***
Наташа тянет сигарету из пачки. Даже это движение она делает с необычайной осторожностью, грацией. На бледной коже играет слабый свет из окна. Интересно, если сейчас он дотронется до ее кожи, растает ли она, как те снежные куличики, что он ломал в детстве? А дотронуться хотелось до покалывания в кончиках пальцев, однако... -Здесь не курят, сестренка, - Ваня с благодарным кивком принимает дымящийся какао с шоколадными взбитыми сливками. Первая фраза, произнесенная за последние пятнадцать минут. Наташа молча отодвигает пачку и снова упирается взглядом в свою тарелку. Картошка с трюфелями уже остыла и не вызывает желания ее слопать, да и вообще, с приходом брата аппетит пропал. Ком, с самого утра повисший в груди, подступил к горлу, мешая говорить. Думать. Чувствовать. Молчание, установившееся над столом давит, по спине бежит холод, а в ушах гудит, в отдалении, как в другой вселенной, шум зала маленького ресторана. Арловская чувствует на себе взгляд Ивана - того самого, за которым еще полгода назад она ходила, словно тень, не отходя ни на шаг. Стремясь быть рядом. Сейчас же ей хотелось встать и бежать. Туда, под дождь, стучащий в окно. Подальше от холодного страха и непонятной ей самой вины перед взглядом его сиреневых глаз. От чувства, которое будто бы достали из глубины ее детских воспоминаний и кошмаров и заново вживили в уже повзрослевшее сознание. Но что заставляет ее сидеть здесь и терпеть это? Почему она не уйдет? -Ты явно не в себе, - холодное прикосновение к руке - как ожог, но дико хочется схватить его пальцы и держаться, не отпускать, - пристрастие к сигаретам не пойдет тебе на пользу. Ты же знаешь, как ты... -Не. Смей. Меня. Трогать. - Наконец, силой выдавливает из себя эти слова и отдергивает руку, - Зачем ты здесь? -Чтобы извиниться, - пальцы Ивана смыкаются на стакане с какао. Горячий, черт его дери, но больше руки деть некуда, - твоего присутствия не хватает... в смысле, я хотел сказать, что... Оля скучает по тебе, я скучаю.Без тебя одиноко... ты же знаешь, как все сложно сейчас, - он запинается, хотя голос остается ровным. Так может только он, - ты не объявлялась вот уже пять месяцев, ты хотя бы говорила со своим президентом? - Как не к месту. Куда его, черт побери, несет? -"Где тебя носит? Ты что, сдурела? Тебя выпрут из СНГ! Ты о своих гражданах думаешь, вообще?"- глухо говорит Наташа, цитируя свой последний разговор с Батькой. Ему неплохо удавалось скрыть ее отсутствие в собственной стране, однако это не избавляло девушку от еженедельных нравоучительных звонков. Сейчас не хотелось об этом даже вспоминать. Взгляд намертво прилип к поверхности стола...***
Она вернулась к кровати и шмыгнула под одеяло так легко, что скрипучее ложе не издало ни единого звука. Торис тут же прижал ее к себе. Для слабака, коим она привыкла его считать, у него были на удивление сильные руки. Не такие, как у России, но в данной ситуации это скорее играло ему на пользу. Разгоряченное тело обожгло ее холодную кожу, но она сдержала порыв отстраниться и, стерпев, уткнулась личиком ему в грудь. Так и лежали в абсолютной темноте. Она слышала громкое, но ровное биение его сердца и чуть сбивчивое дыхание. На стене тикали часы. Где-то под окнами, разрывая ночную тишину, громко газанул какой-то лихач...Наташа пыталась заснуть. Черт знает, почему не получалось. В голове крутились мысли о сегодняшнем дне, в сознании всплывали сиреневые глаза и низкий голос Ивана. Сердце начинало биться чаще. "От любви до ненависти - одни шаг" - часто говорила ей Оля. К старшей сестре эта фраза всегда была применима, однако, к себе Наташа это никогда не относила. Сейчас же она сама не понимала, какое из этих двух чувств в ней преобладает.***
-Наташа, посмотри, наконец, на меня, - Ваня пригибается к поверхности столика, ловя ее холодный мутный взгляд, что заставляет ее вздрогнуть, - как бы ты не пыталась меня избегать, и ты и я знаем, что мы обоюдно друг от друга зависим, а значит, рано или поздно придется что-то решать, невзирая на прошлое. -Тебе легко об этом говорить, как я посмотрю. -Нет. Поверь, мне не менее сложно об этом не думать, еще хуже - извиняться. Но больше всего меня бесит мысль о том, что ты по ночам греешь постель этому придурку Лоринайтису. Он тебя недостоин. -Не смей так говорить, - Наташа шипит, подобно змее и сжимает кулаки. Иван одним глотком допивает какао. -Пойми, Наташ, ты нужна мне. Очень. Я надеюсь, что ты вернешься ко мне, - он протягивает руку и крепко сжимает ее тонкое запястье. Ее сердце останавливается, - пока я прошу тебя по хорошему. Я не Америка и всегда предпочитаю, чтобы мои союзники действовали по доброй воле. Однако, мое терпение может лопнуть, - он отпускает ее руку, кладет на стол деньги за свое какао и ее обед, - прости, если напугал...***
Этот разговор не шел из головы Наташи весь день. "По хорошему"... Зная Россию, не хотелось даже думать, что будет, если он потеряет терпение... Литва обнимал ее за плечи, гладил по волосам, шепча что-то на литовском. Она когда-то знала этот язык, но уже давным-давно забыла, так что сейчас эти слова для нее не несли никакого смысла, как и вся текущая ситуация, однако успокаивали. Тихий мелодичный шепот проникал в голову, заставляя забыть обо всем. Но следующая фраза была произнесена по-русски и несла в себе смысл: -Ты выйдешь за меня? Повисло молчание. До Наташи не сразу дошло, что это вопрос, причем вопрос, адресованный ей. Литовское сердце под ухом колотилось так, будто Торису ввели двойную дозу адреналина. -Не лучшая идея делать предложение сразу после секса, не думаешь? - на удивление, Арловская соображала трезво, несмотря на всю сложившуюся ситуацию, что стало сюрпризом даже для нее самой. Приглушенный голос звучал спокойно и ровно, как всегда. -Ну, я полагал, что предшествовавшее этому... э-э.. действие, - Торис в темноте издал нервный смешок, - склонит тебя в нужном мне направлении. Неожиданно для самой себя, Наташа рассмеялась. Ее смех был чем-то сродни пению птицы, занесенной в красную книгу - настолько он был мелодичен и редок. Звонкий, почти детский, он разлетелся по всей спальне. Докатившись по коридору до кухни, он заполнил всю маленькую квартирку в центре Вильнюса. Девушка потянулась к лицу оторопевшего Ториса и поцеловала его, после чего вновь ткнулась личиком в его грудь, успокаиваясь. -Э...Это было... "да"? Или как? Наташа покачала головой и приподнялась, глядя на Ториса. Ее голубые глаза отлично видели в темноте, в то время, как солнце слепило, так что сейчас, во мраке, она видела лицо литовца очень четко. Сейчас Лоринайтис выглядел намного лучше, чем днем. Свежее, что ли. Тьма сглаживала черты его лица: не было видно признаков усталости, скрылась нервная дрожь обветренных губ, а добрые глаза блестели. -Торис... - уголки ее губ чуть дернулись, как если бы она улыбнулась, - я не думаю, что сейчас стоит. Нас с тобой на куски порвут. Тебя - Германия, а меня...- Наташа запнулась, не решаясь произносить имя брата, - мой президент меня пристрелит, если я заявлюсь к нему в кабинет и заявлю о том, что вступаю в несогласованный с ним союз. Мне нельзя в ЕС, ты же знаешь. Они не хотят меня и я, если честно, не хочу их. -Я выйду из ЕС, смогу убедить своих политиков. Мы могли бы... -Милый, глупый Торис... - Арловская прислонилась к своим лбом к его и прикрыла глаза. Их губы почти соприкасались, - ты же помнишь, чем все кончилось в прошлый раз. Этого он никогда не смог бы забыть, даже если бы хотел, Наташа знала это. Почти век назад они вступили в союз. Литбел. Пару месяцев их короткого брака он помнил буквально по дням, по часам. Это было стопроцентное счастье, которое он ни на что бы не променял и отдал бы все, лишь бы из истории исчез тот ужасный день, когда их развели по разным углам. Наташа тоже помнила это, хотя и не так четко. Для нее то время давно прошло и она уже вряд ли могла сказать, что тогда происходило в ее голове. Любила ли она его? Хотя она и сейчас не может разобраться в своих чувствах, что уж говорить о событиях, произошедших еще в начале двадцатого века. Торис лишь кивнул и молча улегся на подушку. Наташа последовала его примеру. Его теплая рука касалась ее прохладного плечика и отчего-то ей хотелось оказаться в его объятиях. Все так же тикали часы на стене, за окном, где-то на улице гудели моторы машин, из-за спины доносилось ровное дыхание литовца. Его предложение не давало ей уснуть.Ей надо разобраться в себе. Вдруг это именно то, что сейчас ей так необходимо? Ведь, в конце-концов, он сможет ее защитить? Голос Наташи разрезал ночную тишину: -Я обдумаю твое предложение, Торис. Быть может, у нас не все так уж и плохо? Он улыбнулся, Арловская этого не видела, но знала - он улыбнулся. Через несколько минут она уже провалилась в сон в его теплых объятиях.