Механизмы

Реальность ускользала сквозь пальцы, стекала с сознания неуловимо, словно вода. Иногда случалось и так, что она проявлялась во всей нестерпимой четкости, тоскливая и злая. Наруто чувствовал себя рыбой в аквариуме, которую голыми руками поймали в пруду и закрыли под стекло. В неволе его душа и тело болели одновременно, точнее, одновременно поддавались болезни. А то, что он находится в плену, стало ясным, как божий день. Сначала Саске делал вид, что не случилось ничего из ряда вон. Он продолжал уделять внимание каждой мелочи и приносил всё, что Наруто требовалось: воду, кое-какие книги из библиотеки, еду. Несмотря на полное отсутствие аппетита, пришлось позавтракать – Учиха заставил его умять полтарелки бульона. Хозяин особняка, словно обычная сиделка, менял компресс, периодически проверял температуру, помогал добраться до ванной комнаты и всегда без малейшего намека на какое-либо неудовольствие. Мягко говоря, Саске заботился о больном с полной самоотдачей. А Наруто все пытался понять, что же у этого странного человека на уме. То он презирает так, что глаза сверкают от желания придушить, то, как сейчас, учтив и мягок во всем. Дело доходило до абсурда – Учиха взял себе что-то для чтения и уселся в кресле, всем видом демонстрируя намерение остаться в «палате» до позднего вечера. А насчет ночи вообще думать не хотелось. Как только Узумаки порывался сказать хоть слово поперек, раздражение и уверенность в собственной правоте спотыкались о пронзительный тяжелый взгляд, и желание выяснять отношения таяло дымкой. Даже вопрос о поцелуе остался всего лишь тревожной мыслью-бабочкой, которой было не суждено обрести иную форму. От экрана ноутбука рябило в глазах, спать совершенно не хотелось, но сидеть рядом с Саске в полной тишине было невыносимо. Устав от бесполезных размышлений и внутренних терзаний, Наруто решил отвлечься на книги – единственное доступное развлечение в данных обстоятельствах. Правда при каждой попытке сосредоточиться на тексте головная боль усиливалась, стальным кольцом сдавливая череп. Скоро ему пришлось прекратить анализировать информацию – бессмысленное рассматривание изображений и схем хотя бы не перегружало лихорадочное сознание. Еще и чертовы очки куда-то подевались, как сквозь землю провалились, благо разглядывать страницы он мог и без них. Среди нескольких старых томиков технической литературы Наруто обнаружил книгу на неизвестном языке. Резкие, кривые закорючки выглядели жутко, будто на страницах черкал настоящий безумец, но казались очень знакомыми, почти родными. Книга необъяснимым образом привлекала внимание – она слишком сильно выбивалась из всей подборки, любезно собранной подчиненными. – Саске, – тихо позвал Наруто. – Можешь подойти? Учиха отложил старую потрепанную папку. Как и прежде, он не высказал никакого недовольства по поводу фамильярности между ними и без вопросов подошел ближе. Тёмные брови сошлись вместе, взгляд медленно скользнул по строчкам – судя по выражению лица, он тоже видел книгу впервые. – Знаешь, что это за язык? – поинтересовался Наруто, разгладив ладонью страницу. Саске склонился ниже, темные волосы полоснули Узумаки по щеке. В подобной близости не было необходимости и ему очень захотелось сказать об этом, но вновь обострившееся чувство опасности не позволило даже рта раскрыть. Совсем как в прошлый раз.... Учиха тем временем перелистнул страницу и замер, пораженный. Наруто сосредоточился, пытаясь согнать дымку перед глазами – сквозь пелену постепенно пробивался символ-круг похожий на старую магическую пентаграмму. Молчание затягивалось, и Наруто рискнул перевести взгляд. Сначала он не обнаружил ничего странного – Учиха пристально смотрел на рисунок, но спустя полминуты обнаружилось, что он еле дышит и совсем не моргает. – Саске? Реакции не последовало. Наруто снова взглянул на пентаграмму – да, несомненно, его шокировала именно эта страница. – Что-то не так? – Наруто предпринял еще одну попытку достучаться до него. Саске не отвечал и дышал медленно, обреченно, словно загипнотизированный. Не среагировал даже на ладонь, пролетевшую перед носом. Что страшнее – лицо побелело, под глазами появились тени, а и без того мрачный взгляд будто потух, омертвел. Наруто подвинул книгу ближе к Учихе и настойчиво коснулся тыльной стороны его расслабленной руки. Снова ничего. Но едва Наруто решил захлопнуть книгу – совсем рядом раздался тонкий щелчок. Не веря собственному слуху, Узумаки осторожно уперся в кровать и припал ухом к груди хозяина особняка. Щелк. Он отпрянул, словно к щеке приложили раскаленное железо. И решил перепроверить – лихорадка дарила ему некоторую защищенность, в конце концов, он мог в любой момент сослаться на свое нестабильное психическое состояние. Задержав дыхание, Наруто расстегнул пуговицу чужой рубашки. Взгляду предстали белые ключицы. Учиха все еще не обращал на мир вокруг никакого внимания. Тогда Наруто осмелел, стал быстро выкручивать пуговицы одну за другой, и к своему ужасу нашел то, что искал. Примерно на уровне сердца грудь юноши уродовал страшный шрам. И даже не один: вдоль, поперек, и ниже, над пупком. Наруто неуверенно коснулся верхней белесой полоски – кожа была бугристой и прохладной. Он едва не соскочил с постели, когда на запястье вдруг что-то капнуло. Голова закружилась от переизбытка адреналина в раздираемом болезнью теле, но мгновением позже страх отступил перед трепетом и удивлением. Саске плакал. Маска невозмутимости и бесчувственности раскололась и сложилась в нечто слабое, ранимое и болезненно-уставшее. Наруто осознал, что прежняя простая и понятная неприязнь, которую он испытывал, рассеялась без следа. Ее место заняло сложное чувство, состоящее из отвращения, любопытства, противоестественной тяги и жалости… Что же с ним произошло? Кто нанес эти кошмарные раны и зачем? И что зашито в его груди? Наруто с трудом застегнул пуговицы непослушными пальцами. Оставлять всё нетронутым было рискованно, как и медлить. То, что происходило с Учихой, пугало до чертиков, но в то же время Узумаки не хотел больше видеть его пустые глаза и вывернутую наизнанку, непонятную, острую боль. Поэтому, собравшись с духом, он перелистнул страницу. И приготовился к чему-то ужасному. Саске тряхнул головой, сгоняя наваждение. Недоумение отпечаталось на печальном лице тенью, призраком. Столкнувшись с Наруто взглядом он резко выпрямился и отшатнулся. А затем, стерев с лица влагу, быстрым шагом покинул комнату. На другой стороне листа тоже была пентаграмма. Наруто вздрогнул, заметив рядом на полях надпись, выведенную ровным, угловатым почерком: «Большая печать Соломона - принуждение непокорного духа подчиниться». На другой стороне располагались еще несколько подписанных пентаграмм поменьше: «Талисман освобождения от неволи». «Достижение задуманного». «Неприступность крепости». По спине побежали мурашки. Хотелось листнуть дальше, но дверь распахнулась, и в комнату зашел Итачи с небольшим глиняным кувшином в руках. – Боюсь спрашивать, каким образом ты довел Саске до такого состояния, – несмотря на упрек в голосе, алхимик улыбался. – Я не хотел... то есть я ни при чем. Не знаю, что случилось. Наруто поспешил убрать книгу подальше. Ему не терпелось узнать что-то о печати, поискать информацию, покопаться в чужих тайнах. Даже болезнь, казалось, отступила перед желанием понять, что, мать вашу, только что случилось. Внутренний голос подсказывал, что Учихам об этом интересе знать не следует. – Что касаемо болезни... это совсем не опасно и не требует врачебного вмешательства, если приняты срочные меры. Ехать в больницу нет нужды, конечно, если ты не против принять мое лечение. – Я не против, Итачи. Мне кажется, ты хорошо знаешь своё дело. – Хорошо. Я рад, – прежде чем начать объяснять, что к чему, Учиха внимательно осмотрел лицо больного. – Здесь отвар. Первое время надо пить полстакана через каждые полчаса. Поставив кувшин на тумбу, Итачи вытащил из кармана рабочего халата маленькую деревянную шкатулку и пузырек. – Это – мазь для снятия симптомов и напиток, который полностью уничтожит инфекцию. Напиток примешь после седьмого стакана, через три с половиной часа, – распахнув шкатулку, Итачи окунул кончики пальцев в мягкий состав. – Позволь... И, положив емкость на столик, коснулся висков Наруто. Кожу обожгло прохладой. Узумаки едва не застонал от удовольствия. Приятные ощущения растекались от висков по всему лбу, снимали боль и свинцовую тяжесть. Пока он наслаждался ощущениями, Итачи продолжал нежно и аккуратно втирать мазь. Дверь снова распахнулась – Саске застыл в дверях. Итачи не обратил на брата никакого внимания и в упор смотрел на Наруто – с теплой хитринкой в глубоких, красивых глазах. – Итачи, я сам могу позаботиться о нем, – заявил Саске. – Я здесь врач, – не без издевки ответил старший Учиха. – И лучше знаю, каким образом использовать мои лекарства. Обстановка стремительно накалялась – Наруто физически чувствовал чужое напряжение, недоверие, злость. Создавалось впечатление, что он лакомый кусочек какого-то редчайшего блюда. Кому из этих двоих он должен доверять? – Ты забываешься, Итачи, – в голосе Саске неожиданно прозвучала враждебность. И чёрт его знает по какой причине инстинкт самосохранения в этот раз не сработал – Наруто сжал кулаки и выпалил, как на духу: – Итачи не сделал ничего плохого. Мне стало намного легче, так что давайте каждый будет заниматься своим делом?! Нет необходимости так пристально следить за мной! – Не было бы, если бы ты не лез в чужие дела! – Саске рявкнул так, что они оба – и Наруто, и Итачи порывисто вздрогнули. Несмотря на это Узумаки нашёл в себе силы высказаться. – Я тебе не верю, Саске. И только поэтому лезу – и буду лезть, даже если ты приставишь ко мне охрану! – Хочешь знать правду? Есть вещи, которые лучше не знать. Хотя, конечно, если мечтаешь сдохнуть раньше времени – продолжай в том же духе. Саске хлопнул дверью. Итачи лишь пожал плечами. – Кажется, все еще хуже, чем я предполагал. И чем ты так его зацепил? – Зацепил? – Наруто с трудом шевелил языком. Сердце колотилось, норовя сломать ребра. – То есть? – Саске никогда не повышает голос, – Итачи налил в пустой стакан Наруто свой целебный отвар. – Он вообще всегда равнодушен ко всему. Но ты явно что-то сделал... – Я ничего не делал. Ничего такого... – Тогда советую сделать... – старший Учиха понизил голос до шепота. – Иначе тебя сожрут с потрохами. Почему-то Наруто показалось, что говорилось не только о Саске, но и о самом Итачи тоже. И лишь тогда, когда алхимик протянул ему стакан, Наруто вдруг заметил, что комната выглядит по-другому. В той, где он провёл первую ночь, не было стойки и картины над креслом... Чем больше странного он замечал, тем сильнее хотел разобраться в происходящем. Осталось побороть болезнь – а там уж дело за малым. Так он думал.