***
Во времена массовой миграции в Новый Свет многие устремились за океан. В поисках лучшей жизни, лёгких денег или ударившись в бега. Корабли были забиты людьми — белыми, чёрными, жёлтыми; контрабандистами, дельцами, новоиспечёнными плантаторами, рабами. Огромные территории завоёвывались силой. Англичане, французы и испанцы перетягивали землю алчными пастями, убивали друг друга и коренных жителей. Индейцы истреблялись и оттеснялись в резервации. Чернокожих пленников завозили открыто и подпольно, через океан в тёмных трюмах, как скот. Но люди ехали сюда за новым счастьем. 1844 год. Семья Мак-Тейлор продаёт имение в предместье Йорка и покупает большой участок в небольшом городке Сэйливейле. Они собрали и погрузили бо́льшую часть вещей на один из торговых кораблей и вместе с распорядителем отправили в первый рейс. Само семейство с оставшимися вещами месяцем позже село на пассажирское судно, направляясь следом. В пути они пробыли месяц, коротая время в обществе таких же зажиточных мещан. Роберт Мак-Тейлор, Виктория, его жена, их полугодовалая дочь Белла и Теодор, младший брат Роберта. Все праздновали начало новой страницы их жизни — они планировали быстро обогатиться за счёт разведения лошадей-тяжеловозов, так необходимых для обслуживания рудников и шахт. Распорядитель писал им, что дом уже готов принимать новых хозяев, скотный двор и конюшни были в полной исправности. Когда оставалось всего два дня пути, попутный ветер сменился бурей. Шторм охватил, казалось, весь океан целиком. От него не было никакого спасения. В схватке с волнами три корабля из их небольшого каравана столкнуло вместе. В открытом океане среди обломков оказались десятки людей, шлюпок было намного меньше. Теодор успел спасти только маленькую Беллу. Наконец они оказались на чужом, таком желанном берегу. Никому не было дела до этих несчастных — здесь каждый был сам за себя. Теодор и Белла, перебиваясь идущими попутно повозками, питаясь, чем бог пошлёт, только через полтора месяца оказались на ранчо. Большой крепкий дом, построенный для большой семьи, был теперь для них двоих. Девочка была ещё слишком мала и очень слаба, изнурённая трудной голодной дорогой. Скрепя сердце, Теодор с помощью распорядителя стал поднимать дело. Денег было немного — то, что успели перевезти на первом корабле вместе с вещами. Воспитанием Беллы занималась нанятая гувернантка, но лучшими учителями для себя девочка считала конюхов и пастухов: их рассказы были намного интереснее, их песни заставляли её проливать слёзы и смеяться, пастушья дудка трогала её больше церковного органа. Тед ни в чём ей не отказывал, любил её без памяти и считал родной дочерью. А она не знала иного отца. «Тогда почему она сбежала?» О, Артур, это невесёлая история… У неё было много воздыхателей, но ваша матушка была вольной птицей. Сколько бы её ни звали смотреть на закат, она только отшучивалась и шла домой, к Теду. Старик и радовался этому, и печалился — он боялся, что обременяет её, что она упустит своё счастье, вечно сидя с ним. Но в какой-то злополучный день к ним пришёл один парень, сын мэра, крупного рабовладельца и плантатора табака. Он пришёл просить её руки, Артур. Её не было тогда дома — она ушла с рабочими на сенокос — и гостя встречал Тед. Вы не представляете, как он обрадовался: лучше этой партии дочери было не найти! Молодой человек был хорош собой, богат, в общем, всё при нём. Теодор пообещал ему поговорить с Беллой. Но он не знал о ней всего, как бы ни хотел. А эта девушка была с норовом, со стальными принципами вот тут, вместо хребта. И она не раз видела, как этот парень, надсматривая за рабами, бьёт по чёрным блестящим спинам кнутом. Как бьёт сапогом, давит лошадью, таскает за волосы. Тогда никто не стеснялся этого. Белла была сострадательной и бессильной. Это бесило её, это её ужасало. Когда отец объявил ей об оказанной им чести, думаю, она встала как громом поражённая. Она не могла. Ей были противны и этот парень, и его отец. Но в своём отце она, на свою беду, не чаяла души. Белла видела, как рад отец, спрашивая её о возможном браке, как нежно он пожимал её руки, и — согласилась. Она сказала «да» и выбежала из дома. Бедный Тед думал, что от счастья. Так он рассказал мне. Белла пришла к нам через несколько дней. Сущее привидение, она постучалась в окно кухни поздно вечером, когда её старик уже спал. Жанна открыла ей дверь и усадила тут, в этой гостиной. Жанна — моя жена, дорогой Артур, но её вы уже не застали. Вы бы ей понравились, несомненно. Они с вашей матерью были хорошими приятельницами. Так вот, милая Белла как на духу рассказала нам свою историю. Она искала убежища и не знала, где спрятаться. Весь город уже знал о помолвке, на каждом углу судачили чепцы и котелки, все говорили, как же ей повезло. Ей, дрожащей от беззвучного стона в объятиях Жанны, ей, прячущей страх перед глазами счастливого отца. Стыд и совесть грызли её заживо. И я предложил ей бежать. «Вы?.. — Артур дёрнул головой, цепко вглядываясь в лицо месье Бонфуа. — Так это вы!.. вы во всём виноваты!» Да, я, дорогой Артур. Но обвинять меня было бы жестоко с вашей стороны. Ведь, если бы не я, вас бы тут не было. На другой день я устроил ей встречу с моим хорошим другом, мистером Джефферсоном Кёрклендом, который со дня на день собирался отправляться обратно в Великобританию. А через два дня они сели на ночной рейс, и паровоз доставил их к океану. Получилось так, что через пару месяцев они обвенчались, а скоро появились и вы, мой друг. «…А как же дед? Она сбежала, ничего ему не сказав? Моя мать не могла его так бросить, если по-настоящему любила,» — отрезал Артур. Думаю, у неё не оставалось выхода. Бедная девочка поняла, что пообещала то, чего не может сделать. Она хотела жить, она хотела оставаться свободной. Mon cher, я ведь вижу в вас её. Уверен, в её положении вы поступили бы так же, как сейчас ни отпирались бы. Но последствия были страшны. Старик остался одинёшенек в огромном доме на огромном ранчо, не знал, куда она отправилась, жива ли она ещё. Пока он убивался горем, мэр с сыном пришли в ярость. Они не оставляли Теда в покое. Вы не знаете, сколько раз они поджигали поля и отравляли воду. Разорение, нищета, бутылка — вот были его приятели помимо меня. Здесь его держали только Альфред и её письма. Вы помните старика, Артур? Я знаю, вы были здесь единожды. Помню, как Тед прискакал ко мне, как на крыльях, с письмом, где Белла писала, что хочет приехать и показать ему внука. Он плакал в этом кресле, целуя листок бумаги, представлял их встречу. Сразу будто помолодел на десяток лет. Если бы он знал, кто подсказал ей бежать, ненавидел бы он меня? Не знаю. Перед её приездом он перестал пить, снова взялся вести дела. Белле тогда, кажется, было около тридцати, а сбежала она в семнадцать. Только представьте, сколько лет он не видел её. А видеть вас он мечтал с самого вашего рождения. Они гостили около двух недель, и чем ближе подходило расставание, тем больше Тед снова впадал в отчаяние. Он даже умолял её остаться с сыном жить здесь, принять всё в наследство, но Белла отказалась. Это чудесное создание заглянуло и сюда, помня обо мне и соболезнуя о своей приятельнице — Жанны тогда уже не было с нами. Она так трогательно сжимала мою руку, Артур… Почему в мой дом все приходили плакать? Здесь был её любимый отец и привольные степи. По ту сторону океана — любимый, но разорявшийся муж. Здесь — позор и чуждость окружающим порядкам. Там — долги и тоска по Америке. Она звала отца с собой — он молил остаться. И оба были слишком упёрты и слишком усталы. Ваши родители почили с миром раньше него, но ему никто, конечно, не сообщил — некому. Хотя вы могли бы написать, но я понимаю: вам было не до кого-то настолько далёкого, кого вы и так смутно помнили. Но он и сам, наверное, понял. Ну, дальше вы и сами знаете. Теодор умер, а потом приехали вы. Жаль, что именно его смерть привела вас сюда. «Вы чего-то недоговариваете. — Артур сжал руки на коленях. — Если вы так хорошо дружили с дедом, то почему не помогли? Почему сейчас, а не тогда?! Вы могли бы спасти ему жизнь!..» Не горячитесь, Артур. Он был вечно горд и вечно пьян. Он либо отказался бы от денег, либо проиграл бы их. Да, вы можете по справедливости обвинить меня в расчётливости. Вы будете правы. Но душу его было не излечить этой подачкой. Я ждал именно вас. «Ждали… меня? Откуда вы вообще могли знать, что я приеду чёрт знает куда?» Я не знал, я надеялся. Вы точно их сын, в этом я успел увериться. Я ведь проверял вас, вы заметили, правда? Наблюдать было для меня большим удовольствием. Да, упрямец и не боитесь замарать руки. Я долго откладывал деньги в ожидании вас и верю, что вы распорядитесь этим с умом, дорогой друг. Вы с юным Альфредом молоды и трудолюбивы, кто, как не вы, сможет вернуть к жизни эти развалины? Вы расчувствовались, mon cher? Ну, что вы… Выпейте ещё шерри, выпейте…***
Артур крепко сжал ладонь Франциска обеими руками и потряс, едва сдерживая слезу. Сердце его волновалось, и молодой человек не мог вымолвить ни слова, как бы ни открывал рта. Месье мягко усадил его обратно в кресло и, налив ещё стакан креплёного вина, принялся искать что-то в ящиках бюро. Артур пока небольшими глотками выпил всё, что было в хрустале, и приложил ладони к разгорячённым щекам. — Едва нашёл, — посетовал Франциск, возвращаясь на своё место и протягивая гостю конверт в надушенной салфетке. — Возьмите. Думаю, вам оно нужнее. Нет-нет, здесь не то место, дорогой Артур. Прочтите его дома.