Преодолеть карму

Мишаня Тугарин свое санитарско-психиатрическое дело знал. Сашка и глазом моргнуть не успел, а найденный без чувств «наркоша» уже оказался на тележке-каталке, привязанный к поручням за все четыре конечности и, для особой надежности, дополнительно фиксированный специальным ремнем поперек туловища. Если гость из другого мира только притворялся и на самом деле был в сознании, то, наверное, подобный поворот событий его тоже слегка шокировал. - Ну, все. Готов, - Тугарин медленно выпрямился, безо всякого выражения на лице оглядел обездвиженного парнишку. – Слышь, Санек, ты только к нам, на Горную, его лучше сейчас не вези. С переломами и прочей побочкой один фиг сразу не возьмут, пошлют сначала в дежурную травму. Полдня будешь кататься. Козлов в ответ только покачал головой и протянул ему руку. Мишаня хмыкнул, сжимая ладонь приятеля в ответном жесте. По паспорту Мишаня был вообще-то Михаил Иванович Громов, но об этом окружающие, как правило, узнавали только, когда его паспорт видели. Откуда взялось прозвище, Тугарин уже и сам не помнил, но, по мнению Сашки, который был с ним знаком восемь лет, с медколледжа, подходило оно Мишане идеально. Рукопожатием в полную силу Тугарин мог бы сломать товарищу все пястные кости. - Ты извини, что вот так выдернул, в выходной. - Да, ничего. Можно подумать, дома меня ждет что-то приятное, - «заслуженный санитар выездной психиатрической бригады» невесело усмехнулся. Необъятную грудную клетку Мишани туго обтягивала футболка с надписью: «Я целуюсь лучше, чем готовлю», - насколько Сашке было известно, за последние два года ни одна девушка не решилась это заявление подтвердить или опровергнуть. В свои неполные двадцать пять Тугарин жил с мамой в двухкомнатной хрущевке далеко за пределами цивилизованных районов города и недалеко от места работы. - Сань, давление сто на семьдесят, - подал тем временем голос медбрат Боря Смелевец, выпуская воздух из манжеты тонометра. На диагностические процедуры маг-телепат также не отреагировал – был по-прежнему «молчалив и томно-бледен», но, подойдя ближе, Козлов обратил внимание на быстрые движения глазных яблок под опущенными веками. На худом угловатом лице эти самые веки отчетливо выделялись, темные, синюшные, будто покрытые слоем косметики, пергаментно-тонкие, с разветвленной сетью мелких кровеносных сосудов. - Пульс в пределах шестидесяти, нечеткий. На этот раз скорую вызвали во двор многоэтажного дома, располагавшегося на одной из центральных улиц. Во многих провинциальных городах можно встретить подобное: проспект с множеством магазинов, кафешек и развлекательных центров, главная площадь, парочка музеев, разделенных небольшим сквериком – все это «для гостей», а потому приведено в приличный вид и постоянно поддерживается в чистоте и порядке, но стоит пройти буквально пару кварталов, свернуть в подворотню, и вы оказываетесь в редком гадюшнике с мусорными контейнерами, которые опорожняются раз в месяц, ямой с давно проржавевшими водопроводными трубами на дне, стаями голодных бродячих псов, облезлых и агрессивных, и прочими очаровательными продуктами всеобщего разгильдяйства. Возникает своеобразный парадокс: с одной стороны вы находитесь в центре крупного города, с другой – в самой что ни на есть убогой дыре. На момент прибытия Сашкиной бригады на вызов в пределах видимости не было ни одного случайного свидетеля. Примечательно, что даже неизвестная женщина, позвонившая на подстанцию и сообщившая о бессознательном туловище в грязной простыне со штампом восьмой городской больницы, не стала дожидаться «квалифицированной медицинской помощи». И это, на самом деле, не могло не радовать, поскольку Козлов даже приблизительно не мог предсказать, чем закончится их «разговор по душам» с неадекватным гостем из параллельного мира. - Ну, что, красавец? Сейчас поедем с тобой радовать реаниматологов, – легкое похлопывание по щекам вполне ожидаемо не привело пациента в чувство. – М-да… Борь, поставь ему глюкозы миллилитров двести. Для начала. Кожа незнакомца была на ощупь сухой и холодной. Грудная клетка поднималась и опускалась неритмично, едва заметно, будто каждый вдох давался ему ценой огромных усилий. Глядя на этот «анатомический препарат» с выпирающими несимметричными ключицами, Сашка уже с трудом верил в историю Клюшкина – парнишка не выглядел способным на внезапный побег. По большому счету, он не выглядел способным даже доехать до реанимационного отделения. Еще труднее Александру было поверить в то, что двухметровый плечистый Костя, который, вдобавок, по одному только собственному желанию мог принимать форму гигантского ящера, боялся этого заморыша. Нет, за два с небольшим года на скорой Козлову уже приходилось видеть не менее тщедушных наркоманов, которые на определенной стадии становились по настоящему опасны, но в данной ситуации расклад сил был уж очень неравный. Помимо всего прочего, Сашка не чувствовал настоящей уверенности в том, что найденный им болезненный юноша – сбежавший пациент восьмой городской больницы. - Борь, грузим, - предаваться философским размышлениям было особенно некогда, паренек дышал на ладан, и никому из бригады не хотелось, чтобы он перестал делать это совсем прямо в машине. – Хрен разберет вообще, как он от Петьки бегал… Вязки, тем не менее, Козлов решил оставить. - И не по работе звони, - сказал на прощание Тугарин. – Я тебе всегда рад. На языке уже вертелись какие-то скомканные извинения – в последний раз Сашка поздравлял Мишаню с наступающим Новым Годом, что было почти шесть месяцев назад, а лично они не встречались и того дольше – но ничего произнести вслух фельдшер так и не смог. Голос, зазвучавший в его голове, был мужским, приятным по тембру и удивительно спокойным. «Как интересно…» - заметил он, и Александр, случись ему оказаться в этой ситуации третьим лицом, а не главным участником событий, непременно бы согласился. Опыта общения с голосами в голове у него до сих пор не было, и приобретать его в ближайшем обозримом будущем он не планировал. Вероятно, выражение Сашкиного лица в этот момент как-то резко изменилось, потому что Тугарин вдруг нахмурился и опустил протянутую для рукопожатия ладонь.

***

Антиокша должен был предвидеть эту встречу. Но времени прошло слишком мало, и он опрометчиво верил в благоразумие Кханджухиро из Дома Ма’хана-вайя, прозванного в отречении «Скованным» и «Свободным». «Не верь всему, что видишь, аман-нара, - мысленно сказал он человеку, на коже которого, подобно пятнам на одежде, остались следы чуждой запретному миру магии. – Мое тело спит, но разум ясен». Уже трижды восстановительный сон, в который убийца погрузился, пытаясь залечить повреждения физической оболочки, прерывали грубо и бесцеремонно. Обитатели запретной реальности были назойливыми и шумными, сочетали в себе любопытство и равнодушие в странных пропорциях. Антиокша не особенно старался понять мотивы их действий, но теперь видел, что именно дракон-отступник нашел в этой реальности занимательного. Маут удана не подвержены сомнениям. Маут удана мыслят ровно настолько широко, чтобы исполнять свою роль в миропорядке. «Ты искал меня, аман-нара. Если сможешь спросить, я отвечу».