В плену у мафии

Утро добрым не бывает. Особенно когда ночью твою кровать оккупирует маленькое вредное чудовище, в простонародье именуемое омегой обыкновенным. Рин тяжко вздохнул, чувствуя шевеления у себя под боком, и, собираясь с духом, открыл глаза. Наказание всего рода человеческого под личиной милого нежного ребёнка с косичками всё ещё беззаботно дрыхло в его постели, но уже проявляло первые признаки пробуждения своими копошениями и поползновениями по всему его телу. Рин снова тяжко вздохнул, ругая себя за то, что не закрыл дверь на ключ, ложась спать. Ведь сердце подсказывало ему, что мелкая язва просто так не отстанет и точно припрётся к нему посреди ночи. Что, собственно, и произошло. Мальчишка пришёл, когда он уже засыпал, без спросу проник под одеяло, и никакие шипения и угрозы с его стороны не смогли его оттуда выкурить. Наглец прочно обосновался под боком альфы, намертво вцепившись в его тело точно клещ, и никуда уходить, не собирался. “Господи, чем же я заслужил такое наказание? – взмолился Рин, чувствуя, как невинное барахтанье омежки вызывает в нём сексуальное желание и нехилый утренний стояк. – Ну, убил парочку десятков бандюгов. Теперь что, сразу карать нещадно? Те уроды всё равно не заслуживали жить”. Поползновения и памацушки усилились. Полночи маленький узурпатор крутился и вертелся, не давая Рину нормально заснуть. Его руки и ноги были, кажется, везде. Казалось, что омега пытается угнездиться поперёк кровати. То пяткой в лицо заедет, то рукой в глаз засветит, то попой в пах уткнётся. И всё бы ничего, Рин бы, наверно, и не такое стерпел, но сущность альфы в его душе показала себя как существо слабое, ранимое, к таким неожиданным ночным эксцессам неподготовленное и до тела юного омеги шибко охочее. Рин шипел, матерился, пытаясь подавить в себе инстинкты половозрелого самца, а проказник знай себе тёрся об него, выискивая для себя наиболее удобное положение. “И ведь специально гадёныш в одних трусишках припёрся”, – рассудил Рин. А что для альфы труселя какие-то? Вовсе не преграда. Раз - и нет их! И отмылся так чисто-чисто, что аж благоухает своим девственным омежьим запахом за версту. Любому нормальному альфе только и остаётся слюни пускать на его милое соблазнительное тельце. Рин болезненно поморщился. Возбуждение давало о себе знать неприятным томлением в паху. Омежка пах так нежно и сладко, что бороться со своими животными инстинктами становилось всё труднее и труднее. Останавливало только одно: босс его сразу же четвертует, если узнает, что он трахнул товар, стоящий по прикидкам пару миллионов долларов. Рин стиснул зубы, стараясь представить, как его кастрируют, если он засунет свой член туда, куда не следует. Это помогло, но не очень. Тимми поёрзал и довольно зафырчал, сладко потягиваясь и обжимая альфу руками со всех сторон. Рин не выдержал и строго рыкнул: - Хорош тискаться и тереться об меня! Омежка ещё больше поелозил по его животу напряжённым органом и капризно надул губки: - У меня стоит. - Рука в помощь. Ванна вон там! – сказал, как отрезал Рин, сглатывая вдруг ставшую вязкой слюну. В ответ, Тимми только настойчиво обхватил альфу за шею, утыкаясь в неё носом. Горячее дыхание опаляло кожу, и Рин, не сдержавшись, крепко ухватил маленький упругий зад двумя руками, стискивая его пальцами. - Мелкий, провоцировать альфу с утренним стояком в его же кровати очень неразумно, – прохрипел Рин на ушко Тимми, чувствуя, как напрягается тело омежки в его руках. Тимми недовольно засопел, поняв, что что-то идет не так. Не так, как он привык и как хочет. Он не ожидал такого откровенного напора. - И часто ты так промышляешь по утрам? Тимми промолчал, чувствуя странное внутреннее волнение, граничащее со страхом. Рин так легко раскусил его хитрости. Две пятерни с силой сжали его булочки, сминая их и вжимая в пах альфы. Тимми почувствовал напряжённый, немаленьких размеров член, грозно уткнувшийся в него. - Я не твои сопливые дружки, – прошипел Рин, снова вжимая Тимми в свой пах. – И в эту игру я играю только по своим правилам. Одним рывком альфа перевернулся, опрокидывая омежку на спину и вжимая его всем своим телом в кровать. Тимми испуганно ойкнул. Он тут же попытался выкрутиться и оттолкнуть настойчивого альфу. Но где там! Когда на тебя сверху наваливается тело весом в девяносто килограмм. Рин зло и торжествующе улыбнулся, решив проучить маленького сексуально озабоченного манипулятора. Одним рывком он сдёрнул с Тимми его жёлтые труселя и, крутанув на сто восемьдесят градусов, вжал его хилую тушку лицом в кровать. Грубо втиснувшись между разведённых ног омеги, Рин настойчиво потёрся о беленькие полушария своим каменным стояком. Тимми испугано запищал, протестуя, но сил удрать не было. Альфа, точно скала, нависал над ним, расплющивая своим весом. - Хочешь, чтобы я прямо сейчас тебя трахнул? Пятерня грубо вдавила голову Тимми в кровать, а страстный голос альфы с нотками сарказма шептал в ухо очередные пошлости, в то время как твёрдый член настойчиво давил в его промежность. Тимми испуганно заревел, всхлипывая и боясь пошевелиться. Быть разложенным и оттраханым прямо здесь и сейчас он не хотел. Рин напугал его до глубины души. Вес альфы давил на него сверху, не давая вздохнуть. Шмыганья носом усилились, перерастая в громкие всхлипы, а затем и в безудержный плач. Рин тяжело вздохнул, понимая, что перегнул палку, и тут же сполз с омежки, падая рядом с ним на спину. Что-что, а только истерики глупого ребёнка ему с утра пораньше не хватало. Член тут же опал и больше не подавал признаков жизни. Альфа сграбастал Тимми в свои медвежьи объятия и принялся успокаивать, поглаживая по волосам и спине. - Прости. Я пошутил. Тимми ещё громче заголосил, размазывая сопли и слёзы по груди Рина. - Хорош! Не реви. Сдалась мне твоя задница. - А-а-а… У-у-у… - Рёв перешёл в целенаправленные завывания. Соплей и слёз стало ещё больше. - Эй! Хорош! Я же извинился?! – заволновался Рин, не зная как совладать с истерикой мальчишки. Стало стыдно за свой поступок. Он хотел немного проучить мелкого, а вышло так, что перепугал его до чёртиков. Сопли, слёзы и слюни уже текли рекой, а уши вяли от воя. - Ну всё, прости. Я больше не буду. Может, хочешь поплавать в бассейне? Плач резко прекратился в одну секунду, будто его никогда и не было. Стоило только заикнуться об очередном веселье - и вот наглючая моська уставилась на него во все глаза, требовательно и с нотками недоверия. Рин даже икнул от неожиданности, понимая, что сморозил очередную глупость, что теперь ему никак не отвертеться и придётся развлекать мелкого у бассейна, устраивая ему водные процедуры на свежем воздухе. Тем более тот уже давно глаз положил на бассейн и каждый раз примерялся к нему, чтобы поплавать. Альфа с ужасом смотрел, как омежка уже прикидывает и обмозговывает в своей голове очередные шалости. “Вон как глазюки заблестели. И рожа вся аж засветилась от счастья. Даже забыл про снятые с него труселя. Будто это не его сейчас пытались оттрахать и лишить девственности. Чёрт же меня дёрнул за язык! – поздно спохватился Рин, сожалея об очередной глупости, понимая, что бассейн по утрам частенько занимает Льюис. – Босс меня точно уроет, стоит мелкому там появиться”. Рин как в воду глядел. Не успел он опомниться, а мелкий уже навострил лыжи и испарился из его кровати точно призрак. Вот Тимми лежал, пачкая его соплями и слезами, а вот уже его маленький голый зад мелькнул в дверях на прощанье своими аппетитными булочками. - А трусы… надеть? – спохватился Рин, глядя на жёлтую осиротевшую тряпицу в своей руке, поняв, что его вопрос был адресован скорее самому себе и его никто не услышал. В комнате он остался совсем один, и всё, что напоминало Рину, что в его постели только что лежал милый омежка и это был вовсе не сон, - это запах маленького провокатора да интимный предмет в его руке, именуемый трусами. Рин покрутил жёлтый кусочек ткани и вспомнил, как омежка всего минуту назад провоцировал его на всякие непристойности. Пальцы потёрли мягкую хлопковую ткань трусов, и альфа невольно поднёс их к лицу, вдыхая запах юного девственного омеги. У Рина даже в глазах потемнело от наваждения, настолько сильно аромат омежки вскружил ему голову. - А ведь кто-то скоро потечёт, – улыбнулся Рин, блаженно закрывая глаза и наслаждаясь эротичными картинками в своей голове. – Тимми, Тимми, маленький проказник… – проворковал Рин и вдруг резко открыл глаза, забыв, как дышать, будто ему со всей дури врезали под дых. Мысль что он тут лежит, мечтает о недоступном и несбыточном, а мальчишка тем временем уже вовсю собирается оторваться и похулиганить, снова доставляя неприятности боссу, отрезвила и привела в чувство. - Чёрт, надо его срочно остановить! – обеспокоился Рин, вскакивая и представляя, что мелкий учудит, если останется без присмотра. Быстро подорвавшись с постели, он принялся спешно одеваться, чтобы успеть перехватить мальчишку до того, как он покажется в поле зрения любовника босса, а то и обоих братьев сразу. Но хотеть не значит получить. Когда альфа ворвался в комнату Тимми, того уже там не было, его и след простыл. Только кавардак в разбросанных по всей комнате вещах говорил о том, что кто-то тут знатно похозяйничал, причём наспех. Видно было, что Тимми торопился и что-то искал. Все коробки были вытряхнуты, и на полу громоздились целые горы недавних покупок. - Чёрт, опоздал! – ругнулся Рин и побежал на улицу в надежде догнать и изловить проказника на самом подлёте к бассейну.

*****

Джон Барнс расслабленно возлежал на надувном кресле-матрасике, плавно покачиваясь на лазурно-голубой глади бассейна, и блаженно щурился на яркое утреннее солнце, сквозь стёкла тёмных солнцезащитных очков, словно сытый и довольный котяра. В одной его руке находилась изящная чашечка из тонкостенного белоснежного фарфора со свежесваренным кофе, а в пальцах другой была зажата дорогая кубинская сигара. Рядом в ногах прилепился Льюис, по грудь находящийся в воде и ластящийся к нему, точно ручной, выпрашивающий ласку питомец. С утра у Джона Барнса было великолепное приподнятое настроение. Потому что сегодня он наконец-то избавится от вездесущего надоедливого омеги и вздохнёт свободно. И плевать, если его дружки не найдут нужной суммы денег: заставить вернуть их долг - лишь вопрос времени. А на мальчишке он сможет заработать неплохие бабки. Намного больше, чем потерял. Расслабленный мозг Барнса уже рисовал заветные многообещающие циферки с шестью ноликами в конце. Кажется даже, что он уже слышит хруст и шелест пересчитываемых тысячедолларовых купюр. Джон смачно попыхтел ароматной сигарой, выпуская изо рта густые белёсые колечки дыма, и взглянул на Лью. Омега уже не прочь был подарить ему несколько незабываемых утренних ласк весьма нескромного эротичного содержания. Развратник беззастенчиво оглаживал его ноги повыше колен своими изящными пальчиками, намеренно дразня и подбираясь всё ближе и ближе к области паха. Его розовый сексуальный язычок похабно облизывал губы, предвкушая сладкое угощение. Омежка всем своим видом умолял и просил альфу позволить ему подобные вольности. Джон Барнс удовлетворённо рыкнул, отпил кофе и, пыхнув сигарой, благосклонно откинул голову назад на надувной бортик, разрешая омеге делать всё, что тот сочтёт нужным. Льюис не заставил себя долго ждать и жадно потянулся к заветному органу, поглаживая вожделенное сокровище сквозь ткань мокрых купальных плавок. Джон снова блаженно затянулся сигарой, глядя в безоблачное голубое небо. В паху приятно заныло, наливаясь сладостной истомой. Освобождённый наружу член требовательно покачнулся в пальцах Льюиса, гордо вставая и заявляя о себе своим желанием. Джон Барнс почувствовал, как влажный горячий язык омеги коснулся его напряжённого органа, прошёлся вдоль всего ствола, исследуя каждую венку, смачно облизал головку, а затем жадно заглотил и весь член целиком, погружая его в жаркое нутро своего умелого ненасытного рта. “Отличный день!” - подумал альфа, радуясь сказочному приятному утру. И только он об этом подумал, как его накрыла тень… - Юххху!!! – Раздалось в воздухе и ударило по ушам. Этот звук Джон Барнс расценил как плохой знак, как дурное предзнаменование и личное проклятие, свалившиеся на него откуда-то сверху. Мысль о каре небесной за все его прегрешения впервые посетило его светлую многострадальную голову. Тимми взял хороший разбег от самого дома. Босые пятки шустро мелькали, шлёпая по широкой дорожке, вымощенной мраморной плиткой. Разгон - толчок - прыжок - секунда полёта... и вот он с радостным воплем бомбочкой летит в самый центр бассейна. И плевать, что там уже кто-то есть. Плевать, что сзади как ненормальный орёт Рин. “Кто не отошёл - я невиноват!” - вполне здраво рассудил Тимми, нисколько не мучаясь угрызениями совести. Омежка хорошенько оттолкнулся, подхватывая двумя руками аляповатой расцветки детский надувной круг, надетый на талию, и, поджав под себя ноги, прыгнул в бассейн, не обращая внимания на то, что препятствие на его пути не что иное, как блаженствующий на матрасе Джон Барнс и моделька, делающий ему в это время минет. Картина маслом нисколечко не смутила юного прыгуна. Извращенцы - они и в Африке извращенцы. Что с них взять? Джон, как в замедленной съемке, отстранённым медитирующим взглядом и заторможенным сознанием проследил полёт «чьей-то» маленькой заносчивой задницы над своей головой. Заднице, облачённой в жёлтые, смеющиеся над ним трусы. И ему явно не показалось, что с них ему улыбнулась хитрая и наглючая рожа с глазами. “И ведь как мерзко улыбнулась, гадина! - подумалось боссу мафии. - Будто нарочно издеваясь”. Всё это выпуклое цыплячье недоразумение картинно обрамлял плавательный надувной круг с разноцветными весёлыми цветочками и милыми забавными мишутками. «Нечто» с радостным воинственным воплем пьяного агонизирующего индейца, благополучно перелетев через головы отдыхающих и чудом не зацепив их своим тельцем, с громким плюхом шмякнулось в воду всего в паре сантиметров от них, создав вокруг себя небольшое по площади цунами, сильно смахивающее на миниармагеддец. Брызги и волны от маленького и безобидного с виду омежки накрыли и окатили расслабляющуюся парочку с головой. Сигара, зажатая в зубах Джона Барнса, надсадно кашлянула и, хило пшикнув, издала последний предсмертный вздох, выпустив из себя тонкую рахитную струйку дымка. Кофе и вовсе смыло за борт белой чашки, оставив на дне что-то бледное и непонятное, по цвету теперь больше смахивающее и напоминающее детскую неожиданность. Джон Барнс, не выпуская намокшую сигару изо рта, с лицом полного имбецила тупо проследил, как ушедший рядом с ним под воду радужный снаряд из смеси лыбящегося вездесущего кошмара в резиновой шапочке и очках для плавания, словно поплавок, выныривает на поверхность и с радостным воодушевлением начинает усиленно молотить ногами по воде, создавая вокруг себя серьёзные водные катаклизмы. Уцепившись руками в бока весёленького надувного круга, маленькая, но страшная по своим разрушительным воздействиям торпеда медленно начала отдаляться к противоположному краю бассейна, поднимая за собой целый гейзер из водных брызг. Проклятие под видом милого ребёнка не обошло стороной и Льюиса. Его тоже знатно зацепило и накрыло катапультированием в бассейн вездесущей омежьей задницы. Моделька чуть не захлебнулся, когда его погребло волной миниатюрного цунами, спровоцированного несанкционированным погружением Тимми в воды данного бассейна. С членом во рту, хлебанув порядочную дозу воды через нос, Льюис поперхнулся, изрядно перепугался и от страха быть утопленным в самом расцвете своих сил чуть не прикусил альфе его достоинство. Благо, догадался выплюнуть инородный предмет изо рта, чтобы продышаться и прокашляться. Джон Барнс и его омега, вымоченные и выкупанные, словно щенки под проливным дождём, обтекая от лишней влаги, с ужасом взирали, как цветастая торпеда в несуразной купальной резиновой шапке и в очках, достигнув бортика, начинает неспешный разворотный манёвр в обратную сторону. Джон судорожно икнул. Его левый глаз нервно дёрнулся. Сигара, размокнув от воды, безжизненно повисла под углом в девяносто градусов, согнувшись у основания. Альфа с остервенением выдернул её из зубов и сплюнул, освобождая рот от раскисших табачных листьев. Яростно сжал размякшую сигару в кулаке, с остервенением раскрашивая в однородное месиво. Сигара стоимостью двадцать тысяч долларов, купленная с аукциона, канула псу под хвост. Он даже не успел ей как следует насладиться, сделав только пару затяжек, а маленький монстр, весело покачиваясь на воде, уцепившись за круг двумя руками, вовсю бултыхая ногами, приближался к нему всё ближе и ближе. Джон с каким-то чувством недоумения, досады и душевного бессилия смотрел на то, как омега на полном серьёзе радуется и веселится, наплевав на его присутствие. Наплевав, что он жертва, пленник, товар, а не любимый бесценный гость, которому дозволено многое. Можно сказать, всё. Джон, не веря собственным глазам, внимательно посмотрел на омежку, который просто балдел от своей выходки и самого себя. Он даже снял солнцезащитные очки, подумав, что, возможно, ему показалось, привиделось и это всё не больше чем простая галлюцинация. Такой наплевательский пофигизм и панибратство по отношению к себе Джон Барнс чувствовал впервые. Мальчишка абсолютно его не боялся, и, мало того, он попросту игнорировал его угрозы. Именно это злило больше всего и безумно выводило из себя. Даже Льюис трепетал перед ним, а эта мелкосрачная школота творит, что вздумается, что душе угодно. Исполняет такое, что придушить за это и то маловато будет. Утешало одно: через пару часов его заберут, и его кошмар наконец-то закончится. Вот только Джон ещё не знал, что с этой минуты его желаниям не суждено сбыться. Кошмар ему только предстоял.