Однажды в Чикаго

      В следующие дни работа в доме вновь вошла в привычную колею. Действительно, размеры дома позволяли практически не пересекаться, и, похоже, не одна Бэлль стремилась к этому.       После того, как хозяин дома спас ее от падения, девушке было как-то неловко смотреть ему в глаза. Дело в том, что она была почти уверена, что почувствовала кое-что своим бедром, когда они лежали на его кровати. Но ведь даже предполагать такое было неловко — учитывая его солидный возраст и ее положение в его доме — ни о каких домогательствах не могло быть и речи. Но почему он тогда так быстро убежал?       А еще теперь девушка начала краснеть совсем уж неприлично, закладывая в стирку новые шелковые боксеры.       Закончив с уборкой в доме, Бэлль стала собираться за покупками. За ее спиной раздалось вежливое покашливание.       — Уже уходите? — это был Голд. Не колючий, как всегда, а какой-то странный.       — Да, — ответила Бэлль. — Но я только за покупками — и вернусь.       — Что ж, прогуляюсь с вами, — подытожил хозяин. Пока девушка переваривала информацию, он открыл шкаф и извлек оттуда не привычное стильное пальто, а обычную куртку.       — Поможешь? — Спохватившись, Бэлль подошла ближе, чтобы придержать рукав куртки, пока Голд просовывал в него больную руку...       На улице было довольно морозно — зима еще давала о себе знать. Застывшие бульвары покрывал легкий снежок, искрившийся золотом, когда на него попадало солнце. Илай с удовольствием отметил, что злополучный порог полностью очищен ото льда.       Они вышли, и, не сговариваясь, двинулись в сторону рынка. Бэлль чувствовала себя ужасно неловко; ей казалось, что присоединяясь к ее повседневным делам, Голд словно инспектирует ее. Хотя сам хозяин выглядел на редкость умиротворенным: улыбался солнышку, кинул монетку бездомному и даже пробовал что-то насвистывать себе под нос.       К ее удивлению, почти в каждой лавке Голда знали по имени. Он придирчиво осматривал мясо и овощи, азартно торговался и забирал отличные товары процентов на 10 дешевле, чем заплатила бы за них Бэлль. Девушке оставалось только поражаться талантам хозяина и оплачивать покупки. Отсчитывая деньги за мясо для сегодняшнего ужина, девушка протянула было руку за пакетом, но Голд опередил ее.       — Мистер Голд, — начала она. — но ведь ваша рука… Хозяин в упор посмотрел на нее.       — У меня сломана только одна рука, Бэлль. — Сказано это было таким тоном, что девушка решила не спорить.       По ее списку еще оставалась бакалейная лавка. Она открыла дверь, чтобы войти в привычный магазинчик, но тут же отпустила дверь, потому что Илай пошел дальше без нее.       — Мистер Голд! В моем списке есть еще кое-что, и я собираюсь купить это здесь, - обратилась она к хозяину. «Максимально длинная конструкция, делаю успехи», — иронично подумала девушка.       Почему-то в присутствии Голда у нее всегда получалось так — в голове она готова была написать поэму о своих мыслях и чувствах, но при нем все ограничивалось кратким «Мистер Голд».       — Я знаю, — ответил Илай. — Пойдем, я покажу тебе магазинчик получше.       Уже на выходе с ярмарки, он толкнул плечом дверь одной неприметной лавки под названием «Крендель и сыновья».       Хозяин магазина – а девушке показалось, что это не просто продавец, - с улыбкой поприветствовал их: — Илай, какие люди!       — Лефу, привет! Как дела? Как семья? — приветливо отвечал ему Голд. Бэлль смотрела на своего работодателя и не узнавала того твердого и бездушного политика, каким он выглядел на видеозаписях, стоя рядом с Флорриком.       — А кто эта леди с тобой? — Лефу бесцеремонно ткнул пальцем в девушку.       — Бэлль, она помогает мне по хозяйству, — ровно ответил Голд. Девушка улыбнулась и протянула руку для пожатия. Хозяин лавки и он начали говорить на какие-то темы, которые Бэлль почти не слушала. Ее внимание привлек сдобный крендель, который лежал в центре витрины. Покрытый глазурью и разноцветными присыпками, он выглядел так, словно сбежал из сказки о ведьме и пряничном домике. Бэлль казалось, что она чувствует его сдобный земляничный запах даже через стекло витрины. Тем временем, Голд вещал: — Сколько раз тебе говорить, витрину нужно украшать ежедневно! Смотри, какие шедевры лежат у тебя здесь, и что за ужас выставлен для привлечения клиентов. Бэлль взглянула на заветревшиеся и очевидно засохшие булки и хлеб. А ведь верно… Лефу кивал и записывал замечания в маленький потрепанный блокнот.       — Дальше. Если хочешь расширять клиентуру, а не только кормить постоянных покупателей, тебе нужно заняться наружной рекламой. Самый экономичный способ — напечатай листовки и поставь своих оболтусов у входов на рынок, - продолжал раздавать указания Голд. — На ближайший месяц тебе работы хватит, а там я еще раз зайду, посмотрю, что можно сделать.       — Хорошо, — мужчина записал последние замечания и захлопнул блокнот. – Тебе как всегда?       — Да, и положи еще вон тот крендель, — Илай указал именно на того красавца, который привлек внимание Бэлль. Старина Лефу собрал в небольшой пакет несколько сдоб и свежайший злаковый хлеб. Девушка потянулась было за кошельком, но хозяин жестом остановил ее, поблагодарил продавца и отправился к выходу. Немного обескураженная, она вышла вслед за Илаем.       — Мистер Голд, — заговорила она, крохотными шажками, чтобы не поскользнуться, догоняя идущего впереди хозяина. — А почему с нас не взяли деньги?       — Старина Лефу собирается расширять свой бизнес, — ответил Голд, — но он не знает с чего начинать, потому что в его лавку ходят одни и те же люди последние лет десять, наверное. Поэтому я консультирую его по продвижению пекарни, а он за это снабжает меня булочками. Кстати, это для тебя, — он приоткрыл мешок с продуктами так, что сверху оказался тот самый крендель-красавец.       — Мне? — Бэлль поймала себя на том, что улыбается настолько широко, насколько может. — Спасибо большое! Она радостно взяла крендель в руку; еще теплый, он грел ей руку даже через перчатки. Привычная робость наконец отступила.       На обратном пути Илай немного изменил их маршрут. Сначала девушка не понимала, куда они идут, а затем сообразила, что хозяин выбрал более долгую, зато живописную дорогу через парк. - Почему вы пошли сегодня со мной, мистер Голд? — спросила она, любуясь покрытыми инеем деревья.       Илай лукаво посмотрел на нее: — Это же элементарно, — сказал он, поддразнивая девушку недавним сравнением с Холмсом.       – И все же? Илай посмотрел на нее с улыбкой, словно ему приходилось объяснять очень простые вещи:       — Я ненавижу бездействие, — ответил он серьезно. Бэлль внутренне собралась: это был чуть ли не первый раз, когда Голд говорил с ней на равных. Возможно, лучшего случая уже не будет.       — Вы когда-нибудь были в городской библиотеке Чикаго? — спросила она, замерев в ожидании ответа. Илай задумчиво потер переносицу больной рукой.       — Кажется, был. Еще во времена студенчества, — неуверенно сказал он.       Интересно, насколько давно было его студенчество? Бэлль смотрела на хозяина и совершенно не могла понять, сколько ему лет. Точно больше тридцати, но вот насколько больше — определить было трудно. Седина уже тронула его виски, однако, почти незаметно. Так сколько? Сорок? Сорок пять?       — Она была моим самым любимым местом в городе, — продолжала девушка.       — Вы так любите читать? — почему-то удивленный тон задевает Бэлль. Возможно, ее карьера не сложилась, но чем уж она действительно гордилась, так это количеством прочитанных книг. — И какие книги вы любите? И этот вопрос ей задает мужчина, у которого в библиотеке лежат все книги Стефани Майер!       — Я люблю классику, — разговоры о книгах – сфере, в которой она могла бы считаться специалистом, придают ее голосу уверенности. — Любимый период - начало двадцатого века. Всегда, когда я открываю книги Фицджеральда или Ремарка, мне кажется, что я словно заглядываю в прошлое. Такое недавнее, и вместе с тем, беспощадно, навсегда утерянное. Мне кажется, даже в самых комичных сценах сквозит такая жуткая первородная тоска, что хочется плакать. Поэтому я восхищаюсь мужеством авторов, творивших свои шедевры в настолько стремительно меняющемся мире. А еще больше я восхищаюсь их героями.       Илай слушал ее очень внимательно. Насмешливости во взгляде больше не было - кажется, ее вдохновенный монолог смутил его. Поэтому девушка сочла нужным извиниться перед ним: — Прошу прощения, если я слишком много болтаю, — скромно добавила она.       — Бэлль… — Голд улыбнулся ей. — То, что ты говоришь — очень интересно, так что не стоит извиняться за каждое слово.       — Моя научная работа на третьем курсе была посвящена архетипам и поэтике фольклора народов мира, — продолжала девушка, вдохновленная напутствием. — Так что сказки я тоже очень люблю. Я заметила в вашей библиотеке винтажные издания сказок Гримм.       — Можешь взять, если таких нет в твоей библиотеке.       — Я хожу в городскую. Ее закрыли несколько месяцев назад.       — Правда? — удивился Голд.       — Да. Причем оснований особенных не было, она просто попала «под раздачу»… Как думаете, Питер Флоррик мог бы сделать так, чтобы ее открыли опять? – задала девушка судьбоносный вопрос.       Илай пожал плечами: — Я посмотрю, что можно сделать.       И все! Так просто. Бэлль даже пожалела, что не поговорила с Голдом раньше. Конечно, он не пообещал решить все проблемы, но и отказывать не стал. Девушка счастливо улыбнулась. А зимнее солнце светило сквозь черные заснеженные кроны деревьев, погружая парк в золото.