Фотоальбом

      Прислушиваюсь к каждому шороху, который доносится из-за входной двери и вздрагиваю каждый раз, когда кто-то поднимается на лифте. На кухонном столе давно остывший кофе, две пачки сигарет, одна из которых уже пуста, а во второй нет почти половины и прямо здесь же пепельница с горкой окурков. Делаю очередную затяжку и невольно морщусь – во рту уже горько и сухо от выкуренного, а глаза слезятся от дыма, висящего в воздухе плотной удушливой пеленой, но открывать окно я не собираюсь, потому что так есть хоть какое-то оправдание то и дело наворачивающимся слезам. Я уже практически жалею о сказанном, жалею о том, что кидал тебе в лицо глупые, по сути, ни чем не обоснованные обвинения, но все равно еще бешусь, потому что слишком отчетливо помню злость, разгорающуюся в твоих глазах и занесенную для удара руку. Закипает чайник. Странно – я даже не помню, как его ставил… Тупо смотрю на практически полную чашку и никак не могу сообразить, зачем мне наливать еще, если и так уже достаточно, ведь даже если кофе будет обжигающе горячим, то это не поможет мне согреться.       Ты так и не ударил меня, хотя, наверное, стоило. Я не помню, что говорил тебе, не помню, что делал, потому что в голове, будто все перевернули, вывернули наизнанку, и я почти себя не контролировал. Да и сейчас в мыслях какой-то вакуум. Вместо того, чтобы разобраться в себе, обдумать то, что произошло, я сижу и пялюсь в стену, куря одну за другой и добивая себя черт знает какой дозой кофеина. Зажмуриваюсь и до боли сжимаю пальцами виски. С губ срывается хриплый стон, и я со всей силы бью кулаком в стену. Я знаю, что не я один виноват в том, что произошло, но именно я довел все до абсурда и именно я причина того, что тебя сейчас нет в этой квартире, на этой кухне. Я никогда еще не видел в твоих глазах столько боли и злости одновременно, и никогда не слышал, чтобы в твоем голосе сквозило такое разочарование. Не имеет смысла отрицать, что последние несколько месяцев у нас с тобой не клеилось, но в этом не было ничего страшного – у всех бывают такие времена и они проходят, но… Твое тихое «если ты мне не доверяешь, то мне нечего здесь делать», прозвучало громче, чем самый отчаянный вопль. Эта фраза до сих пор бьется в моей голове, доводя до исступления.       Черт! Тебя нет рядом всего лишь сутки, а я уже похож на конченого психа. Каждая мелочь заставляет чувствовать, что тебя нет рядом. Дом без тебя превратился в промерзшую, пустую бетонную коробку. Кажется, что скоро из темных углов начнут выползать призраки.       Все же понимаю, что холодную коричневую жижу, которая была когда-то кофе, я не смогу в себя влить даже в таком состоянии, и без сожаления выливаю ее в раковину. Наливаю в кружку кипяток, а когда сыплю в него свои привычные две ложки кофе, то осознаю, что мне не хватает твоего недовольного лица, когда ты сообщаешь мне, что пить эту растворимую гадость не станет ни один нормальный человек... А мне безумно нравится это несовершенство, потому что только так можно почувствовать настоящий контраст между мнимым и настоящим. Ты любишь меня таким вот немножечко ненормальным, а я люблю несовершенство. И тебя люблю, потому что ты далек от идеала. Ты не моешь за собой посуду, считаешь, что постель застилается сама, ты не замечаешь пыли на полках... Ты забываешь про важные для наших отношений даты, но потом извиняешься и это лучше, чем любая годовщина, потому что человека старательнее искупающего свою вину я не знаю. Ты никогда не опаздываешь, и меня это иногда раздражает до зубовного скрежета, потому что я просто физически не способен прийти куда-то вовремя, но ты всегда ждешь меня, на сколько бы я не опаздывал и никогда не упрекаешь в этом. Ты вкусно готовишь, но после тебя кухня напоминает постъядерные развалины. А еще ты не упускаешь ни одну из моих прихотей, но когда ты воплощаешь их в жизнь, можно вызывать армию спасения, и это не имеет значения, потому что ты способен луну с неба достать, чтобы исполнить мое желание. Ты весь сплошное противоречие и это то, что влечет меня к тебе, как мотылька к огню. А сейчас я просто очень хочу, чтобы ты перестал на меня злиться и вернулся домой.       Не выдерживаю и, забирая со стола кофе и пепельницу, пересаживаюсь на подоконник – оттуда видно большую часть двора и подъезд, так что я тебя по любому не прогляжу. На улице настоящая зима, что в последнее время большая редкость для нашего города. Еще вчера все завалило снегом, он полностью стер все черно-серые оттенки и теперь на белоснежном полотне только голые деревья высятся изломанными скелетами, протягивая свои корявые костлявые ветви к редким прохожим, протаптывающим едва видимые тропинки по девственному покрову. Сегодня уже намного холоднее и мороз закрашивает окна своими узорами. Поднимаю взгляд и смотрю на небо затянутое низкими тяжелыми тучами, слышу, как ветер бьется в стекло. Вспоминаю, вдруг, что когда ты уходил, то даже шарф не взял, лишь накинул пальто… По такой погоде достаточно и часа, чтобы простудиться. Поддаюсь порыву и набираю на телефоне твой номер, но мне, наверное, уже в сотый раз сообщают, что абонент не доступен. Кажется, что еще немного, и я не выдержу – сорвусь и пойду искать тебя по улицам, ведь я даже не знаю, куда ты пошел, потому что всех наших друзей и знакомых обзвонил еще вчера и ни у кого из них ты не появлялся.       Стрелки часов совершают круг за кругом, отсчитывая секунды, минуты, складывая их в часы. Я смотрю, как снег сначала сереет, потом чернеет и, наконец, покрывается с виду теплыми желтоватыми пятнами, отбрасываемыми фонарями. Даже самые запоздавшие уже вернулись с работы, и в доме напротив одно за другим загораются разноцветные окна квартир… Я не хочу думать о том, что там происходит! В голову начинают лезть дурацкие мысли, и я не знаю, что буду делать, если ты вдруг решишь оправдать мою сцену ревности, но еще больше меня пугает то, что ты можешь просто не вернуться. Видимо, я действительно схожу с ума, потому что готов простить тебе даже измену, лишь бы ты сейчас был рядом. Сейчас, когда я получил возможность все обдумать, я понимаю, что поступил по-детски глупо, но момент упущен и сказанного не вернешь. Если бы у меня была возможность, то я бы извинился и сказал, что люблю тебя и что верю тебе, но тебя нет, и мне остается лишь вымаливать прощение у пустой квартиры, которая молчит в ответ на все мои слова.       Вижу, как из-под арки, ведущей с улицы в наш двор, выходит человек, одетый в черное полупальто и сердце пропускает удар. Присматриваюсь и узнаю твою походку и манеру держать руки в карманах. Обычно ты их засовываешь в джинсы, но сейчас они спрятаны в пальто – ты вечно забываешь перчатки, а вчера у тебя, в любом случае, не было времени их захватить. Пронизывающий ветер безжалостно треплет твои волосы, и ты зябко ежишься, пытаясь спрятаться от колючих снежинок за невысоким воротником. Когда порыв стихает, приостанавливаешься и поднимаешь голову, выискивая взглядом наши окна. Буквально прилипаю к холодному, словно лед, стеклу, понимая, что ты смотришь именно в окно на кухне – ты знаешь меня до мелочей, знаешь, что я буду сидеть здесь, и от этого на душе становится немного теплее, но этого все еще недостаточно, чтобы согреться, ты все еще слишком далеко.       Только сейчас до меня начинает доходить, что это действительно ты и ты вернулся. Соскакиваю с подоконника, роняя по дороге пепельницу, содержимое которой разлетается по всей кухне, и несусь в прихожую. Дверь поддается лишь со второго раза, и я вылетаю на лестницу, каким-то чудом успев сунуть босые ноги в тапочки. Кубарем скатываюсь по лестнице, под аккомпанемент бешено бьющегося сердца, и оказываюсь на улице. Ветер тут же насквозь проедает тонкую ткань футболки и презрительно швыряет мне в лицо ледяные снежинки, но я не обращаю на это никакого внимания, судорожно оглядываясь в поисках тебя. На секунду думаю, что ошибся, потому что тебя нигде нет, а когда твоя фигура появляется в желтом пятне света, из горла, вместе с белым облачком пара, вырывается приглушенный вскрик облегчения. Бегу к тебе, не замечая жалящий босые ноги холод. Чудом удерживаешь равновесие, когда буквально повисаю на тебе, крепко обнимая за шею. Тебя окутывает мороз, но ты все равно такой теплый и ты здесь. Чувствую, как царапают щеку льдинки, запутавшиеся в твоих волосах, и успокаиваюсь окончательно – теперь я знаю, что ты реален.       – Не уходи больше... – сам не замечаю, как начинаю шептать.       Ты крепко прижимаешь меня к себе и касаешься виска холодными губами. Только теперь ощущаю, как замерз и что меня трясет, только вот не знаю от холода или от переживаний. Поднимаю на тебя взгляд, чувствуя, как замерзают в уголках глаз, так и не скатившиеся слезинки, но мне за них не стыдно – ты единственный человек в моей жизни, которому я не боюсь показаться слабым или ранимым. Эти капельки соли – это мое извинение, моя любовь и мое доверие, которое я чуть не потерял. Я готов пролить их столько, сколько понадобится, только бы ты понял, что я никогда не сомневался в тебе и никогда не усомнюсь впредь.       – Не уйду, – произносишь чуть слышно, подхватываешь меня, вынуждая обхватить ногами свою талию, и несешь к подъезду.       Тапочки остаются лежать где-то там, под фонарем, но мне безразлично, потому что я уверен в том, что ты держишь меня и никогда не отпустишь. Укладываю голову на твое плечо, и ты прижимаешься ко мне щекой, шепчешь:       – Зачем раздетым выскочил? Заболеть хочешь?       Не отвечаю, но от твоей заботы становится еще чуть теплее.       Температура в подъезде не намного выше, чем на улице, но твое тепло греет меня лучше любых батарей. Пока поднимаемся в лифте, целую твои замерзшие губы, цепляюсь пальцами за жесткую ткань пальто, глубоко вдыхаю твой такой родной запах, разбавленный морозной свежестью. Когда, наконец, оказываемся в квартире, не раздеваясь, идешь прямо в спальню, а когда опускаешь меня на постель, не даю тебе разогнуться и шепчу в самые губы:       – Обещаешь, что не уйдешь больше?       Улыбаешься, тепло, искренне, ласково:       – Обещаю.       Это все, что мне необходимо было сейчас услышать, об остальном мы тоже обязательно поговорим… Может быть, завтра…       Теперь я согрелся.