Заключенный

Хару и Рин сидели друг напротив друга, смущенно глядя в пол. Наконец-то Нанасэ взялся за край своей футболки и задрал ее. Глаза Мацуоки жаждуще, но ненавязчиво, заскользили по обнаженной груди любовника. Когда парни полностью разделись, Харука нервно выдохнул: - Можно использовать его? - спросил он, наблюдая, как тот закусил нижнюю губу, прикрывая глаза от смущения. На щеках выступил яркий румянец. - Попробуй, - прошептал он наконец. - Ты им уже пользовался? - Нет еще... Хару провел рукой по бедру любовника, скользя рукой дальше, к заветному месту. Лилововолосый юноша выгнулся. - Черт, давай же - задохнулся Рин, когда палец любовника коснулся его анального отверстия. И Нанасэ послушно ввел "это" ему внутрь, одновременно наживая кнопочку, которая тянулась на шнурочке от начала. Рин от неожиданности закричал, его бросило в холодный пот, вся кожа покрылась мурашками. То, что было сейчас внутри него, вибрировало с такой силой, что мышцы ануса начало сводить.. - Не... так... сильно... Хару... - Мацуока с трудом смог произнести все, хватая воздух открытым ртом. Тот поспешно нажал кнопочку, и Рин с облегчением выдохнул. - Это было сильно... Но не надо было в полную мощь включать. - Извини, я не знал... - засмущался Харука. - Ничего, - быстро стал его поощрять Рин, - просто начинай постепенно... Тот кивнул и повторил. То, что ощутил в этот момент лилововолосый юноша, трудно было передать словами: это и холод, и жар, и страх и блаженство. Он непроизвольно сжал анус, и это еще больше усилило то волшебное ощущение, которое вызвало присутствие внутри него это маленькое чудо. Все нутро задрожало от сладостной боли. Рин всхлипнул. Он не мог больше сдерживаться, наслаждаясь новизной ощущений. Теплые сладостные волны пробежали по его телу, обрушиваясь на промежность и растекаясь по животу. - Вытащи... я хочу тебя... - проныл Рин. Хару дернул шнурок, и маленький вибратор с характерным звуком вылетел на свободу. - Ох... Хару, - Мацуока набросился на любовника и стал страстно целовать. Произошедшее страшно возбудило его, у Рина начала зарождаться какая-то животная похоть. Не осознавая - где реальность, а где фантазии, юноша подался вперед, толкая Хару на пол. Он хотел вести. - Можно я буду сверху? - Да.. - сразу же ответил Хару, помня, как тот сам отдавался ему, и это было что-то бесконечно соблазнительное. В тех редких случаях, когда он становился пассивным в его руках, Мацуока просто подчинялся. Сейчас Харука нисколько не сдерживался, не боролся за то, чтобы поменяться ролями. Хару всегда видел, что необходимо Рину, даже раньше, чем тот сам понимал это; принимал решения за него, доставляя им обоим радость, которую больше никто не был в состоянии испытать. Его талант, как сексуального доминанта, невозможно было отрицать. Взаимное доверие делало их отношения многограннее, удовлетворяя обоюдные желания, и наконец, юноша поддался порыву и слегка переместился, чтобы неуклюже расположиться между ног Нанасэ. Тот смущенно поднял взгляд, чтобы увидеть, как Рин переворачивается, разворачивается, открывая свой пах для обозрения. Он выгнул спину навстречу, похотливо толкаясь бедрами навстречу его лицу. Хару покраснел еще больше. До него наконец дошло, что за поза и странное действо. Поза шестьдесят девять. Ему казалось, что он смотрит на себя со стороны: он прочертили легкий след вверх-вниз по всей длине члена, исследуя горячую впадину между бедрами. Его вздох был почти неслышным. Они посмотрели друг на друга серьезным тяжелым взглядом, затем голова Рина начала опускаться ниже, дюйм за дюймом, делая это так долго, что, в конце концов, он смотрел на своего любовника сквозь ресницы, на которые опустились острые кончики прядей его челки. У Хару перехватило дыхание. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, потому что ком застрял у него в горле, перекрывая доступ воздуху, заставляя время остановиться. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но смог выдавить только слабый шепот, однако и этого сигнала хватило, чтобы его голова проделала оставшийся путь, по-прежнему, не отрывая глаз от Мацуоки. Рин, похоже, был согласен с этим, потому что опустил лицо и потерся губами по чужой эрекции вверх-вниз, кокетливо проводя языком по губам, слизывая вкус. Когда Рин высунул язык и начал лизать его, Хару и впрямь слегка взвизгнул, главным образом, от шока, но все же это был визг, и глаза юноши прищурились от пронзительного несчастного звука. Пока Рин лизал его около ануса, Хару все же перестал воспринимать ласку, как что-то непотребное, и смог расслабиться. Его бедра дрогнули, все его мускулы задрожали от одной только мысли, что лицо любовника трется прямо между его ног. Это было изумительно сильное чувство. Глаза закрылись, и он не выдержав, взял в ответ член бойфренда, полностью заглатывая его. Тело напряглось от невероятного возбуждения, и он усерднее засосал его. Рин замычал, играя с его яичками, прежде чем выпустить их, агрессивно вторгаясь в потайную дорожку, разделяющую совершенные, сначала сжатые ягодицы Харуки. Он скользнул в гладкую увлажненную расселину, слушая каждое сдавленное мычание любовника. Мацуока продолжал делать ему римминг так, будто это был поцелуй, и Нанансэ подумал, что от всего этого можно сойти с ума. Его губы чуть онемели, сильнее обхватывая налившийся ствол любовника, будто это была его единственная ценность. Кто может представить себе более искусное непристойное соблазнение? Но не только похоть любовника переполняла. Это была и любовь, разве возможно придумать более пьянящее смешение чувств? Вряд ли. - Я - твой, - услышал он сам себя, даже не сознавая того, что выпустил член и говорит. Его голос был напряженным, задыхающимся от эмоций. - Позволь мне любить тебя, - прошептал Рин, отрываясь от непристойного занятия. Его слова прозвучали отчетливо, хотя в ушах эхом отдавалось его собственное шумное неровное дыхание. - Я буду. Всегда. Не было времени для осознания этих слов. Были только два тела, два человека, делящие на двоих одну любовь. - Ты готов? - весело спросил Рин. - Гм, да? - ответил Хару.

***

Макото вернулся в свою в комнату, будучи раздражённым и уставшим. Впервые его охватили столь смешанные чувства. Он просидел в комнате около получаса, совершенно не в состоянии что-либо делать. Все приобретало мрачный оттенок серого, который по иронии отражал самочувствие юноши. Как это могло случиться? Он все еще ощущал странную ауру между Хару и Рином. Сейчас оно было просто притупленным. Еще одна боль добавилась ко всему остальному - переживание по поводу неудавшегося признания. Точнее, его отсутствия. Сминая конверт в руках, Макото вскочил. Сидеть вот так, задыхаясь от навязчивой мысли, было невыносимо, так что он вышел из комнаты. Тачибана был рад появившейся возможности побыть одному. Ему надо было подумать. Он очень беспокоился из-за разговора, который должен был вскоре состояться, зная, что надо разобраться со своими чувствами. Макото хотел бы спрятать голову в песок и жить тихой и размеренной жизнью с Хару, но он был реалистом. Просто не хотел бросаться навстречу судьбе раньше, чем это станет крайне необходимо. Все, чего он хотел - чтобы они жили вместе, идя по жизни рука об руку. Это были простейшие удовольствия, больше всего привлекавшие его: смотреть как Хару плавает, улыбается и принадлежит ему. Макото хотел всего этого. Хотя, наверно, он смог бы справиться и с неизбежными переменами. Он никак не ожидал увидеть перемен, которые так радикально перевернут его жизнь. Когда юноша добрался до комнаты, где проходил недавний банкет, то с удивлением заметил, что дверь закрыта, но не на замок, а оттуда слышались непристойные звуки. Он замер и прислушался. "Они смотрят фильм?", - подумал он и тихо вошел. Ему показалось, что он спит и видит кошмар. Что Мацуока, ласкавший, целовавший, кусавший, облизывавший Хару, шептавший какие-то милые глупости - это всего лишь плод его больного воображения. И надо было бы отвернуться, или просто закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не видеть двух парней, тела которых сплетались, сгорали в пламени желания, чтобы не слышать пошлые звуки шлепков плоти о плоть и бесстыдные стоны наслаждения. Но это было превыше него. И Тачибана продолжил смотреть, не отрываясь. Он не помнил, как оказался в коридоре за дверью, затем на улице и, наконец, у себя дома. Так и промучился оставшиеся время. Он не мог есть - теперь еда ассоциировалась у него с вполне определёнными на нее действиями его лучшего друга. Он не мог спать - ему снился гадко ухмылявшийся лилововолосый юноша, который подмигивал ему и шептал: «Тебе ведь понравилось смотреть! Хочешь увидеть это ещё раз?». Затем ему снилось, что он стоит за шторой и через прорехи, словно в замочную скважину, подглядывает за Рином, который, рыча от страсти, как животное, вдалбливается в бледное, худое, вздрагивающее тело Хару. Он просыпался и мучался. От этого чувства краснели щёки, а в паху становилось жарко. Макото, накрываясь с головой одеялом, приспускал трусы, обхватывал член горячей, чуть влажной от пота ладонью и яростно дрочил. Дрочил, кусая губы, чтобы не стонать в голос, зажмуривая глаза, тряс головой в надежде отогнать от себя размытый образ возбужденного голубоглазого юноши. Макото тщетно пытался представить его, злился на себя, на Рина, на Хару, но долгожданная разрядка наступала только тогда, когда он, плюнув на всё, вспоминал ту сцену. Сперма липким тёплым пятном расползалась по животу, по пододеяльнику, удовольствие бежало по нервным окончаниям, охватывая всё тело, а Макото постыдно думал, что испытывать такой оргазм от обыкновенной дрочки - это не нормально, непозволительно хорошо! А затем реальность накрывала с головой, накатывало давящее чувство вины за только что содеянный постыдный поступок, сбившего его с истинного пути. Он не отвечал на звонки Хару, пропустил три дня занятий и умудрился забрести в какой-то бар и напиться. Там он случайно встретил своего бывшего одноклассника - Кисуми Шигино. - Ого. Макото! Что ты тут забыл? - А... Привет... - Ты... не много ли выпил? - сразу же поинтересовался розоволосый юноша и налил себе стакан. - Что-то случилось? - забеспокоился Шигино. - Впервые вижу тебя таким. - Да все в порядке, - отмахнулся Тачибана. По телу разливалось приятное тепло, голова слегка начинала кружиться, на щеках появился румянец, настроение заметно улучшилось, и Тачибана понял, что выпивка - это чертовски хорошая вещь. Мысли снова вернулись к Хару и Рину, и Макото был вынужден был признаться самому себе, что то, что делал с ним тот - ему понравилось, он ведь сам хотел того же. - Этот Рин...- прошептал он. - А? - отозвался Кисуми. - Мацуока Рин? - Да! Он дурной мальчишка! - сердито ответил Тачибана, - Который... который.... Еще какая сволочь! Он глотнул еще, прислонился к плечу Шигино и начал изливать душу.