Ураган и мотыльки

Неприятный назойливый взгляд откуда-то сбоку Сойк почувствовал, когда вышел из трактира. Посмотрев в сторону, он не увидел ничего, кроме темного переулка, однако ощущение того, что за ним наблюдают, никуда не исчезло. Это было сродни предчувствию, неясному и нечеткому, но Сойк давно привык доверять своим инстинктам – нередко интуиция и внутреннее чутье спасали ему жизнь. Капюшон скрывал его лицо, Сойк был уверен, что ни один человек не углядит, куда именно он смотрит. Ему понадобилось не более полуминуты, чтобы наконец заметить осторожное движение за углом. Кто-то следил за ним. Сойк мог сделать лишь два предположения, кто это мог быть: либо местные уличные воры, быть может, промышлявшие даже грабежом, либо кто-то из серьезных кровных врагов отыскал его след и теперь шел по пятам. Во вторую догадку верилось с трудом – Сойк всегда был осторожен в своем ремесле, старался не оставлять свидетелей и уничтожал следы собственной необычной работы, ни в одном городе не задерживаясь надолго. Уличных бандитов Сойк не боялся, но прежде чем отправляться в дорогу, следовало разобраться и понять, не увяжутся ли за ним хвостом невидимые глазу наблюдатели. Однако все оказалось куда проще, чем думал Сойк – за ним следил расхрабрившийся и в край обнаглевший мальчишка, уличный вор, не иначе. Сойк сразу понял это, когда увидел через приоткрытую дверь трактира, как тот вышел на свет. Правда, невзрачный паренек порядком удивил его, когда начал осматривать лошадь с явным намерением ее увести. Сам же Сойк, наблюдая за происходящим, даже не знал, что ему следует сделать в первую очередь: разозлиться и прибить наглеца, либо же посмеяться в голос над незадачливым вором. Мальчишка даже представить не мог, с кем связался. - Ваша сумка, господин… - еще раз окликнула его хозяйка таверны, изумленно таращась на гостя, который вместо того, чтобы забрать приготовленную для него провизию, замер у приоткрытой двери, вглядываясь в темноту. Но Сойк только рукой махнул, чтобы не отвлекала. Пожав плечами, хозяйка переключила внимание на кого-то другого из гостей трактира, благо, в этот вечер народу здесь собралось немало. Передвигаясь быстро и бесшумно, Сойк в мгновение ока оказался за спиной лохматого мальчишки. Еще доля секунды ему понадобилась, чтобы оценить противника. Очевидно, тот был еще ребенком, от силы лет четырнадцати, как со спины определил Сойк. Его темные штаны и такая же темная рубашка имели вид потасканный и явно долго не стирались, а всклоченные волосы давным-давно никто не расчесывал. Вдобавок парень был бос, что говорило о его бедности и принадлежности к самому нижнему сословию воровских кругов. Сойк лишь слабо удивился, что такой мелочи хватило наглости позариться на лошадь. Можно было просто гаркнуть ему на ухо – Сойк почти не сомневался, что мальчишка тут же и рухнет на землю с перепугу. Но он решил не рисковать и сразу хватать за шиворот – как оказалось, не напрасно. Воришка хоть и выглядел невзрачно, но был весьма прытким. Сойка несколько удивило лицо паренька – оно не казалось детским, парень выглядел старше, чем сперва почудилось. К тому же, он не смог сходу определить, выходцем из какой страны был этот оборванец, хотя на своем веку Сойк немало путешествовал и насмотрелся всякого. Упав на землю, воришка заголосил и застонал, но Сойк сразу раскусил дешевые кривляния – парень ничуть не ударился и явно мог припустить в любой момент прочь, если бы Сойк на миг отвернулся. Однако отвлекаться он не собирался. Сойк не испытывал отвращения к нищим самим по себе, он не видел ничего преступного в том, чтобы просить милостыню и клянчить объедки. Однако от воров Сойка воротило: по его мнению, не было ничего более низкого, чем отбирать у других честно заработанные гроши, порой добытые кровью и потом ради малых детей или немощных стариков-родителей. Церемониться с мелким воришкой Сойк, по своему обычаю, не планировал. То, что никто не вспомнит и не расстроится, если мальчишка-вор прекратит свое существование в этот вечер, он даже не сомневался. Зато сколько бедняков, да и просто приличных людей он защитит, лишив жизни столь ничтожное существо, Сойк даже воображать не брался. Нащупав под плащом рукоять ножа, он честно предупредил оборванца, что тому предстоит проститься с жизнью. Умирать прямо здесь и сейчас парень явно не планировал. В черных глазах отразился неподдельный ужас, но вместо того, чтобы замереть от страха, мальчишка рванул с места. Такая воля к жизни была воистину похвальной, но не в обычаях Сойка было давать поблажки даже отважным противникам. "Лучше бы ты не дергался", - устало подумал Сойк, но тратить силы на разговоры не стал. Одного удара хватило, чтобы сбить мальчишку с ног, и еще одного движения – чтобы повернуть его лицом к себе. Убивать ножом в спину Сойк не любил, даже когда речь шла о низких ничтожных соперниках. - Прощай, мальчик, - тихо произнес он, немного склоняясь вперед, но замерший от ужаса воришка его как будто и не услышал, что было к лучшему – Сойк собирался сделать все быстро, чтобы тот не успел ничего понять. Однако в самое последнее мгновение, когда между лезвием ножа и незащищенным горлом парня оставалось не более полдюйма, рука Сойка замерла, а глаза широко распахнулись в неверии. Грязная рубашка вора порвалась прямо на горловине, обнажая грудь, и за долю секунды до того, как порешить жалкого противника, Сойк увидел то, чего не мог увидеть в принципе. "Это невозможно", - шепнул внутренний голос, но Сойк только поморщился, мысленно отмахиваясь от собственных мыслей. На шее парня был родовой амулет, какие носили только кендеры. Сойк никогда не видел их своими глазами – ни кендеров, ни амулетов – но выглядел кулон в точности так, как его изображали в древних книгах. Не церемонясь, свободной от ножа рукой Сойк дернул мальчишку за немытые волосы и чуть не присвистнул, когда увидел аккуратное заостренное ухо. Парень сдавленно зашипел, теперь уже не прикидываясь, потому как своей грубостью Сойк действительно сделал ему больно, но сам он не обратил на это внимания. - Значит, ты – кендер, - негромко произнес Сойк. Лицо парня, и без того перекошенное от ужаса, вытянулось пуще прежнего. В неестественно черных широко распахнутых глазах плескалась самая настоящая паника. Если до этого кендер еще смел надеяться на что-то, то теперь понял, что человек без жалости прикончит низшее существо. Но он ошибался: Сойк был не совсем обычным человеком. Рука, державшая нож у самого горла кендера, медленно опустилась. ~ С самого детства Сойк знал, что он являлся не самым несчастным человеком на свете. Несчастными были дети, живущие в ближайших деревнях, постоянно умиравшие от разнообразных хворей, родители которых тяжело работали в полях и порой не доживали даже до тридцати лет. Несчастными были бедняки, влачившие жалкое существование в больших грязных городах. В конце концов, несчастными были те, кто уже умер: в юности Сойку казалось, что это очень страшно – взять и умереть. Определенно, на фоне остальных Сойк был почти везунчиком. Почти. Некогда богатый род, которому принадлежал Сойк, разорился еще в великую войну. Отец Сойка всегда негодовал на своих пращуров и сокрушался, как можно было настолько глупо промотать состояние, нажитое веками богатство рода – одного из самых великих в Мороне, маленьком государстве в центральной части материка. Слушая отца, Сойк все детство считал, будто во всех их беда виновата война сама по себе, и лишь став старше, узнал подробности. Толчком к началу кровопролитных битв, начатых людьми, как это всегда бывает, стала жажда власти и наживы. Долго назревавший, как болезненный гнойник, конфликт, возникший на почве давних разногласий, кому какие земли должны принадлежать, и кто соберет большую дань с крестьян, прорвался и превратился в страшную и бесконечно долгую войну. Правда, когда все начиналось, никто подумать не мог, чем все это обернется. Война длилась так долго, что целое поколение людей успело родиться и умереть, так и не увидев мирных времен. В ходе долгих сражений поменялись приоритеты и ценности, союзники предавали, а враги переходили со стороны на сторону. Незаметно уничтожающее пламя коснулось других народностей, изначально не принимавших участия в людских разногласиях. Иные разумные существа оказались умней людей, поспешно покидали охваченные ненавистью и горем земли, за что получили статус предателей и вскоре стали вовсе гонимыми и презираемыми. Что касалось семьи Сойка, его предки просто ошиблись: поставили не на тех, объединились не с теми, отдали все богатство не тем, и в итоге, когда война наконец закончилась, оказались в рядах проигравших. Как известно, историю пишут победители, им же достаются все лавры. А обедневшему в ходе войны роду никто не собирался возмещать утраченные богатства. Семья Сойка была вынуждена отказаться от всех своих угодий и земель, чтобы расплатиться с долгами и ублажить новое правительство, безжалостно выжимавшее последние гроши у всех неугодных – после страшной войны казна была пуста, в то время как расходы каждого конкретного государства выросли на глазах. В итоге у зажиточного прежде рода осталось одно единственное поместье – старый, пускай и некогда величественный замок, такой же древний и неухоженный парк вокруг него, да пара нищих голодных деревень, крестьяне которых сами с трудом выживали, и которым уж тем более не хватало сил содержать неудачливых господ. Однако, глядя на то, что происходило вокруг, на серые унылые села, на смрад и грязь ближайших городков, куда Сойк периодически попадал, увязавшись за отцом, разъезжавшим в окрестностях по делам, Сойк понимал, что ему самому живется в целом неплохо. По крайней мере, он не голодал, у него была крыша над головой – мало того, своя собственная комната, одежда и даже обувь. Последним могли похвастать далеко не все мальчишки его возраста. - Всегда было так? – спросил как-то раз отца маленький Сойк, наблюдая, как стража избивала ногами какого-то нищего, валявшегося в луже на тротуаре. Прохожим не было до происходящего никакого дела: запуганные, измученные нищетой и голодом люди, опустив голову, спешили мимо по своим делам. - Нет, не всегда, - ответил его отец. – Послевоенное время везде тяжелое. - Но ведь после войны прошло уже несколько десятилетий, - робко заметил на это Сойк. Ему самому на тот момент было десять, и он считал себя уже взрослым – следовательно, и после войны прошло предостаточно времени, чтобы дела в Мороне наладились. - Понадобится еще как минимум столько же, чтобы все пришло в норму, - вздохнул его отец. – А может, и того больше. Скорей всего, ни ты, ни я не дождемся благополучия в этой жизни. Сойк только неуверенно улыбнулся – он решил, что отец или шутит, или просто заблуждается. Понадобились годы, чтобы Сойк понял, насколько его родитель был прав. И насколько тот был оптимистом – став старше и циничней, Сойк искренне уверовал в то, что человечество никогда не выберется из той помойной ямы, в которую само себя опрокинуло. Но все печальные перемены в жизни Сойка произошли позже, когда он стал взрослым, в то время как его детство с натяжкой можно было назвать благополучным. У Сойка было пять братьев и три сестры, двое из которых не дожили до своего пятнадцатилетия. Измученная частыми родами мать, больная и слабая, умерла, когда Сойку было одиннадцать. Отец, который еле-еле сводил концы с концами, не уделял детям особого внимания, да и вряд ли любил своих отпрысков, воспринимая их больше как неизбежный непосильный груз. Прислуги в доме не было, на это не хватало средств, потому всю домашнюю работу детям приходилось делать самим. Как следствие, не было ничего удивительного в том, что покои замка оставались вечно грязными и непроветренными, старый парк зарос порослью и крапивой, а хозяйственные постройки и внутренние ограды покосились и практически развалились. Единственные, о ком действительно заботились дети, это были животные. Сойк с детства очень любил лошадей, мог найти подход к любой, знал, как за ними ухаживать, и охотно тратил свое время на кормление, уборку конюшен и верховую езду. Лошадей у разорившейся семьи было совсем немного, некоторые из них были старыми, а один жеребец вовсе хромой с перебитой ногой, но все же это было лучше, чем совсем ничего. Сойк не представлял себе жизни без сильных грациозных животных. Еще Сойк очень любил собак, которые в содержании обходились дешевле, чем лошади, потому замковая псарня год от года заметно увеличивалась. Выросший среди старших братьев – Сойк был самым младшим – он многому научился у них, в частности, неплохо драться и стрелять из лука и арбалета. Да и в принципе Сойк рос сильным и здоровым, несмотря на то, что могучим ростом не мог похвастать. Чем Сойк действительно отличался от других членов своей семьи, так это любознательностью и тягой к знаниям. Если бы у него был хоть какой-то учитель, наверняка Сойк далеко пошел бы, может, даже посвятил себя науке. Но на учителя у его семьи не было средств, а родителям было не до воспитания отпрысков, когда за таким количеством детей сложно было даже просто присмотреть. Сойк сам нашел ответ на вопрос, как узнать новое, не причиняя никому из домашних хлопот. Библиотека поместья была старой и достаточно обширной, но фолианты покрывал толстый слой пыли – много лет сюда никто носа не казал, знания не интересовали жителей дома. Сойк стряхнул пыль с книг и приступил к учебе, которая с каждым днем затягивала его все больше. Братья подшучивали над ним, родители оставались безучастны, а Сойк все учил и учил, впитывая новое, с равным энтузиазмом принимаясь за чтение книг по истории, географии, философии. Многое он не понимал, над многим думал ночами напролет. Но даже если Сойку попадалась неинтересная книга, это нисколько не умаляло его стремления к самообучению. Особенно интересно ему было читать о довоенных временах, о том, как жили люди не далее века назад, и какие удивительные существа населяли города и села. Сойк многое отдал бы, чтобы своими глазами посмотреть на настоящего оборотня или баньши, однако их след давно простыл – все эти существа покинули их края, ушли далеко, чтобы глупые озлобленные люди никогда их не нашли. И пускай порой Сойку доводилось слышать, что иногда в городе или, наоборот, в отдаленном селе, можно было встретить необыкновенное существо, Сойк считал, что большей частью все это были выдумки, бахвальство якобы очевидцев, направленное лишь на то, чтобы привлечь к себе внимание. Когда Сойку исполнилось шестнадцать, к нему пришло понимание одной незамысловатой и достаточно неприятной истины: в этой жизни ему рассчитывать не на кого. Прежде он как-то не задумывался, но став чуть старше смог оценить норов и стремления своих братьев и в принципе положение дел в семье. Он был самым младшим из отпрысков мужского пола, следовательно, имел меньше прав, чем остальные, на наследство. Его братья, которые повзрослели раньше, как стая стервятников нацелилась на скудное имущество – создавалось впечатление, что они с нетерпением ждали кончины собственного отца, чтобы поделить жалкие крохи потенциального наследства. Глядя на них, Сойк понимал две вещи: ему не следует ни на что рассчитывать, это первое, а если бы и было на что, все равно жалкие крохи прежнего богатства не прокормили бы его и нескольких лет – это второе. Ситуация складывалась сложная. Сойк был знатным дворянином со все еще громким именем и абсолютно пустым кошельком. Он ничего не умел, не научился ни одному ремеслу, которое смогло бы обеспечить ему достойное существование, соответствовавшее его статусу, а вокруг, как в Мороне, так и в соседних государствах, царили хаос и разруха. Если бы на месте Сойка был кто-то другой, он бы предавался мечтам и надеждам, что все как-то наладится само собой, либо пытался урвать кусок жалкого наследства. Сойк не был фантазером и мечтателем – он заранее начал готовиться к тому, что за кусок хлеба и саму жизнь придется бороться, и что о достойном поприще придется забыть и зарабатывать там, где получится. Как оказалось, настраивал себя на это Сойк не напрасно. Беда разразилась неожиданно, и Сойк даже не знал, откуда она пришла. Пока был жив старый отец, о разделе наследства и речи не шло, худо-бедно сложившаяся жизнь тянулась вплоть до восемнадцатилетия Сойка. А что произошло потом, Сойк так и не понял. То ли беда нагрянула извне, то ли братьям надоело ждать, но однажды, вернувшись из города, куда его двумя днями ранее отправил с заданием отец, Сойк обнаружил поместье в крайне удручающем состоянии. Двери были выбиты, гостиная разнесена, а пожилой отец лежал посреди комнаты с проломленным черепом. - Это крестьяне, - флегматично пояснил Сойку старший из братьев, глядя будто сквозь него. – Недовольны, что опять собираем подать. Вот и вломились. - А вы где были? – задал вполне логичный в такой ситуации вопрос Сойк. - Спали, - пожал плечами брат. – Ночь была. - И ничего не слышали? – вопросительно поднял брови Сойк. Старший снова передернул плечами. Будто повторяя за ним, остальные сделали то же самое. Сойк хотел сказать, что если крестьяне хотели поквитаться с хозяином, логично было бы порешить и его детей, иначе в чем смысл поменять шило на мыло – дворянина на его потомков. Но он сдержался. Старик был мертв, а поиск правды в кругу своей же семьи ни к чему хорошему не привел бы. Это был тот редкий случай, когда Сойк предпочел так и не узнать, что на самом деле произошло в его отсутствие. Сойк был единственным, кто действительно скорбел о покойном отце, который, быть может, не слишком любил своих детей, но всю жизнь положил на то, чтобы семья не умерла с голоду. Единственная оставшаяся в живых сестра Сойка была выдана замуж за год до печального события, и с того дня никто о ней ничего не слышал. Сойк сомневался, что стоит ей даже сообщать о случившемся, вряд ли ее интересовала семья. В глазах же братьев Сойк будто наяву видел вместо горечи мелькающие цифры – каждый просчитывал, сколько сможет урвать. Сразу после похорон Сойк собрал свои вещи и на рассвете покинул поместье, даже ни с кем не попрощавшись. Скатываться в нелепые дрязги и делить три ломанных медяка он не собирался. Больше о своей семье он никогда не слышал. ~ Но даже после того, как Сойк остался без дома и без гроша в кармане, он все равно не считал себя несчастным. Несчастными были немощные люди, страдающие чахоткой или лишившиеся конечностей. Несчастными можно было назвать стариков и сирот, которые не могли себя прокормить. А у Сойка все было в порядке, руки-ноги на месте, да и голова на плечах тоже. В первое время после ухода из дома Сойк был готов браться за любую работу, не чураясь грязи и трудностей. Он работал в кузнице и на кожевне, помогал мяснику и сопровождал караваны в качестве охранника. Везде, где подворачивалась работа, Сойк находил себе место. Очень быстро он понял, что если не жалеть себя, и если оставаться физически здоровым и сильным, умереть от голода и холода практически невозможно. - Вы знатный господин. Зачем вам такая работа? – недоуменно спрашивал у него тот или иной работодатель. – У вас титул, имя… "Пришло время засунуть титул в задницу", - каждый раз думал Сойк, когда слышал подобное высказывание. Но вслух говорил, конечно, другое. Например, что не в такие смутные дни стоит думать о громком имени и чураться хорошей работы, когда есть одинаково хочется и знатному, и простолюдину. Следующая перемена произошла в жизни Сойка совершенно случайно примерно через пару лет после смерти отца, и виной ей стал необдуманный поступок. По крайней мере, когда Сойк схватился за арбалет, он и представить не мог, чем это в итоге обернется. За время, проведенное за пределами родового поместья, Сойк осознал, что он люто и истово ненавидел воров. Ничтожные личности без морали и принципов обчищали карманы других людей, которым медяки и серебряные доставались тяжким, порой непосильным трудом. Сойк был слишком ловким, да и, должно быть, не выглядел как человек, у которого стоит пытаться что-то украсть, потому сам ни разу не пострадал от карманников. А вот других людей вокруг – усталых посеревших от работы женщин, которых дома ждали голодные ребятишки, пожилых мужчин, работавших на износ, молодых парней, вынужденных слишком быстро повзрослеть – он иногда жалел. Сойк не испытывал иллюзий, искренне веря, что люди – существа по сути своей ничтожные и его сочувствия не заслуживающие, но все равно видел нечто отвратительное в том, чтобы красть у работяг последние крохи. В тот памятный день с утра пораньше Сойк шел через центр города к очередному потенциальному работодателю – по окрестностям разнесся слух, что один разбогатевший купец собрался строить новый дом и искал желающих поучаствовать в строительстве. Сойк, вестимо, к таким желающим относился. Осеннее утро выдалось погожим, в лазурно-голубом небе ярко сияло низкое солнце, а под ногами хрустел тонкий лед, которым за ночь прихватило лужи. День обещал быть вполне теплым для этого времени года, и это поднимало настроение, к тому же, Сойк хорошо выспался и плотно позавтракал, потому и в расположении духа пребывал самом наилучшем. В те годы, как и во все предыдущие и последовавшие, уважавшие себя горожане, дорожившие собственной жизнью, всюду брали с собой оружие. Кто не мог себе позволить такую роскошь, не гнушались носить хотя бы кухонный нож, потому как никто не мог знать, откуда ожидать беды. Сойк не был исключением: уезжая из родного замка, он прихватил старенький, весьма компактный и относительно нетяжелый арбалет, посчитав, что хоть на что-то в этом доме он имеет право. Арбалет всегда висел за его спиной через плечо и, быть может, был одной из причин, почему местные воришки и грабители не рисковали к Сойку соваться – всем было понятно, что Сойк серьезный человек с серьезным оружием. Минуя центральную площадь, где в столь ранний час собрались торговцы, приехавшие из сел, и немногочисленные покупатели, приценивавшиеся к деревенским продуктам, Сойк увидел картину, которая мигом вывела его из себя. Маленькая сухонькая старушонка, на вид очень бедная, но отчаянно опрятная, присматривалась к золотистым осенним яблокам, разложенным на одном из прилавков. Одного взгляда Сойку хватило, чтобы понять – денег у бабушки было катастрофически мало, от силы на одно или два яблока, и потому она старательно выбирала фрукты, беря то один, то другой, пристально рассматривая близорукими глазами. Торговля шла не слишком бойко, и краснолицая крестьянка не торопила старушку, надеясь продать хоть немного, только расписывала, как полезны и вкусны ее яблоки. А в это время прямо из-под прилавка вынырнул лохматый воришка с чумазой физиономией. Ни старушка, ни крестьянка не заметили его, а из посторонних если кто и видел, то предпочел сделать вид, что его это не касается. Сойк был не таким, как все, - он моментально вскипел из-за увиденного и хотел окликнуть старую женщину, чтобы та крепче держалась за свой тощий кошелек, закрепленный на поясе ветхого пальто. Но Сойк не успел. Вору хватило секунды, чтобы ловко срезать небогатую наживу и припустить напролом через площадь. Старушка опомнилась и охнула, кто-то закричал, но извечно равнодушные люди не спешили помогать и интуитивно расступились, когда вор бросился в их направлении. Стражи, в обязанности которой входило следить за порядком, рядом не наблюдалось. - В стороны! – Сойк не сразу понял, чей это был голос, лишь с опозданием осознал, что его собственный, и что арбалет, секунду назад спокойно покачивавшийся за спиной, теперь крепко сжимают руки. На то, чтобы зарядить его, Сойку понадобилась доля секунды, на то, чтобы выстрелить – еще одна. Он не ставил целью убить мальчишку, хотя о его жизни в этот момент ничуть не заботился. Стрелял Сойк метко, и арбалетный болт угодил удиравшему вору точно под правое колено. Душераздирающий вопль пронесся над толпой, вся площадь мгновенно стихла, чтобы еще через миг дружно в голос загомонить. Сойк слышал возгласы восхищения, страха, возбужденное перешептывание – десятки взглядов вдруг оказались прикованными к нему. Но Сойк не обращал на это внимания, он знал, что если не поторопиться, кто-нибудь из приятелей раненого вора, как и все бездомные не склонный к дружеским чувствам, стащит кошелек у покалеченного товарища, и поминай как звали. - Разойдись, - грозно выдал Сойк, быстрым шагом приближаясь к подвывающему мальчишке. Бледный, как зимний рассвет, тот сжимал окровавленную ногу и поскуливал от боли. Одного взгляда на рану Сойку хватило, чтобы понять – ходить, и уж тем более шустро бегать, тот уже никогда не сможет. Неизвестно еще, не лишится ли вовсе конечности. Но на мальчишку Сойку было наплевать: он подхватил старушкин жалкий кошель, валявшийся рядом на земле, и пошел в обратном направлении к прилавку с яблоками. - Спасибо, сынок… - по дряблым щекам старушонки текли крупные, как у ребенка, слезы, и она так же по-детски заикалась от глубоких всхлипов. Сойк не знал, что тому было виной: горе от потери последних грошей, от которого пожилая женщина еще не успела отойти, или радость от их возращения, в которую она не успела поверить. Люди вокруг изумленно пялились на Сойка – ничего подобного они не видали прежде и, скорей всего, никогда больше и не увидели бы. Внимание было неприятно Сойку, и он хотел уже раствориться в толпе, когда слабая рука сжала его рукав. - На, возьми… - старушка протягивала ему одно из яблок, настоящее сокровище для бедняка, и Сойк только усмехнулся. - Не надо, оставьте себе, - от души посоветовал он. Несчастное яблоко точно не принесло бы ему и половину той радости, которую должно было подарить старой женщине. - Бери-бери, - поддержала старушку торговка. – Это бесплатно, от меня. Не часто такое увидишь… На этих словах розовощекая, как и ее яблоки, женщина ухмыльнулась и покачала головой. Сойк же решил, что проще принять угощение, чем втягиваться в долгий спор о том, что к яблокам он абсолютно равнодушен. Об инциденте Сойк забыл уже через час, когда втянулся в новую тяжелую работу, и, наверное, вовсе не вспомнил бы о нем, если бы вечером к нему не наведался гость. Сойк снимал неплохую комнату, маленькую, но относительно чистую на втором этаже доходного дома средней руки. Именно в дверь этой комнаты и постучали, когда измученный дневными заботами Сойк собирался ложиться спать. Гостей он не ждал, потому сперва взял небольшой нож, который по ночам держал под подушкой, и только потом открыл незваному визитеру. Но предосторожности были излишни – убивать и грабить его никто не собирался. - Я видел, как ты сегодня утром подстрелил мелкого ублюдка, - хриплым, вероятно сорванным голосом заявил немолодой мужчина со шрамом через все лицо. – У меня есть к тебе дело. - Может, сначала представишься? – язвительно заметил на это Сойк. Человек покорно представился – его звали Ворон. Сойк только усмехнулся, но про себя решил, что это личное дело каждого, как ему называться. Внешний вид позднего гостя заинтриговал Сойка: он сказал бы, что, судя по выправке и гордо выпяченному вперед подбородку, человек был одним из стражей, однако одет тот был непримечательно и просто, а вовсе не в серую всем известную форму защитников правопорядка. Помявшись секунду на пороге, взвесив, стоит или не стоит приглашать гостя в комнату, Сойк все же отступил назад, давая дорогу. - До мальчишки было не меньше пятидесяти ярдов, но ты попал в него. Причем попал в ногу, - едва закрылась дверь, продолжил Ворон. – Это была случайность или ты действительно так хорошо стреляешь? - Думаю, там было меньше пятидесяти ярдов, - честно ответил на это Сойк, не ради кокетства, а просто потому что и правда так думал и незаслуженной похвалы не искал. – И это не было случайностью. - Ты нам подходишь, - кивнул на это гость, и Сойку стало откровенно смешно от такого самоуверенного поведения, но спрашивать он ничего не стал, только вопросительно поглядел на немолодого мужчину. В тот вечер – или уже, скорее, в ту ночь – Сойк у узнал о необычном отряде стражей, о котором мало кто слышал. В представлении Сойка, королевской стражей была группа сильных и отважных людей, беспринципных и мало чем отличающихся от преступников, за которыми они должны были гоняться. Стражей в Мороне не уважали: они взимали незаконные подати с горожан, чтобы обеспечить им защиту, а на тех, кто не платил, сами натравливали грабителей, договаривались с продажными девицами, чтобы за немалый процент от дохода защищать их от не в меру буйных клиентов, и часто отправляли за решетку невиновных. Однако не все стражи были такими, как выяснил Сойк – стража, известная горожанам, была лишь низшим звеном в государственной иерархии правопорядка. - Работа стража не для тебя, - сказал Сойку его гость таким тоном, как будто тот сам к нему пришел и начал упрашивать взять его в ряды защитников закона. – Но знаешь ли ты, что королю по всей стране нужны более опытные и сильные отряды, чем привычные всем рядовые? Чтобы ловить особо опасных и угрожающих короне преступников? Сойк догадывался, что нечто подобное нужно любому королю, однако конкретно про Морон не слышал ничего такого и лишь отрицательно покачал головой. Ворон рассказал ему об особом отряде стражей – попросту головорезов, как понял из его объяснений Сойк – которые по указке своих начальников отыскивали и уничтожали особо опасных представителей рода человеческого, неугодных единому богу и короне. - Если кишка не тонка убивать людей, я буду рад видеть такого, как ты, под своим началом, - закончил свои объяснения Ворон. В то время Сойк был еще совсем молод, однако он не был глуп. Работа была грязной, как он сразу понял – неведомо, кто именно мог стать неугоден короне, да и богу тоже. В том, что это может быть ни в чем неповинный человек, Сойк даже не сомневался. Но сам он не любил людей, не любил и не уважал, потому не сильно их жалел. Сочувствие, которое вызвала обокраденная старушка, было исключительным чувством – исключительным и редким, Сойку мало знакомым и непривычным, что, вероятно, и стало причиной его быстрой реакции на кражу. Но обдумывая предложение Ворона, Сойк сразу мысленно признал, что выстрелить в человека для него не составит труда. - Оплата стабильная три золотых в неделю, - добавил Ворон, видя, что Сойк колеблется. – За особо сложные задания доплата от одного до двух золотых. Эти слова стали решающим фактором: порой Сойку приходилось вкалывать, не разгибая спины, чтобы заработать два-три золотых за месяц. Ради такого щедрого гонорара следовало хотя бы попробовать подрядиться на новую работу. И Сойк согласился, даже не подозревая, что, пожимая руку Ворону, он заключал контракт на ближайшие шесть лет – именно столько он продержался на новой работе. Время летело быстро, и Сойк не считал уходящие дни, тем более, новое поприще привнесло в его жизнь много интересного и невиданного прежде, не оставляя времени на раздумья и сожаления. Его работа отличалась от работы обычных стражей, которые большей частью шатались по улицам города и мало что делали из вмененных им обязанностей. Сойк и его напарники получали сложные и непростые задания. Как-то раз, например, Сойку, как отличному стрелку, поручили расправиться с послом соседнего государства, приехавшего в Морон с визитом. Сойк не лез в политические дебри и не желал знать, чем именно не угодил посол и почему король не хотел мирных отношений с соседом. Убить посла было нелегко – его тщательно охраняли, эскорт из подчиненных ему стражей патрулировал улицы вокруг, чтобы к знатной особе никто не подобрался. Одним выстрелом в шею Сойк лишил свою жертву жизни – это было легко. Намного сложней оказалось унести ноги, но следовало признать, что Ворон дорожил своими подчиненными, и пути отступления Сойку были подготовлены. Он ушел через крыши высоких домов богатых районов, потом по чердакам и через заброшенные дома трущоб, чтобы выбраться на другом конце города. Позже Сойк узнал, что его арбалет подсунули какому-то бедняге, и его в итоге публично казнили за убийство посла, которого тот не совершал. Сойк не испытал жалости, когда услышал об этом. Время было смутное, своими тяжелыми жерновами оно перемалывало слабых. Сойк не был виноват в том, что к слабым не относился. Но не все задания были такими сложными и одновременно захватывающими. Работа могла быть и рутинной, и отвратительной. Однажды Сойку поручили посетить бедный квартал и отправить к единому богу несколько семей, а том числе женщин и детей. В трущобных переулках, как ему объяснили, обнаружилась вспышка чумы. Пока в городе не началась паника, пока болезнь и слухи о ней не разлетелись по окрестностям, следовало ликвидировать источник заразы. Сойк справился. Под покровом ночи он пробрался в указанный район, неслышно проникнул в нужные дома и быстрыми точными выстрелами в голову порешил всех, кто мирно спал под крышей – работать ножом Сойк не рискнул, лишний раз приближаться к зараженным не следовало ни под каким предлогом. На душе было гадко, когда Сойк думал о том, что убивает малых детей. Но он утешал себя мыслью, что если просто поджечь дом, эти дети будут мучиться куда больше. Да и нельзя было рисковать, чтобы никто не дай бог не спасся из огня. Когда с основной работой было окончено, Сойк просто ушел, а через четверть часа увидел, как ночное небо за спиной озарилось рыжими отсветами пожаров: поджечь бедняцкие дома входило уже в обязанности других исполнителей, не Сойка. Погасить вспышку удалось, чума не распространилась по городу, а пожары списали на неосторожность обитателей сгоревших домов – уже через неделю о них никто не вспоминал. Сойк, думая иногда о том случае, спрашивал себя: действительно ли такие радикальные меры были нужны, действительно ли все обитатели тех бедняцких домов были заражены чумой? И, может, стоило сперва разобраться, а уже потом убивать? Но Сойк был простым исполнителем, он напоминал себе, что люди не стоят сострадания, и что нищим детям порой лучше умереть сразу, чтобы никогда не вырасти и не познать всех горестей страшного голодного послевоенного времени. Сойк отдавал себе отчет, что с каждым новым заданием все больше ожесточается, становится более толстокожим, но не сильно беспокоился по этому поводу. "Какое время, такие и люди", - часто повторял себе он. – "Можно или научиться выживать, или сдохнуть. Третьего не дано". Возможно, Сойк продолжал бы оставаться на страже короны еще очень много лет, если бы однажды, так же, как и задолго до этого, в его дверь не постучал незнакомец. Открывая дверь, Сойк испытал острое чувство вторичности, как будто нечто такое с ним уже когда-то происходило. Не виденный им прежде человек коротко сообщил, что знает о талантах и достижениях Сойка, в связи с чем предлагает ему подзаработать – убрать с лица земли и отправить к единому богу одного неугодного горожанина, крупного торговца, душившего мелких торгашей всего города, не дававшего никому подзаработать. Если бы Сойку предложили что-то такое шесть лет назад, он наверняка посоветовал бы позднему гостю убираться туда, откуда пришел. Но за последние годы Сойк убил столько людей, что давно перестал вести счет своим жертвам. Гонорар посулили немалый, и Сойк решил, что с него не убудет. Через два дня заказ был выполнен. Но на этом история не закончилась. Слава о Сойке как о наемном убийце быстро разнеслась сначала в определенных кругах родного города, а там и за его пределами. За первым заказом последовал второй, потом третий. Платили за такую работу больше, мороки было меньше, чем на поприще стража, а суть заданий оставалось той же – не задавать лишних вопросов и устранять людей, которые имели неосторожность помешать другим, богатым и влиятельным. Через некоторое время Сойк пришел к выводу, что держаться за старое место больше нет смысла, простился с ничуть не изменившимся за эти годы Вороном и немногочисленными товарищами по оружию, впервые за много лет став себе хозяином. Новая жизнь была определенно лучше старой – Сойк понял это очень скоро. Принимать решения за себя самого, трудиться на себя самого и получать гонорары, о каких прежде помыслить не мог, было приятно. К тридцати годам Сойк пришел к выводу, что его жизнь наладилась. И ему было совершенно неважно, каким путем он достиг успеха. ~ Рыжеволосый смазливый и слишком вызывающе элегантный мальчишка, бывший Сойка лет на пять моложе, ему сразу не понравился, хотя причины неприязни он не мог объяснить даже себе. Будущий заказчик постоянно улыбался, отчего его лицо казалось еще более привлекательным, не делал лишних суетливых движений, благодаря чему производил исключительно благоприятное впечатление, и на его дорогом камзоле не было ни складки, ни пятнышка. Однако Сойку все равно чудилось в поведении человека что-то неуловимо гадкое, скользкое. "Какая разница…" – одернул себя Сойк, заставляя сосредоточиться на том, что этот самый мальчишка говорил. - Я слышал о вас много лестного, - тем временем приятным голосом вещал тот. – Говорят, вы профессионал в своем деле. Сойк сдержанно кивнул – больше всего он не любил, когда клиенты начинали расшаркиваться. - Говорят, что вы можете достать из-под земли кого угодно, - уже осторожней добавил светловолосый парень. - Врут, - безапелляционно отрезал Сойк. – Я никого ниоткуда не достаю. Мне нужны цель и четкие требования. Точка. Рыжий удовлетворенно улыбнулся и откинулся на спинку кресла, а на его пальце блеснуло тонкое кольцо. Изящность украшения не обманула Сойка – хватило взгляда, чтобы понять: оно было выковано из редчайшего металла мелифрина и стоило баснословных денег. В этот раз ему повстречался невероятно богатый клиент, как понял в этот момент Сойк. В Лонтире – одном из самых неблагополучных государств ближе к северу материка – Сойк оказался проездом. Закончив с предыдущим достаточно опасным заказом, он, опасаясь погони и путая следы, продвигался на восток. Впервые за много лет посетила мысль, что пора отдохнуть от работы и некоторое время просто ничего не делать. Сойк слышал о теплых странах с песчаными берегами у синих морей, где растут экзотические фрукты, а девушки легкого поведения вытворяют такое, о чем в его родных краях даже не слышали. Именно туда он и решил направиться, туда и держал путь, когда на постоялом дворе в том самом Лонтире к нему не заявился неприметный человек в одеждах, какие обычно носят слуги. Человек сказал, что Сойка желает видеть его хозяин. - Не работаю сейчас, - огрызнулся Сойк. – Так и передай своему господину. - Не спешите отказываться, - равнодушно проронил слуга, как будто только такого ответ и ожидал. – Мой хозяин непростой человек. - И чем же он непрост? – усмехнулся Сойк. - Он может озолотить вас. - Мне это неинтересно. - Вы еще не видали таких богатств, - возразил слуга. Не столько жажда наживы, сколько простое человеческое любопытство взяло верх – Сойку стало интересно, что за денежный мешок жаждет с ним познакомиться. Дом, куда его пригласили, впечатлял роскошью и вычурностью – шагая по просторному саду, где с приходом весны только начинали зеленеть газоны и почки на деревьях, а в позолоченных клетках пели экзотические, не виданные им прежде птицы, Сойк думал о двух вещах. Первое – для нищего Лонтира хозяин таких покоев был воистину баснословно богат. Второе – какой идиот приглашает наемного убийцу к себе домой? Ответ на свой вопрос Сойк получил, когда увидел непосредственно заказчика. Как бы ни был шикарен и роскошен дом, его якобы хозяин выглядел как человек, которому положены хоромы совсем иного уровня. Одежда молодого человека, прошитая золотыми нитями и украшенная редкими драгоценными камнями, стоила едва ли не как целый дом, и Сойк понял, что все происходящее – фарс. Заказчик хотел казаться обеспеченным, но на самом деле был еще богаче, чем показывал. И, что вероятно, был весьма влиятельным. Дом, в который пригласили Сойка, ему, вероятно, и вовсе не принадлежал. "Чей-то сынок", - сделал вывод Сойк, рассматривая мальчишку. В то, что такой юный господин мог достичь подобных высот собственными силами, верилось с трудом. - Мне нравится ваш прямолинейный подход, - вкрадчиво произнес заказчик, когда Сойк предъявил свои требования. – Что ж, тогда, полагаю, нет смысла ходить вокруг да около. Скажу вам прямо – я хочу вас нанять. У Сойка чесался язык ответить, что он не планировал работать в ближайшее время, что хотел отдохнуть, а в этот дом притащился исключительно из любопытства. Но прозвучали бы подобные слова крайне глупо, потому Сойк просто кивнул. Отказаться от заказа можно было и после того, как узнаешь условия. - Все банально и вам знакомо, - продолжал тем временем заказчик, так и не назвавший своего имени. – Есть один субъект, который очень мешает другим людям. И эти другие люди готовы немало заплатить, чтобы больше никогда об этом субъекте не слышать. - Это понятно, - кивнул Сойк. Любой его заказ начинался примерно с таких же слов. - Мы, ваши будущие, я надеюсь, клиенты, готовы щедро отблагодарить вас, - продолжал вещать парень, с лица которого не сходила сахарная улыбка. – В настоящий момент мы готовы заплатить эту сумму. После успешного выполнения работы мы заплатим еще два раза по столько же. Легким движением выхватив из чернильницы перо, рыжеволосый размашисто написал что-то на белом листе определенно очень дорогой бумаги и показал Сойку выведенную цифру. - Оплата золотыми, разумеется, - опомнившись, уточнил он, но Сойк уже не услышал его – от удивления на лоб полезли глаза. - Это в три раза больше, чем стоит такая работа, - наконец произнес он. "В пять раз, на самом деле", - про себя уточнил он. Крупное вознаграждение, которое ему посулили, не столько обрадовало, сколько насторожило. Сойк был слишком умен, чтобы поверить, будто просто так кто-то станет разбрасываться такими деньгами, даже если у заказчика куры золота не клевали. Чаще всего богачи и оказывались главными скупердяями. Следовательно, в заказе был подвох. - Потому что у этой работы есть три отягчающих обстоятельства, - как будто с сожалением произнес его заказчик, оправдывая подозрения Сойка. - И каких же? - Первое – надо далеко ехать, - пояснил его собеседник. – Наш субъект находится за тысячу миль отсюда. В Крассаре. Сойк снова был удивлен, но постарался не показать этого. За последние годы он успел посетить немало стран, однако о Крассаре только слышал. Это было богатое благодаря своим природным ресурсам государство на далеком севере, где даже лето больше напоминало зиму. Великая война почти не коснулась Крассара из-за его удаленности, потому, несмотря на лютый холод и неблагоприятный климат, люди жили там лучше, чем в большинстве других стран. По крайней мере, Сойк слышал об этом. Добираться туда было сложно, следовало пересечь горный перевал, и Сойк не мог не признать, что часть доплаты за заказ была обоснованной. - Ясно, - кивнул он. – Какие еще особые условия? - Вторая неприятная деталь – наш субъект является сыном правителя Крассара. Как следствие, его хорошо охраняют. Сойк кивнул – примерно это он и ожидал услышать. За больших шишек всегда обещали большую награду, с этим он уже сталкивался и порой брался за такие непростые заказы. Сойк не слишком боялся сложностей, скорее он чувствовал азарт, да и прибавка к гонорару никогда не была лишней. - И третье – самое интересное, - подытожил потенциальный заказчик, барабаня пальцами по столу. – Тот, кто нам нужен, не человек. Сойк даже удивиться не успел, просто не поверил в то, что услышал, а его собеседник тут же уточнил: - Он – аэро. Если вам это о чем-то говорит. Сойк не сразу понял, что сидит и смотрит на человека перед собой в прямом смысле слова с отвисшей челюстью. Опомнившись, Сойк захлопнул рот и покачал головой. - Да. Мне это говорит кое о чем. Заказчик удовлетворенно улыбнулся – судя по всему, ему не слишком хотелось пускаться в долгие объяснения, что такое эти аэро. На деле Сойк немного покривил душой: об аэро он знал совсем мало, лишь то, что удавалось найти в старых довоенных книгах родительской библиотеки. После того, как волшебство покинуло земли людей, писать о неугодных богу существах стало непопулярно. Сойк точно помнил, что по сути аэро все же были людьми, они рождались в обыкновенных людских семьях, а не у каких-нибудь эльфов или гномов. Но аэро были людьми с уникальным даром – управлять стихией воздуха. Проще говоря, аэро были магами, однако до этого дня Сойк искренне верил, что последний из них умер если не сотни, то десятки лет назад - Не думал, что они еще существуют, - после небольшой паузы озвучил свои мысли он, и рыжеволосый тип кивнул. - Мы тоже были удивлены. Допускаю, что других таких в мире нет. Но учитывая близость аэро к власть имущим Крассара, сами понимаете, чем это может грозить другим государствам. При поддержке сильного мага Крассар в скором времени станет непобедимым, а там недалеко и до новой войны, притом, что мы еще не отошли от предыдущей. Потому от мальчишки надо избавиться. - Мальчишки? – переспросил Сойк. Политические перипетии и мотивы заказчиков его, как обычно, мало интересовали, в то время как возраст жертвы напрямую касался методов выполнения заказа. Не сразу Сойк понял, что уже обдумывает порядок исполнения задания, от которого хотел отказаться. - Ему шестнадцать, - с вежливой улыбкой пояснил Сойку собеседник. – Будущей осенью будет семнадцать, если доживет, конечно. Не знаю, известно ли вам, но аэро, пока юны, не слишком опасны. Дар развивается медленно, кое-что он, безусловно, уже умеет, однако не является магом в прямом смысле этого слова. Но мы все равно готовы доплатить треть гонорара за работу, если вы сделаете так, чтобы парень не достиг возраста могущества. Сойк отрешенно кивнул, думая о своем, и заказчик замолчал, терпеливо ожидая, когда он примет решение. Ехать в Крассар было далеко и накладно, а Сойк порядком устал за последнее время, чтобы тащиться через заснеженные горы. Работа по устранению королевской особы была сложной сама по себе – на самом деле, Сойк не знал, как назывался правитель Крассара, был ли он королем, но про себя решил пока величать его так. А что касалось волшебной сущности будущей жертвы – это было и вовсе особым условием. Сойк отправил на тот свет множество людей – именно людей, иногда богатых, иногда особенных, но никогда – магов. Потому Сойк не был уверен, что заказ ему по силам, пускай малоприятный красавец и уверял, что магический дар у аэро еще толком не проявился. Но именно в этот момент так некстати в душе Сойка шевельнулось старое, как ему казалось, забытое чувство – детская любознательность. Будучи ребенком, Сойк мечтал увидеть кого-то из существ, считающихся ныне едва ли не мифическими. Должно быть, тень этого чувства отразилась на его лице, промелькнула в глазах, потому что еще до того, как Сойк заговорил, его заказчик в который раз приторно улыбнулся. - Мне нужны все подробности, - вопреки собственным смятенным чувствам сухо произнес Сойк. – И об аэро я тоже хочу узнать все, что возможно. ~ - Давай сюда, - произнес Сойк, потягивая вперед руку после того, как убрал кинжал в ножны на поясе. Кендера перед ним уже трясло, причем по-настоящему – парень не притворялся, как до этого, Сойку явно удалось его серьезно напугать. Теперь Сойк не опасался, что тот сбежит, однако заторможенность, навалившаяся на струхнувшего воришку, начала раздражать - Ч… Что д-дать?.. – запнувшись, пробормотал тот. - Бирюльку твою, что ж еще? – рассердился Сойк. И так как реакции не последовало, парень все продолжал стоять перед ним на коленях и трястись, Сойк сам схватил родовой амулет и дернул его через голову, стараясь не порвать цепочку. Кендер даже не пикнул, хотя все древние писания рассказывали о том, как представители этого народа дорожат кулоном, полученным при рождении, и ценят его чуть ли не выше самой жизни. "Врут книги, что ли?.." – недоуменно подумал Сойк, но от неуместных сейчас мыслей отмахнулся. Мальчишка был до смерти перепуган, возможно, он сам не понимал, что главную его драгоценность беспардонно и безжалостно отобрали. - Это пока побудет у меня, - объявил Сойк, надевая кулон себе на шею. – А ты идешь со мной. И так как кендер опять не отреагировал, рявкнул громче: - Ты понял?! Забыв и об ушибе, и о страхе, невысокий парень вскочил на ноги и судорожно кивнул. Его колени заметно подгибались. - За мной, - скомандовал Сойк и, на всякий случай, обернувшись, пристально посмотрел в черные глаза. – Имей в виду, мальчик, если попытаешься сбежать, я тебя с того света достану. И тогда тебе станет так плохо, как еще никогда не бывало. Ты будешь молить меня о смерти. Усек? В ответ парень только зажмурился на миг, но тут же распахнул глаза, а Сойк нахмурился так грозно, как только мог. При необходимости он умел производить неприятное пугающее впечатление даже на более серьезных противников, чем маленький ничтожный уличный вор. Теперь же эффект был налицо: кендер струсил, и значит, какое-то время Сойк мог не опасаться, что тот удерет или выкинет номер. Подобные варианты развития событий никак не входил в планы Сойка – кендер ему был нужен живым и желательно невредимым. Он еще сам не поверил в то, какое сокровище попало ему в руки, и уж точно не собирался потерять нежданный подарок судьбы из-за банальной неосторожности.