Три времени года

Когда ребята вернулись в помещение, свет в окнах которого мягко разбавлял надвигающие сумерки, Юля дремала на плече у мамы. Сама Татьяна Ивановна сидела, о чем-то задумавшись. Устала она не меньше дочери, но душа, измученная ожиданием, стоило только закрыть глаза, выдавала обрывки разговоров, маленькие, бытовые, но очень важные. Любимый, мужественный, человечный. Этим он очень напоминал ей Михаила — отца Сергея — офицера, смелого и принципиального, готового положить на алтарь благого дела все, что только может. Даже саму жизнь. Вспомнились счастливые месяцы, обещания быть рядом, забота о ней и о маленьком, еще совсем крошечном сыне. — Вот вырастешь ты, Сереж, и будешь как я, защищать маму и справедливость, — тихо шептал Миша, склонившись над колыбелькой. — Для этого мы сначала вырастем, а потом посмотрим, — аккуратно приобняв супруга, ответила любящая мать и жена. Михайлов любил Сережку больше самой жизни, часто, приходя поздно после смены, падая с ног от усталости, сидел рядом с кроваткой сына, просто наблюдая за тем, как забавно сопит его дитя. Татьяна тихо ворчала, что нужно спать, а он просто не мог оторваться. Потом супруга ласково целовала своего мужчину в нос — он просто не мог устоять перед этим секретным приемом, — и семейная пара шла видеть сладкие сны. Но сказка закончилась так же быстро, как и началась, простым звонком от сослуживца и страшными словами «Мишу убили. Тань, прими наши соболезнования». Она просто не хочет слышать эту фразу еще раз, вот только на этот раз с именем своего сына. Она не смогла, да и никогда не сможет забыть эту чуткость и любовь, которую дарили и дарят ее любимые мужчины. — Татьяна Ивановна, ну что? — на всякий случай спросил Денис, ожидая то ли безмолвного приговора, то ли чудесного спасения. — Тихо все, — негромко ответила мать. — Никто не выходил. Юлечку сон сморил, — улыбнулась Майская, аккуратно указав на спящее чадо. Галину поразило, как эта мужественная женщина столько выдерживает, как могут сочетаться тяжелые, грузные мысли, и материнская любовь, одновременно. Наверное это приходит со временем… И с перенесенными страданиями. — Татьяна Ивановна… — тихо прошептала капитан, опустившись на корточки рядом с ней. Так захотелось прижаться к маме, которую девушка никогда и не знала, а отец, как бы не хотел, не мог дать дочери того женского тепла и ласки, которую могла предоставить их кровинке Маргарита. — Ну-ну, ребенок, не плачь, — Татьяна взяла сослуживицу сына за руку. Да, правильно говорят, что чужих детей не бывает. — Все будет хорошо, — несмотря ни на что, этим словам Галя верила, чисто и беззаветно. Дверь операционной тихо отворилась. Из нее вышла женщина — уставшая, измотанная, но с сияющими глазами, в которых ярко горела надежда. — Вы родственники? — весь дружный коллектив синхронно кивнул, не сговариваясь. — Ваш парень везучий, — отметила доктор. — Пройди пуля несколько миллиметров левее и мы бы уже ничем не помогли. А так — жить будет, придется, конечно, полежать, полечиться, но… в нашей ситуации это победа. Завтра уже можно будет навестить, — Людмила Васильевна уже собралась уходить, как ее остановило тихое, но единое «Спасибо». — Это моя работа, — медик улыбнулась и мысленно пожелав всем ожидающим всего самого лучшего, тихо ушла. *** — Ну все, ребят, давайте по домам, — рационально предложила присутствующим Татьяна. — Все хорошо. Некоторых ждут, некоторых нет, но все равно — все устали. Вы поезжайте, а я останусь. — Татьяна Ивановна! — разом взбунтовались мужчины. По их мнению, отдыха заслуживали все, а не некоторые. Да и вообще, не кисейные они барышни, не растают! Будто они на работе по двое суток не задерживались! Родные уже давно привыкли и трепетно ждут своих любимых домой. — Ну и как это будет называться? Мы дома будет сидеть, чай пить, а вы тут ютиться на лавочке в коридоре, без сна и отдыха? — Вас ждут дома, — мягко напомнила женщина. — Леш, тебя отец наверняка уже заждался. А тебя сын ждет дома, Денис, и жена любимая. — Еще дочь ждет, так что давай, вперед, — поддержала Галина. — Я останусь с Татьяной Ивановной. Денис с трудом подавил желание скрипнуть зубами — ну и командирские замашки у его сослуживицы, но понимал, что она присмотрит за Майской как нельзя лучше. Женщины как-то друг друга лучше понимают. — Только подкинете Юлю до метро? — по мнению коллег сына вопрос был совершенно глупым — ради того, чтобы у семьи друга все было хорошо, они были готовы расшибиться в лепешку, но сделать. — У нее завтра там что-то важное, нужно быть в свежести и бодрости, так что пусть спит дома, отсыпается. — Татьяна Ивановна, и до дому довезем, не волнуйтесь! — заверил Леша. — И кашу сварим, и накормим, и напоим! — Вот последнего не надо, — усмехнулась сидящая рядом Галя. — Сказано же, человеку завтра куда-то нужно. — И откуда ты взялась такая умная, Рогозина? — ехидно поинтересовался Дэн. — С пальмы упала. Ну или с кактуса, как тебе удобнее, — в тон ответила капитан. — Давай-давай, лапками-лапками! — поспешила ускорить скорость движения надоедливого в данный момент сослуживца девушка. *** — Татьяна Ивановна, как вы относитесь к инициативе провести ночь не тут, а рядом, в круглосуточном кафе? — Галина знала хозяина заведения давным-давно — это был ее одноклассник. Она совсем недавно была там — старому другу нужна была помощь. Проблемы быстро решили, а за услуги накормили вкусным обедом и наказали приезжать сюда при каждом удобном случае, всегда рады будут видеть. — Больница недалеко, мы всегда будет рядом. — В принципе отношусь хорошо, — мягко улыбнулась старшая Майская. — Я бы не отказалась пополнить организм калориями. — Вот и прекрасно, — обрадовалась девушка. — Хозяин заведения мой хороший знакомый, так что накормят нас по первому разряду. — Да неудобно как-то, — пожала плечами Татьяна. — Будем мы как иждивенцы, содержать нас будут. — Ничего страшного, — Галя лучисто улыбнулась, что-то вспомнив. — Он у меня как-то бутерброд съел, будет возмещать. — Вам нравится? — спросила капитан. Она очень надеялась на положительный ответ — просто не хотелось мучить человека, мало ли, ей здесь не очень удобно или еще что-то такое, но ведь же она будет молчать. Галина вспомнила своего отца — он всегда, чтобы ни было, не жаловался. Просто привык, так воспитан. — Очень, — искренне улыбнулась мать обаятельного сослуживца. — Уютно очень. Готовят вкусно как! — кивнула в сторону пустой тарелки. — Вы очень хороший человек, — Галя искренне так считала. В этой женщине сочеталась невиданная любовь и вера, нежность и невероятная приспособленность жить в этом, казалось бы, совсем сошедшем с ума мире, где ценности поменялись местами. Интересно, а ее мама тоже была такой? «Надо будет обязательно спросить об этом папу», — мысленно заключила девушка. — Мне аж как-то неудобно, — смутилась Татьяна Ивановна. — Обычная я совершенно, ничего сверхъестественного. Две руки, две ноги, одна голова, — смеясь, подвела итог она. — Я всю свою сознательную жизнь помню только отца… Он у меня, конечно, самый лучший, но… Но он не мама, — офицер отвернула голову к окну, вздохнула, и снова повернулась к собеседнице. — А тут вы… Вы такая, какая должна быть мама… Нежная, любимая… Знаете, я даже чуть-чуть Сереже завидую… — А Сережа вырос без отца, — теперь в воспоминания погрузилась Майская. — И он всю жизнь хочет его увидеть. Да только вот уже нельзя… — А что с ним случилось? — конечно, лезть в душу Рогозина не собиралась, но… выговориться нужно. — Он тоже был милиционером, — Татьяна постаралась придать голосу как можно небрежности, но не могла. Прошло много лет, а внутри еще очень болело. — Погиб. Сережка еще маленький был. Женщина подняла голову вверх, стараясь скрыть подступившие слёзы. — Я до сих пор скучаю за ним. Жду, когда домой, вечером, после смены придет. Все понимаю, но не могу… Прошло тридцать лет уже, но… Я и не любила Юлиного отца, так, была попытка забыть. Неудачная. Он как чувствовал это, ушел, как будто и не было. Но я люблю своё маленькое счастье. Галина слушала молча, порой боялась даже дышать, чтобы не помешать рассказу. Сказанное ошеломляло. — Я даже не сомневалась, оставить ли Юлю, — тем временем продолжила заботливая мать. — Хоть и время было трудное, денег не было, я была одна с двумя детьми, но… я чувствовала, что так надо. Знаешь, как будто кто-то поддерживал, поднимал меня. Может Миша нас оберегал? Я иногда приходила после работы, ног совсем не чувствуя, знала, что мне еще кучу всего переделать нужно, но… никогда не приходила мысль самоубиться, или еще что. Наоборот — я понимала, что мне нужно жить, что жизнь прекрасна, хоть и такая, что чуть позже все обязательно будет хорошо, что у меня есть дети. Слова разом пропали, словно кто-то лишил девушку возможности говорить. — Все наладилось, вот только болеть не перестало.