Размышления о персонажах

Руфус Шинра, персонаж, появившийся почти во всех частях компиляции FF VII, но так и оставшийся для меня загадкой. Честно, я даже про Тсенга имею большее представление, да и других турков, даже Вельда, который есть только в игре Before Crisis, вышедшей малюсеньким тиражом, а Руфус – так и остался просто взбалмошным негодяем, избалованным наследником семейной корпорации, и выпал в разряд чуть ли не декораций. Просматриваешь все, что есть по нему в интернетах, и складывается впечатление, что персонаж был очень бледен, как личность. Мало адекватной информации, мало красивых непретенциозных артов, где его лицо хотя бы показывало, что он не из снега и льда, а из плоти и крови. А так – либо тщедушная грустная «девочка» в депрессии, либо непробиваемый истукан, изваяние, от которого веет жутким одиночеством и тоской. Силой тоже, конечно, но силой совершенно деструктивной, незаметной и смертельной как яд. Обычно Руфуса всегда приплетают к Туркам, и почти никогда не делают самодостаточным. Я понимаю, что в истории Руфуса многое зависело от верных ему турков, да и много от чего вообще, но он не был их приложением со стильным пистолетом и нагромождением пафоса и претензий к миру. Вообще я когда-то думала по поводу Руфуса, правда не очень основательно. У меня были мысли, что действительно, Шинра-младший был и отчужденным, и жестоким, и эгоистичным, и вообще ужасным сыном, который норовил выдернуть трон из-под дряхлой туши своего отца. Человек, мера которого простиралась далеко за рамки человеческой жизни. Не знаю, кого он мог любить и кем проникнуться, ибо для него сложно подобрать не то, что бы партнера по жизни, друга и товарища, а просто слова, которые бы дали ему более-менее исчерпывающую характеристику. Так все-таки, ху из мистер Шинра? В недавних разговорах и размышлениях истина начала приобретать более четкие очертания, может быть потому, что я просто обратила свое внимание на другую сторону вселенной игры, и взгляд упал таки на фигуру в белом костюме. Персонаж, который сразу представляется действительно жестоким и отчужденным (канонный Руфус - это просто эталон равнодушного к остальному миру психа). И, само собой разумеется – совершенно одиноким среди толпы верных подчиненных. И тут же мысль идет, ухватившись за ниточку, в сторону, пытаясь обойти его со всех сторон, увидеть его с разных ракурсов, заглянуть в прищуренные, излучающие сплошное презрение глаза, посмотреть в зрачки и тут же понять, что одиночество это – вовсе не причина, а последствие чего-то очень неприятного, сделавшего из Руфуса такого равнодушного ко всему мерзавца. Можно оспорить это мнение, сказав, что дети богатеев часто вырастают порченными ублюдками, думающими только о себе. Но как раз таки у этого всегда есть причина – это отсутствие лада в семье, любви родителей и внимания к чаду, нормального родительского внимания, а не проверки того, как исчадие тренируется и получает только отличные отметки. Дети не имеют развитой эмпатии, как взрослые (хотя и некоторые взрослые лишены этого качества психики, но взрослые наделены опытом, в отличие от детей). Они, может быть что-то и понимают, но очень слабо, чаще их психика срабатывает как зеркало, и если это зеркало не полировать и забросить, оно, в итоге, превратится в мутный глухой барьер, закрытый от остальных плотной пеленой собственных переживаний и нужд. В общем тут понятно к чему я клоню. Руфус, видимо, как раз тот случай чрезвычайно мутного и заброшенного зеркала, отполировать которое можно будет лишь приложив титаническое терпение и труд. И осторожность, ибо поверхность его весьма чувствительна к изъянам и царапинам. То есть, я не знаю, что может скрываться за его явными чертами характера, какой он может быть, если рядом все-таки окажется тот самый герой, рискнувший оттереть и отполировать найденное на задворках души Руфуса зеркало его личности. Одно ясно точно – мир все равно не увидит другого Руфуса, его будет видеть и по-маленьку учить простым истинам тот смельчак. В моем понимании Руфусу как раз таки очень не помешала бы забота и внимание. Но не цацканье и возня, как с малышом, а чтобы на него все-таки посмотрели как на человека, в груди которого бьется сердце, и все такое. Но, чтобы таким его, опять таки, мог бы видеть только один человек, и больше никто. Как претендент на такое у меня была когда-то Николь, но тут сугубо рамки работы, да и она все равно сама по себе, вольный наемник. Она могла бы, может быть, но я не думаю теперь, что такое вообще возможно. Даже если представить себе, что этот кто-то нашелся, мне с трудом видится, как улыбка простой искренней радости расплывается на лице Руфуса, всегда сосредоточенного на какой-то глобальной движухе и отстраненного от суеты.