Under Control

Луи просыпается, когда на улице еще темно. Свет почти не проникает в комнату через задвинутые шторы и он слегка теряется – этот момент, кажется, планирует стать самым неловким моментом в его жизни. Он пытается мысленно воспроизвести обстановку комнаты – каким путем он может дойти до двери, ничего не разбив по пути и не стукнувшись обо что-нибудь? Ему необходимо добраться до ванной. Или до туалета. Ему просто необходимо подрочить. Черт, он ненавидит свой возраст, и эротические сны, и руки Гарри, которые обнимали его полночи (и все еще обнимают сейчас). И все это вовсе не способствует тому, чтобы мирно уснуть и проспать до утра. Не с таким стояком. Конечно, у него есть еще один вариант. Но сделать это здесь, когда Гарри находится в нескольких сантиметрах от него и может в любой момент проснуться? Нет. Просто нет. Риск – благородное дело, так? Он пытается вывернуться из рук Гарри максимально незаметно. И это уже почти удается ему, но, очевидно, кровать не настолько широкая, как казалась, и Луи с грохотом оказывается на полу. Черт. Трижды черт. Тысячу раз. Гарри почти сразу садится на кровати, кажется, готовый вскочить и бежать куда-нибудь, и оглядывается по сторонам. Он тоже не может различить ничего в кромешной темноте и щелкает настольной лампой, включая мягкий свет. А потом замечает Луи, сидящего на полу. На секунду Луи кажется, что Гарри просто выставит его сейчас из дома: слишком много он сделал за сутки, чтобы все это осталось безнаказанным. Но Гарри только удивленно смотрит на него: – Что случилось? В голове у Луи звенящая пустота – ни одного оправдания. – Я упал. – Я вижу, – хмыкает Гарри. – Ложись, мне на работу рано. Луи совершенно не может спорить. Он поднимается, пытаясь абсолютно глупо прикрыться, и ловит на себе понимающий взгляд Гарри. Его щеки вспыхивают, краснота с них переходит на шею и уши, и он резко заползает под одеяло, накрываясь им почти с головой. А потом чувствует руку Гарри у себя на животе. *** Это глупо, наивно, нелепо – и безумно горячо. То сочетание, которое никогда не казалось Гарри хотя бы немного эротическим, вдруг отдает возбуждением в мозг, и он не собирается это игнорировать. Не в этот раз. Он тянул с сексом, он действительно ждал подходящего момента для Луи, но почему именно эта минута не может им стать? Луи горячий, он выгибается вслед за движением руки и вздрагивает, когда она накрывает его член через белье. Стайлс не хочет торопиться – отчего-то делать все медленно кажется сейчас самым правильным и верным. Луи лежит на боку, спиной к нему, и Гарри очень хочет его поцеловать – он разворачивает Луи и нависает над ним сверху. Глаза Луи широко распахнутые и влажные, он медленно хлопает ресницами и дышит, несколько раз облизывая губы. Стайлс целует их, и, даже если он хотел сделать это нежно – получается чуть грубо, с прикусыванием. Его рука все еще на члене Луи, он легко сжимает его через белье, а Томлинсон отвечает стоном ему прямо в рот. Стайлс ложится на Луи всем телом – тот тяжело выдыхает в ответ, перемещает руки на его спину, сжимает кожу и легонько царапает ее ногтями. Он действует интуитивно верно, и у Гарри пролетает мысль о том, сколько же в нем врожденной сексуальности. – Мы будем?... – Гарри целует его вместо ответа. Стайлс знает, что это первый раз Луи, знает, что, фактически, ворует его у человека, который будет его любить, но глаза Луи доверчивые и большие – он не закрывает их во время поцелуя, и Гарри не может сопротивляться ни его взгляду, ни самому себе, ни тому, что происходит сейчас. Он проводит рукой по боку Луи – тот извивается и хихикает, но это даже не становится неловким – это очаровательно и даже сексуально в определенном смысле. Он снова спускается пальцами к члену, и Луи снова стонет, и ему кажется, что можно слушать эти стоны вечность. Но Луи дрожит – он подросток и он возбужден – и надо действовать, а не думать. Поэтому Стайлс подцепляет резинку его боксеров, пытаясь стянуть их одной рукой – у него не получается и он вынужден оторваться от губ Луи, чтобы спуститься ниже. Он оставляет влажные поцелуи-метки на теле Луи, замечая, что засосы остаются очень легко. Красные метки прокладывают дорожку, и, если бы Гарри был фотографом, он бы обязательно сделал такую фотографию. Когда он проводит языком по правому соску – Луи крупно вздрагивает и стонет, запуская пальцы в кудрявые волосы. Гарри проделывает то же самое с левым и чувствует, как пальцы Луи инстинктивно сжимаются сильнее. Его вторая рука тянет на себя простынь и почти стягивает ее с матраса. Гарри опускается ниже – оставляет засос на бедренной косточке и начинает снимать боксеры Луи уже двумя руками. Ему даже не приходится просить его приподнять бедра – тот делает это сам. Несмотря на то, что Луи почти не проявляет инициативы, он отзывчивый, реагирует на малейшее движение, и нет ощущения, что у него все это в первый раз. Гарри проводит рукой по внутренней стороне бедра, а потом прослеживает этот же путь языком – Луи стонет громче, чем обычно, и, когда Стайлс поднимается довольно высоко, пытается инстинктивно свести ноги. Гарри не позволяет ему – он разводит их чуть шире и сгибает в коленях, а затем снова поднимается выше, накрывая тело Луи своим, устраиваясь между его раздвинутых ног. Ему нужно достать презерватив и смазку, и он целует Луи, пока одной рукой тянется к полке. Целоваться с Луи – отдельное удовольствие, и, возможно, Гарри бы уделил этому гораздо больше времени, если бы они находились в другой ситуации. Возможно, Гарри сделает это когда-нибудь после. Он снова повторяет свой путь, наслаждаясь тем, как Луи реагирует на его касания, и останавливается, целуя низ его живота. Дотрагивается пальцами до ягодиц, и тот моментально садится на постели, чуть дергая Гарри за волосы и заставляя его поднять голову. – Пожалуйста, пообещай мне, что ты остановишься, если мне будет больно, – Гарри не понимает, откуда в Луи силы на такую длинную и четкую фразу, но кивает утвердительно и собирается продолжить начатое, но Луи снова слегка тянет его за волосы. Гарри вглядывается в его глаза: взгляд смелый, но на дне есть доля испуга, его зрачки шире, чем обычно, шире, чем могут быть в таком свете, и ему, очевидно, необходимо что-то большее, чем кивок. – Нет, обещай. И стоит быть честным – Гарри ненавидит обещания, особенно в такие моменты, но, сейчас это нереально важно для Луи, и от этого кажется важным и для него самого. – Я обещаю. Луи кивает и снова опускается на кровать. Он все еще немного напряжен, Гарри хочет его расслабить, он спускается поцелуями ниже и накрывает ртом головку члена. Луи очевидно не готов к этому – он подбрасывает бедра вверх, его пальцы выскальзывают из волос Гарри и шарят по простыни. Стайлс открывает смазку не глядя и проскальзывает одним пальцем между ягодиц Луи. Он делает это далеко не первый раз и давно уже перестал относиться к подготовке как к чему-то большему, чем просто необходимому элементу секса, но сейчас все воспринимается по-другому, и он старается сделать это не столько для того, чтобы ускорить процесс приближения к сексу, сколько для того, чтобы Луи был действительно готов, чтобы он получил удовольствие, а не вспоминал о первом опыте с чем-то отдаленно напоминающим ужас. Луи легко пропускает один палец, но когда Гарри пытается проникнуть в него вторым – сжимается и снова напрягается, становясь натянутой струной. Стайлс пытается отвлечь его, начиная посасывать головку члена чуть сильнее, и Луи издает сдавленный звук – что-то между стоном и резким выдохом – и расслабляется. Гарри сгибает пальцы и попадает в нужную точку. Это понятно по вскрику Луи, по его сбившемуся дыханию, по шепоту, в котором Стайлс может различить что– то вроде «Ещёещёещё». И он повторяет это движение, проникая внутрь Луи еще и третьим пальцем, наслаждаясь происходящим, ставя удовольствие Луи выше собственного, чего у него не происходило уже очень давно. *** Луи чувствует, как пальцы Гарри двигаются в нем, его язык на своем члене, и все, о чем он может думать – это как не сойти с ума раньше времени. Он хочет запомнить каждую секунду происходящего, но это оказывается совершенно невозможным, потому что он совершенно не готов к тому, что с каждым движением ощущения будут становиться все сильнее. Наполненность, растянутость и немного дискомфорта, но когда Гарри задевает простату – это только чистейшее удовольствие, настолько концентрированное, что подводит к границе сумасшествия. Он тянет Гарри на себя, потому что хочет, чтобы было еще лучше, еще больше, просто ЕЩЕ, потому что каждую секунду все может закончиться, а он хочет дойти до конца, хочет этого именно сегодня, именно сейчас, именно с этим человеком. Гарри понимает его за секунду до действия – он резко подтягивается вверх и целует Луи так, что у него начинает кружиться голова. Стайлс торопливо тянет с себя белье, затем не глядя раскатывает презерватив, и Луи просто не способен отпустить его даже на секунду. А потом Гарри медленно входит в него и останавливается, давая Луи привыкнуть к этому ощущению. Луи подготовлен к нему физически, но не морально, потому что это больше, чем просто дискомфорт или боль, это единение – он ощущает Гарри в себе, кажется, что они соединены неразрывно, будто сейчас они смешиваются кровью, частями тела, становятся единым существом. – Помнишь, что ты обещал остановиться? Ты не сделаешь мне больно? – шепчет Луи, разрывая поцелуй. Гарри наклоняется к его уху, целует рядом с ним и шепчет: «Я помню, никогда». Когда Стайлс начинает двигаться в нем – это почти идеально. Его движения четкие, размеренные, Луи скрещивает лодыжки у него за спиной и целует его так, как хочет сам: медленно, глубоко и настолько нежно, насколько это возможно. Луи стонет ему в рот, он двигает бедрами в ритм, он ощущает руку, которая опускается по телу на его член и несколько раз проводит по нему – и это та точка, когда всего становится слишком много. Томлинсон кончает, отрывая губы от губ Гарри, не стараясь заглушить крик, царапая ногтями его спину. Стайлс двигается резче – и это уже немного больно, Луи сжимает его плечи, оставляя на них лунки от ногтей, но не протестует. Кончая, Гарри кусает его за ключицу, и это такой контраст, который, наконец, заставляет руки Луи расслабиться, полностью обмякнуть, не чувствуя в себе сил даже на то, чтобы натянуть одеяло. Он полностью разбит и обессилен, но впервые в жизни эти ощущения положительные. Гарри падает рядом, и Луи прижимается к нему, чувствуя счастье, которое не вписывается ни в какие определения, выходит из берегов и накрывает, как цунами. Когда у Луи провалились пункты с идеальным первым поцелуем и идеальным свиданием, он, кажется, попрощался с мечтой об идеальном первом разе. Но, очевидно, мир уравновешивает все – и это было именно так. *** – У нас 15 минут на сборы, – Гарри встает с постели и начинает одеваться. И Луи, кажется, действительно не понимает ничего в этой жизни. – Куда? Гарри усмехается: – Тебе не нужно в школу? – Нужно, но я не думал… – А зря. Давай, у тебя остается совсем мало времени. Это даже не разочарование – Луи просто ощущает острый приступ обиды и свешивается с кровати, подтягивая к себе одеяло, а потом закручивается в него и тоже встает. Никаких идеальных картинок, да, мир? Вообще-то, Луи отдает себе отчет, что глупо было надеяться на то, что Гарри притащит ему завтрак в постель, а потом они просто будут валяться под солнцем, проникающим из окна, и рассказывать друг другу о большой любви. Действительно глупо, но это не значит, что Луи не успел этого сделать. Он подхватывает с пола вещи и направляется в сторону душа – никаких обязательств не было, не так ли? Так что его глупые надежды должны быть только его проблемой и ничьей больше. – Стой, возьми мою футболку, – она летит ему прямо в руки, и Луи успевает подхватить ее у самого пола. – Она больше тебя размера на два и ей сто лет, но это лучше твоей драной. – Да, спасибо, – Томлинсон совсем не хочет, чтобы это звучало обиженно, но получается это так. Впрочем, Стайлс не обращает на это ровным счетом никакого внимания. *** Луи наблюдает за проплывающими за окном домами и молчит. Обычно у него просто нет шанса молчать в компании Стайлса: он либо рассказывает о своих делах, либо комментирует фильмы, либо стонет, но сейчас он не может ухватить ни одну мысль, с которой можно начать разговор. Молчание давит на него, кажется, что оно какое-то решающее, и он мучительно перебирает в голове фразы, но все они совсем неподходящие. Он ощущает себя ужасно неловко, сидя в машине Гарри, одетый в майку, пахнущую Гарри, после секса с Гарри и пытаясь найти относительно адекватную тему для разговора. С Гарри. – Стой, Гарри, не тот поворот! – это действительно отрезвляет его и вылетает почти помимо воли. – Я хочу кофе. – А школа? – Ты уверен, что так хочешь туда? – снова привычно усмехается Гарри, и Луи, смотря на его профиль, отчего-то расслабляется и почти стекает по сиденью. Он может почти физически ощущать, что между ними ничего не изменилось, и сейчас, после молчания, это кажется ему почти подарком. – Нет, – хихикает он. – Но сегодня тренировка и мне надо на нее попасть. У нас скоро матч за выход в финал – и мы должны его выиграть. Тренер все время выдает что-то вроде «Вы совершенно разучились играть» или «Бездарные идиоты», но я думаю, мы сейчас в лучшей форме, чем когда-либо. Знаешь, Лиам здорово помогает… – Ваш новый защитник? – Вратарь! – Как будто это важно, – говорит Гарри. – Вообще-то, да! И тренер озверел, мы должны тренироваться очень много! А я даже не уверен, что могу делать это сегодня. Стайлс смеется и ничего не отвечает, делая музыку погромче и начиная подпевать какой-то незнакомой песне. Это не игнорирование – Луи давно привык, что Гарри не комментирует его истории, но он слушает их достаточно внимательно, чтобы Томлинсон продолжал рассказывать. *** То, что делает Гарри, кажется ему самому исключительно минутными желаниями и порывами. И если он нарушает правила и встречается с тем, с кем провел ночь, утром – то еще одно нарушение не сыграет значительной роли. Поэтому он и привозит Луи в свой любимый ресторан на завтрак. Гарри просто не задумывает о том, куда поехать – если DSTRKT расположен ближе всего к его любимому магазину, он вряд ли должен выбрать более дешевое место? И только когда видит немного ошалевшие глаза Луи, он понимает, что тот не привык к таким заведениям. Он знает, что семья Томлинсона далека от бедности, но все же DSTRKT никогда не был тем рестораном, куда можно прийти просто пообедать. Но сейчас ему совсем не хочется искать другой вариант. Он выбирает столик в глубине зала и даже не берет меню, прося официанта принести то, что обычно в двойном экземпляре. У него есть планы на день, и он включает Луи в них только потому, что тот, возможно, сможет их скрасить. Так или иначе, совместный поход по магазинам не обязывает ни к чему ни одного из них, а вдвоем всегда веселее. Обычно компанию Гарри составляет Ник, потому что он получает искреннее удовольствие от шоппинга, но сегодня Стайлсу хочется провести время с Луи – и он делает это, потому что привык делать именно то, что хочет. *** Проводить так время действительно потрясающе. Не каждый день, конечно, но он не позволял себе расслабиться уже достаточно долгое количество времени, чтобы сейчас не наслаждаться происходящим. Гарри чувствует себя подростком, когда понимает, что идет по улице с огромным рожком мороженного при минусовой температуре и рассматривает афиши. Луи просто предложил это – и Гарри понял, что это будет хорошее уравновешивание утреннего похода в ресторан и прогулки по бутикам, после него. Томлинсон будто отпускает напряжение, которое его сковывало, и, возможно, Гарри рад этому больше, чем он сам. – Черт, это должен быть потрясающий концерт, я серьезно! Культовый, я бы сказал. – Я не думал, что ты слушаешь такую музыку, – Гарри действительно удивлён, когда Луи останавливается у афиши концерта Deep Purple, а Томлинсон кажется немного обиженным. – А какую? – Хм. Леди Гага? – Гарри просто называет одно из немногих имен, которые он знает на поп-сцене, а Луи тут же как-то странно смущается. – Иногда! Но, я думаю, она заслуживает уважения, все эти слова поддержки геям, знаешь? Гарри хмыкает: – На самом деле, нет. – Что нет? – Луи уже успевает перейти к следующей афише, и Гарри даже лень отвечать. Он уверен, что Луи понял его ответ. – О, черт. Гарри! Срочно ущипни меня!!! – Гарри выполняет просьбу и Луи ошалело хлопает глазами. – Этого не может быть, Гарри, смотри! Стайлс подходит ближе, но не понимает, какая именно афиша вызвала такой восторг Томлинсона. – Блять, я не могу поверить! Это же фильм о Манчестер Юнайтед! Дэвид Бэкхем, Никки Батт! – Луи почти визжит, прижимая к ладони к щекам и переводя полные восторга глаза с Гарри на афишу и обратно. – Понимаешь? – Нет, но… – Это неважно! Невиллы! Это мечта!!! День, когда я его увижу, станет лучшим днем в моей жизни. Он начинает трясти руку Гарри, роняет свое мороженое, а Стайлс смеется, потому что восторг Луи можно практически потрогать руками. Он похож на ребенка, которому принесли огромную охапку шариков – кажется, если приглядеться, вокруг него можно разглядеть фейерверки счастья. Томлинсон подпрыгивает на месте, похоже, еще немного – и он просто взорвется от переполняющих его эмоций. – Черт, мне нужно сказать всем! Он достает телефон и несколько секунд ошарашенно пялится на экран. – А сколько времени? Стайлс смотрит на часы: – Почти два. Глаза Луи становятся еще больше и в них появляется паника: – Черт, черт, черт!!! Мне так неловко просить, но ты можешь отвезти меня? Я не могу опоздать – это будет пиздец! Тренер убьет… – Нет проблем, – перебивает Гарри. *** Весь день превращается для Луи в какой-то безумный круговорот. Как будто он уснул где-то на полпути к кафе, проснулся только сейчас, а все остальное стало очередной фантазией его больного воображения, страстно желающего идеальности во всем. За окном снова мелькают дома, Луи пытается считывать с них названия улиц, пытается считать проезжающие мимо машины, пытается вспоминать имена знаменитых английских писателей – делает все, чтобы не засыпать. Ему безумно хочется скрутиться на сидении машины и вырубиться часов на 12, а проснувшись, оказаться под одеялом, уже знакомо пахнущим духами Стайлса, прижимаясь к нему самому. Если бы Луи составлял список своих лучших дней, этот был бы в первой пятерке. Возможно, даже первым: опережая 10-й День Рождения, когда они с родителями катались на аттракционах и день, когда он выиграл первый матч. Гарри как будто ломает все, что Луи строил вокруг себя, и создает новый, совершенно иной мир. И он не собирается спрашивать разрешения на то, чтобы превратить очередную сероватую стену в произведение искусства. Как будто все это происходит не с Луи, как будто он вдруг перенесся в параллельную вселенную, где мальчикам-я-скрываю-свою-ориентацию вдруг везет на прекрасных принцев, которые делают их первый секс незабываемым, а потом не бросают их где-то на обочине. В голове Томлинсона слишком много эмоций, чтобы упорядочить их, слишком много сломанных и снова возведенных надежд, слишком много счастья – он почти разрывается между желанием закричать на весь мир и желанием запереть это внутри себя, оставив для личного пользования. Он теребит в руках новую футболку, которую ему выбрал Гарри, потому что «Луи, твою все равно больше невозможно носить» и переводит взгляд с дороги на Стайлса. Он ведет машину расслабленно, как будто она будет слушаться его даже в том случае, если он отпустит руль. Как будто именно здесь и сейчас он отпускает вечно напряженного себя, перестает каждую секунду быть готовым к тому, чтобы сорваться и уехать. До этого Луи видел его таким, кажется, только во сне, и сейчас это даже льстит его самолюбию – кажется, что Томлинсон какой-то избранный, вошедший в нужный круг, и Гарри может расслабиться рядом с ним. Это так правильно: просто заниматься сексом, а потом проводить день вместе, ходить по магазинам и есть мороженое на улице, смеяться и спорить из-за каких-то мелочей, что, кажется, Луи наконец убеждается, что нашел гораздо больше, чем мог искать. Он улыбается своим мыслям, закрывает глаза и все– таки проваливается в сон. *** – Мы приехали. Луи чувствует, что стало прохладнее, слышит голос Гарри и распахивает глаза. Они стоят прямо у заднего двора школы, и это почти идеальное решение. Во всяком случае, Луи не хотелось бы, чтобы ему задавали вопросы типа: «А кто тебя привез?», потому что он и так слишком много врет, и каждая новая ложь, конечно, не является решающей, но будто прибивает его к земле. Он выходит из машины и ежится – на улице прохладно. Он не хочет уходить, не хочет прерывать все происходящее. Где-то внутри него все еще сидит страх, что это дурацкий сон, но Гарри смотрит на него и тепло улыбается, и, кажется, это правда, в которою сложно поверить. Слова теряются, и он просто смотрит на Стайлса, а потом быстро целует его, бормочет что-то вроде «Буду ждать твоего звонка» и уходит. Кажется, если он проведет в компании Гарри еще несколько минут – его эмоции просто вырвутся наружу, и это может стать достаточно неловким или пугающим, поэтому лучше вовремя сбежать. Луи оглядывается пару раз – просто не может удержаться от этого и машет Гарри рукой. Тот не машет в ответ, просто улыбается, и этого достаточно, в этом весь Стайлс, и Луи кажется себе наполненным до краев любовью к нему. Этого так много, что он практически не обращает внимания на то, что задница немного побаливает, что ему все еще хочется спать и что впереди изнуряющая тренировка. И не замечает Зейна, стоящего за углом школы.