Триумф черного короля

— Ты будешь с ним драться? Том ухмыльнулся. Его рука больше не цеплялась за плечо Поттера, скорее лежала покровительственно, хотя и не в привычках Риддла было подбадривать глупых мальчишек. — Я помогу тебе! — выпалил Гарри, чуть подавшись вперед. — Спасибо, ты меня очень обяжешь… — ладонь скользнула на затылок Поттера, взъерошив напоследок жесткие лохмы. Очки сами собой вернулись на свое законное место — Гарри перестал щуриться и моргнул, позволив глазам расслабиться. — Если объяснишь Нагайне, почему мне пришлось ее покинуть. Том отступил на шаг; мыслями он уже был не здесь. Губы скривились, ухмылка получилась не то горькой, не то бесшабашной — не разобрать, слишком быстро она пропала. Из глаз на секунду выглянула тень, и чародей исчез. Гарри тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Ругнулся, как же без этого, но страх не стал меньше. Новый толчок, и дрожь от пола побежала по позвоночнику. Поттер сорвался с места, бросился в гостиную, призывая метлу. Едва не сбил Нагайну. Остановился: она выглядела обеспокоенной. Милая девушка, растерянная и беззащитная, Гарри не мог умчаться в ночь, не попытавшись ее успокоить. — Не волнуйся. Том собирается еще раз убить покойника того Барбарайла, а я ему помогу как получится… Нагайна прищурилась и надула губы, уперев руки в бока. Образ принцессы в беде поблек, и Гарри с чистой совестью попятился к окну. — Я же ему говорила, — начала змея, не сразу сообразив, что собеседник собирается сбежать. Стекло растворилось. В комнату ворвался вихрь, а с ним — вой сирен, визг сигнализации, вопли, лай собак, стойкий запах озона, похожий на запах стирального средства, и магия. Много магии. Поттер ощутил ее присутствие затылком как прикосновение холодного шершавого языка. Прутья Фаерфлая затрещали. Гарри поднял метлу в воздух, проверяя баланс. Прошептал заклинание, которое согнало с древка синие искры и утихомирило помело. — Ты куда? — спохватилась Нагайна. — Не смей путаться у Тома под ногами! Ты все испортишь! — взмахнув руками, она поспешила к нему, но Поттера было не удержать. — Все будет в порядке! — крикнул он и в лучших традициях молодых глупых колдунов вылетел в окно. Родная стихия встретила недружелюбно. Не ветер хлестал по лицу, а жесткая дерюга, не холод колол кожу, а мелкий песок. Грудь сдавило, как при подъеме в гору. Больше магии, меньше кислорода. Гарри посмотрел на небо. Увиденное заставило его крепко вцепиться в ручку метлы. Над ним распростерлась гигантская черная птица, нереальная фантазия, сложенная из обрывков облаков. Она подняла крылья — их взмах ударил в город, как в барабан. Метла ухнула вниз, и Гарри со всех сил дернул ручку на себя. Фаерфлай не подвел: его создатели позаботились о защите от враждебной магии. Осторожно направляя метлу вверх, Поттер решил, что лично поблагодарит каждого из них, если, конечно, выберется целым из этой передряги. Крыша оказалась под ногами — теперь в случае чего падать было невысоко. Колдун не знал, что делать дальше. Подлететь к птице? Воздух давил, будто магия пыталась сделать из неба каменную глыбу и пока преуспела процентов на двадцать. Кожа чесалась, а глаза слезились. Гарри скорее уловил шестым чувством, чем увидел, как птица снова приготовилась взмахнуть крыльями. Внезапно мир замер: стихла какофония звуков, ветер улегся, и воцарилось мрачное спокойствие, от которого Поттера бросило в дрожь. Он почти поверил, что магия забрала все живое на сотни миль вокруг, заодно украв время, и теперь ему предстояло целую вечность болтаться над крышей собственного дома, пока не… Но колдун представлял, что смогло бы освободить его от проклятия. Вечность отступила, и сквозь одеяло тишины донесся неразборчивый гул. В небе загорелась яркая точка, похожая на еще одну птицу, поменьше размером. Гарри закашлялся: магия, а может пыль, щекотала горло. Новый порыв ветра заставил метлу встать на дыбы. Занятый тем, чтобы не свалиться, колдун пропустил тот момент, когда яркая точка развернулась и понеслась прочь, а черная громадина погналась следом, унося с собой давящую силу. Фаерфлай завертелся, жалкий, как щепка в потоке; Гарри закусил губу. На его удачу, ветер присмирел. Поттер расслышал сердитые голоса; если бы он глянул вниз, то увидел бы, как улица заполняется людьми, желающими узнать, какая именно чертовщина изгадила их заслуженный отдых. Барбарайл подбросил министерским работы — за ночь не разгрести, но Поттера это не волновало. Он смотрел туда, куда умчались чародеи. Преследовать их оказалось и легко и сложно: остаточная магия указывала Гарри путь, она же раз за разом испытывала на прочность его защитные чары. Ловя злой ветер и на каждом вдохе сглатывая привкус железа, Гарри спрашивал себя: почему он продолжает эту бешеную гонку? Ответ был прост: потому, что не может вернуться домой без Тома Риддла. Земля осталась позади; море ворочалось, как не вовремя разбуженный медведь, магия здесь была живее и свежее. Поттер прижался к метле, изо всех сил сопротивляясь желанию ветра скинуть его в воду. Он понимал, что скоро настигнет чародеев, и, хотя всё вокруг сопротивлялось его вторжению, он все равно рвался вперед. Быстрее и быстрее. Вдали вырос островок, насколько Гарри мог судить — пустынный и скалистый, годный лишь на то, чтобы ненадолго дать отдых птицам. Прорвавшись сквозь кольцо магии, Поттер приземлился на каменистый берег. Положил метлу на землю, вслушался в шум волн и ветра. С высоты он заметил, что на другой стороне островка бьется сгусток серебристого тумана, но подлететь вплотную к месту поединка не рискнул. Даже здесь его шатало: магия растеклась по воздуху крепким дурманом, от нее некуда было деться, только вдыхать и пьянеть. В тоже время она, как гроза, как ураган, заражала своей силой, подавляла инстинкт самосохранения, делала свою жертву способной на что угодно. Гарри сразу же вытащил палочку, хотя лучше бы он оставил ее в кармане. Остров был невелик, но в темноте, по неровной земле дорога отняла много времени. Приходилось думать, как бы не упасть, а падая — заботиться о том, чтобы не выпустить из рук единственное оружие. Когда он съехал со склона на узкую полоску пляжа, поединок подходил к концу. Серебристый туман развеялся. Люмус вспыхнул на кончике палочки и тут же погас. Магия обожгла своим дыханием. Шаг на встречу, и она забурлила хуже опасного зелья. Гарри все же удалось выхватить кое-что из темноты; этого хватило, чтобы уловить суть происходящего. Чародеи меняли форму, перебирая всевозможных зверей и бестий, как в древних легендах, где суть состязания была в том, чтобы предугадать атаку противника: подставить броню под коготь, вовремя отрастить острые зубы, обернуться блохой, которая выпрыгнет из любой хватки. Даже если бы светило солнце, Поттер не сумел бы разглядеть в деталях всю ленту превращений; формы бежали одна за другой: единорог, лев, тигр, носорог, орел, волк, скорпион, медоед. Медоед был беспощаден… Сцепка, ловкая увертка, удар, отскок — каждое движение совершало уже новое существо. Магия трансформаций распространялась вокруг, заражая желанием принять новую форму. Казалось, волны, злобно накатывающие на берег, в любой момент могут стать одной жадно раскрытой пастью, а камень под ногами — гигантским Левиафаном. Гарри тоже жаждал перекинуться в жесткого сильного хищника и прыгнуть на врага. Вот только он бы и под страхом смерти не смог бы определить, на какой из двух многоликих клубков нацелить когти. Молния осветила мантикору и химеру, сцепившихся друг с другом. Гарри на секунду глянул вверх: небо дергалось, будто кто-то встряхивал его, как простыню. Из этого замеса во всю должен был хлестать дождь, а может, он и хлестал, но сухой, заряженный магией воздух испарял влагу, не давая каплям достичь земли, заодно остужая взбесившихся чародеев. Чудовища драли друг друга, катались по земле; их хвосты — один со скорпионьим жалом на конце, другой со змеиной головой — хлестали по чему попало. Сражались они в молчании, зато за них ревели стихии. Оглушенный, Поттер не слышал собственных мыслей. Он подскочил поближе, даже заклинание приготовил, но монстры вгрызлись друг в друга — отрывать их пришлось бы с мясом. Крылья мантикоры волочились по земле, поломанные и бесполезные; козлиная голова химеры безвольно болталась, как у Почти Безголового Ника. Противники рухнули на песок, почти у самой кромки воды. Гарри заметил, что волны избегали приближаться к месту схватки: их прямая линия выгибалась, наталкиваясь на невидимую преграду. Темная куча зашевелилась. Мантикора оставила свою жертву в агонии бить песок козлиными копытами, а сама пошатываясь отползла подальше. Остановилась, выпрямилась. Крылья висели, будто нарядная попона. Гарри затаил дыхание и стиснул палочку. Монстр задрожал, растекся по воздуху, раз — и нет мантикоры. На ее месте переливалось серебристое свечение. Даже не свечение, а искрящийся холодный поток. Мгновение — и поток обернулся призрачным контуром, набирающим вес и плоть до тех пор, пока на песок не опустился небольшой, но на вид агрессивный черный дракон. Он растопырил крылья, выгнул длинную шею и плюнул огнем в химеру; та больше не шевелилась: на свое счастье, она была мертва. Пламя взметнулось ввысь; дракон согнул голову, закрылся крыльями, будто снова стремился превратиться в яйцо. Поттер, ослепленный вспышкой пламени, заслонил глаза, сморгнул слезы. Когда он убрал руку, то увидел Риддла. Том как ни в чем не бывало стоял там, где еще секунду назад съеживалась огнедышащая бестия. — Тебе здесь не место, — маг повернул голову. Глаза у него были темными: то ли свет костра до них не достал, то ли тень внутри поглощала отблески пламени. Поттер подошел ближе. Он ждал, что запахнет жареным мясом, но не угадал: монстр вонял не сильнее сухого дерева и горел так же хорошо. — Я останусь, — твердо сказал Гарри, удивляясь, что не боится ни магии, ни стихии, ни Риддла, который сейчас мало походил на человека. — Я не буду за тобой присматривать. — Я справлюсь. Погребальный костер затухал. Магия уходила, и воздух становился прохладнее. Небо больше не грохотало, скорее урчало, как голодное брюхо, но Гарри не верил, что все закончилось. — Что дальше? — спросил он. Риддл прищелкнул пальцами, подбросив в костер магии. Язычки пламени, будто танцоры, выстроились в круг, острым ровным частоколом отгородив обугленные кости от любопытного взгляда Гарри. — Некоторые колдуны, желая увеличить собственную силу, прибегают к помощи артефактов, — начал Том. Поттер с трудом удержался от смешка: на пустом угрюмом берегу лекторский тон звучал неуместно. Темный маг недружелюбно покосился на него, но продолжил: — Барбарайл вложил частицу своей души в четыре предмета и теперь может использовать их могущество в своих целях. Они же помогают ему оставаться в нашем мире после смерти. — И тебе нужно все их уничтожить? — Да. — Но как? Ты должен отыскать… — Не обязательно. Во время поединка я могу нащупать нить, которая связывает Барбарайла с артефактом, и послать по ней заклинание. Когда все вместилища будут уничтожены, Крипсен лишится силы и мне останется разобраться с его душой. Том раздраженно хмурился, но Гарри знал его достаточно хорошо, чтобы понять: Риддла раздражает не сам разговор, а необходимость упрощать. Он бы с радостью пустился в долгие объяснения, рисуя огнем в воздухе многоэтажные формулы, вот только со слушателем ему не повезло. Поттер не был ценителем магических теорий. Он ухватил общую суть, а детали ему до поры до времени были неважны. — Ты уверен, что справишься? — Я справлюсь с десятком колдунов вроде Барбарайла, — Том посмотрел на него в упор. Глаза чародея оставались темными, но Гарри чувствовал, что под тенью прячется знакомая насмешка и еще — грусть. — А как насчет тебя? Скоро сюда явится нечто злое и огромное. Ты действительно хочешь с ним встретиться? — Я никуда не уйду, — Гарри поправил мантию и застегнул ее на все пуговицы. — Как знаешь, но будь осторожнее. Нагайна расстроится, если тебя убьет случайное проклятие. Некоторое время они молча смотрели на огненный круг. Поттер не спросил: а ты? Ты расстроишься, если я сегодня умру? Хотел, но не стал. Жизнь научила его не задавать те вопросы, на которые он уже знает ответ. Реальность, насыщенная магией, чутко реагировала на настроение чародея. Том был спокоен, и его спокойствие передавалось морю, ветру, земле. Ночь стала обычной, и только покалывание в затылке напоминало, что лед тонок, а опасность рядом. Гарри почти обрадовался, когда остров сотрясла лихорадочная дрожь. Дальше на него, будто самый настоящий камнепад, обрушился ужасный грохот. Ожидание подошло к концу. Гарри чудом удержался на ногах и задрал голову. Чудовищная сила выдирала куски скал, будто гнилые зубы, и утаскивала их за собой. Поттер закашлялся, нервно глянул под ноги: со склона сыпались мелкие камни — в лицо летела пыль. Он не знал, чего бояться: того, что земля провалится, или того, что их накроет обвалом. — Как это остановить? — крикнул он. — Еще рано, — голос Риддла змеей проскользнул сквозь шум и дикий скрежет. — Смотри. Гарри повернулся в сторону моря, которое снова зашлось в припадке ярости. На горизонте громоздилась то ли башня, то ли фигура. Темное колдовство притягивало к ней всё новые и новые глыбы, хватая одиноко торчавшие скалы, жадно грабя беззащитные островки. Их с Томом остров сила лишь пощипала по верхам, да и то потому, что Риддл это позволил. Поттер не сомневался в магических способностях любовника, но его коробила эта чуть ли не показная беспечность. Пока великан рос, стремясь достать макушкой до звезд, Том скучал, изучая песок под ногами. Будто перехватив его мысли, чародей усмехнулся: — Спорим, что я разрушу его намного быстрее? Гарри окинул взглядом гиганта: тот вытянулся, как небоскреб, обрел длинные руки и растопырил их в сторону. Поттер ощутил преграду, которая отделяла его от всего творящегося безобразия. Она напоминала толстое стекло. Он порадовался какому-никакому щиту, вот только выдержит ли магия, когда каменный исполин ударит по ней со всей силы? — Посмотрим, — он вытер лоб и выставил перед собой палочку. Риддла его воинственный вид позабавил. Они успели переглянуться: один без слов сказал, что не стоит пыжиться — камень не испугаешь, а второй ответил: иди к черту! А потом великан пошевелился и в два шага достиг острова. Волны ему не мешали: исполин двигался как по ровному полу. Огромная фигура нависла над колдунами, заслонив собой все. Ее оплетали светящиеся заклинания. Мокрый камень блестел, а между стыками, будто клей, застыла вязкая чернота. Рука поднялась вверх, но вместо кулака атаковали слова. И кто знает, было ли дело в магии каменной глотки, но они не звучали, а падали как гранитные глыбы. — Чужак! Я проглочу твое сердце и заберу твою силу! Ты, жалкое подобие человека, исчезнешь навеки. — Вот, Гарри, еще одно доказательство, что могила не меняет темных магов. Тот, кто при жизни был напыщенным кретином, останется им и после смерти. — А тот, кто был хитрой сволочью, в новой жизни тоже будет сволочью, — добавил Поттер. Том хмыкнул, зато дух Барбарайла почувствовал себя глубоко оскорбленным — не столько язвительным замечанием, сколько пренебрежением к своей драгоценной персоне. Он замахнулся — магия ловко перехватила его руку. Будь великан из плоти и крови, он бы запыхтел, покраснел от натуги. Конечно, камень краснеть не мог, зато тонкие линии загорелись ярче, став цвета раскаленной лавы. Воскреснув из мертвых, Том сохранил не только мерзкий характер: навыки уличных драк тоже остались при нем. Пока противник силился сломить оборону, Риддл быстро взмахнул рукой, подсекая толстые ноги. Защитная стена отбила вспенившиеся волны и поглотила часть грохота. Гарри охнул и рефлекторно отступил назад. Колдовать не стал. Было очевидно, что Том разберется без него. Фигура чародея чуть вытянулась, стала тоньше, выше. Впрочем, глазам доверять не стоило. Воздух дрожал, искажая контуры предметов. Свет и тень причудливо переплелись, и Гарри почувствовал себя мальчишкой, заблудившимся среди высоких трав, за одним важным уточнением: вся трава была лишь игрой теней. Том задрал голову вверх, поднял руку — может, он ловил ветер, сухой и пыльный. Только яростный грохот волн не позволял забыть, что они на берегу моря, а не посреди пустыни. Риддл чуть выгнулся — воображение снова начало шутить, превращая его темный силуэт в древко лука. Натягивалась невидимая тетива, стрела готовилась поразить цель. Гарри задержал дыхание. Тонкая острая молния разорвала небо. Великану почти удалось привстать, когда ее удар буквально вбил его в морское дно. Поднялась волна; Поттер находился далеко от кромки воды, тем не менее ощутил столкновение воды и магического щита так же хорошо, как если бы прижимался к двери, в которую ломился разъяренный громила. После вспышки глаза слезились. Гарри не услышал собственный чих: звук потонул в водовороте дикого рева. Каменная глотка показала свою мощь. Голова великана показалась над поверхностью воды, и тут же новая молния сорвалась с неба, яркая и злая. Тонкая трещина всего секунду сверкала в грозовой черноте, но едва не выжгла глаза. Назвать ее электрическим зарядом, пусть и мощным, не поворачивался язык: скорее, она походила на тварь, призванную из других измерений, чуждых нашему миру. Ноги не держали — Гарри опустился на песок, оперся ладонью, почувствовал жар. Магия просочилась в землю. Он посмотрел на Риддла. Чародея окружила темнота: не разглядеть ни лица, ни рук, не разобрать, человек перед ним или, может, дементор. Новая молния ужалила великана, а потом электрические росчерки посыпались один за одним. Гарри крепко зажмурился, — это не сильно помогло. То и дело под веками загорался красный цвет, предупреждая: «Опасно! Опасно! Опасно!» Грохот вокруг стоял как при землетрясении, но пугал не он, а странный завораживающий звук. Если бы чудищу, хотя бы той же мантикоре, вдруг захотелось спеть колыбельную, получилось бы нечто похожее. Пело не чудовище, а Том Риддл. Его мурлыканье становилось все громче, оттесняя шум. Мелодия напомнила Гарри о рок концертах: Тома он сравнил с солистом, а публикой для темного мага стал весь мир, чуткий и жадный до любого его жеста и слова, моментально отзывающийся плотью на ритм и душой на вой гитары, готовый сорвать голос, подпевая любимой песне. Чары смолкли, но ни одна стихия не посмела подать голос. Это была не та тишина, которая успокаивает: скорее, она обещала крупные неприятности. Краснота под веками погасла. Поттер рискнул открыть глаза. Том застыл почти у самой воды; море бесновалось, как куча голодных крыс, которая не могла добраться до сочного мяса. Заряженная магией, вода блестела, и скажи кто-нибудь, что она обрела собственную злую волю, Гарри бы не удивился. Он пристальнее вгляделся в Риддла, ища признаки усталости, но уловил лишь скрытое напряжение. Великан неуклюже вставал на ноги; интуиция подсказала Поттеру, что в последний раз. Она же посоветовала ему поискать надежное укрытие, лучше всего — бункер. Гарри снова зажмурился, закрыл голову руками, кожей ощутил опаляющий жар и собственную силу, которая оборачивалась вокруг него, будто мантия-невидимка. От взрыва перехватило дыхание, сдавило грудную клетку. Перед тем как подняться на ноги, Поттер медленно досчитал до пяти. В ушах звенело, сухие глаза болели. Сердце забилось ровнее, когда он увидел, что Риддл все еще стоит на берегу. Было светло, почти как днем; он не знал, долго ли продержится этот эффект, но надеялся, что нет. От света глаза резало сильнее. С каждым движением легкие, казалось, становились все меньше и меньше. Гарри хотелось бежать, но единственное, на что были способны его ноги, — это неуклюже ковылять, цепляясь одна за другую. В сторону моря Поттер не смотрел; пусть стихия ярится из-за того, что ее снова перепутали со свалкой и упокоили на дне груду бесполезного мусора. Его же заботил лишь чертов темный маг. Последняя вспышка слизала с Риддла покров темноты, вернув обычный, почти человеческий вид. Вот только лицо у него было уже не просто бледным, а бескровным. — Ты в порядке? — первым побуждением Гарри было поддержать любовника: Риддл выглядел так, будто вот-вот упадет. Том сердитым взглядом дал понять: не нужно. — Разожги огонь, — пробормотал он едва слышно. От запаха озона щипало в носу. Поттер бросил взгляд на огненный круг: язычки пламени вытянулись прямо, будто солдатики, — но расспрашивать не стал. Палочка все еще была в руке. Видимо, адреналин включал режим мертвой хватки. Колдун неловко стянул мантию, бросил на песок, поджег, зачаровал, чтобы на скудной подкормке вырос не хилый алый цветочек, а пышный куст. Том подошел к огню, поднял безжизненную левую руку, обхватив ее правой. Кожа покраснела и потрескалась, пальцы распухли, суставы вздулись. — Плоть слаба, — Риддл усмехнулся шутке, понятной лишь ему одному. Мантия исчезла, а вот запонка не поддалась: на его несчастье, серебро сопротивлялось магии. Тут уже Гарри не выдержал: — Давай я. Потом он осторожно закатал рукав рубашки. Обожженную кожу саднило, и любое прикосновение причиняло боль. Том морщился — то ли от неприятных ощущений, то ли от чужой заботы. — Благодарю, — он опустил ладонь в огонь, будто в теплую воду. Стиснутые зубы разжались — Риддл позволил себе глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Свет пламени добавил немного жизни его лицу, но глаза остались в тени. Гарри подошел к костру. Кожа начала зудеть от жара, и в то же время огонь давал ему ощущение стабильности и безопасности. — Эта магия, она… — Поттер замолчал, не находя слов. Он будто окунулся в одну из древних легенд о сотворении мира и, вернувшись обратно, чувствовал себя неумелым пловцом — нахлебавшимся воды, напуганным, все еще не верящим, что каким-то чудом ему удалось выбраться на берег. — Она прекрасна. — И ужасна. — Она — сила, такой ей и положено быть, — Том глубже погрузил руку; огонь не причинял ему вреда. — Два из четырех. — Дальше будет веселее. Барбарайл придет помериться ментальными способностями. Вероятнее всего, сначала он атакует самую легкую добычу. Голодные духи слепо подчиняются примитивным инстинктам. Это было бы неплохим развитием событий для меня, потому что тогда я смогу быстрее уничтожить артефакт, но тебе придется несладко. Том вынул руку из огня. Она выглядела целой и невредимой. Согнул и разогнул пальцы. — Портал за твоей спиной. Он перенесет тебя домой. Гарри даже не оглянулся: — Я остаюсь. — Глупыми жертвами меня не впечатлить. — Я не хочу тебя впечатлять, я хочу тебя защитить. В ответ Гарри услышал хриплый смешок. Правда, не столько язвительный, сколько удивленный. Люди, близко знакомые с Томом Риддлом, быстро приходили к выводу, что лучше всего лишить его магии и бросить в клетку с волками, перед этим обязательно связав по рукам и ногам: надо ведь оставить бедным зверушкам шанс на спасение. — Ты представляешь, кто я или, точнее, что я такое? Гарри сдвинул на лоб очки и потер веки, от этого они начали гореть еще больше. Море волновалось, подгоняемое свежим влажным ветром, но колдуны застряли под душным стеклянным колпаком. — Какого цвета у тебя сейчас глаза? — Романтичные мальчишки, что с вас возьмешь, — Том передвинулся чуть в сторону, приподнял голову, позволяя лучше разглядеть свое лицо. Глаза у него были человеческими, скорее темно-синими, чем голубыми, но тут уж постарались темнота и костер. — Я тебя не оставлю. — А надо бы, наша передышка подходит к концу. Гарри отошел от костра и сунул палочку в карман. Если кто-то завладеет его разумом, то лучше не держать в руке оружие. Боль навалилась без предупреждения. Поттер не почувствовал, как упал на спину; то, что он поначалу принял за мигрень, превратилось в нечто чуждое, скользкое, липкое. На ум пришло слово нефть. Его сознание стало птицей, которая замаралась в черной жиже и больше не могла подняться. Гарри боролся, отбрасывал, отдирал от себя чужую волю, пытался выбить ее за пределы своей головы. Давно он так не злился. Ненависть заменила знание, силу и опыт. Всего на пару секунд, но этого было достаточно. Его отпустило. Свобода имела вкус железа и острые иглы, которые впивались в глазницы, виски, переносицу. Чья-то заботливая рука убрала их. Поттер не верил, что это Том. Наверняка случилось то, что происходит в сентиментальных романах: герой отключился, а очнулся уже в больнице. И вот сейчас заботливая немолодая медсестра бережно водит сухими шершавыми пальцами по его лицу: от правого виска к переносице, потом вниз к губам, убрав кровь, по скуле к левому виску… Гарри открыл глаза и посмотрел на склонившегося над ним Риддла. Чудеса случаются. — У тебя есть задатки хорошего легилимента, — Том погладил его по щеке. Поттер улыбнулся: ради всего этого стоило подставляться под удар. Счастье не продлилось долго: Риддл убрал руку и сел, согнув ноги в коленях. Гарри опустил очки со лба на нос и пристроился рядом. Секунду спустя он прислонился к плечу любовника. Том успел снова надеть мантию. От нее все еще пахло грозой. — Можно узнать, чем ты так достал этого Барбарайна Крипсейла? — Гарри не был уверен, что правильно запомнил имя их противника. Он задал вопрос лишь ради того, чтобы услышать голос Риддла, пусть тот по своей вечной привычке собирался уклониться от ответа. Но в этот раз Том решил быть откровенным или хотя бы казаться таким. — Мы с ним вместе учились в Схоломансе. Слышал об этой школе? — Что-то слышал… Тени, дьявол, темная магия… — Однажды Барбарайл меня сильно разозлил, не помню, чем именно, но в отместку я наслал на него суккуба. Он уничтожил демона до того, как она вырвала его сердце, но спасти свое мужское достоинство не успел. Гарри чуть подался вперед и заглянул в лицо Риддла. — Три из четырех, — произнес Том, зачарованно наблюдая за пламенем. Оно поднялось, уплотнилось, раздулось. Что за тайну искал в огне темный маг? Поттер присмотрелся. Воображение превратило костер в цирковой шатер, полный красных гимнасток. Он моргнул, отгоняя странные, будто не его, фантазии. — Все еще собираешься досмотреть… — Да. — …представление до конца? Том встал и протянул руку. Гарри ухватился за нее, хотя чувствовал себя вполне сносно. Прикосновения Риддла его подлечили. К сожалению, он поздно сообразил, кого следует благодарить за отсутствие головной боли и прочих неприятных последствий ментальной атаки. — Спасибо. Теперь за тобой явится та самая тьма, которую я видел в Зеркале мира? Том рассеянно кивнул: на секунду его мысли унеслись куда-то далеко, но потом он снова сосредоточился на Потере. — Слушай внимательно: что бы ни случилось, не отводи взгляда от моего лица. Тебе не дают покоя мои глаза, вот и любуйся ими, а по сторонам не смотри. Займи чем-нибудь голову: вспомни детские считалки, стишки или песенки и повторяй их вслух, пока всё не закончится. Можешь попрактиковаться, у нас еще есть время. — Извини, но когда я смотрю на тебя, детские стишки не приходят на ум. — Тогда вспомни что-нибудь другое: от этого зависит твоя жизнь. Гарри попытался проникнуться серьезностью ситуации, но, несмотря на все его старания, охамевшая ухмылка не хотела убираться с лица. Шальная магия все еще гуляла в крови. «Он сам напросился, — искушал ее вкрадчивый голос, — Выскажи все, что накипело, тем более ты знаешь слова. Приемник Фреда и Джоржда раз сто играл тебе эту песню». В другое время он бы поостерегся открывать душу, но сейчас она распахнулась сама. — Ты безжалостная машина, — выдохнул Поттер, — твоя кровь будто лед. Один твой взгляд мог бы убить, моя боль — твоя дрожь. Риддл хмыкнул; такие комплименты он одобрял. В правой руке появилась шпага. «Память». И хотя ему было неудобно, Том притянул Поттера к себе именно правой рукой, а не свободной левой. — Я хочу тебя любить, но тебя лучше не трогать, — Гарри сглотнул. В горле было сухо, и голос звучал хрипло. Царапал уши в мертвой тишине. Колдун больше не чувствовал ветра на коже и земли под ногами. Чем больше холодело тело, тем сильнее пылало сознание. — Я хочу удержать тебя, но рассудок приказывает мне остановиться. Я хочу целовать тебя, но я хочу слишком многого. Я хочу попробовать тебя, но твои губы — это смертельный яд. Говорить было легко, потому что его чувства входили в эти слова, как пальцы в перчатку, сшитую точно по руке: страсть, отчаяние, жажда, которую мог утолить один единственный человек, желание быть ему нужным и — нежность. Им всем было тесно в рамках трех слов: «Я люблю тебя», — но сейчас они наконец смогли показать себя в полную силу. Том вздрогнул; его губы беззвучно шевелились, а глаза застилала мутная пелена. Гарри схватил его за плечи, крепко сжал. Забыв о предупреждении, он хотел осмотреться, но Риддл перехватил его взгляд. — Продолжай, — потребовал чародей. Напряжение притиснуло их друг к другу, будто огромный питон. Гарри послушно выдохнул, отстраняясь от холода, который просачивался сквозь поры и опустошал его вены. Сейчас ему сам черт был не брат. — Ты — яд, бегущий по моим венам. Ты — яд, но я не хочу рвать эту цепь. — Неплохо, — Риддл усмехнулся, но Гарри чувствовал, как дрожат плечи любовника. Он крепче стиснул пальцы и зашептал, будто горячностью слов можно было отогнать обступившую их пустоту. — Твой рот так горяч, я попал в твою паутину… — Поттер собрал всю свою наглость и закончил, — из черного кружева на влажной коже. Смех Риддла оборвался. Гарри испугался, что сейчас Тома скрутит кашель, злобный, с кровью. Темный маг вздохнул и прижался влажным лбом к его лбу. Там, где тело касалось тела, холод уходил, забирая с собой ощущение, что они уже мертвы. Нет, они еще не призраки, они — живые. — Не смей умирать, — прошипел Поттер. — Не нужно драм, все почти закончилось, — голос Риддла спотыкался, а дыхание пахло магией. — Черное пламя выжгло тень из нашей реальности; само собой, вместе с реальностью, но это поправимо. Всего-то и нужно пролить немного моей крови и воспоминаний. А ты продолжай, я хочу узнать, что будет после черного кружева. — Я слышу, что ты зовешь меня, я как на углях. Я хочу причинить тебе боль, чтобы услышать, как ты выкрикиваешь мое имя. Я не хочу касаться тебя, но ты уже под моей кожей. Глубоко внутри. Я хочу целовать тебя, но твои губы — смертельный яд. Ты — яд, бегущий по моим венам. Гарри говорил тихо, но со страстью, чтобы слова не ушли в пустоту, а стали убежищем. Том слушал и не возмущался, хотя крепкая хватка Поттера, должно быть, доставляла ему неудобство. — Всё. Можешь отпустить меня и оглядеться. Вопреки здравому смыслу, Гарри ощутил сожаление: интуиция считала, что вряд ли они с Риддлом будут так же близки. Вокруг ничего не изменилось. Даже костер горел на прежнем месте. Шпага рассекла воздух, и огонь разомкнулся, выпуская нечто небольшое, похожее на тухлый язык. Том пришпилил его к земле. — Это Барбарайл? Разве душа не должна быть нематериальной? — Я заключил ее в плоть. Хочешь узнать первое правило темных магов? Поттер скосил глаза на Риддла: тот был подозрительно весел. Может, хлебнул слишком много магии и она ударила в голову? — Темный маг должен быть практичным. Душа Барбарайла принадлежит аду, и я собираюсь отдать ее законному владельцу. За плату. Ты когда-либо вызывал демонов? «И правда ударила, — подумал Гарри. — Мозги совсем отшибло». Но он и сам был в том настроении, когда не испугает даже мертвая петля. — Нет. — Вот и попробуешь, — небрежно бросил Риддл. — Давай. Что нужно делать? — Найди железо. В призывающих чарах Гарри был неплох — через секунду у него в руках был старый чайник. Железный, но весь в дырках, похожих на магические закорючки. Том удостоил его добычу коротким смешком. — Похоже, старые ведьмы устраивали здесь посиделки. — Зачем им дырявый чайник? — Почитай «Причуды ночных», узнаешь, но для защитного круга этого железа будет мало. Гарри повернулся лицом к морю: оно все еще блестело, будто покрытое лаком; волны двигались сонно и вгоняли в транс, если долго на них смотреть. Поттер тряхнул головой, прошептал заклинание. Улов порадовал: тяжелая ржавая цепь выпрыгнула вверх, будто водяной дракон, дугой пронеслась в воздухе и начертила на песке круг. — Отлично, — сказал Том без всякого сарказма. Он подманил к себе костер — тот растянулся, распался на отдельные языки и образовал вокруг чародея еще один круг. — Иди ко мне. — Что теперь? — Гарри перескочил через огненную границу и встал перед Риддлом. — Ты призовешь демона. Ничего сложного в этом нет. Гарри фыркнул, представив длинную «сломай себе язык» формулу, которая для Тома Риддла означала «ничего сложного». — Ты назовешь имя демона и прикажешь ему явиться в круге железа. Потом он будет долго перечислять свои титулы и звания, тебе в свою очередь тоже нужно будет отдать дань традициям и похвастать достижениями. Значительность деяний значения не имеет: если в начальной школе учительница доверяла тебе раздавать тетради, можешь упомянуть и об этом, главное — говори напыщенно и важно. Поттер кивнул. Он не мог отделаться от ощущения, что все происходящее — забавная игра. Причем скорее детская, чем взрослая. — Дальше ты скажешь, что у тебя есть душа некого Барбарайла Крипсена и ты хочешь за нее три адских талера. Не больше и не меньше. Демон начнет торговаться. Тогда ты снова назовешь его имя и прикажешь заткнуться. На этом легкая часть закончится, потому что тебе придется выпустить его из круга. Ты владеешь его именем, а это означает безграничную власть. Он будет повиноваться любому твоему слову, так что будь осторожен со словами. Уточняй каждое его действие, вплоть до количества шагов, которые он может сделать в нашем мире. — А если я обсчитаюсь с шагами? — Значит, ему придется извернуться. Это не твои проблемы. Потом ты отправишь его обратно в ад. И призывать и изгонять нужно три раза. Надеюсь, ты помнишь, что собственное имя называть ни в коем случае нельзя. Том коснулся его виска, не из нежности, как по началу показалось Гарри, а из практических соображений. Имя демона вспыхнуло в сознании и осталось гореть яркой неоновой вывеской. — Начинай. Поттер попытался пригладить волосы, но только сильнее их взлохматил. Беспокойство все же нашло щель в броне из бесшабашности и просочилось в сознание. — Багадур, явись в круг железа. Тишина была тут как тут, опустилась на них, устроилась с удобством, как курица на яйцах. — Багадур, явись в круг железа. Воздух уплотнился, наполнился белым дымом, в котором метались черные точки, похожие на мелких мошек. Они неохотно собрались в плотное облако. — Багадур, явись в круг железа. Рой вытянулся в человекоподобную фигуру и заговорил: — Я — Багадур, вопль ужаса, пятый в сонме ночных кошмаров… Его речь была четкой правильной, аристократичной и при этом абсолютно не задерживалась в голове. Поначалу Гарри старался вникать в нагромождение витиеватых фраз, а потом плюнул и задумался над ответной любезностью. К сожалению, самовосхваление не значилось в списке его умений. Голос замолчал, темные точки нетерпеливо мельтешили. — Ну… я — колдун, — щеки начали краснеть. Ладони машинально потянулись к волосам. — Я знаю много заклинаний и могу сделать штопор Елизарова на скорости… — Невероятно, — от удивления темная фигура едва не рассыпалась. — Я встречал разных магов. Они повелевали стихиями, управляли временем, знали имена, путешествовали между мирами, но ни один из них не мог сделать штопор Елизарова. — Это не так уж сложно, — реакция демона польстила Гарри, но тихое «опять чертов квиддич», прозвучавшее за спиной, испортило сладкий момент триумфа. — Мне просто повезло. В целом он решил, что легко отделался: поразил воображение демона и при этом не выставил себя полным идиотом. Пора было переходить к делу. — У меня есть душа Барбарайла Крипсена, и я хочу за нее три адских талера. Не больше, не меньше. — Хорошо. — Тогда… — покладистость собеседника застала Поттера врасплох. Впрочем, этим и отличались нечестивые создания — инстинктивным умением осложнять людям жизнь. Риддл стоял в двух шагах, но просить его о помощи значило бы спустить самоуважение в унитаз. «Ладно, это же не ракету в космос запустить», — подбодрил себя Гарри. — Багадур, когда ты выйдешь из круга, ты сделаешь десять шагов прямо к душе Барбарайла, ни шага влево, ни шага вправо. Ты заберешь его душу и тем же путем вернешься обратно. Немедленно. — Слушаюсь, господин. — Еще… — Поттер прокрутил в голове все сказанное и поспешно добавил: — Деньги вперед. Демон вытянул вперед верхнюю конечность и уронил на песок три монеты. — Спасибо. — Неплохо держишься, — пробормотал Риддл, и волнение немного отпустило. Заклинание разомкнуло круг. Темная фигура побрела вперед, двигаясь, как одержимый, на сломанных ногах. Гарри направил палочку на шпагу, готовясь выдернуть ее из земли. Все шло по плану, пока Барбарайл не заскулил, без мольбы, без упреков и без надежды. В его всхлипах не осталось ничего, кроме чистого ужаса. И кем бы ни был Крипсен при жизни, он не заслуживал того, чтобы его бросили один на один с преисподней. Ритуал перестал быть игрой, а Поттер — колдуном, старательно косящим под темного мага. Он снова был собой — глупым добрым мальчишкой, который жалеет всех подряд: и брошенных щенков, и мертвых чернокнижников. — Багадур, стой! Сделка отменяется! — Ты не можешь отменить сделку. Смелость действовала быстро, но Риддл все-таки успел перехватить Гарри до того, как тот выскочил из круга, готовый вклиниться между демоном и его жертвой. — Я могу и отменяю, — голос Тома ничего не выражал. Однако реальность ощетинилась, будто разъяренная кошка перед дракой; облако черноты, наоборот, сжалось. Трех повторений не понадобилось: бес рад был сбежать уже после первого «Багадур, возвращайся в ад». Поттер его понимал и даже немного завидовал. Паршивец легко отделался. Ему бы так. Магия не просто погасила языки пламени, а утащила их все под землю одним рывком. Гарри повернулся к Риддлу и осторожно спросил: — Ты злишься на меня? — Нет, удирая, демон забыл деньги, так что мои три талера при мне. — Что делать с Барбарайлом? — Почему ты спрашиваешь меня? — Том скривился. — Мой вариант тебя не устроил. Теперь предложи собственный. — Я не хотел… но нельзя же было… — Не нужно оправданий. — Я понимаю, ты злишься, что… — Ничего ты не понимаешь, — голос, еще секунду назад тихий и мягкий, выпустил острые когти. — Мелкий третьесортный демон и тот соображал быстрее. Я с ног валюсь, а ты со своим желанием спасти всех сирых и убогих стоишь между мной и моим стаканом виски перед сном. Давай, решай проблему, которую сам создал. Гарри не стал терять время на пустые заверения и извинения. Он схватил дырявый чайник (посудина как раз валялась рядом), и если тот сгодился для ведьминых посиделок, то мог послужить и временным пристанищем для грешной души. Наверное. Уточнять Поттер не решился. Запах тухлого мяса, принесенный вместе с демоном, почти развеялся, но осталась кислая вонь давно не стиранного белья. Поттер поморщился, сглотнул вязкую слюну и присел на корточки рядом с Барбарайлом. Шпага исчезла, сгусток слизи конвульсивно дернулся. Гарри положил перед ним чайник, надеясь, что чернокнижник поймет намек и заползет внутрь. Брать скользкий студень в руки не хотелось. — Второе правило хорошего темного мага гласит: темный маг не должен быть брезгливым, — прокомментировал Том, не скрывая злого ехидства. — Думаю, темная магия не для меня, — в тон ему отозвался Поттер. — Наконец ты это понял. Значит, вечер пропал не зря. Несмотря на дырки, Барбарайл отлично уместился в новом убежище. Гарри наколдовал крышку, на всякий случай закрепив ее заклинанием. Он взял чайник — и едва не выпустил его из рук: металл был ледяным. Двумя пальцами он схватил ручку, стараясь держать ношу подальше от себя. — Аппарируем, — Том положил руку ему на плечо. У Поттера не хватило сил объяснять, что он не умеет. Он решил делать все по инструкции, а там пусть его позорный провал говорит сам за себя. Но все получилось гладко, вот только пункт назначения устроил подлянку. Гарри сначала подумал, что вместо гостиной Риддла заклинание забросило их на книжный склад. Магия расчистила место, раскидала книжные стопки, подняв тучу пыли, но это не помогло. Поттер упал. Металлические уголки и толстые корешки впились в бок и левую руку. Ручка чайника выскользнула из ладони — Барбарайл покатился по куче книг и брякнулся на пол. Том умудрился извернуться и материализоваться на свободном пятачке, ничего не задев. — Откуда все это? — Гарри окинул взглядом книги: за ними не видно было ни камина, ни окна, ни дивана. И только знакомый щебет потревоженной призрачной канарейки убедил его, что они добрались куда нужно. — Мародер! — загудел Барбарайл. — Подлец! Каналья! Ты обчистил мой дом! — Замолкни, Крипсен, — Том сел по-турецки и помассировал переносицу. — Иначе я прямо сейчас швырну тебя в жерло Кракатау. Это вулкан, если ты не в курсе. — О всезнающий Риддл, что бы я делал без твоих пояснений. Не могу представить, что могло быть, если бы… — А может, порассуждаем, что могло быть, если бы одна глупая демоница жевала быстрее? Тем более я сомневаюсь, что там было что жевать. Усталость содрала с Риддла аристократический лоск, и он заговорил как безродный чародей, привыкший днями напролет переругиваться с отребьем из Лютного переулка. — Да кто ты… Магия подбросила чайник, ударив его о каминную полку. — Я не шучу насчет Кракатау, — Том осторожно встал на одно колено, положил руку на стопку книг — та покачнулась. Надежной опорой она служить не могла. — Тебе помочь? — Гарри сполз с груды книг и вскочил на ноги. — Лучше позаботься о Барбарайле: засунь этого кретина туда, где я его не увижу, не услышу и не прибью. Том все же поднялся — скорее всего, призвал магию, которая протянула ему руку помощи. Поправил мантию. Неуверенно замер, будто стоя на стеклянных шариках. Губы сжаты, глаза зло прищурены. В них ясно читалось «не лезь ко мне», но Гарри не внял предупреждению: — Ты плохо выглядишь, я могу… — Не можешь, — отрезал Риддл. — Но если тебе мало развлечений, сходи за Нагайной, приведи ее сюда, покорми и ответь на все ее вопросы. И ради спокойствия этого грешного мира, не буди меня раньше полуночи. Спокойной ночи. Поттер открыл рот, собираясь сказать «подожди», но Тома уже не было.