***
После того как за нарушителями дисциплины закрылась дверь, мистер Бреннем продолжил монотонным голосом занудную лекцию по истории. Сидящая в середине аудитории, имеющей форму амфитеатра, девушка, чей внешний вид слегка не вписывался в серьезную обстановку школы Спенсер, со скучающим видом осматривала класс. Одета она была, как и все учащиеся, в униформу, но ее пиджак лежал на коленях, верхние пуговицы белой блузки, которая была пущена поверх юбки, расстегнуты, представляя всеобщему вниманию округлости, а галстук завязан чуть ли не бантиком. У нее черные, с изломом брови и чуть вздернутый нос, губы сжаты в тонкую линию. Черные с фиолетовыми кончиками волосы девушки были распущенны и разметались по плечам. — Простите, — ее не заботило, что она перебила учителя. — Могу я выйти? — Что случилось? Вам не хорошо, мисс… — историк смотрел на нее, ожидая, что она назовет свое имя, чего так и не произошло. — О, да. Мне срочно нужно в медпункт, если там мне, конечно, дадут что-нибудь от скуки и желания повеситься. — Думаю, этим вас обеспечат в кабинете директора. — Премного благодарна! — она улыбнулась так, что мистера Бреннема еле заметно передернуло, и быстро сбежала по лестнице. — Какое вопиющее безобразие! — раздался возглас учителя из-за закрытой двери, что заставило незнакомку улыбнуться. — Раз вам так скучно на моих уроках, до встречи на экзамене! Дверь отворилась, мистер Бреннем, раскрасневшийся от злости, быстрым шагом направился прочь по коридору, скрываясь за углом. Девушку, которая за минуту до него покинула аудиторию, он не заметил, так был возмущен ее поведением. Из класса начали выходить ученики, обсуждая произошедшее. Кто-то удивлялся такому нахальству, кто-то откровенно завидовал, что самому не хватило духу, а были и такие, кто поносил ее на чем свет стоит. Высокий юноша с чуть вытянутым лицом с заостренным подбородком, венчающееся невысоким лбом, на который падали короткие каштановые волосы, вышел из класса последним. Его карие глаза блуждали по коридору, словно кого-то ища. Тот самый новенький, о котором спорили те двое сынов Ипсвича. — Сэл! — юноша чуть ли не бегом бросился к миниатюрной девчонке, сидящей на подоконнике, боязливо озираясь по сторонам. У нее были те же черты лица, что и у новенького, вот только глаза на тон темнее, цвета горького шоколада. Каштановые волосы собраны в хвост на затылке, перетянутый черной атласной лентой. Ее тонкие белые пальчики крепко сжимали какую-то потрепанную книгу. Синий школьный пиджак все еще носил следы недавнего падения от столкновения с тем парнем, хотя чулки и юбку она уже успела почистить. — Как прошел твой первый урок? И что это? — спросил он, снимая с ее рукава сухой лист и отчищая его от грязи. — Хорошо, было интересно. Это… столкнулась со старшеклассником. — Ты в порядке? — Да, все хорошо, — она коснулась его руки и уже тише добавила: — Мне страшно, Эндер. Это странное место… и здесь пауки… повсюду! — Успокойся, Селина. Я всегда рядом, тебе нечего бояться. А пауки… что ж, они, как известно, к удаче и процветанию, — он подмигнул ей, беря за руку. — И символ… — Хороших взаимоотношений, — отдернул Эндер сестру, а склонившись к самому ее уху, прошептал: — Обо всем остальном лучше позабыть. На время. — Да, конечно, — кивнула девушка и поплелась вслед за братом. Это был их первый учебный день в школе Спенсер, куда они перевелись из элитной школы-пансиона в Коннектикуте после смерти их родителей. Вернее, они пропали без вести еще полгода назад. В назначенный день не вышли на связь, и их яхта исчезла со всех радаров. Ее, яхту, искали в течение долгих недель, но найти хоть что-нибудь, обломок мачты или ткань паруса, так и не удалось. Детям сообщили о трагической новости всего пару месяцев назад и именно Эндрю, который воспринял этот удар достаточно стойко, но в глубине души верил и надеялся, что родители живы, настоял на переводе в другую школу. Он не хотел оставаться в доме, где жили призраки родителей, где сестра, приходя домой, рыдала, глядя на улыбающихся с фотографий папу с мамой. Он хотел, чтобы она снова улыбалась и смеялась, снова стала самой собой. Милой, слегка застенчивой девчонкой шестнадцати лет, до сих пор любящей сказки и верящей в чудеса. Незнакомка с черно-фиолетовыми волосами улыбнулась, глядя на удаляющуюся пару, серой дымкой растворяясь в пространстве, будто ее никогда и не существовало, чего, конечно же, никто не заметил.***
— Не стоило выходить в океан в такую погоду, Эвелин, — произнес мужчина, глядя в небо, которое затягивали черные тучи, обещающие нешуточный шторм. — Капитан ничего не имел против моего предложения, Томас. И потом, мне это нужно. Кейлеб уже достаточно взрослый, для того, чтобы пару дней побыть одному. — Думаешь, это путешествие уложится в пару дней? — недоверчиво спросил мужчина, которого миссис Дэнверс назвала Томасом. Он был высок и немного худощав для своих сорока трех лет. О его острые скулы можно было порезаться, а в темно-зеленых глазах утонуть, что, собственно, и делала вдова. — Ну, хорошо, пару недель. Только давай больше не будем поднимать эту тему. Капитан опытный человек, я доверяю ему. Думаю, с небольшим штормом он справится без труда. Каюту осветили огни маяка, выхватывая из полутени отдельные детали интерьера: настольные лампы с абажурами из плотной белой ткани, стоящие на прикроватных тумбочках из красного дерева, комод из того же материла, что и тумбочки, овальное зеркало в стилизованной под старину раме, висящее над ним, в котором отражались сидящие на кровати люди, стоящее на полу в горшке зеленое дерево, по своей форме напоминающее шар. Миссис Дэнверс улыбнулась Томасу, легко проведя по его щеке своей ладонью. Ее кожу тут же уколола двухдневная щетина, но женщина не отдернула руку. Наоборот, она приблизилась к мужчине и коснулась его губ прежде, чем кубарем слетела на пол. Яхту тряхнуло так, что с полок шкафа посыпалось белье, с тумбочек упали лампы, бокалы шампанского разлетелись на мириады осколков по всей каюте. Эвелин ударилась головой о комод, но сознание ей удалось сохранить. Перед глазами стояла мутная с оттенком красного пелена, в ушах — гул. Она позвала Томаса. Тот откликнулся не сразу, но все же дал знать, что жив. Он полусидел-полулежал, откинувшись на стену по другую сторону комода, и держался за правую ногу, штанина которой была окрашена кровью. Стоило ей подползти к нему, — идти по полу яхты, которую бросало из стороны в сторону, да еще и с сотрясением мозга, просто не получалось, — как гул, что стоял у миссис Дэнверс в ушах начал нарастать. Он все усиливался и усиливался до тех пор, пока не ворвался в каюту ревущим потоком ледяной воды, смывая все на своем пути. Эвелин ухватилась за руку мужчины, но течение было слишком сильным. В считанные секунды женщина оказалась во власти воды, утаскиваемая на дно. Ее легкие горели огнем от нехватки воздуха, ведь она так и не смогла сделать полный вдох перед тем, как ее утянуло потоком, сознание медленно угасало, пока, наконец, ее не поглотила тьма… Кто-то с силой ударил женщину по грудной клетке, заставляя воду, которой она успела нахлебаться, выйти из ее легких, уступая место воздуху. Миссис Дэнверс разлепила глаза, пытаясь понять, где она находится, и кто рядом с ней. Но на удивление поблизости, кроме бескрайнего океана и объятых пламенем обломков яхты, что медленно скрывались из виду под водой, никого и ничего не было. Эвелин размеренно дышала, стараясь не поддаваться панике, накатывающей волнами на нее. Ей это удавалось, но ровно до момента, пока очередная волна не накрыла ее с головой, переворачивая ее нехитрый плот. Вынырнув, судорожно глотая воздух, женщина пыталась плыть, но с онемевшими от холода руками и ногами это сделать не просто. «Кейлеб, мальчик мой, прости меня за все» — подумала она. Слезы, катящиеся из ее глаз, смешивались с каплями мелкого дождя и океанской воды, утопая в бесчисленном множестве таких же соленых капель. Она ухватилась руками за часть доски, на которой лежала еще несколько минут назад, позволяя течению подхватить ее и нести в привычном ему направлении.