Лисий оружейник: Часть вторая

С каким намерением ты вошел в долину? Легко спросить, а вот ответить, а тем более исполнить свою мечту это вообще порой невозможно. На то она и мечта, что часто остается в ранге таковой. — Это полный бред! — тануки схватился за голову. — У меня вообще не было мыслей в тот момент. Я вынес Хотея с поля битвы и приземлился на той прогалине, ибо она была удобной, а потом стал ждать змея и Черно-Бурого лиса. — Тебе лучше вспомнить, иначе мы втроем будем заперты в долине до скончания веков, — буркнул устало я. — И вообще, зачем такие гребанные меры? — не мог успокоиться раздраженный барсук. — Если барсуки не помнят, то это их проблемы. Эта долина была изначально местом прохода к священной горе, где позже поставил буддийский храм сэннин Ёсё. Путники приходили в нее с одним единственным намерением: дойти в целости и сохранности до священного места. А целители — найти определенные лекарственные травы. Но многие из них блуждали в вечном тумане, умирали от укусов ядовитых местных тварей, замерзали от дыхания реки Грез. Посему дух долины решил помочь странникам, путешествующим по его земле, и принял нерушимый закон. А для ищущих священную гору, на которой теперь находится храм Ёсё, был создан основной путь паломника, — Ши был готов рассмеяться над выражением лица ненавистного барсука, но помня о моих словах, сдержался. — А вообще, вспомните точно, как вы вошли в бамбуковую рощу. — Зеленая Дева встретила нас, я шел вслед Хотею и нес Черно-Бурого на спине, — пытаясь вспомнить досконально все моменты. — А он? — кивнул Ши на барсука. — А его Дева вышибла своим барьером, и он улетел, подпалив шкуру, куда-то прочь. Кстати, барсук, а на тебе не видно ожогов, — ухмыльнулся я. — Они никуда не делись, я просто натягиваю на себя волшебную личину, но если ты вылечишь меня, как и Хотея, я не против, — оскалился зловредный тануки. Мы с монашком вздрогнули синхронно от таких слов, коротко переглянувшись друг с другом. — Это вряд ли, — до сих пор молчащий Хотей подал голос. — Ты же не веришь в Будду. Но если ты покажешь свои повреждения, мы с Юи осмотрим тебя и сделаем перевязки. Тануки оглядел нас сурово, а потом обнажил свои раны. Подпалил он себя знатно, я даже удивился, как он до сих пор в сознании и переносит такую адскую боль. — У меня хорошая для вас с тринадцатым принцем новость: тануки с вами не связан, — Ши подошел к нам. — Он пересек границу позже, один. — Но тогда почему он нашел нас? — Черно-Бурый, как и я, уже полностью запутался в логике этой скрытой от чужих глаз странной земли. — Он мог пожелать найти кого-то из вас, — предположил Ши. — Меня? — схмурил я брови. — Нет, исключено, иначе волки были бы уже здесь, вы не принадлежите долине, а те, кто входит в разряд «гостей», здесь не пересекаются. Мы с сестрой тоже не подходим для его цели, он нас изначально не знал, значит остается Хотей, — усмехнулся степной лис. — А ему крупно повезло, иначе ждал бы, когда монах снова пойдет за травами на нашу землю. — Но зачем ему Хотей? — протянул я, а потом догнал, видно его волшебное «выздоровление» настолько задело барсука, что он до сих пор прокручивал этот момент у себя в голове. — Но постой! Его желание исполнилось, и?.. — И он будет хвостом таскаться за монахом, пока не выяснит что-то, что хотел от него, а учитывая, что тот идет за тобой, змей, то у тебя просто сногсшибательный эскорт, — развеселился Ши. — Но лучше вам с Черно-Бурым не приближаться близко к тануки, пространство может среагировать и жестоко разбросать вас в стороны друг от друга. — Обрадовал… Но это значит, что теперь все зависит от моего желания и Черно-Бурого лиса? — Ши кивнул согласно головой, а я обернулся к адъютанту моего мужа. — Черно-Бурый, а каково было твое желание? — поинтересовался я и увидел, как тринадцатый принц Сибири хватается рукой за воздух, дабы не рухнуть на землю. — Я… я не помню… — прошептали мне со страхом в глазах. — Тебе лучше вспомнить, принц, — усмехнулся Ши, прекрасно понимая, что Черно-Бурый откровенно темнит. — Хотя я не против вечного присутствия змея в наших родных пенатах. Ты ведь поделишься со мной его вниманием, а, Черно-Бурый? — усмехнулись черные маслины глаз, а мне по-настоящему стало страшно. Неужели я никогда не увижу своих любимых — Душу, Сердце, Огненного Лиса? Я полный идиот, что сунулся в эту долину без основательной подготовки и в таком сопровождении. Ведь если бы я пошел один, то все бы зависело только от меня самого, а так на мое желание накладывалось еще одно — Черно-Бурого, и хорошо, что только его одного. Вот какого рожна я послушался Семихвостого? На кой он приставил ко мне эту Черно-Бурую заразу? Я подошел к Юи, что промывала ожоги тануки каким-то непонятным травяным раствором, и спросил у этой молчаливой лисички. — Ты знаешь, где растет то, что я ищу? Она покачала головой, не отрываясь от процесса лечения. — Это мифологическая трава… Я даже не ведаю, как она выглядит, — прошептала тихо дева. — Но тогда зачем ты здесь? — удивился я, думая, что с моим желанием тоже не все так просто. — Наш отец дал тебе самое ценное, Оружейник. Меня и мою сестру. А ты все еще не удовлетворен. Если Юи не знает, где растет Цветок Фазы Полной Луны, значит в этой долине никто не знает. Хотя, конечно, твоя тропа выведет рано или поздно тебя к твоему заветному желанию, но не радуйся сильно, — усмехнулся кровожадно Ши, — ты можешь пройти мимо него, не заметив. — Юи, — позвал я осторожно робкую лисичку. — А твой учитель травник... Можно поговорить с ним? Юи задумчиво глянула на своего замершего брата и кивнула. — Но он живет в самом сердце долины. Там же, где и обитает ее дух. Даже мы — изначальные жители этого места, не рискуем сунуться туда, — завелся Ши, он был явно против нашего предприятия. — Он все равно пойдет туда, брат. Ибо его тропа ведет туда, — возразила Юи своему братцу и вернулась к ранам тануки. Я видел, как прикусил язык Ши, он сжал свои кулаки и, посмотрев, что обработка ран барсука подошла к концу, буркнул себе под нос: — Хорошо, веди нас, змей! Ведь это твое желание и твоя тропа, а мы лишь последуем за тобой. Местность кишела всем, чем ни попадя, правда даже я заметил, как всевозможные ядовитые гады сразу уползали с тропы, как только чувствовали мое присутствие. Дух Сосны мне не соврал. — М-а-а-а, змей, даже местные твари боятся тебя. Они чувствуют в тебе угрозу и уступают дорогу великому змею, — усмехнулся Ши. — Неужели ты так ядовит? — Хочешь проверить на свое шкурке? — игриво заметил я, видя, как лисенок в своей светлой пепельно-песчаной шкурке передернул от такой перспективы хребтиной и хвостом. При передвижении, даже эти лисы предпочитали звериный облик, правда со своими секирами на спине и с заплечными сумками смотрелись комично. Барсук больше походил на перемотанную мумию, он снова парил на своих яйцах в небе, но теперь уже никто не возражал против его присутствия. Черно-Бурый тоже в виде лисицы трусил сзади меня, как верный пес. И только мы с Хотеем выделялись в этой процессии своими «человеческими» мордами. Так мы прошли полдня, пока не наткнулись на огромную заводь и мощную плотину, что пересекала одну из небольших речек этой долины. Как я понял со слов Ши, в реку Грез впадало немало речушек, и по одной из них, что начиналась в массиве бамбука у медвежьей хижины, мы и путешествовали. — А вот и бобры, — Ши облизнул губы и поменял звериный облик на человеческий, его сестричка поступила так же, впрочем, мой Черно-Бурый лис тоже, и только тануки продолжал висеть в воздухе в виде непотребного воздушного змея. — Я думал, что долина Грез довольно-таки пустынная местность, а тут кого только нет, — усмехнулся криво я. - Это всеобщее заблуждение. Здесь, и правда, селятся единицы, уж больно суровый край. Так же оседают те, кто не смог выйти из ловушки духа Реки, но вы их не встретите. Ибо их статус «гостя» так и не поменялся. Но те, кто живет здесь изначально, так и живут. К примеру, вот эти бобры. Из кустов вышел угловатый приземистый парень и посмотрел на нас мелкими карими глазками. — Снова ты! — ткнули в меня перстом, а потом в недовольном оскале обнажили выделяющиеся передние мощные зубы. Я недоуменно посмотрел на Ши, но тот поднял руку и махнул недовольному парню. — Привет, бобер, ты Плоский Хвост? — Нет, его третий брат — Острые Зубы, — проворчал тот, а за его спиной появился еще один, в точно такой же одежде и с точно таким же лицом. — О, привет, Плоский Хвост! — кивнул вновь появившемуся Ши. — Я их кузен, Крепкая Рука, — возразил второй парень, как за ним вышел из кустов еще один. Я оглядел троих бобров и понял — все они были как на одну колодку, вообще неотличимы, во всяком случае для меня. — А? — начал Ши, но его перебили. — А я Тупое Рыло. Мы переглянулись с Ши и пожали синхронно плечами, а степной лис возразил: — Да мне откровенно по фиг! Я вас все равно не различаю. — Нам тоже, — хмыкнул Острые Зубы или Тупое Рыло. Бобры пару раз поменялись перед нами местами и уже кто из ни кто, было не разобрать. — Для нас вы, лисы, тоже все на одну морду. Так что без обид. — Без, — согласился Ши, кивая, и продолжил. — Но когда вы встречали Лисьего Оружейника? — Лисий Оружейник? — переспросил один из бобров и, сузив глаза, подошел ко мне вплотную. — Но несколько дней назад он называл себя по-другому. А чего сразу не сказал, мы бы этих волков живо бы прирезали. Чай, великий змей для нас всегда в почете и уважении. Твои ножи, пилы, кирки, лопаты выше всяких похвал. И всегда у нас пользуются великим спросом. — Погодите, опишите мне того человека, что приходил к вам, — я с ужасом стал думать. Кто же — Душа или Сердце ослушались приказа Семихвостого и решили пойти за мной. — У него были такие же белые волосы и зеленые глаза, — перечислили бобры признаки одержимых лисами. — А еще что-нибудь вы запомнили? — побледнел я. — Не особо. За ним неслись пятеро волков-оборотней, одного он прирезал у нас на глазах, — пояснил бобр, что стоял от меня слева. — Мы зарыли падаль, можем показать могилу. — Не нужно… — охнул я, а сам про себя отметил «прирезал». Значит Сердце. Душа хоть и умел управлять не хуже клинками, но предпочитал убивать заклинаниями. И как же Семихвостый не доглядел? — А остальные? — перебил мои мысли Ши. — Они отступили, увидав нас, — ответили бобры. — А имя, вспомните имя этого юноши, — попросил я. — Имя мы не помним, чудное оно, непривычное для наших ушей, — пробормотал один, и я их понимал, ибо сам уже не помнил, как зовут этих чертовых троих бобров. — Сердце Лиса? — с ужасом переспросил я и услышал тихое сбоку от Черно-Бурого. — Ямато? — О, точно, — вспомнил один из бобров. — Ямато! И у него были точно такие же, как и у вас, великий змей, клинки. Я глянул на пошатнувшегося рядом со мной лиса и приобнял его нежно за талию. Ведь как ни смотри, если бы этот засранец Миядзу был ему безразличным, он не стал бы одержимым лисой. — Значит за ним гонится еще четверо... — покачал головой Ши. — Видно он вместе со своими врагами вломился через барьер. Не повезло парню: пока он их не прирежет или они его, им отсюда нет дороги. И это если у них не было какого-либо тайного желания. — Ши! Ты ведь можешь найти Ямато? — спросил я степного лиса, видя, как бледнеет Черно-Бурый. — Да, но я не имею права покинуть вас, великий змей. — А если я попрошу? — уточнил я. — Даже если прикажите! У меня есть миссия и этим все сказано. Я расстроено посмотрел на остальных и уловил болезненный взгляд Хотея. — Я могу его найти, но встречаться с волками не хотел бы. Даже ради вас, Лисий Оружейник. — Но кто-то ведь должен подсказать ему как выбраться отсюда? — начал я, но Хотей перебил меня. — Хорошо, я сделаю это… Хотя, и не хочу, — а потом посмотрел на Ши. — Вы пойдете по этой реке, да? — Думаю, да, но веду не я, а Оружейник, или забыл? — усмехнулись черными лукавыми глазами. — Я помню. Хотей еще раз глянул на меня, как будто по сердцу резанул ножом, а потом скользнул в сторону от тропы. — Он даже не спросил бобров куда ушел Ямато, — охнул я. — А это не нужно, здесь для местных жителей правило просто — пожелай, и тропа выведет тебя сама к тому, кого ищешь. Оно распространяется и на Хотея. Ши глянул на тануки, ерзающего от непонятного чувства на небе. — Эй, молодежь, я, это... пригляжу за монашком, а то мне что-то неспокойно на душе! — прокричали нам сверху и, сделав вираж, исчезли из виду. — Ну, вот мое предположение и подтвердилось. Тануки связан с Хотеем. А нам куда теперь? — я переспросил Ши и заранее предугадал ответ. — Куда пожелает Оружейник. Забыл? Мы ведомые, а ты ведешь нас. Заяц был настоящим качком: не хуже, чем медведь. — Это плохая идея идти к Косому в кузню! — прошипели на мое желание повидать местного кузнеца. — После того, как местные жители оценили твои произведения мастерства, он остался без клиентов и затаил на тебя злость. — Уж помолчал бы, щенок главы, нечего гавкать на добрых оборотней! Когда мой отец был тут хранителем, ни одна шавка не вякала. Чего я такого затаил, а? И главное, на кого? — качок подошел к нам и, поставив мощные руки в боки, воззрился с высоты своего огромного роста на меня. — Давно я не видел одержимого лисами, тем более такую прекрасную даму. А ты, красавица, чья такая будешь? — Ты пьян, заяц? Или выжил из ума? — Ши прикрыл меня плечом и постукал дурным жестом себе по голове, как бы намекая на невменяемость кузнеца. — Перед тобой сам великий змей. И он — мужчина! Оборотень сузил свои раскосые глаза и, прищурив их, выдал: — Змей? И такой тощий? Не смеши меня, щенок! С такой мускулатурой даже ножика не выковать, не говоря уж о настоящих мечах или твоих секирах. — Дело не в мускулатуре, — буркнул я и, отодвинув одной рукой громилу от входа в кузню, без спроса прошел вовнутрь, рассматривая устройство горна, подогреваемого знакомо волшебным огнем, и поделки этого зайца. Могло быть и хуже, этот кузнец звезд с неба не хватал, но, если честно, ножи и прочее было выковано на совесть. Заяц ухмыльнулся на мою наглость и, сложа руки на груди, стал отслеживать мои поползновения на своей территории. — Ну, что скажешь, великий Лисий Оружейник? Как мое хозяйство, если ты, конечно, таковой и есть, а не самозванец. Я сузил зеленые глаза на зайца и, посмотрев на топчущихся у порога Черно-Бурого и Ши, усмехнулся: — Если вам интересно мое мнение. — Очень! Но пока я сам не увижу твою работу, говорить нам не о чем. Любой может назваться Лисьим Оружейником, но не каждый сможет выковать такую игрушку, как у тебя за спиной или у того же сопливого щенка главы, — хмыкнули нагло мне. — Что ты хочешь, чтобы я выковал? — поинтересовался я, руки чесались схватиться за инструменты этого зайца, встать к наковальне и… Инари-сама, как долго я не держал щипцы и молоток! Больше недели. — Что угодно, к примеру, нож, — усмехнулись мне криво, и я заглотил наживку. Была не была, но я хотел хотя бы на время, перестать думать о цветке. Я подошел к огню и зажег свой более мощный по силе ослепительно белый. Заяц зашипел от резанувшего его глаза яркого света. — Зачем так сильно-то? — Для меня в самый раз. Я скинул верх одежды на руки Черно-Бурому лису, обнажившись по пояс. И, покрутив инструмент, выбрал более удобную для себя пару, затем порыскал в кусках железа среди заготовок то, что мне больше пришлось по нраву, и начал, погрузившись в свое таинство искусства ковки и совершенно забив на своих почетных зрителей. Тело пело от счастья, а ведь я уже и забыл, как оно — творить из железа. Я и не понял, как пролетело время, осознав только, что у меня нет моего клейма. Что ж, говорят, мои когти тверже железа. Я принял на несколько минут свою божественную форму и ногтем нацарапал на изготовленном клинке канзи свое имя «Лисий Оружейник», а потом, проверив окончательную балансировку ножа, протянул его выпавшему из реалий зайцу. — Если бы сам глазами не увидел... В жизни бы не поверил, — прошептал Косой в трансе. — Это подарок от меня за прекрасный отдых, — улыбнулся я, показывая шилья ядовитых зубов, а потом сбрасывая свой божественный облик как ненужную шелуху. — У тебя неплохие изделия, просто немного упорного труда, пожарче огонь, и вернешь себе клиентуру. Заяц повертел в руках мой клинок и улыбнулся своими крупными передними зубами. — Что ж, стремиться есть к чему. Вот еще увидишь, Лисий Оружейник. Я создам такой клинок, что будет не хуже твоего! — Буду ждать, заяц, — я забрал у Черно-Бурого свою одежду и, посмотрев на обалдевшего Ши, спросил. — Вниз по течению этой реки ведь будет твое поселение. Да? — Ага, — закивали мне болванчиком. — Ты точно хочешь посмотреть… на то… как мы живем, а, Оружейник? — Конечно, так что идем. Я жамкнул от всей души на прощание руку зайцу и, видя, как тот побледнел от моего жимка, пояснил под хруст его костей: — Дело не в видимой мускулатуре, заяц, уж поверь. — Да уж поверил, — проскрипели сдавлено в ответ, пытаясь ослабить мою смертельную хватку. Когда вышли на главное русло, уже смеркалось, до поселения степных лисиц еще было порядком, и мы решили заночевать. Вернее, так решил я. Как только зажгли костер, на наши головы кулем свалился тануки в обнимку с замурзуканым Хотеем, со словами: — Больше к этому придурку не полечу. Увольте! — Ямато? — выдавил Черно-Бурый из себя и приблизился к монашку. Хотей, покряхтев, поднялся на ноги и, протянув руки к огню, старательно несмотря на Черно-Бурого, стал рассказывать о своих похождениях, вернее нашего великого героя: — Он вломился в долину чуть ли не в обнимку с этими волками-оборотнями со стороны границы барсуков. Посему мы недолго общались, нас прервали трое выживших на сей момент. И пришлось с тануки сбегать прямо в небо. — Как он? — я встал рядом с Черно-Бурым, нежно обняв того за плечи, поддерживая. — Ничего, если не считать волков и того, что он откровенно не помнит. Какие мысли, кроме жажды убийства этих зверюг, он тогда имел. Но, честно, он в шоке от того, что не может с вами пересечься, даже пытался меня оставить при себе силой, чтобы я вывел его на вас, Лисий Оружейник, но вовремя появились эти твари, и мы ушли, — пояснил рвано Хотей. — Идиот! — Ши пожал нервно плечами. — Хотей бы не смог его привести к вам, а если бы попытался, то было бы откровенно все впустую. Походу ваш Ямато так и не понял сути своего печального положения. Но одно радует, пока он жив — волки сталкиваются с ним лбами, и у них просто нет возможности и времени воевать с местными оборотнями. — И вам его не жалко? — я прижал к себе дрожащего Черно-Бурого лиса и покачал сокрушенно головой. — А чего жалеть? Он сам сюда приперся с таким грузом на хвосте, — пожал плечами Ши. — Меня больше волнует, что делать с ним, когда он прирежет последнего волка? Откровенно говоря, здесь одержимых не любят. Даже если их обратили лисицы. Я со вздохом покачал головой и, накрыв плащом своего трясущегося лиса, отвел его в сторону от костра. Мне срочно нужна была его близость, так как от реки ночью сильно несло холодом, и я резко остывал. Я посадил Черно-Бурого к себе лицом на бедра и, оголив попку, не готовя, натянул на свой полыхающий член, как понял, что мы не одни. Выходить я из своего лиса не стал, лишь накрыл его распластанное на мне тело теплым своим плащом и замер у него внутри. Я изменил зрачки глаз на змеиные и глянул в кромешную тьму перед собой. — Хотей, выходи, я чувствую, что ты здесь. Монашек вышел, а потом прошептал, старательно отводя взгляд от нашей с Черно-Бурым пошлой композиции. Конечно, я мог бы хотя бы на время снять лиса со своего твердого члена, но почему-то не захотел. Более того, я чувствовал, что хочу доказать Хотею, что Черно-Бурый мой, моя сучка хоть и на короткое время, которую я ебу. И ему более не обломится ничего от Сибирского принца. Ни члена, ни зада! — Я должен кое-что сказать вам без левых ушей. Местных лисиц… — Что же? — я едва двинул бедрами и почувствовал, как полыхающая плоть лиса обжигающе сжимает меня, и как адъютант дрожит натянутой струной на моем каменном естестве. А еще уловил, как Черно-Бурый на мне сжался от чувства стыда за свое положение похотливой самки перед Хотеем. И это грело мою душу садиста и как никогда радовало всю мою суть извращенца. Я поцеловал вспотевший висок Черно-Бурого лисика и прикрыл его лицо отворотом своего плаща от глаз Хотея, сильнее прижав к себе. — Ямато ищет вас, Оружейник. А значит, даже после убийства волков он застрянет здесь навечно. Если, конечно, победит главаря. — Неужели двухвостый тоже в долине? — охнул я на такое известие. — Да, змей. Волки преследовали Ямато от лисьего мостика по всей территории барсуков. И мне кажется, Ши что-то скрывает. А теперь я оставлю вас наедине. Хотей поклонился мне, а потом, уходя, заметил: — Да, кстати, теперь ваш змеиный взгляд не действует на меня. После того случая, когда я превратился в «это». Я дождался, когда затихнут шаги Хотея, и двинул бедрами, напомнив своему секс-партнеру о себе любимом, заставив лиса откровенно застонать. — Тебе было стыдно перед Хотеем за то, что ты играешь со мной роль текущей девочки? — усмехнулся я и, видя, как полыхает скулами от стыда Черно-Бурый, пожалел адъютанта своего мужа. — Понимаю. Переживаешь за Ямато? — Нет… — охнули на мне, а потом до крови закусили нижнюю губу. — Это подло, я знаю, но я даже счастлив, что Ямато попал в такую трудную ситуацию. — Что? Но как же тогда его одержимость? Как твои чувства к нему и прочее… — промямлил я. — Какие чувства? Он получил то, что хотел! Теперь он одержим и время над ним не властно, а все остальное… — на мне задрожали и выплеснулись вязким семенем. — Я с вами, Оружейник, и по-настоящему счастлив, и все остальное теперь для меня неважно… — прошептали мне в истоме на ушко, а потом оплели шею жаркими объятьями. — Оттрахай сегодня меня ночью так, чтобы я забыл обо всем на свете. А я подумал, что значит все-таки есть что забывать. И Ямато ему небезразличен, впрочем, как и Хотей тоже. К костру мы вернулись под утро, и я видел, как резко побледнел мой Черно-Бурый лис, когда увидел, как Хотей разговаривает у огня с Юи. — Думаешь, он серьезно заинтересован в ней? — спросил я шепотом у умученного мною лисика. — Не знаю, но какой бы милой и застенчивой Юи не была, она лисица. А значит, у Хотея нет ни единого шанса, — на мне свернулись клубком, как на матрасе, и, зевнув, натянули на голову теплый плед. — Почему? — не понял я. — По-моему, Хотей весьма красив. — И что? Внешность тут не имеет вообще никакого значения. Он хоть и перестал быть ублюдком, но не имеет ни капли королевской крови. А лисицы все на одно лицо! Степные ли они, местные или другие. Думаешь, почему виснет на мне Юи, хотя и знает, что я предпочитаю мужчин? А? — Не знаю, — я подоткнул на Черно-Буром любовно плед. — Все дело в крови, как бы это противно ни звучало. Даже без замужества она хочет от меня щенка. Кстати, Хотей в курсе. Он все-таки был раньше наполовину лисом и знаком с милыми нравами наших шерстистых похотливых дам. — Но ты ведь раньше засматривался на сестру Огненного, и мне казалось — всерьез? — переспросил я тихо. — Я — другое дело, я — принц. Хоть и тринадцатый, и хоть из Сибири. Но моя кровь королевская, причем неразбавленная. И потом, я не дурак, Амида. Я никогда не любил сестру Огненного. Не спорю, трахнуть хотел — вдуть свое семя! Да так, чтобы она потом лоснилась от набитых в ее утробе мною толстых щенков, но не более этого. Думаю, это просто звериный инстинкт размножения! А потом… — задумчиво протянули мне. — Что потом? — я с интересом посмотрел на отросшие локоны черных волос, что только и виднелись из-под полога одеяла. — А потом стало без надобности, — путано объяснили мне, засыпая на ходу прямо посреди нашего разговора. И я, прислушавшись к тихому невнятному разговору монаха и лисицы, сам погрузился в умиротворенный сон. С Черно-Бурым было уютно даже здесь, в холодной долине Грез, тепло и сердечно. Мне в эту ночь впервые за столько времени снились мои любимые — все трое, нежно обнимающие меня на нашем широком семейном ложе, греющие и оберегающие своего любимого холодного змея. Утром я проснулся от того, что Черно-Бурый старательно пытался на мне прикинуться жутко спящим. Выходило у него с трудом, и виной этому был пялящийся на него своими карими глазами упертый тануки. — Ты похудел, что ли? Усы сбрил? Или отрастил волосы? А может брови выщипал? — Ты еще спроси про мои яйца! — не выдержал Черно-Бурый лис. — А что с ними, с твоими яйцами? — в их разговор вклинился крайне интересующийся Ши. — Ничего, какие были, такими и остались, — отрезал адъютант. — Нет… — барсук задумчиво потер свой подбородок: даже в человеческом облике он выглядел пока жалко, наподобие мумии, перемотанный бинтами вдоль и поперек. — Ты определенно в чем-то изменился... Вот только в чем, никак не могу понять. Хотей, может ты чего скажешь? — А чего говорить-то? Я вот вообще думал, что барсуки замечают только изменения по яйцам, ну а коль Черно-Бурый утверждает, что его причиндалы не изменились… — развел руками мудрый монашек и глянул на зевающего меня, дальше прикидываться сонным не было больше сил. — Оружейник, ты его постоянно ебешь. Так что там с яйцами? — съязвил Хотей. Я посмотрел убийственно сначала на тануки, потом на Ши и Юи, у последней щеки полыхали, как спелые гранаты, и обломал всех: — Яички у Черно-Бурого очень даже милые. И они не поменялись с момента начала нашего похода. — Яички! — прыснул тануки, явно сравнивая это уменьшительно–ласкательное со своими бугристыми баулами. — Милые? — заржал Ши, смотря, как сестричка старается не упасть в обморок от очередной своей буйной фантазии. — Да, милые. И яички, — я поцеловал багрового, возмущенного Черно-Бурого лиса перед всеми демонстративно в засос и добил. — И они мне очень даже нравятся. Так бы и облизывал, не отрываясь. Черно-Бурый засопел довольной моськой, приник доверчиво к моей груди. А я схлестнулся взглядом с Хотеем. И чего он хотел всем этим сказать? Неужели ревнует? Пока сворачивали лагерь под впечатлением нашего с Черно-Бурым поцелуя, Ши пытался отговорить меня от посещения их поселения и так и этак. Я же делал из себя откровенно тупого, непонимающего намеков, кретина. Посему, после двух часов неудачных попыток этого несносного мальчишки мы отправились в гости к главе степных лисов. В этот раз даже Хотей и тануки поддержали мой выбор, чувствуя издерганность Ши и робкое молчание Юи. А Черно-Бурому было откровенно все равно куда идти, лишь бы предано трусить за моей спиной.