Преодолеть карму

Прихожая в квартире Клавдии Андреевны была просто микроскопической. Элементарная процедура по избавлению от уличной обуви для Сашки, вернувшегося после суток, неизменно превращалась в «адовый кошмар». Худой и высокий, сутулый и нескладный, он задевал острыми локтями развешанную на крючках верхнюю одежду. А когда, чертыхаясь, тянулся поднять с пола упавшие вещи – всегда спотыкался о расставленную у стены обувь. Клавдия Андреевна кричала из кухни: «Сашенька, это ты?» - и, не получив ответа, ставила на плиту сковородку со вчерашними макаронами. А Сашенька в это время последними словами крыл всех и вся, с трудом разгибал ноющую поясницу и проводил скорбный учет новых синяков и шишек. В тот день все проходило почти по обычной программе. Но вместо того, чтобы кричать из кухни, хозяйка квартиры вышла в коридор и, гляда на жильца снизу вверх каким-то затравленным взглядом, сказала громким шепотом: - Сашенька, я ему у тебя постелила. Ты не шуми сильно, пожалуйста – мальчик спит еще, разбудишь. Александр замер, шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы, взгляд его, усталый и рассеянный, на несколько секунд стал совершенно стеклянным. День и последовавшая за ним ночь выдались действительно напряженными. Когда они с Барановским в четыре руки «упаковывали» в кабину воняющего, как целый бочонок сивухи, мужика с черепно-мозговой травмой и переломом ноги, все произошедшее утром начало казаться Сашке нереальным. «Ихтиандр из подъезда» - вот был бы заголовок в местной газете! Бредятина страшная, в подобную писанину не зазорно разве что селедку заворачивать… А еще несколько позже Александр успокаивал девушку, собиравшуюся родить прямо в скорой, не дожидаясь приезда в родильный дом - так что о «человеке-ящерице», разговаривавшем на непонятном, «тарабарском» языке, он и вовсе малость позабыл. - Сашенька, ты кушать будешь? Разогреть макароны? - А?.. Нет, Клавдия Андреевна, потом, - он с усилием провел ладонью по лицу, очки больно вдавились в переносицу. – Устал. Сейчас не могу – проснусь, придумаю с этим что-нибудь. Старушка сочувственно покивала и, не говоря больше ни слова, зашаркала в сторону кухни. Спустя полминуты надрывавшееся там радио «Маяк» стало надрываться на два тона тише. Привыкшая постоянно жить в обществе людей, которые тяжело и много работали, Клавдия Андреевна давно обзавелась неким набором условных рефлексов. На ходу стягивая через голову застиранную тенниску, Сашка толкнул дверь в свои «аппартаменты» и вновь замер, пораженный внезапным открытием. В его комнате был один-единственный диван - раскладной, полутораспальный, древний, как сам этот мир, и продавленный. Именно на нем в настоящий момент и спал «Ихтиандр». - Охренеть, - очень спокойно сказал Сашка самому себе, швыряя тенниску на стул и принимаясь расстегивать джинсы. – «А, дедушка где спит? Там, в прихожей, на коврике!..» Еще и под моей простынкой, хе! С тоской подумав о том, что носки скоро можно будет ставить в прихожей вместе с кроссовками, он достал из шкафа с покосившейся дверцей чистый пододеяльник и подошел к дивану вплотную. Сил на то, чтобы будить нежданно-негаданно свалившееся на Сашкину голову недоразумение и начинать «раздел территории» у молодого фельдшера не было. Поэтому, тяжело вздохнув, он кое-как устроился на самом краешке дивана, поджав к груди худые колени. Олимпийское спокойствие объяснялось очень просто. Несмотря на неудобную позу, на пружину из матраса, упиравшуюся куда-то под нижние ребра, в этот момент Александр чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. Он наконец-то спал. «Кино! - фыркнул Барановский, услышав от Валентины Павловны краткий пересказ истории с «человеком-ящерицей». – Сашка, да ты реально умом повернулся. Делов-то было: свозили бы мальчика на экскурсию в наркодиспансер…» И фельдшер пожал плечами, не зная, как объяснить, почему поступил так, а не иначе. В перспективе была «интересная» разборка с документацией и еще целая куча проблем, мелких, но совершенно ненужных. И еще была непонятная уверенность в том, что «чешуйчатый» парень непременно должен прийти в себя и разъяснить все странности. Как будто Сашка обязан был доказать самому себе еще раз, что чудес на свете не происходит. В тот момент, когда «Ихтиандр» вцепился в него мертвой хваткой и забормотал что-то непонятное, бессвязное, Александр просто должен был погладить парнишку по голове и сказать: «Все будет нормально». Собственно, по сути именно это он и сделал. «Все будет нормально», - фраза, давно въевшаяся в подкорку и, наверное, уже во многом определявшая модель Сашкиного поведения. И потом, Валентине Павловне «человека-ящерицу» стало жалко… Большое и теплое шевелилось под боком, размеренно дышало, елозило неровно остриженным затылком по подушке. А Сашка спал, и ему совсем-совсем ничего не снилось. *** Человек отшатнулся назад, размахивая руками в попытке сохранить равновесие. Он не был по-настоящему напуган, но этот жест, защитный, чисто рефлекторный – мужчина не пытался отстранить дракона от себя, предпочитая отступать самому – говорил о душевном смятении и полном непонимании происходящего. - Послушайте… - бормотал Кханджухиро: мысли путались, ему с огромным трудом удавалось подбирать слова. – Послушайте, я сделаю все, что угодно, все, что вы захотите – только не говорите никому, что я здесь. Пожалуйста, прошу, не говорите!.. Если меня найдут, если узнают… Они же… Две человеческие женщины, старая и недавно вступившая в пору зрелости, смотрели на них со смесью растерянности и испуга, не решаясь приблизиться. Мужчина, в которого молодой дракон вцепился мертвой хваткой, пытался стряхнуть его руки и явно не понимал ни слова – люди в запретном мире говорили на каком-то безумном языке, совершенно лишенном гармонии: Кханджухиро никогда еще не приходилось слышать такого бессмысленного набора звуков. - Да, послушайте же!.. Как вам объяснить… - отчаяние придало сил, и он вновь резко дернул человека на себя, выгибая спину и запрокдывая голову. Чудом удержавшийся на ногах мужчина что-то яростно выдохнул сквозь зубы – должно быть, ругался – и вдруг прекратил вырываться, внимательно вглядываясь в лицо стоявшего перед ним на коленях дракона. Человек был молод по меркам своего народа, но что-то в его облике говорило: этот незнакомец привык принимать решения. Кханджухиро не мог сказать точно, в какой момент его пальцы разжались.