Under Control

Это невероятно привычные вещи – одеться первым после тренировки, написать смс Лиаму о том, что он не сможет сегодня встретиться, отзвониться маме и сказать, что будет поздно. Он делал так несчетное количество раз за последние две недели, и это действительно становится почти автоматическим. Но он почему–то совершенно забывает, что в жизни все не всегда идет по плану. И Лиам, ждущий его у дверей школы, становится больше, чем неприятным сюрпризом. – Луи, мы не виделись уже три дня. – Я был занят!– говорит Луи.– Я и сейчас занят, ты же получил смс? Лиам смотрит на него слегка озадаченно. – Конечно, но я не могу понять, почему у тебя совершенно нет на меня времени. – Мама попросила посидеть с девочками,– Луи почти не врет – вчера он действительно сидел с девочками и позавчера частично тоже, так что это не может считаться ложью.– И ты понимаешь, я не могу просто ей отказать. – Мы можем посидеть с ними вместе?– Лиам спрашивает это слишком торопливо и неуверенно, и это бесит. В Лиаме будто живут два человека: уверенный в себе, расчетливый парень, который, возможно, даже нравится Луи, и вот этот ботаник, который боится лишний раз поднять взгляд. И он тоже в какой–то степени симпатичен – но, черт, кто вообще выбирает ботаников? – Не думаю. Ну, ты понимаешь, мама, а ты чужой человек… Не стоит. – Я твой парень,– Лиам произносит это так же раздражающе обиженно. Луи делает пару шагов вперед, оборачивается и произносит быстро, будто ставя точку в разговоре: – Но маме лучше об этом никогда не узнать. Лиам еще пытается его звать, но Луи и так опаздывает на полчаса, да ему и неинтересно слушать то, о чем говорит Пейн. Томлинсон на самом деле не может точно сказать, когда принял все эти решения. Ему кажется, что он вообще их не принимал, что все просто идет так, как должно было идти всегда. От школы до квартиры Гарри примерно час, но Луи добирается гораздо дольше, потому что автобусы совершенно не желают приходить. Ему уже катастрофически стыдно, хотя он совершенно ни при чем. Во всех их отношениях с Гарри было только два правила: Луи приходит тогда, когда Гарри его зовет и приходит вовремя. И сейчас он вполне очевидно нарушает одно из них. Как в игре – ты нарушаешь правила, и тебя удаляют с поля. Он абсолютно не заинтересован в том, чтобы быть удаленным из этих отношений, чем бы они не были. Когда Гарри открывает ему дверь, он выглядит заспанным, но совершенно не злым. Гарри вообще ни разу не злился на Луи, хотят тот разбил у него в квартире две чашки, вазу и сломал стул. Это вселяет в Луи какую–то странную, иррациональную надежду, пусть и совершенно бессмысленную. На Гарри какие–то домашние штаны, его волосы растрепаны, а майка помята – и Луи правда не горит желанием представлять, что может возвращаться вот так домой каждый день, а Гарри будет ждать его. Но он все равно представляет. Пожалуй, это можно причислить к самому глупому, что делал Луи в жизни, потому что это слишком похоже на потрясающую, отвратительно идеальную картинку. А в его жизни так не случится. Не с этим человек, не сейчас. И Томлинсон сам не может себе признаться, как же сильно ему этого хочется. – Уснул, пока ждал тебя,– говорит Гарри и зевает. – Прости, тренер задержал нас, и автобусы…– Луи протискивается мимо него, мельтешит, кидает на пол рюкзак, и начинает стягивать ботинки. Гарри снова зевает. – Не проблема. Просто теперь я хочу спать. – Мне уйти?– Луи сам чувствуют в своем голосе жалкую просьбу вроде «Можно я останусь?», и Гарри, очевидно, тоже. – Я этого не говорил. Оставайся, если хочешь. Остаток вечера они проводят странно– смотрят кино, Луи рассказывает Гарри что–то про свои дела, про школу, про команду, старательно обходя тему Лиама. Гарри в основном молчит, а потом засыпает. Их вечер впервые за это время не заканчивается ничем– но это нравится Луи. Нравится, и выбивает его из колеи. Это все также похоже на обычный семейный вечер, как и заспанный Гарри похож на парня, с которым можно жить. Луи приходит сюда не первый раз, сбегает от Лиама, с тренировок, уходит из дома, в тысячный раз обещая маме вернуться вовремя и не возвращаясь, но так и не понимает, что Гарри подразумевает под этими отношениями. И можно ли их вообще так назвать. Они не занимаются сексом в полном смысле этого слова, они никогда не встречаются утром за завтраком, они не говорят о делах Гарри (он даже до сих пор не знает его фамилию). И Луи растерян больше, чем когда–либо. *** На самом деле, Гарри растерян не меньше. Очень сложно отдавать себе отчет, почему ты проводишь который вечер в компании школьника, отказываясь от того, чтобы просто развлекаться. Он просыпается среди ночи и смотрит на Луи, который спит рядом – он нелепый, он вызывает только умиление, и Гарри пытается залезть глубоко в себя – нет ли там намеков на влюбленность. Но там сухо и пусто, и это не удивляет. Очевидно, это всего лишь нерастраченный в детстве инстинкт защитника. Когда Гарри было 7, он очень хотел щенка. Мама отказывала, потому что они жили не так уж богато, и содержать еще и собаку было бы затруднительно. Но Гарри уже тогда удивлялся – ведь на это не нужно много денег. Пес бегает, ты кормишь его хлебом или чем–то со стола, и все в доме счастливы. Собаки у Гарри так и не появилось. И теперь, хоть и нельзя сказать, что Луи казался ему тем самым щенком, о котором он так мечтал, но было в нем что–то такое – его хотелось учить, спасать, а потом отправить во взрослую жизнь, подготовленным к ней. Возможно, потому, что ему в свое время не помог никто, и со всем он справлялся сам, и, серьезно,– он бы не пожелал такого никому. Луи был потерянным, хоть и хорохорился, Луи был нелепым, хотя изо всех сил старался казаться независимым, Луи был еще сущим ребенком, как бы не строил из себя взрослого. И началось это все очень нелепо. *** В третий вечер клуб был абсолютно таким же, как и в первые два: прокуренным, с гремящей музыкой и очень, очень разношерстной публикой. Но Луи сильно отличался. Гарри замечает его почти сразу, как тот входит в клуб– он уже не ведет себя так уж неуверенно, как будто решив что– то для себя, и буквально сканирует взглядом толпу, и да, действительно интересно, кого он ищет. И он почти не удивляется, когда Луи находит взглядом его и, расталкивая толпу, двигается в сторону бара. – Я думаю, мы должны поговорить,– произносит Луи. Очевидно, он достаточно репетировал эту фразу, чтобы произнести ее не запинаясь, но его пальцы теребят край футболки, и Гарри готов поспорить, что если взять его за ладонь– она будет влажной. – Да? Выпьем? – Нет! Можем мы просто… я не знаю, уйти куда–нибудь и поговорить? – И почему мы не можем сделать это здесь? – Гарри совсем не хочет слушать истерики очередного мальчика. Это та причина, по которой он не заводит отношения с людьми младше себя. Или, скорее, та, по которой он вообще не заводит отношений. Он становится должным, чувствует себя связанным по рукам и ногам, а это ощущение могло бы возглавить список того, что он ненавидит. – Ладно, конечно… Здесь,– произносит Луи и замолкает. Спустя пять минут Гарри не выдерживает: – Ты хотел поговорить, кажется? – Ты можешь дать мне собраться?– выкрикивает Луи, а потом испуганно захлопывает рот рукой. Он выглядит по– настоящему напуганным своим взрывом и смотрит на Гарри исподлобья, стараясь не выдать этого страха слишком уж откровенно. – Окей, мы можем поехать ко мне. Не то чтобы он хотел этого. Но Луи выглядит так, будто у него есть проблемы и ему действительно нужна помощь. Гарри как никогда ощущает себя членом Красного креста, медсестрой, выносящей с поля боя раненых и Матерью Терезой одновременно. На долю секунды он очень надеется, что Луи откажет ему, и вечер просто пойдет своим чередом, но тот интенсивно машет головой, и пути назад уже нет. Но дома разговора не выходит. Вечер заканчивается абсолютно так же, как и предыдущий – Гарри делает Луи минет и просит закрыть утром дверь, Луи дрочит Гарри и молча кивает головой в ответ на просьбу. Меняется только одно – утром Гарри звонит с номера Луи на свой, и сохраняет его в контакты. Это начинается именно так. *** На часах уже 5 утра, Гарри должен встать через два часа, но он совершенно не может спать. Он вспоминает о Нике, которому должен был позвонить и с которым – блять! – должен был встретиться, и тянется за телефоном. 11 сообщений и 7 пропущенных. Окей, все могло быть хуже. «опоздаю, наверное» «я приехал вовремя, а тебя нет. ты жив? жду у стойки» «ты опоздал уже на 2 часа, между прочим хх p.s. больше ни одного упрека за мои опоздания!» «стайлс, позвони» «стайлс, ты долбоеб. надеюсь, тебя не убили» «стайлс, я уезжаю с прекрасным парнем. не ищи меня в клубе» «серьезно уезжаю» «мы уже в машине» «у тебя еще есть шанс» «пиздюк хх» «я не шутил про пиздюка!». Он не хочет отвечать – они с Ником ничего не должны друг другу и завтра будут ржать над этой ситуацией вместе. Поэтому он просто кладет телефон под подушку и пытается уснуть. Луи сопит под боком, и это действует усыпляюще. Возможно, идея постоянно ночевать с кем– то не так уж и плоха. Гарри не успевает сосредоточиться на этой мысли, и проваливается в сон. *** Лиам смотрится на поле органичнее и лучше, чем можно было представить. Он стоит на воротах и не пропускает ни одного мяча за всю игру, хотя попыток забить команде гол, кажется, невероятно много. Зейн смотрит с самых верхних трибун – он уже лет пять не ходил на футбольные матчи. Когда– то ему нравилось играть на стадионе с ребятами, но с тех пор слишком многое изменилось, и еще куда большее – пошло под откос. Он просто не может оторвать взгляд от поля: Лиам порывистый, с четко выверенными движениями и абсолютно уверен в себе. Все это так непохоже на обычного тихого ботаника Пейна, что Зейн иногда задумывается: действительно ли он его хорошо изучил? Тот парень, который сейчас на поле, излучает совершенно иную энергетику, чем тот, который обычно уворачивается от пинков. И от этого всего, пожалуй, злость только усиливается. Почему Лиаму необходимо было переспать с Томлинсоном, чтобы получить место в команде? Он ведь очевидно в разы лучше предыдущего вратаря– Зейн даже не помнит, кто там стоял. Год за годом команда школы не могла выиграть самый значимый турнир, потому что чертов вратарь пропускал мячи– и все это время никто не подумал о том, что есть человек, который сможет этого не делать. Не то чтобы Зейна волновала судьба футбольной команды, даже наоборот. Но он помнил школу, которая была уныла еще месяц после очередного проигрыша. Абсолютные идиоты. Он один на матче – на самом деле странно, почему половина школы еще не тыкает в него исподтишка пальцами, задаваясь вопросом, зачем он здесь вообще. Никто из его псевдо– друзей не согласился бы пойти с ним, даже если бы он предложил. А он и не хотел предлагать. Не хотел, чтобы его взгляды на Пейна вдруг стали заметны кому– либо. Да и не хотел выслушивать идиотские комментарии по поводу ничтожности футбольной команды. Не сейчас, когда в ней Лиам. Зейн ощущает себя удивительно слабым, как и всегда, когда Лиам неподалеку. Но то, что заставляет его совершенно потерять голову– это то, как Лиам обнимает и ободряюще хлопает по плечу Томлинсона. Вообще– то, так делает вся команда, но Малик видит абсолютно иное в жестах Лиама и Луи. Чуть дольше задержать руку в руке другого, чуть мягче провести ладонью по спине, чуть нежнее обнять. И это буквально набрасывает красную пелену на его рассудок. Ему хочется утопить Луи. Заставить его захлебывать кровью и слезами, забрать у него Лиама и власть над школой. Лишить его всего. Зейн почти не замечает того часа, когда он ждет Луи после матча в коридоре. Он не планирует драться сейчас, не планирует устраивать кровопролитные бои, но, когда Лиам и Луи показываются в коридоре вместе – он уже ни в чем не уверен. – Берешь в команду за секс, Томлинсон?– он очень надеется, что его голос звучит достаточно издевательски, чтобы не показать то, что он задет. Луи оборачивается резко, в его глазах появляется секундная паника, и Зейн уже готов праздновать победу, но она тут же сменяется яростью: – Ты вымещаешь на мне какие–то свои грешки? Всем очевидно, что врешь, кретин. – А как на счет того, что я скажу, что ты спишь с…– Удар в живот практически сбивает Зейна с ног. И дальше он не помнит почти ничего – все происходящее сливается в месиво ударов, криков толпы, рук, которые пытаются оттащить его подальше, и безумной, безумной злости в голове. Он дерется как в последний раз, не различая, куда бьет, совершенно об этом не думая. Зейн сам боится себя в такие моменты, потому что, кажется, он полностью теряет контроль над собой, и может убить. Малик не помнит почти ничего до того момента, как его наконец оттаскивают, только последний удар под дых. А потом он начинает наконец смотреть и видеть: руки Лиама, удерживающие Луи, злость в глазах окружающих, кровь на собственных руках. Луи уходит, он уходит тоже, толпа разбредается, перешептываясь. Хочется напиться. Это не празднование победы – это очередной проигрыш, который хочется побыстрее забыть. И выпивая дома в одиночестве, Зейн обещает себе только одно – это не станет последней попыткой. Лиам стоит разбитых костяшек, синяков по всему телу и крови из десен. *** На часах всего лишь 19:00, и, наверное, Луи стоило быть готовым к тому, что дверь в квартиру Гарри будет заперта, а его не будет дома. Стоило бы, но он не готов. Половину пути до квартиры он буквально пробегает, решая не ждать автобуса, попутно несколько раз набирая номер Гарри. Тот не отвечает, а потом и вовсе выключает телефон, но Томлинсон и не думает разворачиваться обратно. Отчего– то простая мысль о том, что Гарри может работать, не приходит к нему в голову. Поэтому, когда он трижды звонит, а потом старательно дергает за ручку, но дверь остается закрыта– это становится для него шоком. Луи готов разрыдаться, потому что ему остро необходимо быть сейчас не одному. Он сползает по двери, и утыкается лицом в колени. Сил подняться и поехать домой, к Лиаму, куда угодно– у него уже нет. Очень хочется свернуться в клубок и уснуть здесь, а потом проснуться и понять, что многое оказалось сном. Единственное, что он хотел бы оставить в своей реальности – Гарри. Сложно объяснить, почему Луи надеется найти здесь спасение и утешение. Его с Гарри не связывает ничего, кроме… Ничего. Даже если ему не хочется признавать это, он уже давно понимает, что все происходящее– лишь иллюзия каких– то отношений. И он цепляется за эту иллюзию, ухватывает эту призрачную материю, пытаясь завернуться в нее и убедить самого себя, что это может значить что– то большее, чем развлечение. Получается плохо, но он готов мириться со всем. Ему нравится быть рядом с Гарри и он принимает то, что тот готов ему давать. В коридоре холодно, но Луи действительно не намерен уходить. Ему надо дождаться Гарри здесь, Гарри обязательно приедет. Он еще несколько раз набирает его, но его по– прежнему нет в сети. Его не беспокоит, что подумают о нем соседи Гарри, как отреагирует сам Гарри на то, что он приехал без предупреждения– Луи просто ощущает острую нужду в нем. Поэтому он устраивается поудобнее, опираясь спиной на дверь, и закрывает глаза. Неизвестно, сколько ему придется быть здесь, так что, уснуть будет разумно. *** Ник опаздывает на полчаса и Гарри совершенно не удивлен. Они знакомы невероятное количество лет– иногда Стайлсу кажется, что это соразмерно с понятием «всю жизнь», и за все это время Ник приехал вовремя от силы пять раз. Он хочет позвонить ему, но успевает только заметить кучу пропущенных вызовов, и телефон, презрительно пикнув напоследок, отключается. Поэтому он просто ждет его, сидя за столиком привычного кафе. – Я опоздал! – вполне очевидно, что он не собирается извиняться. – Как и всегда,– улыбается Гарри. Он искренне любит Ника, как друга и любовника: с ним все легко и просто. – Я даже не ждал, что ты приедешь вовремя. – Не всегда!– Ник протестует и подзывает официанта.– Ты должен мне все рассказать! – О чем?– Стайлс уточняет, потому что – черт, он действительно думает, что Ник может иметь в виду нечто иное. – О том, из–за кого ты не отвечал на мои звонки и смс– ки. Он правда так хорош? Ник отвлекается на несколько минут, чтобы сделать заказ, и у Гарри есть время придумать ответ, но ничего адекватного все равно не приходит в голову. – Если ты продолжишь эту тему, я начну думать, что ты влюблен в меня и ревнуешь. – Стайлс, это слишком глупый шантаж– я знаю тебя слишком хорошо и давно, чтобы влюбиться. Так ты расскажешь?– похоже, он действительно не собирается отступать. – Я не знаю, что тебе сказать,– вздыхает Гарри, потому что это действительно так. Как насчет: «Я уже три недели провожу время с парнем, который младше меня на 6 лет, мы еще ни разу не занимались сексом, и, да– я считаю, что не влюблен в него, если ты захочешь уточнить». – Думаю, я идиот. Ник смеется: – Отличное начало! Тебя развели на деньги или подарки? – Нет, нет,– морщится Гарри.– Это не то. Черт, Ник, давай поговорим о чем–нибудь другом? Заказ Ника приносят, и он начинает есть, попутно качая головой: – Давай поговорим об ЭТОМ.– Гарри уже и забыл, каким Ник бывает настойчивым, когда ему это нужно. Их сложно назвать друзьями и задушевные беседы никогда не были их коньком, но, вероятно, если Стайлс не поговорит с ним, он не поговорит ни с кем. И он рассказывает Нику все. Рассказ совсем недлинный– Гарри старательно убирает оттуда все подробности про ощущения и выдает только сухие факты. Ник не перебивает, что случается довольно редко, а потом смотрит на него с какой– то странной смесью понимания и жалости. – Гарри Стайлс влюбился. Охуеть. Гарри резко выдыхает и на секунду теряется – вывод настолько нелеп, что ему почти нечего возразить и он просто машет головой из стороны в сторону, пытаясь подобрать нужные слова. – Ник, нет. – Позволь мне повторить,– начинает Ник.– Ты привез к себе домой 18–летнего парня, ты все еще его не трахнул, ты проводишь с ним время, слушая его рассказы о школе и… О! Подожди, ты делал ему подарки? – Я подарил ему майку, но… – Вооот!– удовлетворенно качает головой Ник. – Боже, это не считается, это всего лишь майка,– спорит Гарри. – Он говорил о ней и… – Это не могло быть более очевидным,– перебивает его Гримшоу.– Ты влюбился в него. А если нет, то просто объясни мне– какого черта ты до сих пор не переспал с ним? Гарри тормозит с ответом некоторое время– потому что он действительно не знает. Он был уверен, что им надо подождать, что он проявляет заботу о Луи, что так будет правильно, но, черт– он не должен проявлять такую заботу по отношению к человеку, которого он собирается выпихнуть из своей жизни в очень скором времени. А он действительно собирается. Не то чтобы он думал об этом, но это же обязательно произойдет. – Я не знаю,– признает Гарри. – Подумай над этим,– говорит Ник и встает с места, начиная одеваться.– А мне надо бежать. Гарри не совсем понимает, что происходит. – Ты куда? Ник достает кошелек, отсчитывает сумму денег и кладет ее на стол: – Я думаю, тут должно хватить. Если нет, скажешь, отдам потом тебе. Мне нужно на работу– я же писал тебе. – У меня разрядился телефон. Какая работа начинается в 8 вечера? Блять, Ник, я отменил встречу вообще–то! – Со своим Луи?– усмехается тот. – Нет! Да. Неважно! – Позвони ему – уверен, он не будет против,– все еще ухмыляется Ник.– До скорого, Стайлс! – Ты придурок, Гримми!– громко говорит Стайлс вслед уходящему Нику. Гримшоу посылает ему воздушный поцелуй, и оставляет один на один с кашей в голове. *** Абсолютная неизменность того, что происходит в клубе– один из минусов и в то же время плюсов этого места. Гарри точно знает, что всегда сможет найти здесь парня на ночь, но никогда не приезжает сюда чаще раза в неделю– потому что это становится слишком скучным и однообразным. После двух часов бесцельного сидения в кафе, он решает все– таки съездить в клуб и развеяться. Кажется, что ему это необходимо. Стайлс останавливается у стойки, решая, заказывает коктейль и оглядывает клуб в поисках потенциального партнера на ночь. Но он практически не видит новых лиц. Каждый парень, по которому он пробегает взглядом, уже знаком ему. Над всеми будто неоновая вывеска: «Не любит делать минет», «Молчит в постели», «Любит БДСМ». И Гарри не нравится ни один из этих вариантов. Он еще несколько минут думает, попутно делая пару глотков коктейля, а потом просто понимает, что хочет отдохнуть. Никаких мальчиков. Никакого Луи. Никаких мыслей про влюбленность, про отношения, про что– либо. Он хочет просто лечь спать. Поэтому, когда он заходит в подъезд и видит кого– то, скрутившегося у двери, он не ощущает сочувствия и не начинает переживать. А когда узнает в этом комке из одежды Луи– еще и злится. Какого черта он должен портить ему вечер? Почему он нарушает такие идеальные, казалось, для них обоих, правила? Что не так с этим парнем?! Он дергает его за плечи, практически не задумываясь о том, что тот все еще спит. Луи вскакивает на ноги мгновенно, как будто был к этому готов. Его глаза щурятся от света, хоть тот и не слишком яркий в подъезде, он растрепанный и Гарри различает разбитую губу и синяк. Он не знает, что произошло, но отчего–то ему становится на секунду неловко за свою грубость. Но он правда хочет отдохнуть, а не решать чьи–то проблемы сейчас. Это действительно так. Ему почти не стыдно. – Что ты здесь делаешь? Луи мнется, смотрит на него исподлобья и молчит, будто Гарри должен догадаться сам. – Почему ты не позвонил мне, прежде чем ехать? Почему приехал без моего звонка? Луи?– он засыпает Томлинсона вопросами, не особо заботясь о том, что тот выглядит слегка испуганным. – Прости, я… я звонил тебе много раз, ты не брал трубку, а потом ты отключил телефон, и я приехал давно, и я думал, что ты будешь дома, а тебя не было, прости, я сейчас уйду, прости, прости,– голос Луи слегка дрожит, и ему явно холодно, судя по почти синим губам. Гарри прерывает этот поток бессвязной речи, ощущая отголосок вины – он действительно не готов сейчас решать проблемы, но на улице почти ночь, он даже не особо уверен, что автобусы все еще ходят или метро работает. А уверенности в том, что Луи может позволить себе поездку домой на такси, у него нет. И ему не хочется выгонять Луи просто так на улицу, в неизвестность. Конечно, он мог бы вызвать такси и заплатить сам, и эта мысль кажется ему даже заманчивой, но, отчего-то избитый Луи пришел именно к нему, и это становится для Гарри причиной, почему он этого не делает. В какой-то мере он ощущает себя ответственным за него, будто он не должен подвергать его опасности. – Переночуешь у меня. Луи смотрит на него огромными глазами, будто не веря в то, что Гарри сейчас произнес. Гарри открывает дверь, включает свет в прихожей и проходит вперед. В коридоре гораздо светлее, чем в подъезде, и он различает кровь под носом и разбитые костяшки, а когда Луи снимает куртку – еще и порванную майку. – Халат в ванной, приведи себя в порядок. Потом приходи на кухню, – произносит Гарри, заранее зная, что Луи вряд ли решится спорить и не соглашаться. Томлинсон утвердительно кивает головой, и идет в сторону ванной. Спустя полчаса, они сидят на кухне и пьют чай. Луи обхватывает чашку двумя ладонями, будто все еще пытаясь согреться, и молчит. Гарри тоже не хочет разговаривать – он все еще сонный, и с удовольствием бы сейчас спал, а не возился с этим ребенком, но, так или иначе, этот разговор должен состояться, сейчас или позже. И лучше – сейчас. – И что случилось? Луи поднимает взгляд от чашки. – Ничего страшного, ничего. Это мои проблемы, я справлюсь сам, – он молчит немного и заканчивает неожиданно. – Мне легче, когда я здесь. Такой ответ полностью устраивает Стайлса. В конце концов, если Луи не хочет делиться своими проблемами – то почему он должен заставлять его? Так даже лучше. – Нужно обработать твои руки. – Не нужно! – Луи прячет руки под столешницу, будто надеясь спастись. И это так наивно и по–детски, что вызывает у Гарри улыбку. – Не будь ребенком! – Я не ребенок, – задирает нос Луи. – Я просто ненавижу обрабатывать раны, все нормальные люди это не любят! Гарри достает с верхней полки аптечку и ставит ее на стол. – Все нормальные люди любят быстро лечиться. Положи руки на стол. – Нет! – Блять, Луи, я хочу спать, – в подтверждение своих слов, Гарри зевает. Луи все еще держит руки под столом и у Стайлса сдают нервы. Он не хочет возиться с ребенком, он просто хочет какого–то спокойствия, особенно сегодня. А Луи, вполне очевидно, этого не замечает и будто специально его выводит. Или замечает – и тогда, действительно, делает это намеренно. – Заканчивай тут. И не забудь выключить свет. Томлинсон молча кивает.