Три времени года

Погрузившаяся в раздумья, капитан не сразу заметила тот факт, что рядом с ней стояли две дамы — девушка и женщина в годах — и они имели вполне конкретную цель — познакомиться. Еще пару раз вдохнув и выдохнув, дабы восстановить контроль, офицер отозвалась. — Здравствуйте, — голос звучал как-то неожиданно громко. — Меня зовут Галина, я напарница Сергея. — Юля, — коротко и как-то не в сравнение серьезно кивнула она. — Сестра. — Сережа много о вас рассказывал, — неожиданно тепло откликнулась новая знакомая. — Правда? — вопрос получился риторическим. — Да. — Татьяна Ивановна, мама, — женщина спокойным жестом поправила больничный халат на своих плечах. Вот в этих глазах капитан узнала до боли родной взгляд. Старшая Майская протянула руку для рукопожатия, а напарница сына пожала ее, безо всяких колебаний. — Очень приятно. — Взаимно. Алексей и Денис, едва заметно переглянувшись, покинули больничный коридор. Всю дорогу на улицу Леша нервно теребил в кармане початую пачку сигарет. Почему-то именно ее ощущение как-то отвлекало, давало пару ложных секунд успокоения. Упаковка была сорвана наспех и при движении издавались довольно-таки неприятные звуки, которые били по ушам и без того взволнованных и обеспокоенных офицеров. — Леха, оборви ты уже эту фигню! — просьба прозвучала резко, но сейчас было не до разбора полетов, кто кого обидел и чего должен. Мельниченко кинул на давно знакомого напарника суровый взгляд, но промолчал, исполнив то, что по мнению майора должен был сделать уже давно. Дворик больницы из-за нависших туч казался мрачным, а голые деревья только дополняли в невеселую картину потусторонности. Мужчины расположились немного в стороне от основного корпуса, так, чтобы их не было видно и они никому не мешали. Офицеры просто хотели отвлечься от напряженной атмосферы, творящейся возле реанимации. Видеть трех родных капитану женщин, переживающих, но старательно пытающихся «держать лицо», было выше их сил. Лейтенант достал потрепанную жизнью пачку и вытянул из нее сигарету. Ей уже три года — столько, сколько времени прошло с того момента, когда он однажды не дошел до дома. Леша прекрасно помнил глаза преступника. Невероятно яркие, синие, как бездонное море. Он понимал, почему он это делал. Вот только ничего сделать не мог. Как и его отец много лет назад. Это был Владимир — самый обыкновенный человек, трудящийся на благо своей страны, любящий, не смотря на пятнадцатилетний срок отношений, свою жену и семилетнюю крошку-дочь. Как и в любой семье тех времен — денег не хватало, а хотелось жить хорошо, по-этому супруга Владимира пошла работать на завод. Маленькую Женечку оставили на попечительство соседнему двенадцатилетнему мальчику, относящемуся к девочке очень ласково и трогательно. Семьи жили рядом давно и ответственному Жене родители доверяли, как себе. Он забирал малышку из школы, гулял с ней в парке недалеко от дома, развлекал ее. Евгения всей своей большой детской душой любила «усатого няня» и соседи шутили, что возможно через лет так десять они породнятся. Но мечтам не суждено было сбыться. В один спокойный летний вечерок в семью Владимира постучала беда — к игравшемуся с ребенком отцу пришел милиционер с плохим известием — о том, что маму их семейства убили, по дороге домой. Маленькая Женечка и ее уже давно не маленький отец остались без женской ласки, без материнских рук, от которых веет теплом и уютом. А спустя два дня к ним в дом снова пожаловали сотрудники правоохранительных органов. Мужчина почувствовал, что пришли они не просто так. Его задержали — только вдумайтесь! — по подозрению в убийстве собственной жены. Причем данное деяние было совершенно ради денег. Мотива у него не было. Зато он нашелся у вышестоящих начальников, которых щедро задобрил отец отпрыска, который и убил женщину. Убил чью-то любимую, мать, просто ради того, чтобы почувствовать, что это такое. Деньги, всего две тысячи рублей, были символом деяния. А тех кто был против — запугивали, даже убивали. За жажду справедливости поплатился Вадим Александрович Мельниченко, потеряв супругу. Офицер просто пришел однажды со смены и нашел ее мертвой. Рядом лежала записка: «Надеюсь теперь ты понял, что не стоит лезть?». Ему ничего не оставалось, как спасти хотя бы сына, пойдя против своей совести и вообще здравого смысла. Наверное с памяти никогда не сотрется эта ужасная сцена… Как бы не сопротивлялся отец Алексея, а задерживать Владимира отправили именно его и еще какого-то засланного из министерства капитана, казалось сделанного из стали. Он провел рядом с ним три дня, но ни разу не видел на лице нового знакомого хоть какое-то подобие улыбки. Папа Жени встретил нежданных посетителей холодным равнодушием. Только то, как он обнимал свою крошку-дочь, ярко выделялось среди этой всей мрачной картины любовью и нежностью. — Солнышко, я скоро буду, главное верь, — тихо прошептал на ушко мужчина и поцеловал светловолосую макушку. Взгляд дочки был настолько щемящим, что и у испытанного жизнью офицера сердце пропустило один удар. — Папа, — по маленьким пухленьким щечкам прокатились маленькие бусинки-слёзы. — Я буду скучать, — маленькая детская ладошка дотронулась до отцовской ладони. После того, как обвинительный приговор привели в исполнение, маленькую Женечку отправили в детдом. *** Выйдя за ворота колонии, Владимир только крепче сжал ручки своей сумки. Ему предстоял длинный путь — узнать, в какой детдом отправили его дитя, и навестить ее. Интересно, какой Женя стала сейчас? Наверное она уже совсем взрослая. Основные переживания отца были направлены не на внешний вид любимой дочери, а на то, какая она есть внутри. Каким она выросла человеком? Эта неделя скитаний, попыток узнать хоть что-то о своем ребенке, была нелегкой — к бывшим заключенным отношение лояльнее не стало. Пришлось натыкаться на стену непонимания, ярое желание отправить обратно, откуда он пришел. Но все эти трудности были позади, а в руках мужчина держал обычный листок, вырванный из тетради, с адресом, написанным мелким почерком. Оставалось совсем чуть-чуть. Первый тревожный звоночек Владимир почувствовал тогда, когда на его просьбу позвать Михайлову Евгению ему ответили, что такой девочки у них нет. Какой-то неприятный холодок прошел по позвоночнику. — Как нет? — как он не старался, голос неожиданно дрогнул. — Вот так, — воспитатель уверенно кивнула. — Нет. Среди нынешних воспитанников такой нет. Можете посмотреть, — девушка пододвинула к отцу журнал. Но не успел мужчина пробежаться взглядом по предоставленной ему информации, как его окликнула старенькая бабушка. — Милок, поди сюда, — уборщица подозвала родителя к себе. — Как ты сказал девочку зовут? — Михайлова Женя, — послушно повторил он. — Нету ее. Вообще. Семь лет как. — Как нет? — Умерла она, спустя полгода. Одновременно с чувством утраты в голову ясно впечаталась мысль, которая стала смыслом его дальнейшего существования. Окончательно намерения действовать утвердились в тот момент, когда Михайлов посетил могилу дочери, когда посадил на холмик мягкого мишку и прошептал: — Спи спокойно, моё солнышко. Майор сделал точно так же. Их дружеские отношения, незабываемая троица, была чем-то особенным, может сначала непонятным, далеким, но со временем все стало на свои места. Масок не было — они были просто не нужны. Тут не нужно было ставить себя выше напарников. Конечно, не всегда все было гладко, но это ведь жизнь. — Я не знаю, что будет, если… — затянувшись, изрек младший товарищ. Старшего такие мысли посещали неоднократно, только он пытался обрубить их сразу, на корню. — Молчи, — взмахнув рукой, с зажатой между двумя пальцами сигаретой, остановил сослуживца Денис. — Все будет хорошо. — Ты в это веришь? — наивно взглянул на Красовского Алексей. — А что мне еще остается? Мельниченко может и хотел что-то вставить в ответ, только растерял все слова при виде напарницы. — Можно? — мужчинам показалось, что именно такой взгляд способен пробрать до костей. Вот и сейчас у них возникло ощущение, что по венам пропустили ток. — Конечно, — улыбнулся Дэн. — О чем вопрос. — Знаешь, мне все казалось, что вы меня не примете. Чужачка все-таки, — девушка приняла предложенную сигарету, а Леха дал огоньку. — Спасибо, — поблагодарила она, выпуская в небо струйку сизого дыма. — Чужак это тот, кто скалит на тебя зубы. А ты нам улыбалась, — совершенно искренне добавил лейтенант. Капитан усмехнулась. — Приятно слышать, — Рогозина улыбнулась уголками губ. — Вы такие дружные, прям… — Ты думаешь, так сначала было? — представители сильного пола переглянулись. — Долго притирались. — Да-да, — кивнул Леша, вспоминая, как он специально дразнил капитана. — Просто из прошлой работы я запомнила только своего напарника. Он был единственным светлым огоньком во всей той непроглядной тьме, — было видно, что воспоминания даются с трудом. — Был? — Был. Не стало. Я оттуда и ушла, не смогла просто там, когда каждый раз ходишь по тем же коридорам, что и он. Майор понимающе кивнул. Сам он не смог находится там, где не стало его верного друга, ласковой и нежной Надюши. — Это страшно. — У каждого из нас в шкафу куча скелетов, — Алексей в последний раз затянулся и потушил сигарету о ближайшую стену. — А мы должны вершить закон. Несостыковочка. — Наша система только называется исправительной, — выразила свое мнение, не раз подтвержденное жизнью, Галина. — На самом деле она никого не исправила. — Ладно, ребят, давайте оставим эту гнилую тему. Свой выбор мы сделали тогда, когда впервые пришли в стены отдела, не важно какого, — обвел собеседников взглядом Красовский. — А? — капитан успела только слегка поднять голову, как коллега понял ее. — Убит при задержании, — речь шла о том, кто заставил собраться близких людей у палаты в ожидании чуда.