Ураган и мотыльки

Каждую минуту долгого путешествия, даже на отдыхе и во сне, Сойк не прекращал ожидать опасности, нападения и еще невесть какой беды. Однако спустя три недели после того, как он и Джури покинули горное селение, ничего действительно ужасного не случилось. Сойк старался не терять бдительности, тем более, пара загадочных событий все же имела место. Первая неожиданность случилась примерно на восьмой день пути, когда путешественники сделали недолгий привал, и Сойк, пользуясь случаем, решил подстрелить какую-нибудь птицу или мелкое животное на ужин. Курлыканье куропатки он услышал, когда отошел на приличное расстояние от стоянки, где, вытянувшись на траве, дремал Джури. Сойк даже задуматься не успел – такого щедрого ужина он и ожидать не смел, только решительно ринулся на звук. Если бы не привитая годами осторожность, Сойк не собрал бы костей: быстро и осторожно раздвинув густой кустарник, двигаясь в том направлении, откуда доносился звук, Сойк чуть было не рухнул в пропасть – до обрыва оставалось не более полушага, когда он так вовремя остановился. Он замер на месте как громом пораженный и только головой мотнул, спрашивая себя, о чем он думал, когда опрометью бежал вперед, не разбирая дороги. За время в этом лесу ему не повстречалось ни единой куропатки – если уж на то пошло, куропатки в принципе не живут в лесах. С запозданием Сойк вспомнил, как Нимо рассказывал о горных духах, заманивающих путешественников отголосками эхо. Эти воспоминания за мгновение промелькнули в голове Сойка, пока он стоял на обрыве и смотрел вниз, в пропасть ущелья, даже дна которого не было видно из-за клубившегося тумана. В двух сотнях ярдов от него вверх поднималась отвесная каменистая скала. Не нужно было быть мудрецом, чтобы понять – никаких куропаток, как и другой полезной ему живности, тут быть не может. Вскинувшись, Сойк огляделся по сторонам, но никого не увидел. Духи – если это были действительно они, а не разыгравшееся воображение самого Сойка – не пожелали показаться на глаза. Но Сойку все равно почудилось, что кто-то наблюдает за ним с кровожадной, отнюдь не доброй усмешкой. - Что-то случилось? – спросил его Джури, как только Сойк вернулся к месту стоянки. Перед тем, как выйти из чащи, Сойк постарался принять как можно более невозмутимый вид, но, очевидно, актер из него был паршивый. Либо же Джури оказался еще прозорливей, чем он подозревал. - С чего ты взял? – раздраженно передернул плечами Сойк. - Ты бледный и сердитый, - простодушно ответил кендер. - Тебе кажется. Ничего не случилось, - огрызнулся Сойк. Джури не стал ни о чем больше спрашивать. Другое странное событие произошло по истечению четырнадцати дней в пути, глубокой ночью. Сойк по-прежнему запрещал Джури разводить огонь после наступления темноты, пускай погони он и не замечал. Если южане шли за ними по пятам, то они оставались на расстоянии достаточном, чтобы Сойк их не видел. Впрочем, все чаще он думал о том, что перестраховался и что был слишком мнительным – до сих пор он плохо представлял, что именно могло понадобиться от него гостям с далекого юга. Но, разговаривая с Нимо о картах перевала в последний вечер, проведенный в поселении, он попросил рассказать как можно больше и прочертить на ветхой бумаге самые разные варианты продвижения в горах. Потом, если бы Агги захотел поинтересоваться у Нимо, что спрашивал Сойк, Нимо устал бы пересказывать, а Агги и Мучо пришлось бы выбрать один из двадцати вариантов маршрута. Сойк же, выслушав все, что Нимо смог ему сообщить, молча выбрал дорогу, которую посчитал оптимальной. Их с Джури путь был не самым коротким, но проходил в низинах гор, что освобождало от частых и утомительных подъемов. Кроме того, они должны были пройти как можно дальше от сторожек поселенцев, а позже – миновать, не посещая, загадочный лесной форт. Сойк сам не знал, почему ему заведомо не нравилось это место, но внутренний голос нашептывал, что нечего соваться туда, где живут отшельники – все же люди не просто так уходят жить в горы от других людей подальше. Кроме того, Агги и Мучо наверняка не разделяли его мнения и не отказались бы от небольшой передышки за надежными стенами. Даже если южане не замышляли ничего плохого, после бегства было бы как минимум неловко встретиться с ними в этом форте. В ту памятную ночь Сойк, прислонившись спиной к дереву, сидел в темноте, пока Джури спал. Не смыкая глаз и напрягая слух, он пытался уловить малейший шорох, не свойственный ночному лесу, однако ничего подозрительного не происходило. Молодая луна дарила совсем мало света, но привыкшими к темноте глазами Сойк хорошо видел небольшую полянку перед собой. В отдалении ухала сова, Сойк слышал, как где-то рядом копошатся ежи или, быть может, мелкие грызуны, видел, как порой над поляной проносились летучие мыши. Успокоенный за время путешествия относительным затишьем и отсутствием реальной угрозы Сойк сперва почувствовал, что начинает скучать, потом понял, что его потянуло в сон. Тряхнув головой, он приказал себе собраться: до того, как придет очередь Джури заступать на вахту, оставалось еще не меньше полутора часов. Впрочем, Сойк хорошо знал, как можно взбодриться: переведя взгляд на свернувшегося клубочком под одеялом кендера, он почувствовал поднимающуюся в груди злость, которая при мыслях о Джури не покидала его все последнее время. Сойку хотелось верить, что испытывал он именно это чувство. Пока они путешествовали отрядом, Сойк, пусть и не спускал глаз с Джури, но все же часто отвлекался и не слишком много общался с кендером. Но теперь, оставшись с ним наедине, он невольно все чаще присматривался к своему спутнику и делал разные выводы и умозаключения. Например, Сойк понял, насколько все же Джури мало походил на человека. Сложно было описать это словами, но в самих движениях кендера, в нереально темных, практически черных глазах, в его хитрой улыбке и даже говоре было что-то, не свойственное ни одному человеку – не свойственное представителю ни одной людской расы. "Теперь понятно, почему Агги насторожился…" – часто думал Сойк. Вероятно, южанин был наблюдательней его самого и, даже не зная, кем являлся Джури, почуял неладное. Поняв это, Сойк мысленно окрестил себя ослом, который так опрометчиво решил, что пара рук и пара ног, одна голова и способность вести разговоры на доступном человеческому понимаю наречии убедят любого, что перед ним обыкновенный оборванец из Ставра, а не мифическое существо. Но плохо Сойку было не от того, что Джури не был похож на человека – в конце концов, путешествовали они вдвоем, таиться было не от кого. Хуже было то, что Сойк, который по природе своей плохо относился к людям, начал ловить себя на возмутительном, просто недопустимом понимании факта – Джури не был человеком и Джури ему нравился. Не только внешне, хотя и это имело место: Сойк часто думал о том, что будь Джури чуть повыше ростом да более статным фигурой, он вполне мог стать первым красавцем в каком-нибудь провинциальном городке. Но еще Сойк неожиданно понял, что ему нравится само общение с кендером. За много лет своих странствий Сойк привык оставаться одиноким, и оттого было странно, что когда Джури молчал больше часа или двух, Сойк начинал скучать и сам заводил беседу. У Джури был звонкий и веселый смех – услышав его, даже Сойку хотелось если не рассмеяться, то начать улыбаться, что случалось с ним крайне редко. Порой Джури говорил неожиданно серьезные и умные вещи, как в тот вечер, когда заявил Сойку, что наемные убийцы хуже воров. По правде говоря, в глубине души Сойк считал, что оба эти поприща чем-то близки, пускай воров он ненавидел, а заказными убийствами промышлял уже много лет. Но Джури, сам того не ведая, так прямо и грубо указал на двойные стандарты, которые Сойк применял к своей профессии и к тому, что делал Джури, что после этого он полночи не мог уснуть, лежа в темноте и прислушиваясь к ровному дыханию спящего кендера. Но больше всего в Джури Сойка поражали оптимизм и неоправданная жизнерадостность. Умный кендер понимал, что в конце пути его не ждет ничего хорошего – Сойк чувствовал это. Однако безысходность и невозможность сбежать, постоянный риск и опасности Морторонского перевала не портили Джури настроение. Наоборот, чем дальше, тем чаще он улыбался, восхищался красотой гор и цветов, подолгу плескался в попадавшихся им на пути горных ручьях, взахлеб рассказывая Сойку, что в Ставре знать не ведал, какой, оказывается, вкусной может быть простая вода, и во время трапезы делился впечатлениями от всего, что видел вокруг, порой упоминая свою прошлую несчастливую жизнь в большом городе. Слушая Джури, глядя на Джури, Сойк то невольно радовался не пойми чему, то, опомнившись, заметно мрачнел, когда вспоминал, для чего именно ему нужен кендер и что он собирается с ним сделать. Но высшую степень раздражения Сойк пережил в это утро, когда поймал себя на вовсе запрещенных чувствах. Чем выше они поднимались в горы, тем жарче припекало уже почти летнее солнце днем, и тем холоднее становились ночи. Часто к обеду воздух прогревался, и именно в этот день Джури не придумал ничего лучше, чем стащить с себя рубашку. Сойк как раз пропустил кендера вперед на горной тропе, а сам немного задержался, уже привычно желая высмотреть какую-нибудь дичь и подстрелить ее, когда Джури без предупреждения обнажился до пояса прямо перед Сойком, даже не подозревая, что тот смотрит на него, позабыв об охоте. Лошади неторопливым шагом мерили узкую тропу, и Джури, в такт этой ходьбе, покачивался всем телом в седле, не забывая крутить по сторонам лохматой головой, пока Сойк во все глаза пялился на его спину. Аккуратные ровные швы, которые не так давно он сам наложил на раны и каким позавидовал бы даже искусный лекарь, тянулись от правого плеча к левому боку Джури. Они уже зарубцевались, побледнели и в скором времени должны были стать почти незаметными, но пока контрастно выделялись на смуглой коже кендера. С удивлением Сойк вдруг отметил, что у Джури были не по-мальчишески широкие плечи – непонятно было, почему он не обращал на это внимание раньше. Со спины Джури уже не так походил на ребенка, как Сойк привык думать. Кожа Джури тоже казалась красиво золотистой, совсем не бледной, как можно было ожидать от существа, никогда не работавшего на воздухе, не остававшегося под прямыми солнечными лучами. К этой коже хотелось прикоснуться, провести кончиками пальцев – Сойк вдруг подумал, что она окажется мягкой, шелковистой наощупь. Возможно, в его голову пришли бы еще неизвестно какие возмутительные мысли, если бы Джури, почувствовавший, что на него смотрят, не обернулся. Сойк не знал, что у него было написано на лице в этот момент. Он отвернулся с запозданием в секунду, но успел заметить изумление, отразившееся в глазах кендера. Захотелось выругаться в голос, но каким-то чудом Сойк сдержался. Запретить себе думать было сложно: мысленно Сойк возвращался к этой сцене, чувствовал себя отвратительно, да и Джури подливал масла в огонь своим внезапным отчужденным молчанием. Сойк не знал, что кендер успел разглядеть на его физиономии за то мгновение, что смотрел на него, но определенно он не увидел ничего для себя приятного… Глядя на спящего Джури, Сойк почувствовал, как злость на себя самого и на Джури, который был, во-первых, слишком сообразительным, во-вторых, слишком миловидным, возвращается, прогоняя сон. Именно этого Сойк и добивался. Заниматься самобичеванием из-за собственной несдержанности, из-за неуместных недопустимых мыслей можно было бесконечно долго, не то что до побудки Джури – до самого рассвета. И именно в этот момент тишину ночного леса прорезал душераздирающий вопль. Несмотря на то, что Джури крепко спал, вскочили на ноги они с Сойком одновременно. Сойк успел схватить короткий клинок, который всегда держал наготове под рукой, и с силой сжал рукоять, озираясь по сторонам. Но вокруг был все тот же лес со своими привычными шумами и шорохами, и только его собственное сердце колотилось как бешеное. - Ч-что это… - дрожащий голос Джури Сойк даже не сразу узнал, но тут же почувствовал, как ладонь кендера цепляется за его руку, сжимает до боли. - Все в порядке, - Сойк постарался говорить ровно, но вопреки собственным словам чувствовал себя так, как, должно быть, чувствует натянутая струна. – Это, наверное, крадус, про которого рассказывал Нимо. Джури только крепче сжал его руку и шумно сглотнул, тут же сокращая расстояние между ними и прижимаясь грудью к спине Сойка, наверняка неосознанно ища у него защиты. Как ни странно эта близость отрезвила Сойка, даже страх отошел на второй план, он резко дернул рукой, освобождаясь от захвата цепких пальцев Джури, и сделал шаг в сторону, чтобы разорвать прикосновение. - Ничего не случилось, - холодно произнес он, про себя поражаясь, как неприятно звучит собственный голос. Так, будто Джури был виноват в произошедшем, а заодно и во всех проблемах в жизни Сойка. В темноте глаза Джури казались еще большими, чем были на самом деле, и блестели как от горячки или сильного возбуждения, что было и неудивительно, учитывая, как сильно он испугался. Сойк поспешил отвернуться. - Ложись, - хмуро бросил он. – У тебя еще около часа на сон. Кендер ничего на это не ответил, только послушно опустился на расстеленный плащ, а Сойк, озиравшийся по сторонам еще минуту или две, тоже сел рядом. Действительно ли крадус напугал их, либо же это было какое-то иное существо, которое так и не пожелало предстать перед ними, Сойк не знал, но больше никаких неприятностей в ту ночь не произошло. Ложась спать и устало закрывая глаза, Сойк видел перед собой лицо Джури, который смотрел на него со страхом и еще каким-то не совсем понятным выражением. ~ Наутро Сойк не досчитался одного мешочка с арбалетными болтами. Сколько они с Джури не шарили в траве в поисках, найти пропажу не удалось, после чего пришлось сделать единственный логический вывод: этой ночью их навестили те самые крадусы, о которых рассказывали крестьяне. Пока перепуганные путники высматривали в кустах опасность, загадочные существа из-под носа увели их имущество. Потеря была не самой страшной – Сойк по праву считал себя запасливым, потому болтов ему должно было хватить до конца путешествия. - Впредь надо быть внимательным, - как обычно, сварливо произнес он, укладывая вещи в дорожную сумку. – Чтоб не сперли что-то действительно ценное. - Трудно быть внимательным, когда над ухом воет демон, - весело подмигнул ему Джури, который проснулся далеко не в таком мрачном расположении духа, как его спутник. Сойк только досадливо поморщился, отмечая, что Джури его общество ничуть не напрягает, в отличие от самого Сойка, который все чаще начал тяготиться компанией кендера по непонятной ему самому причине. По крайней мере, Сойк не желал о ней задумываться и понимать. "Как же паршиво тебе жилось раньше, если путешествие по опасному горному перевалу может доставлять радость", - думал Сойк, украдкой поглядывая на мурлыкавшего себе под нос Джури. Сойку казалось, что в этом предположении он не ошибался: вероятно, жизнь маленького воришки в Ставре была совсем безрадостной, раз Морторонский перевал не пугал и не удручал его. Насколько далеко они находятся от людских жилищ, Сойк мог только предполагать. Рассматривая в это утро карту, он прикидывал, что от задуманного плана вроде как они не слишком отставали, и если находились там, где он думал, пары недель в пути до Крассара им должно было хватить. Если не случится ничего незапланированного, конечно. - Мы сейчас где? – неожиданно раздался над ухом голос, и в поле зрения Сойка появилась лохматая макушка Джури, который склонился над картой. - Тебе-то что? – возвел глаза к небу Сойк. - Здесь? Или здесь? – Джури ткнул пальцем в карту куда придется, и Сойк, чтобы тот не проделал в тонкой бумаге дырку, поспешил показать: - Вот здесь. По крайней мере, я так думаю. - Ого, а это тогда что? Оно совсем рядом, – снова ткнул пальцем Джури, и Сойк перехватил его руку, отстраняя в сторону. - Это провал. Так он здесь назван. По сути, я думаю, это пропасть, но судя по карте, через нее должен быть мост. Нимо сказал, что слышал об этом мосте. Если не развалился за последние годы, он должен быть все еще там, и мы по нему пройдем. - А если моста нет? – вопросительно поглядел на Сойка Джури. - Тогда будем учить тебя летать, - усмехнулся тот, и кендер удивленно заморгал, прежде чем понял, что Сойк шутит. Обещанный провал появился перед ними раньше, чем Сойк ожидал: он думал, что до горного ущелья день или два в пути, но уже после обеда среди густых деревьев замаячили просветы, и вскоре путники вышли на открытую местность – узкую каменистую полоску земли без растительности перед глубокой пропастью, разверзшейся прямо перед ними. - Ух ты-ы… Как же красиво! – протянул Джури, замирая на месте. Сойк не был склонен любоваться красотами природы, но даже он на мгновение застыл, глядя на открывшиеся виды. Горы, которые они видели до этого, были ничтожно малы, как понял теперь Сойк. Настоящее величие природы застыло перед ними именно в этот момент – невероятные и неописуемые, уходящие ввысь горы Крассарского хребта. Именно за этими исполинами должно было появиться далекое северное государство, к которому так долго шел Сойк. Склоны были темно-зелеными из-за лесов, но к вершинам становились черней, а самые пики скрывались под сверкающими серебристо-белыми шапками снега. Сойк видел борозды, проходившие по ним сверху вниз, и поваленные вековые деревья – огромные вблизи и казавшиеся обломками тонких свечных лучин на таком расстоянии. Сойк понял, что эти борозды – результаты селевых потоков и сошедших лавин. Страшно было представить, какой силой, какой невиданной мощью обладала здесь природа, если за секунды схождения снегов выворачивала с корнями сосны и иные деревья, веками пускавшие корни в каменистую породу. Сойк зябко передернул плечами: таким маленьким и ничтожным он еще никогда себя не чувствовал. А после, опомнившись, огляделся в поисках Джури. - Эй, ты что!.. – выпалил Сойк, не подумав, но тут же прикусил язык. Он увидел, что Джури застыл у самого края провала и завороженно смотрел вниз. Сойк, у которого похолодело в груди, хотел потребовать, чтобы тот немедленно отошел на безопасное расстояние, но вовремя опомнился. Джури все же не был его непослушным ребенком, которого следовало воспитывать и удерживать от глупостей. - С ума сойти можно, как тут здорово, - поделился Джури, повернув голову, и Сойк увидел, как счастливо сияют его глаза. – Ты только погляди! Кендер не преувеличивал, как понял Сойк, когда приблизился к нему и посмотрел вниз. Прямо под ногами земля обрывалась – не существовало ни малейшей возможности спуститься хоть немного ниже. А далеко, бесконечно далеко внизу в ущелье тонкой голубой лентой тянулась горная река. Сойк мог только догадываться, какой широкой и полноводной та была – даже сюда эхо приносило далекий шум воды. Но с высоты чудилось, что речка была узенькой, почти как ручеек. По обеим ее берегам волновался вековой лиственный лес, под порывами ветра густые зеленые кроны напоминали волны невиданного океана. - Здорово тут, конечно, но если это тот мост, по которому мы должны были перейти, у меня для тебя плохие новости, - произнес Джури, возвращая завороженного красотой природы Сойка в реальность. Мост действительно обнаружился рядом, но, взглянув на него, Сойк, который никогда не жаловался на страх высоты, почувствовал, что у него тянет под ложечкой. Хрупкая неубедительная конструкция из истончившихся от времени веревок и рассохшихся досок тянулась от этой стороны провала к противоположной. Только теперь Сойк посмотрел вперед, туда, куда им следовало направиться. Ширина ущелья была относительно небольшой, а длина моста, соединявшего два края, – не более трехсот ярдов. Сойк не ведал, какие смельчаки в свое время построили этот мост, но одно понимал точно: или здесь не обошлось без волшбы, или древние строители умели летать. Проблема же заключалась в том, что лет мосту уже было без памяти сколько, некогда толстые и прочные канаты обветшали и истерлись, доски прогнили и стали трухлявыми под дождями, снегами и беспощадным солнцем. Мост выглядел крайне неубедительно, идти по нему было и так страшно, когда внизу тянулась речка-ниточка и колыхался зеленый океан листвы, а теперь, когда сложно было предположить, какой вес выдержит древняя конструкция, и подавно. Подойдя ближе к мосту, Сойк подергал канаты, служившие поручнями, и осторожно попробовал ногой первые доски. Мост даже не скрипнул. - Вроде бы оно все еще прочное, - задумчиво произнес Сойк. - А с виду не скажешь, - хмыкнул за его спиной Джури. – Лошади так точно не пройдут. - Лошади остаются тут, - не поворачивая головы, произнес Сойк. - Как так? - Судя по карте, дальше будут такие буреломы и спуски, что лошадям все равно там делать нечего. Я думал о том, что рано или поздно мы их оставим. Похоже, пришло время. Несчастным взглядом Джури окинул двух гнедых красавиц, сослуживших им добрую службу, а после поглядел на Сойка. - Жалко, - пожаловался он. – А другого пути нет? Если не через мост? - Ты не слышишь, что я тебе говорю? – тут же рассердился Сойк. – В скором времени все равно начнется дорога, по которой лошади не пройдут, только ноги переломают. Им лучше остаться здесь. Мы их расседлаем и отпустим. Будут либо пастись поблизости, либо вернутся назад – все-таки твари они умные и дорогу запоминают хорошо. Джури только вздохнул – было видно, что расставаться с лошадью, на которой совсем недавно ему не нравилось ехать, он не хотел. Но спорить кендер не стал, только снова с сомнением поглядел на мост. - С лошадьми ясно. Но ты уверен, что оно не оборвется под нами? В этом Сойк не был уверен, но уже продумал план действий. В запасах, взятых с собой в путь, у него было несколько мотков веревки. Привязав один край к ближайшему дереву, а второй – к собственному поясу, можно было преодолеть половину моста. Если же до этого момента тот не оборвется, следовало смело отвязаться и идти дальше без страховки. - Главное, если мост не выдержит, вовремя сгруппироваться и постараться не превратиться в лепешку, когда долетишь до утеса, - поучительно объяснял Сойк, вытряхивая содержимое своей сумки на землю. – Потом по веревке можно выкарабкаться наверх. Побледневший Джури кивнул, сосредоточенно наблюдая за тем, что делал его спутник. А Сойк в это время быстро, но придирчиво рассматривал содержимое их поклажи, чтобы выбрать самое нужное, а все прочее оставить здесь – нести ценный скарб на плечах было совсем не так просто, как везти его на лошади. Следовало отобрать действительно необходимые вещи и припасы, чтобы потом экономно их расходовать. Сойк утешал себя тем, что большая часть пути уже пройдена. - И все же, неужели нет другой дороги? – в последний раз уточнил Джури, когда вещи были разложены на две дорожные сумки, а лошади расседланы и отправлены восвояси. - Есть, - честно ответил Сойк. – Но если идти в обход, это лишние две недели в пути. На лице Джури были написаны все его мысли, в частности, о том, что лучше опоздать на две недели и прийти живым, чем разбиться об отвесную скалу. Но говорить вслух он ничего не стал. - Я пойду первым, - неожиданно даже для самого себя объявил Сойк, обвязывая веревку вокруг пояса. "Что я делаю?.." – тут же спросил он сам себя, но от досады только зубы сжал. Чем было спровоцировано собственное бессмысленное благородство, он понятия не имел. Благоразумней было пустить вперед кендера: если тот полетит вниз, его и не жалко, глядишь, Сойк справился бы с заказом и без помощи существа. Но по непонятной ему самому причине Сойк проявил неуместную отвагу. - Потому что я больше тебя вешу, - тут же объяснил он Джури. – Если мост оборвется, ты поможешь мне выкарабкаться по веревке. Идти будем по очереди, чтобы не перегружать мост лишним весом. - Хорошо, - послушно кивнул Джури, напряженно рассматривая мост перед собой. - Надеюсь, ты не боишься высоты? – строго спросил его Сойк, на что Джури равнодушно пожал плечами. - Чтобы выжить в Ставре, мне часто приходилось нестись галопом по городским крышам. - Это не ответ. Тут не Ставр, и крыши все-таки ниже, чем горы. - Не знаю, - пожал плечами Джури. – Сейчас, когда я смотрю вниз, мне вообще не страшно. А что будет на мосту… Он снова передернул плечами, но Сойк отметил, что сильно взволнованным кендер не выглядел, и это давало надежду на то, что он не запаникует, когда будет идти через пропасть. В последний раз проверив узлы на веревке, а также хорошо ли закреплены лямки сумки на плечах, Сойк медленно и осторожно ступил на мост, держась обеими руками за канатные поручни. Глядя вперед, он видел, что местами веревки сильно истончились, но разрывов не было заметно. Доски тоже частично отсутствовали, кое-где не хватало двух или трех подряд, но Сойк надеялся, что ему хватит сил переступить через опасное место. Сам он тоже никогда не страшился ни простора, ни высоты, но теперь все равно предпочитал не глядеть вниз, а смотрел только под ноги и прямо перед собой, делая осторожные шаги. К удаче, погода была безветренной и погожей, солнце стояло еще высоко и не слепило, мост не качало, и Сойк, сосредоточенный и напряженный, не заметил, как прошел половину пути и как натянулась страховочная веревка. Не чувствуя опасности, Сойк ловко отвязал ее от пояса и отпустил. Свободный конец соскользнул вниз – Сойк знал, что Джури должен подхватить его и обвязать вокруг своего пояса, чтобы, когда Сойк достигнет противоположного края, самому начать путь. Когда нога ступила на твердую землю, Сойк испытал невероятное облегчение и только теперь почувствовал, как устали все мышцы его тела, и руки, и ноги, и даже почему-то шея. Сколько длился переход, Сойк не знал, и пускай расстояние было не таким уж и большим, чудилось, что переходил по мосту он кабы не полдня. Развернувшись, Сойк махнул рукой застывшему на противоположной стороне кендеру, и тот, кивнув, шагнул на мост. Сойк хорошо видел Джури, при желании мог даже услышать его голос, если бы тот что-то говорил. Со стороны смотреть на передвижение маленького спутника было жутко: Джури казался крохотным и уязвимым на фоне бездонной пропасти и высоченных гор. Но Сойк видел, что Джури действительно не боялся и двигался достаточно быстро и уверенно. Как теперь обнаружил Сойк, веревки не хватало даже до середины моста – Джури легко отвязал ее и продолжил путь уже без страховки. Сойку он только улыбнулся, и выглядело это до того неуместно, что от досады тот скрипнул зубами: нашел дурак время радоваться. Однако когда Джури миновал середину опасного моста, Сойк почувствовал, что напряжение его отпускает. Хрупкая конструкция оказалась надежней, чем выглядела, и если мост не оборвался до этого момента, он не должен был подвести и впредь. Выдохнув, Сойк хотел уже присесть на землю и приготовиться ждать, пока Джури продвигался вперед, когда случилось неожиданное. Сойк не сразу понял, что нашло на Джури, но в какой-то момент кендер уставился вниз и вдруг, отпустив один из поручней, ткнул пальцем куда-то в пропасть: - Ого, Сойк! Смотри, какая птица! Далеко внизу, расправив крылья, парил огромный кондор, каких Сойк не видел прежде. Но на птицу он взглянул вскользь, чувствуя, как от ужаса на голове поднимаются волосы. - Держись! – выкрикнул он, и опомнившийся Джури тут же вцепился в канатный поручень. Только было поздно. Из-за неловкого движения мост качнуло, и в тот же миг веревки угрожающе заскрипели. Джури вскинул голову и бросил на Сойка такой отчаянный взгляд, будто уже падал в пропасть, и только он один мог его спасти. Сойк почувствовал, что ему становится дурно. - Спокойно, - произнес он, протягивая вперед обе руки. – Спокойно… Сейчас медленно и очень быстро идешь вперед… То, что указание было само себе противоречащим, Сойк не заметил, но Джури, скорей всего, и вовсе не услышал его, от страха замерев на месте и намертво вцепившись в веревки. Вопреки слабой надежде Сойка, что мост вернется в прежнее положение, тот, будто маятник, начал раскачиваться сильней. - Вперед! Ну же! – гаркнул Сойк, и Джури вышел из ступора, делая один неуверенный шаг. Все же амплитуда колебания веревочной конструкции была не слишком большой, при желании можно было без особого риска достигнуть земли, но Джури, парализованный страхом, цеплялся за веревки, как утопающий за соломинку. С такой скоростью передвижения его шансы заметно падали. - Я сказал: берешь и идешь вперед, - такого металла в голосе Сойк сам от себя не ожидал. Он с силой сжал кулаки, чувствуя, как ногти до боли впиваются в кожу. – Работай ногами, идиот. Иначе я тебе яйца оторву. Угроза была не самой уместной, но Сойк толком не понимал, что говорил, как и не был уверен, что Джури его слышит. Однако или звук его голоса заставил того двигаться вперед, или он сам наконец взял себя в руки, но Джури смог сделать еще один шаг, потом еще один… Мост качало так, будто поднялся буран, но Сойк уже не сосредотачивался на этом. Когда Джури оставалось несколько ярдов до края, он ступил на доски и, схватив его за ворот рубашки, резко потянул на себя. Кендер споткнулся и едва ли не растянулся прямо на земле, но Сойк, испытавший в этот момент безграничное облегчение, не позволил ему упасть. - Ты кретин, твою мать?! – схватив Джури за шиворот, он так сильно тряхнул его, что у кендера клацнули зубы. – Ты совсем идиот, да?! Джури, бледный от страха, широко распахнутыми блестящими глазами смотрел на него с неприкрытым ужасом, и его бескровные губы беззвучно дрогнули, словно он силился что-то сказать, но не мог найти в себе силы. - Птичку он увидел! – Сойк сам не понимал, откуда в нем взялось столько ярости и неподдельной злости. – Глаза б тебе вырвать, чтобы вообще по сторонам не смотрел! Неизвестно, как долго еще Сойк мутузил бы Джури, если бы в этот момент не случилась новая беда. Они стояли на самом краю, и когда Сойк в очередной раз встряхнул кендера, с тихим треском лямка заплечной сумки лопнула, и они оба не успели опомниться, как сама сумка, соскользнув с плеча кендера, полетела вниз. Сойка как холодной водой облили: разжав руки, он оторопело уставился вниз, в пропасть, куда, как показалось, бесконечно долго падал их небогатый скарб. Джури, который не успел отойти от шока, развернулся и бессмысленным взором уставился туда же. - Ой, - наконец глубокомысленно выдал он, а Сойк обреченно прикрыл глаза. Он сам не знал, кого больше ненавидел в этот момент – себя или Джури. ~ До самого вечера Сойк не разговаривал с Джури. Мысленно он успел упрекнуть кендера во всех грехах этого мира, обвинить его в том, что плохо закрепил лямки сумки, что вывел его из себя своим безответственным поведением, когда начал тыкать пальцем в птицу внизу, и так далее, и тому подобное. Но также Сойк напоминал себе, что если бы он потрудился отойти на пару ярдов от пропасти, прежде чем начал воспитывать Джури, беды не случилось бы. Кендер имел виноватый вид и украдкой поглядывал на Сойка исподлобья, однако первым разговор не начинал. Идти дальше на своих двоих, карабкаться в горы, когда камни вылетали из-под ног, а сами ноги соскальзывали, было трудно и очень утомительно. Усталость, одолевшая путников к концу дня, не прибавляла ни бодрости, ни оптимизма. - Нам придется поменять маршрут, - только вечером заговорил Сойк, когда они в уже привычной полной темноте располагались ко сну. Первым сегодня должен был отдыхать Сойк, а Джури – дежурить. - Как? – глухо спросил его Джури. - Придется зайти в лесной форт. Это не прибавит нам миль в пути, напротив, так дорога станет даже короче. Просто я не хотел связываться с местными. - Зачем нам в форт? - Затем, что теперь необходимо пополнить наши запасы, - язвительно процедил Сойк, расстилая свое одеяло на земле. – С нашим количеством лучин уже через три дня мы не разведем костер. Арбалетных болтов тоже не хватит, чтобы добывать себе ужин до самого Крассара. Запасы веревок были в твоей сумке, но теперь все они потеряны, а без веревок путешествовать в горах нельзя. Про лекарства я вообще молчу. Мне продолжать? Последнюю реплику Сойк произнес уже лежа, отвернувшись от Джури. Кендер тяжело вздохнул. - Я знаю, что виноват, - покаялся он. – Отчасти. - Не отчасти, а просто виноват, - отрезал Сойк. - Виноват отчасти, - угрюмо повторил Джури. – Никто не заставлял тебя хватать меня у самого обрыва. - Поговори мне еще тут, - огрызнулся Сойк и закрыл глаза. Обсуждать дальше приключившееся сегодня он не хотел, потому как понимал, что Джури был прав. Кендер за его спиной снова тихо вздохнул. - Я знаю, почему ты так злишься, - вдруг объявил Джури спокойным уверенным голосом, хотя Сойк ждал, что тот, как часто бывало, промолчит. Теперь же следовало не раскрывать рта самому Сойку, он кожей это чувствовал, но вопреки здравому смыслу все же огрызнулся: - С чего ты взял, что я злюсь, бестолочь? - Ну, я за тобой долго наблюдаю, - хмыкнул Джури, и Сойк почувствовал, как тот поерзал на месте. - Вот как… - Не в смысле слежу, а в смысле, что мы уже долго путешествуем и все время вместе. Ты бываешь просто хмурый и недовольный, а бываешь злой. В последнее время ты очень злой. Сойк подавил возмущенный вздох. Больше всего ему хотелось грубо заткнуть Джури рот, а еще лучше – отвесить подзатыльник. Но он посчитал, что наиболее разумным будет просто промолчать и попытаться уснуть. - Я знаю, чего тебе надо. И я не против, если что, - не дождавшись ответа, очень тихо произнес Джури, и голос его странно дрогнул. - С тобой – не против. - Что ты не против? – удивленно произнес Сойк, мигом позабыв, что собирался не реагировать и спать. Головы он поворачивать не стал, но замер на месте, чутко прислушиваясь к тому, что делает сидящий рядом кендер. - Я все понимаю – я видел, как ты на меня смотришь. Ты просто не первый, кто смотрит так, только другие сразу переходили к делу, а ты чего-то ждешь. Но если ты хочешь… Хочешь со мной, то я не против. Сойк сел так резко, что на мгновение закружилась голова. Он сам не понял, что собирался сделать, но на Джури смотреть не стал, только схватил лежащую рядом флягу и, выдернув пробку, сделал большой глоток. - Видимо, ты сегодня на солнце перегрелся, - обманчиво спокойно произнес Сойк, наконец переводя на Джури хмурый взгляд. Всегда железная выдержка Сойка шла трещинами: он сам не понимал, что это на него нашло и почему он не может держать себя в руках. Непривычное поведение Джури не вызывало у него каких-то четких и определенных эмоций, Сойк только чувствовал невыносимое внутреннее напряжение, тяжесть в груди и в животе. Глядеть на Джури, не отворачиваясь, было очень трудно, казалось, что черные глаза кендера ощупывают его, заглядывают в душу и видят то, что видеть не должны. - Людям очень нужно… Быть с кем-то, - было понятно, что Джури хотел сказать другое, куда более грубое слово, но в последний момент смягчил формулировку. – Особенно людям-мужчинам. Когда вы подолгу остаетесь одинокими, вы звереете. Я долго жил среди вас и многое видел и знаю. - Засунь свои знания… - начал было Сойк, почувствовавший, как по спине пополз неприятный холодок, но осмелевший Джури его решительно перебил: - У тебя давно никого не было, весь поход так точно, вот ты и огрызаешься на меня. И неприятность эта с сумкой сегодня случилась, потому что ты напряженный и злой… - Совсем спятил? – если бы звуки могли резать как лезвие, словами, которые выплюнул Сойк, можно было бы пораниться. - Вот я и предлагаю тебе сделать это со мной, - уже смелее закончил Джури. – Мне все равно, а тебе станет лучше. Сойк хотел нагрубить, или ехидно огрызнуться, или демонстративно рассмеяться – хотел сделать хоть что-то, но вместо этого застыл на месте с раскрытым ртом, сжимая флягу в руке. Неожиданно в его голову пришла мысль, что Джури, проницательный и определенно неглупый, разгадал чувства Сойка и озвучил их даже раньше, чем сам Сойк успел сформулировать их в слова. "Он мне действительно нравится", - обреченно констатировал Сойк, глядя в черные глаза кендера, который, не моргая, смотрел на него. Джури нравился ему – против воли и по ряду причин, из-за мелочей и деталей, которые подмечал Сойк. Нравился не настолько, чтобы к чему-то принуждать его или требовать: Сойк знал, что смог бы сдерживать свои не совсем здоровые порывы сколь угодно долго. Но все-таки Джури притягивал его… Не дождавшись никакого ответа, Джури, все так же сидящий рядом на своем расстеленном плаще, неожиданно приподнялся на коленях и развязал шнуровку на штанах. - Прекратил немедленно, - отчеканил Сойк, но голос его прозвучал не слишком уверенно, а Джури будто и вовсе не услышал, что ему говорят. Вместо этого он дернул штаны, спуская до колен, а после этого развернулся, укладываясь на живот на своем плаще, на котором до этого сидел, поджав под себя ноги. На долю секунды Сойку стало смешно: так топорно и неэротично его еще никто не совращал. Но вымученное веселье тут же померкло и отступило – Сойк сам не понял, как протянул вперед руку и осторожно повел пальцами по бедру Джури, невольно отмечая, что кожа у кендера была мягкой и теплой – такой, какой он ее себе и воображал. "Не надо этого делать…" – шепнул голос разума. – "Это тебе не женщина, это даже не человек…" Но собственные разумные доводы Сойк уже не слышал. Закрывая пробкой флягу с водой, откладывая ее в сторону и вставая на колени, чтобы приблизиться к Джури, Сойк вяло и обреченно напоминал себе, что в скором времени он будет вынужден в целях выполнения заказа отдать мальчишку другому существу. Что будет потом, удастся ли Сойку убить аэро до того, как тот неизвестно что сделает с кендером, никто не ведал. Сойк в принципе не был уверен, что полученный заказ увенчается успехом, слишком уж сложным и необычным он был. Единственное, что Сойк знал доподлинно, это то, что ему не стоило привыкать к кендеру. "Мне уже не пятнадцать. Я не влюбляюсь в тех, кого просто трахаю", – зло одернул себя Сойк, резко дергая собственные штаны. После наступления темноты в горах температура быстро падала, но воздух лишь приятно холодил разгоряченное тело – Сойк не ощущал дискомфорта, напротив, чувствовал, что возбуждается и уже действительно не желает останавливаться. Что он хочет прямо здесь и сейчас. "Все от долгого воздержания", - сам себе объяснил свои чувства Сойк и решительно развел ноги Джури в стороны. Джури никак особо не реагировал и не противился, в этот момент Сойк лишь почувствовал, что он немного напрягся. Согнув руки в локтях, Джури опустил голову на сложенные ладони, упираясь на них лбом, и покорно замер. Произошедшее после Сойк не мог объяснить даже самому себе. Ничто не мешало ему сделать то, что до этого предлагал Джури – сбросить напряжение и расслабиться. Дело заняло бы от силы пять минут, но вместо того, чтобы просто удовлетворить животное желание и обо всем забыть, Сойк вдруг поймал себя на слабом негодовании от безответности Джури, от его покорности и равнодушия. Первым порывом Сойка было развернуть Джури к себе лицом и встряхнуть как следует, чтобы тот не лежал бревном и делал хоть что-то, но в последний момент он отказался от этой задумки и с силой потянул его за бедра вверх, заставляя встать на колени. Джури вздрогнул, удивленно выдохнул – или, быть может, Сойку это послышалось – но повиновался, тут же снова опуская голову на скрещенные руки. Открывшаяся взору Сойка картина была желанной и соблазнительной, от возбуждения ломило в висках, но с каким-то мазохистским наслаждением Сойк заставил себя не спешить. Прижавшись своими бедрами к бедрам Джури, он почувствовал, что сам начинает дрожать от сладкого предвкушения. Рубашка Джури немного сползла, обнажая поясницу, и Сойк потянул за грубую ткань. Было слишком темно, чтобы он мог хорошо разглядеть Джури, и скорее по наитию, чем осознанно он прижался губами к его спине, к выпирающей лопатке, тут же проводя языком по едва угадывавшемуся шраму к плечу. Сойк понял, что ему хочется прижаться к Джури всем телом, чтобы ощутить прикосновение своей обнаженной кожи к его, но отвлекаться на то, чтобы раздеться, он уже не стал. Поведение Сойка удивило или даже смутило Джури, он неуверенно заерзал на месте, дергаясь вперед, будто хотел уйти от прикосновений, но Сойк не позволил, крепко сжал его бедра, сперва целуя, а после несильно прикусывая кожу на плече Джури. - Не надо… - голос Джури прозвучал слабо и тихо, Сойк готов был поспорить, что тот сам точно не знал, против чего протестовал, потому решил проигнорировать неуверенное возражение. У Джури умопомрачительно пахли волосы, лесом и свежестью – Сойк зарывался в них лицом и глубоко дышал, чувствуя, как, должно быть, от щекотки Джури дрожит всем телом, но уже не вырывается и не сопротивляется. Сойк осознавал, что сорвется очень быстро, стоит только начать, но по непонятным причинам хотел растянуть это удовольствие. Вместо того чтобы просто взять то, что ему так беззастенчиво предложили, он провел ладонью по напряженному животу Джури и между ног, с недостойным и необъяснимым ликованием отмечая, что Джури был возбужден не меньше его самого. Открытие обрадовало и удовлетворило Сойка: пускай к Джури он ничего и не испытывал, но было приятно чувствовать отдачу, а не просто видеть обреченную покорность. Джури в ответ на грубоватое движение сдавленно выдохнул и опять дернулся с места, как будто в очередной раз передумал и захотел вырваться, и Сойк не столько почувствовал, сколько догадался, что он с силой сжал в кулаки ткань плаща, на котором они расположились. На этом терпение Сойка иссякло, от неудовлетворенного желания потемнело перед глазами, и, забыв обо всем, он грубо подался вперед. Джури не сдержал болезненного стона, но Сойк услышал его краем уха. Низ живота болезненно потянуло от удовольствия. Он сам не понял, что забыл дышать, будто выпал из реальности на какое-то время, а спустя несколько секунд – или, может, минут – очнулся, глотая воздух и быстро двигаясь, стараясь ласкать Джури в такт собственным движениям. Сам Джури покорно отдавался ему, больше не пытаясь дергаться, и часто дышал – почему-то именно его дыхание Сойк слышал наиболее отчетливо, даже отчетливей, чем биение собственного обезумевшего, колотящегося сердца. Для разрядки Сойку хватило совсем немного: он сделал несколько особенно резких толчков и на мгновение замер, но когда хотел отстраниться от Джури, отпустить его, почувствовал, как холодная ладонь сжала его собственную, заставляя двигать рукой резче и быстрее. Джури словно догадался, что сейчас Сойк отпустит его, и не захотел этого. Джури тоже был уже почти на грани, хватило всего нескольких движений, чтобы он тихо застонал и разжал пальцы, а Сойк почувствовал горячую влагу на своей ладони. От осознания происходящего возбуждение накатило новой волной, и Сойк поспешил оттолкнуть от себя Джури, понимая, что рискует не сдержаться и повторить все сначала. Впрочем, Джури уже и не держал его: с тихим стоном то ли усталости, то ли удовлетворения он растянулся на плаще, а Сойк замер над ним в непонятной ему самому растерянности, прежде чем опомнился и торопливо натянул свои штаны. Медленно осев на землю, Сойк снова потянулся за флягой и выдернул пробку, краем глаза отмечая, как возится рядом Джури, пытаясь привести в порядок свою одежду. На душе и в мыслях было удивительно пусто. Сойк точно знал, что сделал сейчас то, чего делать не следовало, но ни раздражения, ни досады не испытывал. С удивлением он понимал, что ему было так хорошо, как давно уже не бывало, потому и сожалеть не получалось, хотя, наверное, следовало. - Можно и мне? – тихо спросил Джури, протягивая руку к фляге, и Сойк, кивнув, отдал ее. После всего произошедшего Сойк понимал, что должен сказать что-то – хоть что-нибудь – но подобрать слова почему-то никак не получалось. А еще в душе поселилась уверенность, что не далее, как завтра утром, он будет ругать себя последними словами за несдержанность и за то, что позволил себе такое. Не давал покоя вопрос, как Джури отнесется к случившемуся и что будет обо всем этом думать. - Если хочешь, можешь ложиться спать, а я подежурю, - как можно равнодушней произнес Сойк, бросив короткий взгляд на Джури, но тот даже глаз не поднял, думая о чем-то своем. - Нет, лучше ты спи, а я подежурю, - ответил он. – Что-то мне пока не хочется отдыхать. Сойк мог бы ответить на это, что и ему самому не хочется, но заводить разговор не желал, да и в порядке очереди сон сейчас полагался именно ему. Расправив одеяло, Сойк вытянулся на нем, укрываясь своим плащом. Последнее, о чем он подумал перед тем, как забыться, это о том, что он окончательно спятил. Пока они с Джури вдвоем развлекались, позабыв обо всем, кто угодно мог к ним подкрасться, и вообще неизвестно какая неприятность могла произойти и какая опасность настигнуть. Никогда прежде Сойк не вел себя настолько глупо и одновременно неосмотрительно.