Том остался на месте, лишь покачал головой с укором. — Я вижу, как ты разбираешься с проблемами. — Какая тебе разница? Я ведь никто. — В принципе никакой, но раз уж ты набился мне в ученики, то я несу за тебя ответственность, — эти слова лишили Гарри слабого утешения от мысли, что Том все же пришел за ним, а значит, этой сволочи не все равно. Не за ним он пришел, а за потерявшимся дурачком, нежеланной и ненужной обязанностью. — Впрочем, — продолжил темный маг, все больше и больше входя в роль сурового наставника, — ученик своему учителю не раб и не сын, так что выбор остается за тобой: оставайся здесь и страдай или соберись и повторяй за мной. На одном дыхании Риддл выдал бессмысленный набор звуков. Гарри честно попробовал повторить, но слово, как юркая ящерица, вывернулось из памяти, оставив вместо хвоста одну букву «т». — Я не могу. — Если хочешь жить, то сможешь, — ни в лице, ни во взгляде Риддла не было даже намека на жалость. — Такалп илачан и ыцивакур иляретоп акнеток хикьнелам ирт, — повторил он медленнее и нараспев. — Такаплачан… черт! Это невозможно выговорить. — Не мучайся. Гарри повернулся на голос и открыл рот. Перед ним стоял еще один Том Риддл. — Оставайся здесь, где тебе рады, — закончил двойник, ухмыльнувшись. Взгляд Поттера метался от одного темного мага к другому. Отличий не было. Они и выглядели одинаково, и говорили одинаково, и даже смотрели на него с равной долей усталости и снисходительности. По привычке колдун хотел поправить очки и только тогда сообразил, что «чудовищ» нет на привычном месте. Но, как и во сне, он прекрасно видел без них. — Это вроде как испытание? Я должен буду угадать, кто из вас настоящий. И я… я знаю ответ, зеркало ведь все отражает наоборот. У Тома шрам над правой бровью, тогда, значит, у отражения… — Не трудись, — сложно было сказать, кто именно оборвал бессвязный поттеровский лепет: темный маг или его зеркальный двойник. — Настоящего Тома Риддла давно уже нет. Ты бы знал это, если бы анализировал то, что видел в прошлом. У тебя нет выбора, лишь иллюзия. Ведь с нашей последней встречи ничего не изменилось. Ты не нужен своему миру, а твой мир не нужен тебе. — Встречи? — Однажды ты прошел сквозь Зеркало желаний, и оно свело нас вместе на крыльце визжащей хижины. Ровный голос заливал сознание древесной смолой. Страхи, сомнения, несбыточные желания, а также мучительная боль, — всё застывало и тихо мирно отмирало. Процесс совсем не пугал. Гарри пришло в голову, что лучше подчиниться чужой воле, но у риддловской магии на этот счет было другое мнение. Она, будто рой ос, наставила на Поттера острые жала. Кожу закололо, и сонное оцепенение рассеялось. — Не надейся, он не попросит тебя уйти с ним, — Риддл из зеркала нахмурился, чувствуя, как его чары натолкнулись на сопротивление. — Не попрошу, — подтвердил Том. — Всегда считал возню с дураками пустой тратой времени. — А я и сам могу решить, — Гарри сунул руки в карманы потрепанной мантии. Прикосновение магии вернуло ему чувство принадлежности к миру по ту сторону зеркала. — Пора домой, Том. Повтори еще раз свою тарабарщину, если можно, помедленнее и по слогам. — Забываешь о «пожалуйста», вежливый ты мой. — Пожалуйста, — Поттер остановился в трех шагах от любовника. Подойти ближе ему не позволила гордость. Со второй попытки Гарри добрался до конца мудреной фразы. Внезапно в его голове что-то щелкнуло, абракадабра вывернулась наоборот и превратилась в хорошо знакомые слова. — Три маленьких котенка потеряли рукавички… Серьезно? Зеркальные чары разбиваются детскими песенками? — Слова неважны, важно то, как ты их произносишь. Язык нашего мира ставит твои мозги на место. Эффективнее всего действуют похабные стишки: они создают хороший настрой, вот только, — Том замолчал и моргнул, прогоняя из взгляда смешинки, — когда смотришь в твои зеленые глазища, то пошлости не приходят на ум: одни лишь котята. Помнишь, как там дальше? — Ну… кажется, так: «О дорогая мамочка, мы потеряли наши рукавички. Как? Вы потеряли рукавички? Ах, непослушные котята, не видать вам пирога…» Том притянул его к себе. Поттер умолк, а его гордость заткнулась еще раньше, как только колдун заметил знакомые искорки в серо-голубых глазах. Сказки верно говорят: сердце не обманешь. «Я люблю его, и, чтобы это прекратить, мне придется отрубить себе голову», — Гарри прижался лбом к плечу Тома и не видел, как магия сорвала иллюзии, будто старые обои со стен. Зазвенело разбитое стекло. Поттер полетел на пол, но чужая сила не оставила его и смягчила удар. Ойкнул он больше от неожиданности, чем от боли. Теперь вместо серого неба над колдуном нависал арочный потолок, весь в паутине, будто в призраках. Люмус, загнанный темнотой в дальний угол, едва теплился. Рядом никого не было, но Гарри все же сказал: — Я ведь и правда знал, как разоблачить зеркального двойника. Тени ответили тихим смешком. Гарри захотел встать, но подвал завертелся у него перед глазами, и тело, не спросив согласия разума, взяло тайм-аут.* * *
Резкий, как гномья желчь, запах выбил Поттера из забытья. Вслед за запахом подоспело и ощущение дежавю. Колдун открыл глаза и прищурился. Близорукость вернулась. Перед ним маячила серенькая сморщенная мордочка. Эльфийка скосила лупастые глаза в сторону и нерешительно подсунула под нос колдуну стакан с темно-коричневой жидкостью. Желание оказаться подальше от адского пойла заставило Гарри сесть и вжаться в угол дивана. — Спасибо, не надо, — выдавил он из себя. — Я уже в порядке. — Как знаешь, — маленькая старушка почти потерялась в огромном бордовом кресле. Полуслепому, Поттеру она казалась мутным фиолетовым пятном. — Дай-ка вьюноше очки, Бетси. Эльфийка послушно поставила стакан на высокую треногу и взяла оттуда очки. Гарри от души поблагодарил. Казалось, вместе с родными «чудовищами» к нему вернулась не только четкость зрения, но и ясность мысли. — Извините, я разбил ваше зеркало, но я заплачу, сколько скажете. — 500 галеонов, — не моргнув глазом сказала бабуля Эшборн, ловко провернув ногами драконье яйцо. Каменная скорлупа зло проскрежетала по дну жестяного таза. Большой чепец и хищные повадки делали ее похожей на плотоядный цветок. — Приму чек или расписку: у тебя честные глаза. — У меня нет ручки, — Гарри опустил ноги на пол. — Не страшно, — старушка поманила эльфийку, и та подала ей рюмашку мандрагорьей самогонки. — И не трепышись, посиди. Нужно время, чтобы чары отпустили. Давно уже я не встречала такого везучего мальца. Обычно зеркала моего сына не отдают свою добычу. Она хотя бы стоит того, твоя зазнобушка? — Я не выбирал, — Гарри уронил ладони между колен и уставился в пол. Его не покидало ощущение, что он умудрился проглотить живую медузу и каким-то чудом она до сих пор дрожит внутри. Риддл снова исчез, а их отношения запутались еще больше. — Ты — солнышко, поэтому люди тянутся к тебе, — тонкие пальцы крутили рюмочку. Жидкость в ней лукаво блестела, также как и глаза бабули Эшборн. — Будь я на семьдесят лет моложе, придумала бы, как тебя утешить: на твою-то голозадую вертихвостку надежды нет. Ох и наглая же девица, ее бы усадить на кухню жаб потрошить, мигом бы спеси поубавилось. — Она — змея. — Понятно, что не невинная овечка, — ведьма топнула ножкой в бархатной туфельке по яйцу. Видимо, пока Гарри был в отключке, Нагайна совершенствовала свое умение выводить людей из себя. — Ладно… уже поздно, простите за беспокойство и за то, что подняли вас посреди ночи. Этого больше не повторится, обещаю. — Я всегда рада гостям, особенно если они оставляют в нашей лавке деньги, — бабуля Эшборн пригубила самогонку и даже не поморщилась. — Кстати, то зеркало Желаний все еще продается… — Нет, оно мне не нужно. Реальность не заменишь иллюзиями, — Гарри улыбнулся, но вид у него все равно был такой, будто он только что сам себя приговорил гореть в аду одиночества.