Преодолеть карму

Старые настенные часы, висевшие в комнате Клавдии Андреевны, били дважды в день - в шесть утра и, соответственно, в шесть вечера. Когда Сашке посчастливилось услышать этот громоподобный звон в первый раз, он дернулся во сне так, что свалился с дивана. Часы старушке, к сожалению, подарил покойный супруг на годовщину свадьбы, а посему нечего было и думать о том, чтобы избавиться от этого тикающего монстра. Пару недель Александр нервно вздрагивал и вжимал голову в плечи, когда время «Икс» заставало его дома. А потом привык, притерпелся – как привыкал, в общем-то, ко всем мелким и не очень проблемам своего существования. В шесть вечера ходики, по своему обыкновению, начали бить, и он проснулся – лихорадящий, с тяжелой головой и болезненной ломотой во всем теле. Просто открыл глаза и обнаружил себя лежащим нос к носу с давешним «наркоманом»: укрытые общей простыней, они соприкасались коленями, дыхание парнишки едва ощутимо щекотало Сашкин лоб. «Ихтиандр» не спал. Смесь голубого и зеленого в его глазах тоже навевала какие-то «морские» воспоминания. - Добрый вечер, - сказал Александр. Его мутило даже от звука собственного голоса. «Человек-ящерица» чуть отодвинулся, сосредоточенно нахмурив брови и как-то очень пристально наблюдая за движением чужих губ. - Вечер, - наконец, после продолжительной паузы, произнес он в ответ: медленно, едва ли не по слогам, странно растягивая гласные. Сашка неопределенно дернул уголком рта, повернулся на спину, выпрямляя длинные ноги, уперся пятками в спинку дивана. Привычным жестом потер переносицу – очки лежали на тумбочке, и тянуться за ними было невыносимо лень. Собственные конечности почему-то казались очень тяжелыми, прямо-таки чугунными. Предплечье ныло даже сильнее, чем накануне. Стоило принять душ – утром, сразу после суток, на это Сашку не хватило. Голода он тоже не чувствовал, хотя ел в последний раз чертовски давно: тот самый злосчастный будерброд, за который Валентина Павловна упрекала фельдшера в «повышенном аппетите». Сильный озноб не предвещал ничего хорошего – в организме протекали воспалительные процессы, и ему, организму, было совершенно наплевать на то, что через каких-нибудь четырнадцать-пятнадцать часов Александр Иванович Козлов должен вновь приступать к своим служебным обязанностям. - Ве-чер, - задумчиво повторил «Ихтиандр», как будто пробуя слово на вкус. – Плохо. - Да уж, - Сашка сотворил над собой усилие и все-таки сел; слабость и ломота во всем теле никуда не делись, так что это простое действие вполне можно было считать его личным подвигом. – А тебя, братец, я смотрю, еще не отпустило… Имя-то свое хоть помнишь? Вид у парня, на самом деле, был абсолютно вменяемый. На «сокроватника» он смотрел ясным и осмысленным взглядом – но, судя по всему, все еще испытывал трудности с речью. Не настолько, впрочем, значительные, как накануне. - Ты, - «человек-ящерица» тоже сел, потянув за собой простыню – никакой одежды на нем по-прежнему не было и, очевидно, паренька это несколько смущало. – Плохо. Сашка хмыкнул и укоризненно покачал головой. - Ну, ты и нахал, приятель. Я – «плохо»? Да приехал бы к тебе вчера какой-нибудь Клюшкин – давно бы уже сам-знаешь-с-кем разговаривал. То-то бы родители расстроились, а? На самом Александре были одни только серые клетчатые семейники. И очки с прикроватной тумбы будто исчезли – под руку попадался какой-то хлам, невесть откуда вообще взявшийся в его комнате. - А так – всего делов! Сейчас проморгаешься немного, позвонишь домой, скажешь: у друзей заночевал. Мало ли… Я-то надеюсь, ту дрянь, которой ты вчера накачался, принимать больше не будешь. Хреновый это эксперимент – в курсе, да? Паренек не отвечал, но, казалось, очень внимательно слушал. Сашка списал его состояние на последствия наркотического опьянения, и на сем успокоился. Бушевать, впадать в кому, резать вены или кидаться на собеседника, как это было прошлым утром, пациент не собирался – все прочие же проявления душевных переживаний горе-наркомана Александра заботили крайне мало. - Чешуя – это теперь новый тренд такой? – он подозревал, что и на этот вопрос «Ихтиандр» не ответит, но просто не смог удержаться. – Ну, знаешь, был уже один: с накладными жабрами ходил. Имидж, эпатаж, все дела… Странный незнакомец продолжал сосредоточенно молчать. Сашка с усилием провел ладонью по лицу (лоб был горячий, а ладонь холодная, пальцы все еще пахли лекарствами), поднялся на ноги, совершив второй по счету личный подвиг за этот мерзкий день, и заковылял в ванную. *** - Ты… те-бе плохо. - Ну, смотри-ка! Растешь, братец. Чайку попьем – глядишь, и имя свое вспомнишь, м? В квартире они были одни. Клавдия Андреевна, очевидно, ушла проведать внучку – в те дни, когда «гибкий» график хозяйкиной дочери внезапно становился крайне жестким, за этим маленьким восьмилетним чудовищем должен был кто-то присматривать. После душа Сашку трясло вдвое сильнее, он всерьез подумывал о том, чтобы принять пару таблеточек парацетамола и вновь провалиться в глубокий сон. - Имя? - Вот-вот. А то неудобно как-то. В недрах платяного шкафа нашлась безразмерная светло-серая футболка с забавным рисунком на спине – механические тараканы, с аппетитом поедающие дискету – и чистые семейники (тоже практически безразмерные, надо сказать). Принимая во внимания отвратительную июньскую жару, старыми спортивными штанами Сашка решил не жертвовать. - Александр Иванович Козлов, кстати. Будешь потом благодарить – не перепутай, кого. «Человек-ящерица» неуверенно улыбнулся в ответ на болезненный Сашкин оскал и вдруг легонько поклонился, сложив ладони лодочкой, прижимая к груди футболку. В комплекте с обернутой вокруг бедер простыней выглядело очень по-восточному, юмор трудно было не оценить. - Кханджухиро Сампатти Сватантрата. - Кха… Так, понятно, - Сашка тяжело вздохнул и задумчиво поскреб двухдневную щетину на подбородке. – Как вспомнишь – сразу сообщи. А пока будешь… м-м-м… Костей, например, идет? Сказано это было таким тоном, что выбор, как бы, и не предполагался.