***
- Наташа, ты меня слушаешь? - Торис коснулся ее запястья и она, от неожиданности, дернулась, потянувшись рукой за кинжалом, который неизменно носила с собой последние лет пятьсот, - с тобой все нормально? - Прости, задумалась немного, - Наташа нервно кашлянула и попыталась улыбнуться. Не получилось. Впрочем, Литва вряд ли это заметил, так как он уже снова пустился в рассказ о том, чем он занимался в последнее время на работе. Сегодня ему впервые за последние два месяца удалось взять выходной и он решил вывести Наташу куда-нибудь поужинать. К ее несчастью, пришли они в тот самый ресторанчик, где Ваня ее отыскал несколько недель назад, поэтому в течение всего вечера она не могла отделаться от мыслей о брате, даром, что утром ей снова пришло смс. "Я все еще жду" Ей было страшно. Да, она любила эту страну, но боялась его гнева. Всего лишь пятьдесят лет назад он был самым сильным, страшным и жестоким, он был Советским Союзом и не щадил никого. Но ведь сейчас он не такой. Мысли Наташи путались. Нет, она его любит и не может не любить. Ей хочется вновь прижаться к нему, почувствовать прикосновение его холодных рук... Но между ними выросла невидимая стена. С того самого дня она боялась напрямую сказать о своих чувствах к нему, как делала это миллионы раз на протяжении последних семисот (а может, и больше) лет.***
Раздается тихий стук в окно и Наташа открывает глаза. Приподнимаясь со скамеечки, на которой она спит, девочка оглядывает комнату. Две ее "сестры", настоящие дочери ее приемных родителей мирно спят, тихо посапывая. Она поднимает взгляд на окно. Сейчас лето, ночи светлые и она может отчетливо разглядеть лицо человека, который пришел сюда в столь поздний час. Светловолосый крепкий парень лет шестнадцати высокого роста с дружелюбными сиреневыми глазами. Это же... - Ваня! - Наташа радостно взвизгивает и тут же закрывает рот ладошкой, громкие звуки могут разбудить других девочек. За окном брат, улыбаясь, подмигивает ей и машет рукой, подзывая к себе. Наташа сползает со скамейки и подкрадывается к выходу из избы, словно тень. Выйдя во двор, он стремглав бросается к брату. - Здравствуй, мое солнышко, - он берет ее на руки и крепко обнимает. Она утыкается личиком ему в плечо, вдыхая его запах, чувствуя его тепло. - Ты тоже не вырос, - хмуро бубнит она, - ведь столько лет прошло... - Успеется, - он как всегда оптимистичен, - слышал, люди тебя начинают бояться? - Они заметили, что я не расту, Ярослава, младшая дочка моих "мамы" и "папы" уже старше меня, хотя родилась после моего приезда сюда. - Да, с этим промашка вышла, - Ваня озадаченно чешет затылок, - я обсужу это с сестрой и нашим правителем, надо бы забрать тебя, а то слухи о тебе могут дойти до нашего врага. Наташа не может поверить своим ушам. Неужели она вернется домой? Конечно, она привязалась к семье, в которой жила, ее "братья" и "сестры" стали ей близки, но ведь дома... дома Ваня и Оля. Наташа не очень любила признавать это, но сестру она любила, хотя та ей порядком надоедала. - Ты меня заберешь? Мы снова будем вместе? - подает голос малышка спустя несколько минут молчания. Ваня качает головой. - Не сейчас, - ты же знаешь, не мое решение отправить тебя сюда, я съезжу домой, расскажу о сложившейся ситуации и вернусь за тобой. И наша семья снова воссоединится Договорились? Девочка кивает. Ване она верит и не перестанет верить никогда. Он точно за ней вернется и тогда они уже будут вместе навсегда и никто их больше не разделит. - Когда? - спрашивает она, глядя в глаза брату. - Через десять дней я вернусь за тобой, - он улыбается, ставя ее на землю. Ему пора ехать обратно. - Я тебя люблю, - она прижимается к нему так крепко, как только может. - И я тебя, - говорит он, вкладывая несколько иной смысл в эти слова, чем она. Целует ее в щеку и запрыгивает на лошадь, - десять дней и я тебя заберу. "Десять дней" - шепотом повторяет маленькая Наталочка, глядя ему в след. Это было за восемь дней до нападения поляков на ее деревню.***
- Наташ, помнишь, насчет, - Торис запнулся и нервно поджал обветренные губы, - насчет моего предложения? - Да, что? - нарочито спокойно ответила Беларусь. Не стоило ему сейчас поднимать это достаточно больную для них тему. - Ты сказала, что подумаешь и я понимаю, наш предыдущий брак кончился плачевно... "Более, чем плачевно" - промелькнула в голове девушки саркастическая мысль, но она сдержалась и оставила ее при себе, Торис все продолжал: -... и тогда никто, в особенности, и виноват-то не был, просто так сложились обстоятельства... - Литва снова запнулся перехватив случайно брошенный Наташей взгляд. Он наблюдал его всего мгновение, но этого хватило ему, чтобы понять: что бы там Арловская ни говорила, все эти "обстоятельства" она помнит отлично и лучше лишний раз не поднимать эту тему, - в общем, вот, - он взял ее руку и положил в нее маленькое золотое колечко, украшенное простеньким узором, - прими его от меня, - проговорил он быстро, словно боясь, что не успеет договорить. Над столиком повисла давящая тишина. Наташа всмотрелась в колечко. На минуту ей показалось, что она лишилась дара речи, все слова вылетели из ее головы, оставив какую-то странную пустоту. Браво, Торис, такого она не ожидала! - Оу, - выдавила она из себя через пару минут, подыскивая нужные слова, - как мило, что ты его сохранил, - он выдавила из себя достаточно правдоподобную улыбку. Торис успокоился. Да, это было ее старое обручальное кольцо. Она знала, что его где-то достал Ваня, чтобы Торис, по его указанию, сделал Наташе предложение, которое она, опять же, по указанию Брагинского, с "безграничной радостью" ответила согласием. Да, мерзкая схема, но для Вани она была готова даже на это. Если бы не факт, что это золотое колечко раздобыл ее старший брат, Арловская - которая, в то время, носила фамилию Лоринайтис - "потеряла" бы его еще до развода. Немного поразмыслив, девушка надела кольцо на палец и литовец окончательно спокойно выдохнул. Раз она его приняла, то, может быть, тот злобный взгляд был лишь плодом его встревоженного воображения. По крайней мере, на это он надеялся. Счастливый, Торис перегнулся через стол и поцеловал любимую.***
- Значит так, - Торис закинул седло на лошадь и повернулся к Наташе, - смотри внимательно и, как только начнешь понимать, повторяй за мной. Помни, что от того, как закреплено седло зависит безопасность сидящего в нем всадника, в данном случае - твоя. Сегодня он решил начать учить ее верховой езде. С их первой встречи прошло несколько десятков лет и из ребенка, которым она была при их первой встрече, она превратилась в молодую девушку. Поляк оценивал ее возраст примерно в пятнадцать лет, Торис был согласен с этой оценкой. Она вытянулась, угловатые линии тела сгладились и стали более женственными. С круглого личика пропали веснушки, длинные волосы Наташа теперь заплетала в аккуратные косы. Хотя, привычки ее остались прежними. Она до сих пор не говорила по-польски. Торис знал, она была не глупа и вполне могла бы выучить этот довольно простой, хоть и странный язык. Когда рядом не было Феликса, она вела себя прилично - аккуратно ела, пользуясь ножом и вилкой, сидела, держа спину ровно. Едва Лукашевичу стоило объявиться в обеденном зале, как она хватала еду из ближайшей тарелке рукой и запихивала себе в рот, пачкая лицо и одежду,с упоением наблюдая, как нервно дергается лицо поляка. Ториса это смешило. Не изменились и ее вкусы в одежде - она по прежнему не носила платья.Единственным изменением стало то, что она сменила льняные штаны на более удобные, кожаные, а вместо грубых холщовых рубашек носила хлопковые с красивой вышивкой, которую делала сама, в свободное время. Ей все это было так к лицу... - Ну что, все понятно? - закрепив седло на своей лошади и закончив распинаться, Торис повернулся к девушке. Она, усмехаясь, сидела на своей кобылке, ее седло валялось рядом на земле, - Эй, ты что, - Лоринайтис не на шутку за нее испугался, - Так сидеть опасно, а ну слезай! Девушка лишь рассмеялась, натянула поводья и крикнула: - А ну, пошла! Но! - сжала каблуками сапожек бока кобылки и та рванула с места. Оторопев, литовец несколько секунд смотрел ей вслед, прежде чем вскочить на своего коня и броситься догонять бунтарку. Она была так красива в тот день... золото ее волос переливалось в лучах летнего солнца, косы развевались на ветру. Синие глаза горели искорками радости и азарта, когда она подгоняла свою лошадку и оглядывалась на Ториса, который никак не мог ее нагнать. Как же грациозно смотрелась ее стройная фигура! Он догнал ее лишь на лесной опушке в паре километров от того места, где он ее учил. Она остановилась и кормила свою лошадку дикими яблоками, говоря ей что-то на русском. - Вы достаточно медлительны, пан Лоринайтис, - сказала она, поглаживая гриву лошади, когда литовец спешился, давая своему коню перевести дух, - я легко могла бы сбежать. - Ты... ты говоришь по-польски? - удивился Торис. Вначале ему показалось, что он ослышался, но она точно говорила на государственном языке Речи Посполитой. - Если живешь с ляхами, волей-неволей заговоришь, как ляхи, - горько усмехнулась Наташа. - И давно? - Еще до вашего приезда сюда. Просто мне нравилось, как пан Лукашевич истерил каждый раз, когда я говорила, что не понимаю его язык. - А где ты научилась езде? - Торис не переставал сегодня удивляться ей. Сколько еще секретов хранит в себе эта девочка. - В деревне, где я жила, -она скормила кобылке последнее яблоко, - там были лошади, мы часто... - Наташа обернулась и оказалась в нескольких сантиметрах от Ториса, который стоял неожиданно близко к ней. Она замолчала. Тоис заглянул в ее синие глаза и понял, что теряется, тонет в их глубине, как в бездонном океане. Черт, что это сегодня с ним? Он поднял руку и провел ею по нежной щеке Белой Руси. Казалось, девушка окаменела, то ли от неожиданности, то ли еще от чего. Какая же она красивая! Не думая, Лоринайтис наклонился и прижался к ее пухлым нежным губам своими. Это был незабываемый поцелуй. Он не знал, почему, но целуя свою молодую пленницу, выросшую буквально у него на глазах он почувствовал абсолютное счастье, не сравнимое с миллионом побед в миллионе битв. От нее пахло цветами, губы были сладкими, как первый мед... В горло ему уперся острый кончик кинжала, его же собственного. Пока он ее целовал, Наташа ловко выдернула оружие у литовца из-за пояса. Он отступил на шаг, непонимающе на нее глядя. - Это было лишним, пан Лоринайтис, не надо портить мое к вам отношение, прошу вас, - сказала Наташа ровным голосом и, убрав кинжал от его горла, обратила свой взор к клинку, - мне он нравится, оставлю себе, если вы не против. Еще не до конца понимая, что происходит, Торис неуверенно кивнул. Заткнув оружие за пояс, Наташа запрыгнула на свою лошадь. - Постарайтесь в этот раз не отстать, - проговорила она на русском, поглаживая гриву лошадки, - и, не обижайтесь, но это не первый и не самый лучший мой поцелуй, - сказав это она ускакала в сторону замка, оставив удивленного литовца позади.***
- Наташа... Девушка обернулась. Спящий Торис уже в третий раз тихо поизносил ее имя. Она сама часто говорила что-то во сне. Вообще, для стран это никогда не было чем-то странным: прожитые века отзывались таким образом. Им снились события давно минувшего пошлого, будоража сознания. Истории Беларуси и Литвы сплелись... "Но не соединились," - равнодушно подумала Наташа, затягиваясь сигаретой и едва сдерживая кашель. Кольцо лежало на подоконнике, поблескивая в свете уличного фонаря. Наташа смотрела не на него, а на фото годовалой давности на ярко светящемся экране мобильного телефона. Она с Ваней вместе после какого-то заседания. Тогда ее что-то расстроило и, хотя она не подавала виду, он это заметил и обнял ее, чтобы утешить. Он всегда чувствовал ее настроение. Всегда был рядом. - Что же мне делать, Ваня? Что же мне делать? - тихо прошептала Наташа фотографии и снова затянулась сигаретным дымом, глотая подступающие слезы.