Розарий

Только точка. Раскаленная точка цвета выцветшей крови, цвета пламени, застывшего навеки в ледяном сердце. Мать всех цветов и отец их убийцы. Цветок, взошедший на пепелище до того, как погасили пожар. Огромная точка где-то на бесконечном удалении от начала координат, истекающая кровью, харкающая хлопьями праха, взята в плен череды смертей и рождений, не всегда соблюдающих установленную очередность. Большой взрыв, вся вселенная сжимается в точку и расплескивается волнами краски. Полосы, пятна и трещины покрывают бугристый холст неба, отмеченный бракованной точкой проклятого солнца. Свет породил его, и цветом солнце темнее окружающих его осколков дыма, которые в поэтическом страхе кто-то додумался однажды назвать облаками. Кто-то решил, что нет никакого пожарища, что брошенные в небесах, искаженные в агонии, заживо погребенные в углях - это лишь искорки дальнего света. Он ухмыльнулся тогда злобной улыбкой, храня в глубинах сознания страх, что невозможно вытравить и самой сильной из кислот, и сказал, мол, это всего лишь звезды. Пепла нет, нет дыма. Лишь водяной пар, облака, разорванные прихотью неведомого творца. Но там, далеко, защищенный от человеческих взглядов добровольно опущенными веками, космический ветер срывает слезы с обугленных глаз, разносит их по пожарищу, в тщетной надежде погасить вечный огонь, стереть черную метку солнца... Глаза открылись без ее на то желания. Она не помнила, чтобы давала им на то команду. Хотя, может быть, ее дало что-то внутри нее. Что-то, что лучше ее знает, что на самом деле управляло этим телом, в котором она - не более, чем наблюдатель, по чьей-то прихоти убежденный в своей безраздельной власти. Небо над ее головой было бесконечно мало... Только точка. ...и бесконечно велико. Никакого противоречия, если выйти за границы устойчивых понятий. Небо бесконечно. Оно не может быть малым или большим, бесконечность вмещает в себя все. Чистое серое небо, серая точка, увеличенная ее взглядом до огромных размеров, облитая серой краской, поставленная на поток, бесконечно размноженная сотнями снов... Но что есть сон?.. Видения, насылаемые небом и городом перед ее ногами. Все то, что она видит, когда может заставить себя опустить веки. Или... просто все? Разве обязательно закрывать глаза? Разве обязательно сохранять связь с этим телом, которое не дает ей ничего, кроме опускающихся век и смутного ощущения балансирования на тонкой балюстраде на крыше самого высокого здания, которое смог породить этот город. И это чувство... разве оно приятно? Люди без снов должны чувствовать себя одинокими. Странная мысль. Откуда она могла взяться в ее голове?.. Одиночество. Слово. Язык, речь, эмоции, мысли - лишь плоскость, состоящая из бесконечного множества точек-слов. Одиночество. Что это? Ощущение, запах, вкус? Почему люди боятся одиночества? Ведь одиноким быть невозможно. Ее рука дернулась к сердцу, будто пытаясь нащупать корни, что город пустил по ее венам. Он здесь. Розарий внутри нее. А иначе просто не может быть, потому, наверное, странно об этом думать... Одиночество. Баланс на крыше. Взгляд, в интимной ласке касающийся горизонта. Сколько идти по волнам босиком для того, чтобы упасть за грань... Упасть. Она раскинула руки и закрыла глаза, отдаваясь видениям. Сердце издало печальный скрип и повернулось вокруг своей оси. Она сделала из себя статую, смотрящую в горизонт. Слепую статую, что не помнит, какие звуки должно издавать сердце. Отталкиваясь, она отказывает себе в чувстве баланса... Падение. Бездна. Небо. В чем разница? Что больше, где больше цветов и оттенков? Чьи звуки более отдают ароматами разложения, чьи руки сильнее пахнут свежей водой и прогорклыми мыслями? Волны. Гладь. Тишина. Тьма - не цвет, тьма - взрыв цветов, один из которых насквозь пробивает сетчатку и выжигает сознание. Звуки рождаются на самом дне ушей, тянутся к горлу перехватывают дыхание. Голоса... голоса? Она слушает. - Я нашел богиню Судьбы. - Что? Парень, ты укурен? - Простите... Голоса. Она видит крик, родившийся где-то внизу живота, она чувствует его расходящуюся вибрацию, слышит, как он задевает голосовые связки... А потом рождается звук, расплескивая жидкую пыль, убивая все живое, разрушающий твердые стены, перемалывающий кости, сцеживающий кровь. Ее барабанные перепонки лопаются, и она жалеет, что не чувствует боли, а вселенная в голове вновь взрывается облаком красок, обретая черный цвет... Глаза открылись. В этот раз она сделала это сама. Тишина. Горизонт все так же тихо отрицает прямолинейность взгляда, балюстрада под ее ногами распространяет теплые волны ощущения баланса. Все как и должно быть. Она - точка. Розарий слышит ее. Она опустила руки.