Is it right?..

Массивная белая дверь с позолоченным узором бесшумно захлопывается за его плечами, с которых он тут же скидывает богато украшенный парадный камзол. Черт бы побрал европейцев, торговлю и прочие проблемы, которыми он вынужден заниматься ежедневно. Уехать бы на недельку за город, тут же совсем недалеко живописные места, где можно отдохнуть душой и телом... - В этих бриджах ты похож на Лукашевича, - доносится справа бархатный женский голос. Наташа сидит на углу его кровати , подставив личико под пробивающиеся сквозь оконные стекла тусклые лучи зимнего солнца. - Не похоже на комплимент, - деланно хмурится он, окидывая ее взглядом. Сестре новый для нее стиль одежды к лицу. Хотя ей идет все: от распущенных волос и охотничьего костюма или кос и простого деревенского сарафана, до спадающих волнами с плеч собранных назад локонов и голубого струящегося платья, в которое впихнула ее старшая сестра. - И не должно быть похоже, - девушка поворачивается к нему лицом, - ты выглядишь глупо, Вань. "А вот рубашка смотрится хорошо" - звучит в ее голове. И правда: легкая белая ткань на его широких плечах лежала, словно кусочек облака, добавляя мягкости мускулистому телосложению брата. Несмотря на дурацкие бриджи он прекрасен: русые волосы как всегда растрепаны, а в глазах пляшут смеющиеся искорки. Бежевый шарф не прекрывает, как это обычно бывает, его лицо и она видит его хитрую улыбку, которую так любит. - Ты пришла поговорить об одежде? - он подходит к окну и облокачивается на подоконник, глядя на сестру, - Я искренне надеюсь, что ты объяснишь свое сегодняшнее отсутствие. - Была на прогулке, - жмет плечами Наташа. С тех пор, как она вернулась домой прошло уже несколько лет. Хотя, "домой" - сильно сказано. Она уезжала из Руси маленькой хмурой девочкой, а вернулась уже в Российскую Империю взрослой серьезной девушкой. За это время поменялось все: правящая династия, столица, традиции и привычки. Даже язык и алфавит успели измениться и Наташе буквально пришлось заново учиться читать и говорить. Она никогда не жила в быстром ритме столицы, бывшем теперь нормальным для всех кроме нее. Она не привыкла появляться на людях, ведь в Речи Посполитой ее прятали, а здесь же - наоборот Оля и Ваня все время тащили ее в свет, чтобы с гордостью продемонстрировать миру свою обожаемую сестру. Конечно, были в ее новой жизни и плюсы: новая столица Империи ей даже нравилась. Наталье, на ровне с ее братом и сестрой, выделили просторные покои в одной из царских резиденций, в ее спальне было три больших окна, заливавших светом всю комнату, а до зимнего сада от ее двери было рукой подать. Город еще строился и, запрыгнув на лошадь, она могла за полчаса доскакать до леса, где можно было вдохнуть свежего воздуха и насладиться одиночеством. Так она обычно и делала, исчезая на целый день. Ваня расстроено качает головой: - Я тоже люблю побыть один, Наташ, но не забывай о том, что ты - часть семьи. Я думал, что ты усвоила в детстве, что убегать - плохо и твои постоянные исчезновения беспокоят нас с Олей. Ты уже не ребенок. - Посмотрела бы я на тебя, окажись ты запертым в замке на несколько веков, чтобы после освобождения сидеть в другом скучном месте, где тебе все говорят, что ты можешь, а что не можешь делать, - девушка закатывает глаза и откидывается на кровать, раскинув руки, - я хочу свободы, Вань. Хочу жить так как хочется и делать что считаю нужным. Иван смеется: - И чего же тебе хочется, милая сестрица? - Кататься на лошадях, лазать по деревьям, собирать цветы в поле и купаться в речке. Считать ночью звезды и рассказывать страшные истории, - Наташа закрывает глаза, вспоминая время, проведенное в деревне и годы до смерти мамы, - хочу побыть ребенком хоть немного. Ваня кивает и упирается взглядом в зимний пейзаж за окном. Во дворе царские дети, бывало, играли в снежки и веселились. Он часто слышал их радостные крики и смех, во многом завидуя им: конечно, на их плечах лежало будущее страны, точнее, его будущее и его сестер, но... у них было время, чтобы побыть детьми. То время, которое у них с Олей и Наташей когда-то отобрали. Наташа провела детство взаперти в дали от дома, перед этим увидев смерть матери, а потом и убийство всех знакомых ей людей, которые согласились спрятать ее от Польши и Литвы. Оля все детство и юность заботилась о младших брате и сестре, всеми силами пытаясь заменить маму. А Ваня пытался по мере сил их защитить и не мог... сотни лет он корил себя за то, что Наташа не может быть рядом с ними и вот теперь она здесь, но счастливее семья от этого стала лишь чуть-чуть. Им было очень сложно привыкнуть к мирной жизни и к тому, что все они рядом. Если Иван и Ольга были более-менее на одной волне то Наташа не могла приспособиться к ним. Она оставалась немного дикой и испуганной, хотя это видел и понимал только Ваня. Он смотрит на нее. Стремясь разделать на куски совместное государство Польши и Литвы он понимал, что к нему вернется уже не та маленькая девочка, которую у него забрали, но он не был готов к тому, что несмотря на внешние изменения, характером она останется такой же, какой была. Он вспомнил тот ее поцелуй в замке. Когда подобное она вытворяла в детстве это все казалось глупой прихотью и игрой - не более. Но теперь же все выглядело как реальные противоестественные чувства с ее стороны и это создавало некоторое напряжение. Ваня знал, что Торис, хоть и явно был влюблен в Наташу, так и не нашел в себе сил и мужества пойти дальше фантазий о каких - либо отношениях между ними и одного неловкого поцелуя, довольно грубо прерванного Беларусью. Вряд ли Наталья вообще имеет представление о том, что происходит между двумя влюбленными друг в друга людьми, если, конечно, Феликс или Ольга не удосужились ей объяснить, что вряд ли. Ваня снова окидывает хмурым взглядом лежащую на его кровати сестру. Взрослый ребенок, желающий того, о чем не имеет ни малейшего понятия. - Всегда хотела спросить: что ты сделал с Торисом и Феликсом? - спрашивает она глядя в потолок. Видимо ее мысли сейчас не особо отличаются от его. - Феликс остался Гилберту и Родериху, ты же видела. А Торис... цел, невредим. Живет у себя. Не хотел везти его сюда, да и сложно было бы - он еще отходит от потери власти и земель. Хочешь навестить его? -Наташа качает головой, - Он был бы тебе рад. Хотя он сейчас немного... другой. Наташа приподнимается на локтях и вопросительно смотрит на брата: - В смысле? - Не знаю. Может он и остается рыцарем в сияющих доспехах, но теперь этого не видно. Да и время рыцарей прошло, а значит и его время, век завоеваний Ториса кончился, в нем погиб великий захватчик и амбициозный лидер. Когда вы виделись в последний раз он рвался на меня с кулаками, желая отстоять свои интересы. Теперь на всех советах он держится сторонником мирного выхода из любых конфликтов. Великое княжество Литовское стало просто Литвой, Наташ. У всех бывают темные полосы в жизни и сейчас такое время настало для него. Наташа ничего не отвечает, лишь думает: "А когда кончится наш век завоеваний и мы снова вступим в темный период?". Ваня улыбается и, подойдя к ней, протянул ей руку: - А теперь, княжна Брагинская, позвольте мне пригласить вас присоединиться ко мне в игре в снежки в саду. Надеюсь, вы мне не откажете, иначе мое сердце будет разбито. Она наклоняет голову набок и уголки ее губ чуть приподнимаются, как если бы она улыбнулась, а глаза блестят. Она протягивает ему руку и он мягким движением помогает ей подняться с кровати. И вот уже через десять минут они вместе заваливают снегом визжащую и смеющуюся Ольгу, валяются в сугробах и возводят снежный замок. Наташа незаметно наклоняется к Ване и шепчет: - Спасибо... В тот день они впервые за долгое время почувствовали себя детьми. Глупыми, смешными. Свободными.

***

Ваня дыхнул на стекло и на нем проявились причудливые цветы, выведенные сестрой на стекле. Он опять опоздал, ведь она точно была здесь. За окном по улице бегали дети, радующиеся зиме и снегу, играющие в снежки. Он с едва различимой завистью в сердце посмотрел на них и отвернулся от окна. Последний след сестры обрывался здесь и ему уже завтра работать. Почему он всегда не успевает за ней? "Ты выглядишь глупо, Вань," - прозвучал в голове голос сестры. - Знаю, Наташ, - ответил он вслух, - давно уже знаю.