Триумф черного короля

Магический Дублин представлял собой лабиринт одной улицы. Уотни-роуд начиналась от Худой арки, петляя, кружась, ныряя под землю, пересекая саму себя, она упиралась в отвесный берег пустого канала и превращалась в тяжелый угрюмый мост. Здесь находили приют те, кого не желали видеть на берегу: парфюмеры, гадатели, астрологи и шарлатаны, утверждавшие, что могут превратить мочу в золото. Их маленькие домики жались друг к другу, как новорожденные щенки, и, казалось, дрожали на студеном ветру. Ежедневно сотни ног топтали камень, по легенде принесенный по воздуху из самого Египта, заглушая шелест, доносившийся со дна канала. Там будто заплутал чей-то предсмертный шепот, или песчаный демон, или призрак обезумевшей птицы. Ночью не стоило околачиваться рядом с высохшим руслом без хороших восковых затычек в ушах. Да и те не всегда спасали… За мостом Уотни-роуд переодевалась в круглый зеленый булыжник и продолжала пьяно вихлять, пока не упиралась в старый заброшенный парк, который уже принадлежал миру маглов. Канал делил магический квартал на Верхнюю и Нижнюю сторону. Соперничество между ними началось задолго до того, как на новый каменный мост выпустили черную собаку с белым пятном. На Верхней стороне часы спешили ровно на одну минуту, зато на Нижней стороне чайники закипали быстрее. В Верхней части на мостовой было пятно настолько горячее, что на нем можно было поджарить яичницу, а жители Нижней нашли у себя переулок, где плевок замерзал на лету. И если в Нижнем городе решили б вдруг построить башню высотой с мировое дерево, то верхние тут же начали бы копать глубокое подземелье. На это можно было смело ставить хоть целое состояние. За мостом узкие дома стояли плотно и даже красиво, как книги в одинаковом переплете, но жизнь чувствовала себя тесно в их маленьких комнатах. Она выплескивалась на улицу через окна, открытые, несмотря на холодную погоду. Голоса, запахи, мерцание разноцветных огней смешивались над головой редких прохожих. Названия пабов и магазинов потускнели и облупились, а витрины давно никто не мыл. Всё здесь, начиная от дешевой закусочной и заканчивая чопорным похоронным бюро, открывало двери только для своих. Даже фонари и те гасли, стоило рядом появиться чужаку. Верхняя сторона, наоборот, держала душу нараспашку. Хотя у местных лавочников тоже были свои заморочки. Например, они не жаловали витрины. Здесь считали, что окна — это те же раны, и берегли свое дело от косых взглядов и пакостных духов. Первые этажи домов дублинцы украшали мозаикой, расписывали живыми картинами, укутывали многослойными иллюзиями, так что туристам всё равно было на что поглазеть. Немногие из них могли пройти мимо панорамы бушующего моря — фирменного знака универмага «Берниз». Каменные обезьянки, живущие в стене соседнего здания, осыпали зевак бранью и корчили рожи, но те не обращали внимания, завороженные чарами, сплетенные не людьми. Призрачная волна вырывалась из стены, секунду-другую удерживала форму взъерошенного гребня, а потом рассыпалась на тысячи мелких невесомых снежинок. А на противоположной стороне стоял магазинчик фамильяров, завлекавший покупателей огромной мозаикой: зеленая змея лежала на снежно-белом фоне. Ее кольца шевелились, как горло у человека, который пытается проглотить слишком большой кусок или, наоборот, вытолкнуть наколдованного проклятием цыпленка. Через дом от змеи располагалось дорогое ателье с нарисованными красавицами. Они кружились, принимали кокетливые позы, с разных сторон демонстрируя яркие переливающиеся платья, загадочно улыбались, а потом хихикали, как девчонки, когда засмотревшийся на них парень спотыкался о коварный булыжник. Перед следующей лавкой снова толпились туристы. На угольно-черной стене жил странной псевдожизнью город, сотканный из языков пламени, а, как утверждали мудрецы, горящий огонь — это одна из тех вещей, на которые можно смотреть бесконечно долго. Гарри Поттер, увы, не мог позволить себе задержаться ни перед этой, ни перед другими сказочными фантазиями. Он и так на пару шагов отстал от Фреда и Джорджа, хотя те шли не торопясь. По сторонам близнецы не смотрели, уткнувшись носами в потрепанную исчерканную карту. Они нацелились собрать «дюжину О’Райли»: выпить по кружке пива в двенадцати старейших пабах магического Дублина. Перед поездкой Гарри спросил: «Кто такой О’Райли?», но Джордж лишь пожал плечами. История интересовала братьев лишь тогда, когда помогала довести до совершенства очередную авантюру. «Дюжина О’Райли» к таким случаям не относилась. Главная трудность их затеи состояла в расстоянии. Пабы были разбросаны настолько хаотично, что в этом, при желании, можно было увидеть злой умысел. Будто какой-то колдун, может даже пресловутый О’Райли, расстелил на полу большую карту квартала, шарахнул об нее фарфоровую статуэтку и на месте каждого осколка воткнул по пабу. Причем у желающих собрать «дюжину» на всё про всё был только час: с того момента, как колокол на городской башне заканчивал бить одиннадцать, и до первого удара двенадцатого часа. Вот почему так важно было правильно распланировать маршрут. Гарри присоединился к друзьям в последний момент, на зло Риддлу собираясь праздновать и веселиться. Том исчез, отделавшись от любовника короткой запиской: «Не жди. Дела. Счастливого Йоля-Рождества». «И тебя туда же», — буркнул Поттер. Он старался внушить себе, что ему плевать, но обида лежала на душе чугунным утюгом. Почему утюгом? Потому что она раскалялась всякий раз, когда Гарри вспоминал о рыжей ведьме, первой и, судя по всему, не заржавевшей любви Тома Риддла. «Бросился к ней, будто от этого зависела его жизнь», — твердило Поттеру «зеленоглазое чудовище», увязавшееся за ним в Дублин. Рон тоже думал поехать, но его забрали на полевые учения. Гарри с радостью поменялся бы с другом местами. Несмотря на все попытки приободриться, настроение у него было не огонь. Оно больше подходило для утомительных ночных вылазок по болотам или непролазным чащобам, чем для прогулок по наряженной сияющими огнями улице. Конечно, Поттер вертел головой по сторонам, хватая то один кусочек яркой картинки, то другой, но увиденное проходило мимо сердца. И с этим он ничего не мог поделать. Близнецы остановились, решая, куда двинуться дальше: свернуть в проулок, затянутый вязким туманом, или продолжить шагать прямо. Первый путь привел бы их к дверям «Лысой ромашки», второй — к «Хорукану». Гарри, так и не разобравшийся в сложной географии Уотни-роуд, держался в стороне. Он воспользовался остановкой, чтобы лучше рассмотреть разрисованные дома. К сожалению, самые выдающиеся шедевры остались позади: лавки в этой части улицы выглядели на порядок скромнее. Угольно-черное дерево на голубой стене аптеки роняло такие же черные листья, и было в этой картине что-то нагоняющее тоску. Книжный магазин, рядом с которым топтался Поттер, и вовсе не имел украшений. От магловского книжного его отличали только оконные проемы, превращенные в книжные полки, заставленные дешевыми бумажными изданиями. Любое из них можно было купить за один фунт. На верхней ступеньке крыльца сидел тощий парень, куря прямую длинную трубку. Изумрудно-зеленая дверь за его спиной была открыта — оттуда лился теплый желтый свет. Черные волосы закрывали лицо, вдобавок колдун поднял жесткий воротник бордовой мантии. Непроницаемые темные очки не мешали ему следить за потенциальными покупателями. — Хотите купить книгу, господин? — голос у незнакомца был низким, а говор — тягучим. Гарри стушевался, бросил взгляд на близнецов, но те самозабвенно спорили, как два политика из разных лагерей. Он сомневался, слышат ли они вообще друг друга. — У вас есть магловские книги? — У нас есть все книги мира, — похвастал владелец, или продавец, или кем он там был. Его губы разошлись в широкой улыбке. Гарри поежился, уже не сомневаясь, что разговаривает с нелюдем. Формально придраться было не к чему: парень выглядел нормально. Разве что цвет зубов отталкивал: существо явно дымило не первый день и не первый год, и всё же чем дальше, тем сильнее трезвонил в голове колокольчик тревоги. — Мне нужны «Дары волхвов». Это рассказ, но я не помню автора. — Подойдите ко второму окну, закройте глаза и вытащите любую книгу, а магия сделает всё остальное. — Спасибо, — привычная бесшабашность не изменила Поттеру: он смело сунул руку в чужое колдовство. Вместо сырой потрепанной бумаги пальцы нащупали приятный бархат. Гарри подцепил тонкий корешок, и добыча легко скользнула ему в руки. Синяя обложка местами потерлась, но всё равно выглядела богато. Страниц в книге было всего сорок. Будь здесь Риддл, он бы наверняка прошептал с усмешкой: «Определенно, это книга как раз для тебя: мало текста, много картинок, что еще нужно для счастья?» От гирлянд из стеклянных шаров, перекинутых через улицу на уровне второго этажа, звона было больше, чем света. Его хватило лишь на то, чтобы в общем и целом оценить находку. Поттер перелистал плотные шероховатые страницы, залип на последней. Под словом «конец» молодой парень бережно обнимал красивую девушку с короткими волнистыми волосами. Гарри позавидовал чужому, пусть и выдуманному, счастью, острее почувствовал пустоту вокруг себя. Он захлопнул книгу и прижал к себе, нервно потер озябшие руки. — Ничего не забыли? — темноволосый парень кивком указал на железный бидон. — Простите, — колдун пошарил по карманам, нашел два фунта. — Сдачи мы не даем, — предупредил продавец. — Ничего страшного, — Гарри швырнул деньги в бидон, но не услышал ободряющего звяканья. Теперь следовало попрощаться, да только Поттер не мог повернуться спиной к брошенному судьбой шансу, несмотря на риск, что она опять над ним издевается. — Вы сказали, что у вас есть все книги мира, а как насчет «Сущности силы колдуна» Полки? Продавец повернул голову — освещение сыграло с Гарри злую шутку: в блеске темных стекол ему почудилось что-то голодное. — Что меня выдало? — спросило существо. — В смысле? — Гарри не прикидывался дурачком: он и правда был сбит с толку неожиданным поворотом беседы. — Как вы догадались, что я не человек? — Не знаю… — У вас отличные глаза, умеют видеть, но, честно сказать, я больше восхищен их цветом, — чужак медленно затянулся. — В Средние века вас бы за них сожгли на площади, но сегодня они обеспечат вам сделку всей жизни. Я из арсиманских светлых, давно покинул родные холмы, но забыть их не смог. Особенно я скучаю по зеленым водам озера Калормах на рассвете. Даже дверь покрасил в зеленый, но ваши глаза намного ближе к памятному мне оттенку, поэтому вам суждено преуспеть там, где потерпели неудачу многие могущественные колдуны: я соглашусь продать вам книгу. — Спасибо, — Поттер боролся с желанием тряхнуть головой. По лицу будто ползал большой таракан с цепкими жесткими лапками. Однако попытка сбросить взгляд нелюди могла сорвать переговоры. Народ холмов славился своей обидчивостью. Он поправил очки, отгоняя от себя неприятные мысли, вроде: а что еще кроме цвета его глаз смог разглядеть в ночи собеседник, который так и не снял темные очки. — Сколько она стоит? — Сегодня в полночь из Худой арки выскочит крылатый конь, — чужак неторопливо затянулся. — Пока большой колокол будет бить двенадцать, он пролетит над магическим Дублином, а потом вернется в арку, и до следующего Йоля мы его больше не увидим. Так вот, мне нужен его дух. — Простите, но я не буду никого убивать. — О, не беспокойтесь, коню ничего не угрожает, а вот о вас я этого сказать не могу, — чужак ощерился. — Вам придется его оседлать и сделать полный круг над городом. Дух пристанет к вашей одежде, и я заберу ее себе. — А, тогда ладно. — Что ж, мне нравится ваш настрой, — незнакомец плюнул себе на руку и протянул ее Гарри — тот последовал его примеру, хотя сделал это не так красиво. Они скрепили договор. — Эй, что здесь происходит? — спросил Фред. Близнецы выглядели обеспокоенными, как родители, которые только что заметили, что их маленький сын без разрешения зашел в воду. — Ничего особенного, я тут пытаюсь купить одну редкую книгу… — Эту? — Фред взглядом указал на «Дары волхвов». — Нет, — Гарри сунул книжку за пазуху, а руки в карманы. Пусть немного согреются. — Зачем тебе книга? — Джордж выглянул из-за плеча брата. — Да так… личное. «Личное» представляло собой гремучую смесь. Гарри хотел обставить рыжую ведьму, доказать, что любит больше, но еще сильнее он хотел исполнить заветное желание Риддла. Ведь сколько бы ни было вокруг огней, праздник никогда не станет настоящим праздником, если не сделать подарок близкому человеку. — Личное-неприличное, — проворчал Фред. Его братец поинтересовался вполне по-деловому: — Какова цена вопроса? — Излишнее любопытство — признак дурного воспитания, — чужак поднялся на ноги. — Все наши дурные наклонности — исключительно наша вина, — Фред задрал подбородок. — Так что насчет цены? — Не переживайте, я всего лишь должен пролететь над городом на крылатом коне, — поспешил успокоить их Гарри. — И всё? — прищурился Джордж, ища подвох. — В любом случае сделка заключена, — чужак ухмыльнулся. — Встретимся сразу после полуночи. Он отсалютовал им дымящейся трубкой и скрылся в магазине. — Не смотрите на меня как ваша мама. Я справлюсь. — Ага, — согласился Джордж. — И мы тебе поможем, — добавил Фред. — Гриффиндорцы друзей не бросают. Поттер ответил не сразу. Они всё же свернули в туманный переулок, и это было похоже на испытание мокрой собачьей шерстью. Густые, вязкие комки забивались в нос, рот и уши. Казалось, переулку не будет конца. Выбравшись обратно на Уотни-роуд, Гарри глубоко вздохнул и протер рукавом очки. Легкие наполнились свежим воздухом, уши — звуками шумной толпы, нос — запахом погасших фейерверков, петард и фальшфейеров. Не успел он посмаковать момент возвращения к реальности, а близнецы уже тащили его вниз по улице. Прохожих стало больше; Поттер заметил и нескольких собирателей «дюжины» — озабоченных парней с картами в руках. — Но как же ваши пабы? Вы же не успеете обойти их все. Отказываться от своей цели — это тоже не по-грифиндорски. — Значит, придется поспешить, — в подтверждение своих слов Фред ускорил шаг. — И пересмотреть план, чтобы к полуночи быть у Худой арки, — городские легенды Дублина Джордж знал почти так же хорошо, как сами ирландцы. Гарри не пришлось пересказывать то, что он услышал от чужака. — Это невозможно! — Ага, но что мы за гриффиндорцы, если не сможем совершить невозможное? — Фред обернулся через плечо и подмигнул Гарри. — Так вы же будете в сосиску, — Поттер прибавил скорости и поравнялся с друзьями. — Не беспокойся, у нас есть зелье. — И пугалки, от которых трезвеешь за секунду. — Мы зачаровали свою одежду, чтобы больше потеть. — Говорят, чем больше потеешь, тем быстрее алкоголь выводится из организма. — Еще Фред прихватил с собой притягивающий порошок, он может тебе пригодиться. — Вот-вот, а ты, братец, не хотел его брать. Я же говорил: приблуд много не бывает. Ну что, двигаем в «Бортинка и Кузнеца»? — Вы же вроде хотели начать с «Лысой ромашки»? — Ромашка сползла в конец списка, — хором заявили близнецы, к которым вернулось их обычное единодушие. Больше оно братьев не покидало. Они обошли огромного черного лохматого пса, похожего на баргеста. Зверюга лежал прямо посреди дороги и ничем не показал, что заметил приближение парочки психов, взволнованно перебрасывающихся названиями пабов. Гарри замедлил шаг и остановился, будто очнувшийся лунатик. Уотни-роуд сбросила с себя праздничную мишуру, обернувшись унылыми задворками. Здесь было чисто, но простые одинаковые фасады разом напомнили о рутине, безнадеге и пустом доме. Поттер не понимал, как умудрился проморгать смену декораций, поэтому потерянно озирался, пока не встретился взглядом с глазами, повидавшими все сорта жизненного дерьма. Пес, а может все-таки баргест, поднял голову. Поттер встретил родственную душу. Еще секунда, и он бы заговорил с черной собакой, спеша поделиться горестями и спросить совета. — Гарри, чего застрял? — позвал Фред. — Пабы ждать не будут. Да, да… и крылатый конь, и чужак, и Том Риддл тоже не будут. Последний ускользнет — глазом не моргнешь, если только не успеешь подцепить его на хороший крючок. Момент для откровенности был упущен. Колдун улыбнулся краешком губ, как бы говоря: «Прости, приятель», — и припустил за друзьями. Между пабами Верхней стороны было полно магических лазеек, работа которых всецело зависела от госпожи Удачи. Если ты приглянулся Фортуне, то спокойно пройдешь через горлышко бутылки и попадешь из «БиК» в «Пятую скалу», а там оживет чучело старого пузатого дракона и укроет дырявыми крыльями, перенеся под юбки Доброй католички — статуи, расположенной прямо напротив «Тертого черта». Гарри спросил друзей: «А не жульничество ли это?» — те ответили: «Нет». Аппарировать было нельзя, как и применять собственные портключи, но смекалка, везение и умение использовать любую возможность сократить путь, если та, конечно, подвернется, только приветствовались. Дублинцы от души веселились, наблюдая, как Фред, Джордж и Гарри пытаются втроем усесться на один счастливый табурет. Табурет опрокинулся в «Крыльях», а колдуны грохнулись на пол в «Хорукане». — Две пинты пшеничного, — Джордж поднялся, цепляясь за барную стойку, посмотрел на громилу-бармена и покладисто добавил: — Сэр. Бармен же в свою очередь таращился на Поттера, впрочем как и все в зале, кроме близнецов. Они, вопреки всякой логике, до сих пор верили: их колдовство пошло бывшей мантии Перси только на пользу. Она сильно выиграла и в цвете, и в характере. — Простите, — Гарри набросил на себя чары незаметности, хотя знал, что пытается закрывать рукой дыры в дуршлаге. Своенравная мантия всё равно скинет маскировку. Бармен цедил пиво, косясь на них подозрительным взглядом, будто ожидая самовозгорания или взрыва. Фред и Джордж и правда едва не лопались от нетерпения: лишняя секунда задержки могла пустить под откос весь их план. В Хорнукане была картина, скрывавшая проход в «У Бэзила», перед ней толкались несколько собирателей «дюжины», высматривая фигуру мрачной прачки. Если задобрить старую леди подношениями и добрыми словами, путешествие через мертвую серую долину, нарисованную спятившим колдуном, отнимет не больше сил, чем прогулка по летнему лугу. Однако Джордж потащил друзей в туалет, утверждая, что есть более хитрый ход, мол, если получится забраться в трещину туалетного зеркала, то они не только пройдут в «Доброго малого», но и отмотают назад пятнадцать минут времени. А с такой форой можно смело называть себя королями. Фред риск одобрил, но когда они прошмыгнули в туалет, то увидели, что зеркало всё в дырках, как если бы кто-то бил молотком или стрелял по собственному отражению. От каждой дыры разбегалось не меньше десятка трещин, Непонятно, каким чудом осколки всё еще держались в раме. — Упс, — Джордж хмыкнул, ничуть не расстроившись: в нем плескалось столько пива, что судьбе нужно было сильно щелкнуть его по лбу, чтобы выбить уверенность в успехе. Удача и здесь не бросила своих любимцев: едва ли не с первой попытки пальцы Джорджа отыскали нужную трещину и расширили ее, как прореху в ткани. Стекло поддалось без возражений, будто и в самом деле обернулось прохладным переливающимся шелком. С другой стороны поджидала вязкая, зыбучая темнота. У Гарри перехватило дыхание от плохого предчувствия: вот-вот эта дрянь заполнит помещение, вытеснив весь воздух. — Не бойся, — бросил Джордж. Темнота уже съела его пальцы. Поттер не успел высказать сомнения, — подбор убедительных слов никогда не был его сильной стороной, особенно когда время поджимало. Джордж исчез, а за ним — и Фред. Гарри ничего не оставалось, кроме как последовать за друзьями. Весь вечер его удивляла крепость желудков Уизли. Магия крутила их, сжимала, стягивала, разбивала на атомы, тасовала и лепила заново, а выпитое пиво ни разу не попросилось наружу. Такое можно было объяснить лишь сделкой с нечистой силой. Однако выяснить подробности Гарри не удалось: близнецы оставались на одном месте не больше нескольких минут, — столько им требовалось, чтобы опрокинуть в себя очередную пинту, и тут же бросались к новой цели, как пара носорогов. Они вывалились из «Доброго малого», где набирала обороты пьяная драка. Рыжие едва не свалились со ступеней крыльца, вопя во весь голос: «В Бородатого льва!» — когда нужно было внимательнее смотреть под ноги. Между Верхней и Нижней стороной лазеек не было. К пустому каналу они бежали на своих двоих, давясь морозом, плохо вписываясь в повороты и оглашая улицу криком «поднажми!», адресованным всей улице разом, будто Уотни-роуд тоже бежала вместе с ними. Редкие прохожие сметливо спешили убраться с дороги, видя в их компании человеческий эквивалент автомобиля, у которого отказали тормоза. Гарри не сделал ни одного глотка, но пабы Верхней стороны недаром славились своей атмосферой, будто пивные краны, кроме пенной жидкости отпускавшейся по 2—3 фунта за пинту, выпускали из кегов хмельной дух, пьянивший совершенно задаром, а иногда и против воли. Так или иначе, душа Поттера села на ракету: всё вокруг ускорялось и ускорялось. В голове гремела мелодия, подхваченная в «Тертом черте», задавая ритм движению, дыханию, стуку сердца. «Ну покружись еще чуть-чуть, развеселая моя. Покружись еще немного, совсем немного со мной. Покружись еще чуть-чуть, развеселая моя. Покружись еще немного у дьявола на танцполе…» Они остановились отдышаться. Лица близнецов раскраснелись, лбы блестели от пота. Забег на собирание «дюжины» взъерошил волосы, распахнул мантии, по ходу оторвав все пуговицы, так что, при всем желании, их было уже не застегнуть. Гарри тоже не чувствовал холода. Мелкие снежинки, облачки пара от теплого дыхания, сугробы, задвинутые по темным углам, — всё снежное казалось ему иллюзией, наброшенной поверх жаркой летней ночи. — Мы почти у канала, теперь нужно быть начеку, — Фред вытащил из карманов три маленьких коробочки, уронил одну — поднял, уронил другую. — Ну, чего ждем разбираем затычки. Крюк у тебя? — А то, — Джордж выбросил вверх руку со странной штуковиной, похожей на игрушечный пистолет, из которого торчал скукожившийся осьминог. — Это еще зачем? — спросил Гарри. — Чтобы перебросить через канал путеводные чары, — Фред воззрился на него так, будто он спросил, зачем человеку рот, — ясное дело, для чего: чтобы пить Гиннес. — Разве мы не пойдем через мост? — Мост в другой стороне, — фыркнул Джордж. — Это не очень хорошая идея, — веселая песня в голове постепенно затихала, пока не умолкла совсем. Вместе с тишиной вернулся холод и принялся настойчиво скрести по спине. — Всё нормально. С одного конца мы вытащим трос, к которому приклеимся, а другим концом выстрелим в противоположный берег, — это будет так же просто, как пройти по канату, если тот положен на землю. Несмотря на браваду, от которой глаза у братьев блестели, как начищенные медали старого вояки, ни Фред, ни Джордж не продвинулись дальше первой стадии. Гарри пришлось взять дело в свои руки. В теории его задача была проста, но на практике потребовала много лишней возни. Пьяные, как и малые дети, ухитрялись производить суету в огромных количествах. Он приклеил друзей к тонкому отростку, свисавшему из дыры в рукоятки и похожему на чей-то голый хвост, собрал коробочки и сунул всем в уши затычки. Фред хвастал, что они вплели в чары особый оберег. «Что ж, посмотрим», — сказал себе Гарри, поудобнее перехватив странный «пистолет», пока тот намертво не прилип к ладони. Теперь он вел их маленький отряд, благо с направлением было трудно ошибиться. Вперед и вперед! Они больше не бежали, как самоуверенные носороги, а передвигались с осторожностью мышек, в чьих генах память об остроте кошачьих когтей занимала главное место. Набережная канала, и днем несильно запруженная народом, в этот час совершенно обезлюдела. Другой берег выглядел далеким, почти недостижимым. Гарри вскинул пистолет и прицелился. Спиной он чувствовал присутствие друзей, но не слышал их. Затычки пульсировали в ушах, он будто пытался уловить далекий голос сквозь толщу воды. Нажатие на красную кнопку освободило осьминога, отправив по широкой дуге через канал. За липучкой следовала тонкая паутинка чар; Гарри не увидел, куда именно шлепнулся их посланник. Колдун несколько раз дернул нить, проверяя ее прочность. Если удача и правда благоволит идиотам, как любит напоминать Том, то сейчас ей самое время продемонстрировать всю свою симпатию. Они аккуратно спустились вниз по каменной лестнице, — до дна она не доставала, но чары смягчили прыжок. Нить связующего заклинания прорезала темноту, и вокруг нее танцевали то ли пылинки, то ли снежинки. Дул ветер, пытаясь унести колдунов с собой, будто настоящее течение. Земля под ногами была твердой и гладкой: с теми же ощущениями они могли шагать по большому гладкому гранитному надгробью. Гул в ушах Гарри нарастал. «Стена воды» постепенно уменьшалась, и вот это уже не просто шум, а знакомая мелодия. Слова всё еще каша, не разобрать, не выхватить подсказки. Память напрягалась, перерывая прошлое. На какое-то время Поттер отвлекся и от ветра, и от тьмы. А тем временем его не покидало ощущение, что еще секунда-другая — и они с мелодией наконец окажутся в одном воздушном пузыре. Когда это произошло и музыка свободно полилась в уши, колдун замер. Фред врезался ему в спину — Гарри едва удержался, чтобы не повернуться и не спросить хотя бы взглядом: «Макарена? Ваш хваленый оберег — это Макарена?» Ничто так не добавляет прыти, как осознание того факта, что твоя жизнь во многом зависит от попсовой песни. Гарри ускорил шаг, изо всех сил помогая магии, пряча лицо от студеного ветра и той колючей царапающей мелочи, что тот нес с собой. Джордж упал, чуть не опрокинув и остальных на землю. Поднялся без чужой помощи, хотя магия выудила бы их и так; Поттер чувствовал, как задрожала упрямая нить, противостоя ветру и чему-то еще. Заклинание, как бывалый рыбак, медленно, но верно вытаскивало их на берег. Главное, чтобы леска не порвалась. Вопреки логике, задумка близнецов работала. Запредельная жуть будто не могла существовать в одном пространстве с Макареной, и, пока песня держала оборону, ведя их по узкой полосе между фарсом и безумием, злу было до них не добраться. Глаза слезились, щеки горели: кинжальные порывы ветра порвали согревающие чары. Гарри с трудом давил желание пританцовывать в такт. Близнецы, должно быть, не заморачивались и дали себе волю, подпевая дурными голосами. Окажись поблизости какой-нибудь бедолага, наверняка испугался бы до усрачки. Преодолеть канал означало взять вершину: дальше их дорога покатилась под гору. В переносном смысле: в реальности всё обстояло с точностью да наоборот. Колдуны пять минут взбирались вверх по неровной брусчатке. Глаза у близнецов были ясными: ветер в канале выдул из горячих голов всё опьянение, но и боевого задора у них поубавилось. — Я вас догоню, — крикнул Джордж и, опережая упрек брата «чего тебя приперло, ты же в Хорукане ходил», заскочил в темный закоулок и тут же выпрыгнул обратно. — Холод собачий! — рыжий набросил на себя дополнительный покров согревающих заклинаний и повторил попытку. — Эй, вы когда-нибудь видели, как моча замерзает на ветру? Фред тоже сунулся в проулок, ведь нельзя же отстать от брата. Гарри постоял, говоря себе: замерзание мочи в воздухе никак не входит в список вещей, которыми должен полюбоваться каждый уважающий себя колдун. Но и он сломался, прикрыв уступку мальчишескому любопытству высказыванием старика Грюма: если идешь на рисковое дело, не упусти возможности лишний раз опорожнить мочевой пузырь. К концу подъема настроение тоже поднялось, но Уотни-роуд снова сменила одежки, и ее чопорный вид подрезал им крылья. Колдуны выпрямили спины, замедлили шаг, хотя впереди было еще пять пабов. На лицах появилось одно и то же выражение, — такой вид обычно напускали на себя мелкие жулики, когда к ним приближался страж порядка. Здравый смысл твердил: зря стараетесь, кругом никого, да и фонари при вашем приближении отворачиваются, раздирая уши металлическим скрежетом. Однако колдуны не сдавались, хотя показная беспечность стягивала лицо и давила, как настоящая резиновая маска. На углу стояло массивное здание, которое Гарри, по своей наивности, принял за похоронное бюро или госучреждение, но никак не питейное заведение. Однако близнецы держали путь именно туда, а чувство направления еще ни разу их не подводило. Поттер не сразу заметил, что дым, идущий из трубы, разветвляется на манер раскидистого дерева, а заметив, вспомнил дом Риддла, с его причудами. — Там собираются темные маги? — Нет, но люди здесь серьезные, так что говорить буду я, — предупредил Фред. Обстановку «Бородатого льва» с полным правом можно было назвать спартанской: грубые деревянные столы и стулья, холодные кирпичные стены без украшений. Немногочисленные посетители не сочли нужным оторваться от своих мыслей, чтобы взглянуть на чужаков; бармен, высокий лысый старик с оттопыренными ушами, также не удостоил их вниманием. — Простите, сэр, не могли бы вы налить нам по пинте вашего фирменного пива. Бармен зыркнул на них исподлобья — Гарри побоялся, что он принял вежливость Фреда за издевку. — Пришлым наливаем только за пять минут до полуночи. — Мы знаем, но надеемся на ваше понимание. Видите ли, к полуночи нам нужно быть у Худой арки. Наш друг должен пролететь над городом на крылатом коне, — тут Фред чуть подтолкнул Гарри вперед, будто бедного сиротку, одним своим видом способного растопить ледяное сердце. — Без нас ему никак не справиться. Поэтому мы и пришли к вам так рано. Старик смахнул пылинку с зеленого сюртука и отвернулся к полкам с бутылками, не потрудившись выразить свое «начхать» словами. — Налей им, Сайрус, я угощаю. Колдуны обернулись на голос. Старуха сидела к ним вполоборота, седые космы почти полностью закрывали лицо. Гарри она напомнила бабулю Адамс, и он вдруг почувствовал себя маленьким сладеньким тритоном. — Спасибо, мэм, — первым опомнился Джордж. — Да, спасибо вам, — присоединились к нему остальные. — Увидеть, как англичанин шлепнется на мостовую Дублина, — карга хохотнула, — ради этого стоит немного разориться. Их время таяло: от полновесного, красивого кубика-часа осталась лишь тонкая льдинка. — Ничего, — Джордж не терял надежды. Тяжелая дверь «Золотушника» намеревалась наподдать ему напоследок, но не преуспела. — Если мы встретим длиннощекого гоблина, то всё успеем. Так что смотрите в оба. Длиннощекий гоблин, как объяснили Гарри, способен перенести куда угодно, вот только мелкий засранец абы кому не показывается. Один шанс на тысячу, что щелчок длинных зеленых пальцев перебросит их обратно на Верхнюю сторону. Упрямство не позволило Поттеру смириться с поражением, подстегнуло ноги в тщетной надежде опередить часы. Он вырвался вперед и поэтому поскользнулся первым. «Тво…» — выдохнул он; падая, «ююю» покатилась вместе с ним с ледяной горки. «Мать» он произнес уже внизу, за миг до того, как в него врезались Фред с Джорджем. Небо над головой было успокаивающе бездонным; близнецы чертыхались рядом, а он даже не пытался встать. Вернулась знакомая мелодия, задорно напевая: «Ну покружись еще чуть-чуть, развеселая моя. Покружись еще немного, совсем немного со мной…» — и будто щелкнула выключателем: тени и страхи разбежались по щелям. Поттер улыбнулся во весь рот, уверенный: длиннощекий гоблин уже сидит за барной стойкой и ждет именно их. Иногда благоразумие брало вверх, и Гарри в последний момент отказывался от глупого решения, но в этот раз у него не было шансов. К Худой Арке они подбежали, когда колокол начал бить двенадцать. Пространство замерцало, искрясь, будто собиралось плюнуть в них алмазной пылью. Из проема выскочил белый конь — искры сложились в широкие невесомые крылья. Поттер инстинктивно затормозил, опасаясь попасть под копыта. И в этот момент заклинание близнецов зашвырнуло его на коня — руки рефлекторно обхватили шею. Гарри распластался на спине волшебного животного, прохладного, будто вырезанного из мрамора. Конь встал на дыбы, заржал, ударил копытами по мостовой. Поттер распахнул рот, поймал несколько серебристых волосков из длинной гривы. Принялся отплевываться, стараясь не думать, что если бы не притягивающий порошок, то взбешенная зверюга топтала бы сейчас его, а не булыжники. Инстинкт пересилил возмущение. Конь понесся по улице, набирая скорость. Крылья развернулись, обдав Гарри колючим теплом. Зубы бедолаги клацнули. Скакун взлетел на одну крышу, потом на вторую, нигде не потревожив снежного покрывала, не оставив ни намека на следы. Поттер на все лады клял свою глупость. До этого момента он думал, что лошади лягаются ногами, но не никак не задницей. Он ошибся и платил. Будут ли у него когда-нибудь дети? Теперь уже вряд ли. Ветер заложил уши, и колдун не слышал ни радостных криков, ни взрывов фейерверков, ни звона колокольни, к которой они направлялись. Конь вскочил на гладкую стену, извернувшись, что твоя чертова ящерица, и помчался вверх. Гарри распахнул глаза: на него падало небо, и маленькие острые звезды целили в лицо, будто иголки. Колдун зажмурился. Нет, он слишком мелок для подобного великолепия. Скакун снова повернул, мазанув копытами по скату крыши; внутренности Гарри за ним не успевали. Скажи ему, что его органы сорвались со своих мест и мотаются по телу, как мусор по кузову грузовика, закладывающего виражи на горном серпантине, он бы поверил. Он бы согласился с чем угодно: сил думать не было. Как не было сил удивляться, что его сознание замечает что-то кроме усталости и неудобств, умудряясь восхищаться красотой. Давным-давно он просто принял магию полета как данность. Возможно, еще до того, как в первый раз сел на метлу. Волшебный конь уверенно гарцевал по полю цветов-фейерверков, которые распускались и тут же увядали. Красные, синие, золотые, зеленые вспышки одна за другой озаряли город под ними. Буйство красок не испугало скакуна: он нырнул вниз. Черный провал арки безжалостно надвигался, а руки не хотели разжиматься и отпускать гладкую шею. Действие порошка слабело, Поттера мотало из стороны в сторону, и мышцы ныли. Пальцы не слушались, как замороженные ступефаем, еще секунда-другая — и станет слишком поздно: конь утащит наглеца в иной мир. В горле бился крик; чтобы выпустить его наружу, требовалось глотнуть воздуха. А плотный ветер бил в лицо. Чужая магия дернула колдуна за шиворот — руки от неожиданности расцепились, и, спасибо близнецам, он грохнулся на мягкую подушку из чар. В голове потемнело, но Гарри неуклюже навалился на правую руку, и боль прогнала беспамятство. — Ох, — он попробовал подтянуть колени к груди — в ответ на это каждая клеточка в его теле громко и четко заявила: «Плохая идея». — Выпейте, полегчает. Слишком пришибленный, чтобы сопротивляться, Гарри обхватил губами горлышко бутылки. В горло потекло что-то горячее и терпкое. Оно смыло боль и ломоту. Сознание прояснилось. Поттер устроился поудобнее, поправил очки. Чужак из книжного магазина сидел на корточках рядом с ним и улыбался. — С этой мантией мне не придется жаловаться, что сейчас слишком легко найти хорошего партнера для секса. Маскировочные чары в очередной раз показали свою несостоятельность. Мантия опять розовела во всей своей ядрености. Незнакомец убрал бутылку в карман, Поттер запоздало поблагодарил и огляделся по сторонам. Вокруг них собралась толпа, но магическая занавеса превратила ее в мешанину размытых клякс. Среди них Гарри вроде бы различил два рыжих пятна. — Я выполнил ваше задание? — В лучшем виде. Поменяемся одеждой и книга ваша. Колдун представил, какое лицо будет у Тома, когда он получит подарок. Чужак угостил его отличным снадобьем, а мысли о Риддле усилили эффект. На ноги Поттер вскочил, переполненный желанием действовать, как после месяца отдыха в тропическом раю. — Вы случайно не знаете, где здесь можно купить апельсины и найти трезвого почтальона?

* * *

Тому не составило труда разобраться, что произошло дома в его отсутствие. На полу в гостиной валялась небольшая коробка, обернутая коричневой бумагой и перевязанная бечевкой, в то время как хвост Нагайны торчал из камина. Его ненасытная любимица опять хотела сожрать сову или почтового эльфа. Темный маг поднял коробку, нахмурился, прочитав имя отправителя. Он не думал, что Поттер даст о себе знать так скоро, и был разочарован, но не в мальчишке, а в себе. Он обрадовался неожиданной весточке, хоть и сумел сдержать улыбку. Эта маленькая победа обнадеживала. Пусть у него появилась нужда в ком-то, незваное и нежеланное чувство находилось под контролем. Змеиный хвост дернулся, но посылка интересовала Тома больше, чем бедственное положение питомца. Чары обследовали ее снаружи, потом запустили щупальца внутрь. «Не опасно», — был их вердикт. Нагайна снова завозилась в ловушке. Более строгий хозяин оставил бы ее там еще на пару часов — поразмышлять над своим поведением. Однако Риддл давно понял: его любимица из тех тварей, чье упрямство от наказаний лишь крепнет. Надо признать, он и сам был таким. Его магия обернулась вокруг змеи, и та начала стремительно уменьшаться. Недовольная, как обжуленный гоблин, Нагайна вывалилась из камина. С собой она прихватила обрывки колдовства, дыма и курений, которые сделали ее похожей на разноцветное боа из перьев. Во всяком случае, для проницательных глаз Риддла. — Я с тобой не разговариваю, — после этой фразы Нагайна, верная своей неподражаемой логике, собиралась разразиться длинной речью, но состояние любимого хозяина показалось ей странным. Ее Том взволнован? С этим нужно было немедленно разобраться, а обиды и обвинения могли подождать. Риддл сел на диван, пристроив посылку на коленях. Нагайна скользнула по его ноге и крепко обвила правую руку. — Что там, что там, что там? Чернокнижник посмотрел на любимицу, хотел смахнуть с нее остатки колдовства, но потом передумал. Нагайна выглядела забавно, будто китайский дракон из папье-маше. Магия, осевшая на стенках камина, не могла причинить ей вреда, но трубу всё же стоило почистить. «Займусь этим на днях», — решил Том. — Поттер прислал мне подарок. — Зачем? — Хочет продемонстрировать свои чувства. — Его чувства меня раздражают. Почему он не может их скрывать? — Спроси у него при встрече, — Риддл сосредоточился на посылке. Узлы завязали на совесть. Подобная скрупулезность обычно не приводила ни к чему хорошему: получатель кромсал бечевку либо магией, либо ножом. Как правило, ни в том, ни в другом случае не обходилось без ругани. Однако долгая жизнь учит терпению. Полвека назад коробка была бы вскрыта и выпотрошена на раз-два, сейчас же Том и не думал торопиться. Подарок, скорее всего, окажется пустышкой, так пусть удовольствие от предвкушения сгладит разочарование. Нагайна его философский настрой не разделяла. Риддл усмехнулся. До чего же она похожа на пятилетнего ребенка, а точнее, на него самого в этом глупом, но занимательном возрасте. — Не мешай, — попросил он: ерзание змеи отвлекало. — Верни мне мой нормальный размер. Я взрослая змея и не хочу снова чувствовать себя малявкой. — Взрослые змеи не гоняются за почтальонами, — Риддла нынешние размеры любимицы вполне устраивали. Два фута намного лучше тридцати. — Голодные змеи погонятся за чем угодно, — Нагайна перебралась ему на плечи и устроилась там с максимальным удобством. Для себя, не для хозяина. Том хмыкнул: видели бы их сейчас его угрюмые товарищи по Схоломансе. Хотя, говорят: тот, кто рассмешит чернокнижника, обеспечит себе пару лет большой удачи. — Конечно, Поттер вряд ли подарит что-нибудь стоящее. Он безнадежен и не понимает всю ценность съедобного. — Ты ошибаешься, радость моя, — Риддлу наконец удалось открыть коробку и заглянуть внутрь. — Да? — змея оживилась. Язычки чар, которые всё еще цеплялись за ее ребристую кожу, задрожали, будто под порывом сильного ветра. — Видимо, рассказы о моем приютском детстве запали мальчишке в душу, — Том вытащил большой апельсин и поднес его к лицу, вдохнул запах. Зажмурился, словно бы надеясь сбежать из настоящего в прошлое. Хотя никаких особых причин стремиться туда у него не было. — Я приятно удивлена. Хотя, будь он умнее, подарил бы тебе кролика. — На самом деле от кролика было бы больше толка, — Риддл положил апельсин на диван. — У меня аллергия на цитрусовые. — Значит, я была права. — Подожди, это не всё, — рядом с первым апельсином Том пристроил еще три. Кроме них в коробке был сверток. Наметанным взглядом чародей определил, что под слоем бумаги прячется книга, и сразу же загорелся любопытством, совсем как его змея при упоминании еды. Пустая коробка опустилась на пол. В этот раз Риддл развязывал бечевку морщась и чертыхаясь про себя. Однако прибегать к помощи магии он не стал даже ради того, чтобы подсмотреть название. Ему казалось, это будет неправильно. Нагайна свесилась с его шеи и тянула морду к загадочному свертку. Волнение хозяина было заразительным. Наконец, оберточная бумага была сорвана и небрежно брошена на ковер. Том замер. Словами трудно было выразить всё его удивление и, как ни крути, потрясение, но всё же он попытался: — Сукин сын. — Что он тебе подарил? — «Сущность силы колдуна». — Ту самую книгу, которую ты искал много лет? — Да. — Как он ее достал? — Понятия не имею, но это лишний раз доказывает, что с паршивцем не стоит играть в азартные игры. Удача его любит. — Ты доволен? Том знал, что должен ответить «да». Он раскрыл книгу, коснулся титульного листа. Веллум, изготовленный с помощью магии, был прохладным и гладким. И вдобавок бледным, как сам Риддл. По контрасту чернота крупных букв названия прямо-таки затягивала. По магловским меркам Том был стариком, да и в магическом мире никто не назвал бы его зеленым юнцом, но по факту он жил всего семь лет. Внешний мир до сих пор ставил его в тупик, как и собственный внутренний. Он осознал, что если после всех усилий желаемое достается легко и по чужой милости, то к радости обладания примешивается горечь. Не этого ли добивался Поттер своим подарком? Хотел уязвить? Показать, что может играючи достать то, за чем Риддл безуспешно гонялся долгие годы? Том напомнил себе о бритве Оккама. Нет, мальчишка действовал без злого умысла или расчета. Тогда как понимать его выходку? Письма в посылке не было, будто Поттер считал, что всё и так ясно. Захотелось выругаться — длинно, витиевато, многоэтажно. А потом вытащить засранца сюда, выдернуть из веселого паба, теплой постели (или где он сейчас отирался) и напомнить ему, а главное — себе: никакой близости между ними быть не может. — Значит, теперь вместо этой, — Нагайна не пожалела яда, чтобы насквозь пропитать им прозвище ненавистной вертихвостки, — будет Поттер? — Нет. — Почему? Риддл листал тяжелые, плотные страницы. Зашифрованный текст дразнил, но он сосредоточился на иллюстрациях. — Почему? — настойчиво повторила змея, прильнув к его щеке. Чародей поморщился: из пасти любимицы несло кислятиной. — Потому что, — он устало вздохнул, — рядом с ним я никогда не задаюсь вопросом, живой ли я человек или всего лишь тень. — Это же хорошо. — Нет, — Том нашел своего феникса. На картинке птица расцветала ярким огненным племенем, взмахивала крыльями, медленно угасала и рассыпалась в пепел, чтобы воскреснуть и повторить всё сначала. — Почему? — Это не решение проблемы. Я должен сам справляться со своими демонами, а не полагаться на других людей. Они всегда подводят, причем обычно именно тогда, когда ты меньше всего этого ожидаешь. — Вы, люди, такие чудики. Том не ответил; его пальцы блуждали по картинке, нежно касались огненных перьев, будто ища тепла, но мыслями Том тянулся не к огню, а к одиннадцатилетнему мальчишке, который в первый раз в жизни попал в магический мир. Он надеялся без всяких на то оснований, что книга станет ниточкой, которая крепче привяжет того, кем он стал, к тому, кем он был. Риддл хотел чувствовать себя единым целым. Идея была не из лучших, но что ему оставалось, кроме как цепляться за то, что было дорого ему прежнему. «Тут нужно нечто большее. От старых книжек толку столько же, сколько от всей королевской рати», — Том знал: сознание, которое любило ехидствовать и подначивать, озадачивая своего потустороннего собеседника, исчезло, когда умерло тело. Воображение пыталось воссоздать его голос, используя старые воспоминания, но лишь растравляло рану. Том Риддл — со временем он привык называть себя этим именем — скучал по своему хозяину. Наверное, эту тоску мог понять только человек, потерявший близнеца. Когда-то Риддл, настоящий Риддл, безумно хотел заполучить Фоукса. Чародей снова взглянул на картинку, и ему в голову пришла странная мысль: а может, фениксы не обязательно должны пылать ярким пламенем и обладать вековой мудростью. Главное, чтобы им удавалось раз за разом не сдаваться тьме и не подпускать ее к другим. Подозрительный шум оторвал Риддла от размышлений. Нагайна, воспользовавшись тем, что хозяин витал в облаках, соскользнула на диван и хапнула самый большой апельсин. Тот факт, что добыча слишком крупная, ее не смущал — змея настойчиво проталкивала фрукт в пасть. — Радость моя… — Том щелкнул пальцами, заставив апельсин исчезнуть. Нагайна посмотрела на него как на врага. — Ты бросил меня одну, променял на дешевку, а теперь забираешь последний кусок. Это жестоко! — Я действую исключительно из любви к тебе. Нагайна свернула гибкое тело кольцами. — Если не хочешь меня кормить, тогда спой мне. — Что спеть? — условие Риддла не обрадовало. Змея прожгла мага взглядом. — Рождественскую песню. — Ладно, — маг отложил книгу и расстегнул верхние пуговицы мантии. — Залезай сюда. Нагайну не нужно было упрашивать дважды — она забралась хозяину за пазуху. Наружу торчала только любопытная мордочка. — Динь-дон, Динь-дон, — Том погладил любимицу по голове и тихо промурлыкал: — Послушайте, как колокольчики, мелодичные серебряные колокольчики поют, забирая заботы прочь. Рождество пришло, неся хорошее настроение молодому и старому, слабому и сильному. Он замолчал — Нагайна дернула головой, тонкий язык выскочил из пасти. Нет, Том, так легко ты не отделаешься. Пришлось продолжать. — Динь-дон, динь-дон. Поют они с радостным звоном рождественскую песнь. Каждый слышит, как радостные слова повсюду наполняют воздух. О, как они звонят, разнося звук над холмами и долинами, рассказывая свою историю. Взгляд Риддла ускользал от Нагайны куда-то — возможно, за те самые холмы и долины. И казалось, обращается он не к ней, а к кому-то, кого здесь нет. — Они весело звенят, пока люди поют праздничные песни. Рождество пришло. Том улыбнулся змее и очень быстро, нараспев произнес: — Веселого, веселого, веселого Рождества! — И тебе, — откликнулась Нагайна, прощая непутевого хозяина.