Жаркое солнце Техаса

      Артур уже в который раз лежал в своей кровати, закинув руки за голову, и думал. Краешек луны через неплотно задёрнутые занавески назойливо маячил перед глазами, отгоняя сон. С того самого дня, как он вылил чернила на мистера Фобса, его не отпускала навязчивая и тревожная мысль. Кто и зачем оплатил залог деда? То есть вот так, совершенно анонимно и вдруг, ни с того ни с сего. Не потребовав ничего взамен, не поставив условий. После опьяняющей радости пришла настороженность — Артур ежедневно ожидал, что таинственный благодетель заявится и начнёт стучать кулаком по столу. Но вокруг были тишь да гладь, так что хозяин ранчо даже растерялся.       Хорошо, допустим, какой-то альтруист-миллионер с лёгкой руки выручил терпящих бедствие фермеров. Но! Тогда почему именно сейчас? То есть не когда Тед только-только сглупил, даже не после его смерти, не после вступления в права нового хозяина, а теперь, когда они почти отчаялись. Как какая-то, ха, фея-крёстная.       Стремительно приближался октябрь, посылая вдогонку летнему суховею ошмётки тяжёлых мокрых облаков. Ещё месяц-полтора — и они с Альфредом остались бы без работы и денег к существованию, ведь надобность в сезонных рабочих отпадает с приближением зимы. Неизвестный даритель успел чертовски вовремя.       Ладно. Ладно. Допустим. Подождём ещё, быть может, он даст о себе знать... Сейчас нужно озаботиться другим, а именно поиском новой работы. Зимой снегом не прокормишься.       И тут с ним случилась гениальная мысль, от которой он, до того дремлюще щурясь, распахнул глаза. Двух зайцев одним махом! Артур потёр переносицу и уставился на дырку в занавеске. Банк. Он был их погибелью, а теперь станет спасением. Ну, по плану Артура.       В Лондоне он занимался работой, не пыльной метафорически, но часто пыльной в реальности. Архивы и стол в полицейском управлении, вытертый не одним поколением локтей таких же клерков до него, — вот был его ареал. Бумажки были его стихией, в которой он чувствовал себя намного увереннее, чем в седле. В окружении облупившейся тёмно-синей краски и грязной конторской побелки Артур, казалось, пропитался мутным светом единственного окна и едкими чернилами. Рутина отнюдь не мучила его, но определённо выматывала. Хотя в этой нехитрой работе — выписать, переписать копию, исправить, проверить, оформить — были несомненные плюсы: никто не даёт работу на дом, она остаётся в стенах конторы и совершенно не тревожит за их пределами, а в выходные Артур был предоставлен своим цветам, книгам и чаю с джемом. Иногда, преодолев жизненную дрёму, он вытаскивал себя в театр. Звал и хозяйку дома, которая помогала ему с хозяйством, но она всё отнекивалась, неловко улыбаясь и теребя передник.       Та размеренная жизнь вспоминалась теперь как сон, а наверное, сном она и была. Он спал столько лет, перетекая из кровати на конторский стул, а оттуда в домашнее кресло и снова в кровать. Если бы не волшебный дар быстрого метаболизма и отсутствие страсти к чревоугодию, он бы не на шутку раздобрел, как многие его коллеги с подобным образом жизни. Однако это лето изрядно выбило его из колеи, чему в итоге он был, конечно, рад. А уж теперь, когда главная проблема снята, надо думать, куда двигаться дальше.       Артур не представлял себе чёткого плана относительно ранчо. Восстановление было невозможно — руины даже сносить не нужно было, они сами почти пригнулись стенами к земле. Но такие огромные земли, ранее занятые под пастбища, теперь пустовали и зарастали. Продать их? Хороший ход, но Альфред будет в ярости, к гадалке не ходи. Так, кто на этом ранчо хозяин, а?! Хочу — продам, не хочу — не продам! Артур помотал головой. Что правда, то правда, продавать не особо-то и хотелось. Зато вырученные деньги можно будет направить на ремонт хотя бы дома...       Мысль, перетекая от одного к другому, наконец вернулась к основному. Итак, работа в банке, м? Заманчивая перспектива, несомненно. Зарплата выше, риск сломать шею ниже. И — Артур мысленно потёр руки в охватившем его азарте — в банке он мог бы выяснить, кем является их спаситель. Спасибо — это самое мизерное, что он заслужил. А оставаться в долгу Артур не любил и не собирался.       Однако было довольно серьёзное препятствие на его пути. Кажется, все тёплые местечки были заняты давным-давно и старожилы отпускать их не собирались, по крайней мере пока находятся на этом свете. Артур уже разнюхивал насчёт работы около полумесяца назад, и его с виду вежливо, но на самом деле довольно грубо отшили. Он сунулся и в полицейский участок, но в небольшом городе шерифу хватало его команды из четверых человек, а там, где их не хватало, шли в ход фермерские вилы. Бумажной работы как таковой там было настолько мало и она была настолько незначительна, что на только-только подписанный документ незамедлительно опускалась жестяная кружка с мутным чаем.       Артур повернулся на левый бок и закрыл глаза. Как-нибудь всё образуется, он твёрдо был уверен в этом. Раз Судьба была так милостива к ним с Альфредом в этот раз, то ведь это для чего-то нужно, ради какой-то цели, которой они должны добиться. Упрямства Артуру было не занимать, как и воли к жизни.

***

      Альфред, по обыкновению заглянув утром к завтраку, к своему удивлению, обнаружил Артура бодрствующим и, что ещё более удивительно, давно бодрствующим: он наглаживал тяжёлым чугунным утюгом свой знаменитый костюм-тройку, в котором когда-то впервые переступил порог этого дома.       — Доброго утра! — Отбив у дверей грязь с сапог, Альфред зашёл в гостиную. — Уже на ногах?       — Доброго, доброго, — миролюбиво пробурчал Артур, не отвлекаясь. — Я ничего не готовил, поищи что-нибудь, если хочешь.       Лицо Альфреда страдальчески скривилось — есть хотелось ужасно.       — И что вам взбрело в голову так рано? — Не теряя времени даром, парень полез по шкафчикам кухни. — Похоже, ещё затемно проснулись.       Когда Альфред притащил на стол в гостиной большую кружку молока и кусок хлеба с сыром, Артур повесил жилет на плечики и провёл по нему ладонью. Повернулся и чуть поморщился при виде добычи ковбоя.       — Мог бы и ножом отрезать, а не отламывать... — Вздох. Его всё равно уже не исправить. — Ладно. Я хочу попроситься в банк.       — ...Работать?       — Работать.       — В этом гадюшнике?       — Именно. — Артур принялся отглаживать штанины брюк. — Ты ведь не хочешь зимой кору глодать, как лось?       — Лучше кору, — насупился тот. — Тоже будете мучить таких, как мы?!       — Стой-стой, не горячись. Я не собираюсь ни на ком наживаться, да и вряд ли мне это позволят: своих ртов много. Просто попрошусь на какую-нибудь мелкую должность, чтобы было где отсидеться до весны.       — А Бонфуа?       — Он бы всё равно скоро дал мне расчёт, тебя одного на оставшийся сезон вполне хватит. Овец ведь скоро загонят зимовать?       Альфред кивнул и громко отхлебнул молока. Пора было и ему самому подумать, как жить зимой.       Сентябрь уже давно маячил на пороге нищим в кленовых лохмотьях. Всё ещё стояла тёплая погода, и Артур привычной тропой спускался на дорогу к городу, обмахиваясь шляпой. Утро подползало к десяти часам, когда он показался на главной улице и, немного отряхнувшись от дорожной пыли, поднялся на крыльцо к дверям банка. В пустом и гулком холле царили прохлада и полумрак.       Оглядываясь, Артур чуть не подпрыгнул от неожиданности при звуке старческого кашля за своей спиной.       — День добрый, сэр. — Старик, шаркающий под стать своему кашлю, приблизился к посетителю. — Чем могу служить?       — Доброго дня, сэр. — Артур приподнял шляпу в знак приветствия. — Могу я узнать, где сегодня управляющий?       — О-о-о-о, узнать-то вы, конечно, можете, а вот встретиться едва ли — его нет на месте. — Пожилой мужчина смотрел, кажется, прямо в подбородок собеседника.       — М... В таком случае могу я узнать, когда он будет?       — А вам по какому дельцу-то? Я, может, подсоблю? — Кажется, старик был рад потянуть разговор подольше.       — Я только хотел спросить, не найдётся ли у вас здесь места писцу?       — Кха-кха-а-аргх! Однако ж, это и правда вам лучше к управляющему... — Служащий прикрыл рот подрагивающей рукой с платком и после нескольких секунд сипения продолжил: — А знаете, сэр, знаете что? Если хотите, можете и подождать управляющего здесь, к полудню он будет, будет непременно.       — Боюсь, я могу помешать вашей работе или работе других занятых людей... — принялся отнекиваться Артур, — я приду позже.       — Ни в коем случае, нет-нет, сэр, ни за что. — Старик явно был один в этом здании и явно не мог долго обходиться без общения. — Кха-а-а!.. Идёмте, сэр, у меня удобнейшая каморка.       — Но как же вы оставите тут всё без присмотра... — Артур пытался последними доводами откреститься от тёплого приёма, но был под локоть уволочён в небольшую комнатушку с угловой маленькой печкой и чайником на ней, ровесником нового знакомца молодого человека.       Артур был усажен в скрипучее кресло, в руки была вручена чашка с крепким чаем, а старик сел напротив, на низкий узкий диван.       — Ну-с, сэр, я вот Рональд Уильсон. — Мистер Уильсон протянул жилистую дрожащую руку в крупных венах.       — Артур Кёркленд, сэр. — Артур пожал ему руку, чувствуя себя неловко и испытывая толику стыда за своё невежливое поведение. — ...Извините, сэр.       — Ничего-ничего, молодой человек, я всё понимаю. — Старик разразился кхекающим негромким смехом, наливая чашку чая и себе. — Сам навязался, да, надеюсь, не отвлёк вас очень?       — Нет, я вам, наоборот, благодарен, мистер Уильсон. — Артур быстро обежал глазами каморку и вернулся к тёмному, на вид даже густому чаю в своей чашке. Запах отдавал мёдом и как будто немного изюмом.       — Уж простите старика за любопытство, но я сразу заметил, заметил, да, что вы не местный. — Любопытный взгляд шарил по Артуру с дотошностью туриста в Лувре. Кёркленд поёжился. — Я, знаете ли, далеко не хожу: ноги не позволяют, а однако ж всех в округе помню в лицо, в лицо, да. К нам, рано или поздно, приходят все.       — Да, я приехал недавно, но уже был здесь, — ответил Артур, не в силах сдержать улыбку от воспоминания о своём последнем посещении банка. Перепачканное чернилами лицо Фобса заставило бы хохотать в голос и самого закоренелого флегматика. — Быть может, вы просто не заметили меня?       — Исключено, сэр, я обыкновенно нахожусь за стойкой при входе. — Мистер Уильсон был явно горд собой. — Только последний месяц я был дома, дома, да. Прострелило поясницу, сами понимаете…       Артур отхлебнул горячего чая — жидкость приятно согрела желудок и расслабила. Кажется, старик был безвреден и более чем дружелюбен. Однако кто знает, что будет, если в Артуре признают дебошира?       — Тогда-то я и приходил, — кивнул молодой человек, — возвращал залог.       Мистер Уильсон оживился:       — Так вы только прибыли, а уже успели заложить что-то?       — Ну… на самом деле это были долги моего деда, так что…       — О-о-о-о, сэр, родительские долги не одного человека утянули ко дну, да.       Ещё две четверти часа они молча пили чай, изредка перебрасываясь репликами о погоде или валюте, пока из холла за дверью не раздались звуки шагов и чьи-то голоса. Мистер Уильсон, со вздохом поднявшись, поставил кружку и потянул за ручку двери.       — Управляющий пришёл, — пояснил он.       Артур торопливо поднялся, отряхнув костюм, и поспешил за новым знакомым. Холл как раз пересекал высокий, плотно сложенный мужчина с пышными усами, за которым семенил второй, по-видимому, секретарь.       — …не будет, говорю! — продолжал о чём-то беседовать с секретарём управляющий.       — Мистер Шеллнер, сэр!.. — окликнул его старик, закашлявшись. Усатый мужчина повернулся на голос и чуть кивнул.       — Здравствуйте-здравствуйте, Уильсон, как поживаете? — Не дожидаясь ответа на вопрос и тем самым давая понять, что он был задан из чистой вежливости, управляющий продолжил: — Вы снова оставили здесь всё без присмотра! По какому вы делу? — Последний вопрос был задан Артуру, на которого мистер Шеллнер так резко переключился.       — Добрый день, сэр! — Кёркленд, не отводя взгляда от шевелящихся усов собеседника, старался вложить в голос побольше пресмыкающихся ноток. — Разрешите поговорить с вами!       — Хм? — Оценивающий взгляд скользнул по молодому человеку. — Насчёт?       — Я хотел бы работать у вас переписчиком, сэр, если это возможно.       — У нас нет свободных вакансий! — вдруг отрезал секретарь, высунувшись из-за спины управляющего. — Кажется, вы уже приходили с этой просьбой, и я ясно дал вам это понять!       — Пожалуйста, прошу вас! — не обращая внимания на секретаря, просил Артур. — Мне необходима эта работа, сэр!..       Мистер Шеллнер молчал, потирая подбородок и вперив взгляд в собеседника. Все замолчали, нутром почувствовав, что сейчас размышления управляющего лучше не прерывать. С каждой секундой Артуру становилось всё более и более неловко. На отстранённом лице нельзя было уловить ни единого намёка на дальнейшие его действия. Повисшую напряжённую тишину нарушил сам мистер Шеллнер.       — Вы вылили чернила на Фобса, — не спрашивая, а абсолютно утверждая, сказал он. Сердце Артура подскочило и оборвалось — пиши пропало. Он не понимал, как этот человек, даже с таким пронзительным и как будто всевидящим взглядом, мог с уверенностью заявить такое. Молодому человеку даже в голову не пришло пробовать это отрицать — такой тон не предполагал оппозиции.       — …Да, сэр, — склонив голову, тихо ответил Артур, мысленно приготовившись к проклятиям в свой адрес.       После минуты гнетущего молчания управляющий затрясся, и холл огласил его громкий басовитый хохот. Эхо его было похоже на обвал в горах, так что Артур от неожиданности даже вжал голову в плечи.       — Чёрт вас дери, так вы тот самый безумец! — Смеющийся мистер Шеллнер от избытка чувств принялся хлопать секретаря по плечу. Тот скривился, но смолчал. — Это было действительно забавно, спасибо!       Кёркленд с удивлением воззрился на управляющего, который, казалось, смеялся всем телом. Это была явно не та реакция, которой он ждал.       — Представьте, — обратился он уже ко всем, — влетает ко мне тремя неделями ранее какой-то негр и, размахивая грязными бумагами, орёт благим матом! Так я тогда позвал сторожа, чтобы его вывести, — понимаете, не признал! Боже милосердный, столько смеху было… — Мистер Шеллнер даже утёр выступившую от смеха слезу. — Он около недели не мог отмыться, сколько ни тёр лицо мочалом, так что над ним потешалась вся контора. Ваш словесный портрет известен всем и каждому, слышавшему его вопли.       Этот человек так искренне хохотал, хотя держал в долговых оковах половину города!.. «Ну и тип», — подумал Артур.       — Вы приняты, как вас там?..       — Артур Кёркленд, сэр.       — Вы приняты, Кёркленд, — повторил мистер Шеллнер, движением руки прерывая гневный протест секретаря. — Это не обсуждается.       — Но, сэр, брать неизвестно кого вот так, с улицы!..       — Замолчите, Керн! Этот малый, кажется, не из робкого десятка, такие здесь нужны. Крыс у нас и так полно. Рабочее время длится с восьми утра до семи вечера, опаздывать имею право только я. Начнёте со следующей недели.       Управляющий потряс руку Артура и, попрощавшись, бросил секретарю: «Потрудитесь выделить место». Тот, метнув взгляд на новоиспечённого служащего, кивнул.       Вот так мистер Кёркленд снова вернулся в бумажное царство. А в этот вечер он умудрился попасть ещё и в паб, куда его на радостях потащил Джонс. И можно было бы назвать это его ошибкой, но в итоге им было очень даже весело. Надравшись почти до состояния нестояния, они передохнули и, подышав свежим воздухом по пути к дому, решили продолжить. Захватив пастуший рожок и поддерживая друг друга под руки, они направились к Эмеру — одному из неблагодарных фермеров, не заплативших Альфреду. Жертва была единогласно одобрена воодушевлённым мычанием.       Стояла тихая раннеосенняя ночь. Наполовину выкошенные поля покоились в редком тумане, над которым вдалеке проглядывался свет ночного фонаря над дверью Эмера. Среди стрекотания сверчков раздался шорох осоки — наши герои наконец добрались. Поскользнувшись на влажной траве, Артур шлёпнулся на землю.       — Чёр-р-рт!.. — зарычал он, шлёпая руками вокруг себя.       — Н-нинад… тиха, д’вайте тиха…       Альфред помог ему подняться и отряхнуться, пару раз промахнувшись рукой мимо Артура. До сих пор остаётся неясным, как они в таком виде смогли незамеченными добраться до коровника. Наверное, Эмер просто очень крепко спал этой ночью.       Дружно навалившись на запор коровника, они скинули брус со скоб и переглянулись. В обоих уже бурлил пьяный смех. Схватились каждый за свою створку ворот и приоткрыли их, отбежав в ближайшие кусты. Джонс непослушными руками достал с пояса рожок.       — Ну, держись… — прошептал он в туман и набрал в лёгкие воздуху.       Мягкую тишину прорвал трубный зов. Даже сами волны тумана, казалось, заходили ходуном (на самом деле, конечно, это двоилось в глазах ковбоя после ночных дыхательных упражнений). Из коровника послышалось негромкое мычание, всё набиравшее обороты и перераставшее в панический гул. Первые удары рогов в деревянные створки — и скот показался из темноты постройки. Шутникам чудом повезло, что охваченные страхом коровы не ринулись в сторону их укрытия.       Альфред собрался с новыми силами и затрубил вновь. Стадо врассыпную побежало в поля, сталкиваясь в тумане с пнями и плодовыми деревьями. Артур хихикал, лёжа на животе и наблюдая, как в окнах хозяйского дома показался свет. Он отобрал у ковбоя рожок и подул сам, почувствовав, как закружилась голова. Послышался отдаленный топот — на крыльцо выбежал мужчина с ружьём, из-за его плеча выглядывала старуха в чепце.       — Какие сучьи дети вздумали здесь колобродить?!.. — заорал он, потрясая двустволкой. Кажется, через несколько секунд Эмер наконец понял масштабы происшествия и взвыл: — Убью-ю-ю!..       Альфред, не сдержавшись, от души захохотал, ударяя от переизбытка чувств рукой по земле. Над их головами послышался свист дроби, но даже он не оборвал веселья. Хотя, не будь в друзьях последней пары стаканов, они не стали бы искушать судьбу. Но в них было ровно столько, сколько было, и ни бутылкой меньше.       Эмер прямо в ночной сорочке и колпаке с ружьём наперевес кинулся на голос, озираясь в тумане. Кажется, вскоре он наткнулся на залёгшего в кустах телёнка и грузно осел. Артур потянул разошедшегося Джонса за мокрый от росы рукав.       — Пора, п’ка он не очух’лся…       Чуть пораскинув мозгами, тот что-то согласно пробулькал, и они поползли в обратную сторону. Возможно, ползли, чтобы быть не слишком заметными, но скорее всего потому, что не могли подняться. Очень кстати на их пути возникла изгородь, которая им помогла. Медленно, но благополучно добравшись до дома под какофонию с места забавы, они, не сговариваясь, упали на сено в конюшне. Завод в них кончился теперь уже полностью, и идти куда-то ещё Артур не собирался. Умный Револьвер, самостоятельно зайдя в своё стойло, укоризненно глазел на них.       Лежали, иногда вдруг начиная снова смеяться, не над чем-то конкретно, а просто от пузырьков в голове. Костюм Артура был изрядно потрёпан, но его это не особо волновало, как и то, что они с Джонсом лежали практически в обнимку — ночной холод остудил алкогольный пыл, и теперь они тряслись в мокрой одежде.       — Да сн’май… — пробормотал Альфред, переворачиваясь на спину и стаскивая с себя липнущую к телу рубаху.       Артур согласно кивнул и сосредоточенно принялся расстёгивать пуговицы пиджака. Лёжа это оказалось сделать очень трудно, но сесть было ещё труднее. Так что с помощью Альфреда он стащил пиджак через голову. С жилетом оказалось сложнее, он был сшит прямо по фигуре и, намокнув, пристал намертво. Принялись вдвоём расстёгивать пуговицы — что за головоломка! Ещё утром белоснежная, мятая и грязная сорочка полетела следом. Да уж, только пьяный в дрова, Артур мог такое себе позволить. Избавившись от штанов, они задумались.       — И что дальш’? — подняв ладонь, спросил Альфред.       — Тащи од’яло, — подсказал Артур, и не думавший шевелить даже пальцем. Альфред почесал легкую светлую щетину и пожал плечами. Однако после пары неудачных попыток сосредоточить действия на лестнице он плюхнулся обратно.       — Не-а, — констатировал он.       — Не-а? — уточнил Артур.       — Ага, — заверил его тот.       В глубокомысленном молчании они пододвинулись поближе и благополучно махнули рукой на одеяло.       Конечно, проснулся Артур с адской болью во всём, что только может болеть. Со страдальческим шипением открыл глаза и обнаружил, что по-барски закинул на Джонса ногу в льняном носке. К зрелищу он отнёсся с равнодушием — его больше беспокоило, что в конюшню пробралось солнце, ударявшее своим светом по его мозгам. А ещё он чертовски замёрз. Альфред почти не грел, и оба они мелко дрожали. Артур снова провалился в дремоту, но ненадолго. Револьвер, поводя ушами, перебирал влажными губами по его голому боку.       — Отвяжись, мать твоя кобыла… — пробурчал Кёркленд и стал отпихивать большую морду. Морда тоже была упряма и принялась жевать его торчащие волосы. В итоге Артуру пришлось встать, обхватить себя руками и, найдя свою одежду, шлёпать босиком к дому. Забрался на второй этаж, упал на кровать и закутался в одеяло.       …А ведь он там всё ещё лежит. А, ничего, Револьвер разбудит, сам как-нибудь. А если не разбудит? Замёрзнет же, заболеет… Я не дойду уже. А ты попробуй. Нет. Да. …Ладно, уговорил. Вот и умница.       Артур поднялся, придерживая одеяло на плечах, и покопался в платяном шкафу, где, как он успел заметить, лежал какой-то плед. Вернулся в конюшню — конь спокойно жевал сено у ног Джонса, а тот чесал одну пятку о другую. Ковбой лежал на животе, уткнувшись носом в сено, и похрапывал, отпугивая мух.       — Что ж… — неопределённо высказался Артур, накидывая плед на друга. Сам он залез рядом и, нахохлившись в коконе-одеяле, задремал. Осеннее солнце медленно, но верно подходило к своей полуденной точке. С каждой неделей земля, остывшая за ночь, разогревалась всё медленнее. Утренние лучи холодели, предвещая скорую зиму.