***
Остановившись перед дверью его кабинета, Раф, как и два дня назад, просто не могла сделать шаг вперед. Все тело сковал страх; ее будто парализовало. Помня о событиях, что чуть не произошли тогда, девушка понимала всю опасность ситуации. Ей не было так жутко даже тогда, когда Сульфус в порыве ярости поднимал на нее руку. Потому что тогда это случалось резко и неожиданно, а сейчас она вполне понимала всю серьезность ситуации и возможные последствия. Девушка понимала, что войдя внутрь, она приведет в действие механизм необратимых последствий. Но прямо сейчас блондинка поняла, как устала гадать и бояться. Все эти гнусные мысли, что постоянно возникали в голове, выбивали из нее последние силы покруче самого Сульфуса. У нее уже жутко болит голова и к чертям испорчено настроение. А она еще даже не вошла в комнату. Отворив дверь, девушка, стараясь шагать как можно тише, прошмыгнула в глубь кабинета, осматриваясь по сторонам. В следующую секунду ей захотелось рассмеяться в голос. В голову начали лезть самые отвратительные мысли. Сульфус ее обманул, подшутил и поиздевался. Нет никакого ужина. И его самого тоже нет. Просто пустая комната. Тут находится все тоже самое, что и два дня назад. Никаким свиданием и не пахнет. Наверняка он просто проверил ее реакцию и послушность. Понимая всю отвратительность ситуации, блондинка почувствовала, как неимоверно пульсирует в висках, создавая ощущение того, что голова сейчас попросту взорвется. Отлично, быстрая смерть намного лучше той медленной и мучительно стыдливой, что ожидает ее, когда придет муж с намерением обсмеять глупую супругу. Должно быть, в записке имелось в виду что-то другое, а она сама себе все накрутила. Это выглядит, конечно, глупо и неправдоподобно, но является пока что единственным разумным объяснением. Несмотря на то, сколько раз Раф перечитывала текст (почти выучив его наизусть), вполне может быть такое, что подсознание сыграло с ней очень злую шутку, выдав искаженную информацию. Так, во всяком случае, она и думала, пока не заметила еще одну открытую дверь. Девушка вспомнила, что через кабинет мужа можно пройти в соседнюю комнату, которая считалась его личной гостиной. Там он в основном отдыхал, проводил свободное время и принимал немногочисленных друзей. Не понимая, что за неведомая сила потянула ее именно туда, Раф осторожно заглянула внутрь. Взору открылась уютная комната с разведенным камином и небольшим столиком возле него, рассчитанным на двое персон. Свет почти не горел, создавая интимную обстановку, а по периметру пола было расставлено множество свечей, что придавало особую долю сказочности. — Слишком поздно быть романтиком, Сульфус, — устало выдохнула блондинка, раздраженно оглядываясь по сторонам. — Правда? — за спиной послышался ехидный голос. — Я слышал, что девушкам нравится подобное. Неужто я припозднился с сюрпризами, дорогая? Обернувшись на звук, Раф встретилась глазами с мужем, что стоял в паре метров от нее, скрестив руки на груди и довольно оглядывая территорию. Видимо, он был очень горд тем, что сотворил. Хотя она упорно не понимала зачем, ведь если, по сути, она ему не особо-то и нужна, то зачем так стараться? — Для чего ты позвал меня сюда? — стараясь придать голосу как можно больше уверенности и невозмутимости, спросила блондинка. — Думаю, в записке я довольно четко выразил свои намерения, — усмехнулся мужчина. — Я хочу провести с тобой время. — Зачем тебе проводить со мной время? — Ты прекрасно знаешь ответ. Да. Она знала, прекрасно знала. Сульфус просто хочет уложить ее в постель и потому пытается быть… нежным, дабы задобрить и затащить в ловушку. Но до тошноты доводили не столько его намерения, сколько то, что он не мог сказать это прямо и в лицо. — Я ведь неоднократно повторяла, что не собираюсь возвращаться к тебе. Почему до тебя это никак не дойдет? — О, ты не только это говорила, но еще и прекрасно доказала всю серьезность своего решения, когда со всей страстью отвечала на мои поцелуи и просила не останавливаться, — и снова на лице победоносная улыбка. — Минутная слабость, — сквозь зубы процедила Раф. — Разумеется, — в своей привычной манере ответил Сульфус, склонив голову набок. — К тому же, раз уж ты здесь, предлагаю начать официальную часть нашего свидания. — Это не свидание, — злобно обронила девушка. — Я на него не соглашалась. Ты меня вынудил. Так что заканчивай всю эту глупую театральность и переходи к делу. — Ох, ты сегодня явно не в духе, любимая, — печально воскликнул он, проследив за тем, как она, разочарованно закатив глаза, направилась к столику и села, смотря на пламя в камине. Заняв место напротив супруги, Сульфус неторопливо разлил в бокалы вина, с улыбкой подмечая то, как Раф изо всех сил старается не обращать на него внимание. — Прекрасно выглядишь. Рад, что платье пришлось по размеру. — Зачем ты вообще его прислал? — Чувствую некоторую вину за то, что порвал то красное. Оно безумно тебе шло, — на этих словах его собеседница фыркнула. — Решил искупить грехи, подарив это. Знаешь, оно прекрасно сочетается с цветом твоих глаз. — Если бы ты просто исчез из моей жизни, я бы итак простила тебе мой разорванный гардероб. — К сожалению, это невозможно, ведь я твой муж, а ты… — на этих словах он сделал паузу, взяв ее ладонь и демонстративно прикоснувшись к обручальному колечку на тоненьком пальчике. -…моя жена. — Как чудесно, что ты вспомнил о своем браке, — съязвила девушка, вздрогнув от его действий. — Подумать только! И двух лет не прошло. — Ну что ты, женушка, я никогда о тебе не забывал… — Даже когда спал со своими шлюхами? — Тебе обязательно надо было опять вернуться к этой теме? — на глазах помрачнев от ее слов, спросил он. — Я думал, мы все решили. — Решил ты, а не я, Сульфус, — разочарованно качая головой, ответила Раф. — Меня ты вообще никогда не спрашиваешь. — Потому что ты не умеешь принимать важные решения, — раздраженно кинул брюнет. — А я делаю то, что лучше для нас всех. — Ах, ну да, ты ведь один знаешь, как правильно поступать! — не сдержавшись, взорвалась блондинка. — Напомнить тебе, как ты чуть не убил нашего сына, когда сначала настаивал на аборте, а потом чуть не спровоцировал выкидыш?! — на этих словах Раф заметила, как Сульфус побледнел, осознавая свою ошибку. — Или, быть может, тебе подсказать тот момент, как ты избил меня и как ни в чем не бывало пошел по своим делам? А потом чуть не довел до самоубийства, заперев меня в четырех стенах и посадив на цепь, как дворовую псину! Ты даже не давал мне видеть Кола, и служанки, под угрозой наказания, в тайне приносили мне его на несколько минут! — на глаза навернулись слезы и говорить становилось все тяжелее, но остановить поток выходящих наружу эмоций было невозможно. — Пару минут раз в две, две недели! Уж извините, мистер «я сама мораль», что не соответствую вашим критериям по принятию должных решений. — Прости, — сухо прошептал брюнет, закрыв глаза и прикоснувшись к переносице. Сейчас мужчина впервые осознал, что жена, быть может, говорит истину, которую он не желает признавать. — Возможно, я вел себя не совсем правильно. — Ты продолжаешь так себя вести. Сульфус, ничего не поменялось, — до боли прикусив губу и чувствуя влагу на щеках, произнесла она. — Ты снова играешь в какую-то игру, пытаясь заманить меня в ловушку. В то время, пока ты просто развлекаешься, на кону стоит мое едва уцелевшее сердце и я не собираюсь больше отдавать его тебе. — Я не играю, — бесцветным голосом проговорил он. — Я желаю тебя. Разве ты не видишь, как я для тебя стараюсь? — он кивнул в сторону, указывая на расставленные по полу свечи и цветы. — Ты стараешься для себя, — горько усмехнулась девушка. — Ты хочешь получить меня и делаешь все для этого возможное. Будь честен хоть раз, и даже если не со мной, то хотя бы с самим собой, — взяв в руки бокал с вином, она сделала небольшой глоток. — Тебя это изводит, правда? Одна лишь мысль о том, что есть что-то неподвластное и неконтролируемое, уничтожает тебя. Ты не можешь это получить и бесишься, ненавидишь, изводишь себя, но при этом ничего не можешь мне сделать, ведь тогда все твои ничтожно маленькие шансы совсем исчезнут. — Почему ты просто не можешь поверить в то, что я, например, хочу быть с тобой? — сжав челюсти от злости и проклиная ее упрямство, спросил мужчина. В этот момент стало непонятно, что именно выводило из себя больше всего: то, что она права или то, в какой манере с ним разговаривает. — Ты всегда мечтала о том, чтобы я вернулся в семью. Даже, как я понимаю, забеременела ради этого. Так что же изменилось? — Сняла розовые очки и поняла, что ты за человек, — пожав плечами, ответила Раф. — Жалею, что не увидела этого раньше, ведь ты ничуть не изменился. Даже все это, — она обернулась в сторону разложенных по полу вещей. — Четыре года назад, на нашем третьем свидании, ты пригласил меня на романтический ужин при свечах, в ходе которого всячески пытался затащить в постель. И знаешь, — на этих словах ее губы распылились в лукавой улыбке. — Что тогда, что сейчас у меня хватает ума не соглашаться и не вестись на очередной обман. — Но, как мы оба знаем, в конечном итоге я получил то, чего добивался, — ухмыльнулся в ответ Сульфус. — Или ты хочешь поспорить, родная? — На что ты намекаешь? — прищурившись, задала вопрос блондинка, чувствуя едкий укол страха. — Я говорю прямо, — откинувшись на спинку стула, проговорил мужчина. — Сопротивляйся, спорь, убегай от правды, но мы оба знаем и понимаем, что ты была, есть и будешь только моей. — Как же я от этого устала, — обреченно закрывая глаза и тяжело вздыхая, сказала девушка. Он собственник до мозга костей, и это не исправить. От этого не убежать. — Я делаю все, что ты мне говоришь. Играю роль любящей и прилежной жены, исполняю положенные по статусу обязанности, забочусь о нашем сыне. Даже дала тебе обещание никогда его не бросать. Так почему же в благодарность ты не можешь просто оставить меня в покое? Никогда не поверю, что ты обделен женским вниманием и некому скрашивать твои долгие ночи, — в этот момент она запнулась, стараясь изо всех сил, чтобы сдержаться и не дать волю эмоциям, которые непременно перерастут в новый поток слез и боли. — Думаешь, я не знаю о том, что в этом доме почти не осталось никого, с кем бы ты не спал? Наверное, тебе и в голову не приходило, как это унизительно, когда за спиной высмеивает собственная прислуга и шепчет о том, что ты не смогла удержать своего мужа в постели. Тебе никогда не приходилось испытывать эти лживые сочувствующие взгляды, которые только и говорят о том, насколько ты ничтожен… — О, я прекрасно это знаю. Я с этим сталкивался, любимая, — не давая ей закончить гневную тираду, оборвал Сульфус, прожигая худенькую фигурку взглядом. — Хватит строить из себя невинность, Раф, я прекрасно осведомлен и помню про твоих хахалей. — Что? — задохнувшись от неожиданности, вымолвила блондинка. Сначала она совсем не понимала о чем он говорит, ведь всегда была верной женой, но потом, подумав о Гейбе и решив, что Сульфус узнал их тайну, девушка опешила. Не говоря ни слова, мужчина потянулся к внутреннему карману пиджака и, вытащив оттуда порядком измятую фотографию, небрежно бросил прямо перед носом супруги. — Мне это довольно давно прислали, — пояснил он. — Думаешь, я просто так обвинял тебя все это время? Ждал, пока ты во всем признаешься, но, по всей видимости, так и не дождусь. Забавно наблюдать за тем, как ты обвиняешь меня в изменах, а сама при этом раздвигаешь ноги перед другим. Теперь тебе понятно, почему я не был уверен в своем отцовстве? Выслушав его до конца, Раф поняла, что речь совсем не про Гейба. Нахмурившись, она взяла в руки фотографию и с трудом узнала себя на снимке. Если поднапрячь память, вспомнить тот день будет совсем нетрудно, ведь он был полон неприятными событиями. Это был первый год их отношений. Тогда Сульфус еще был заботливым и нежным, все время задаривал подарками и звал на разные мероприятия. Такие, как, например, день рождения одного из партнеров по бизнесу. Тем вечером ему пришлось срочно отъехать на пару часов и, заверив ее, что он скоро вернется, возлюбленный покинул вечеринку, несмотря на все возражения девушки и просьбы поехать вместе с ним. Как оказалось, Раф непросто так рвалась покинуть это место. Ведь пьяный именинник, совсем потеряв голову и поняв, что блондинка осталась без присмотра, начал к ней приставать. Сначала был глупый флирт (на который она, естественно, не обращала ни малейшего внимания), но когда дело дошло до того, что он стал распускать руки и, зажав в одном из углов, пытался поцеловать, игнорировать происходящее было невозможно. Влепив пару пощечин и кое-как отделавшись, она все же поспешила уйти, совсем не подозревая, что один из журналистов не упустил момент и сделал пару снимков. Почему это не попало в газеты и почему, например, не был сфотографирован тот момент, где блондинка изо всех сил отбивается, понять было трудно. Но теперь уже все равно. Единственное, что сейчас по-настоящему интересовало — это то, почему Сульфус просто сразу не спросил у нее. Неужели эта случайность и была тем, что изводило его столько времени и заставило в ней сомневаться? Из-за этой фотографии брюнет ненавидел ее и их еще тогда не рожденного ребенка? Таких идиотов, как ее дражайший супруг, надо еще поискать. — Господи, ты серьезно? — не сдержавшись и прыснув от смеха, произнесла девушка, наблюдая за ничего непонимающим лицом мужа. — Ты действительно презирал и обвинял меня столько времени из-за этого? — Объяснись. — Не было тогда ничего, — закатила глаза блондинка. — Твой дружок пытался меня изнасиловать, а я его отпихнула и пошла дальше. Не могу поверить, что ты посчитал это правдой и потому терроризировал все эти годы. Забегая вперед и, предотвращая все последующие вопросы, скажу сразу, что ни с кем другим у меня тоже ничего не было. — То есть, ты хочешь сказать, что… — Ты единственный мужчина в моей жизни, — обрывая и заканчивая за него, подтвердила Раф, смотря на растерянного собеседника. Прямо сейчас она своими глазами видела, как рушатся все его убеждения. — Доволен? — Вполне. — Почему просто не мог спросить меня об этом, вместо того, чтобы усложнять нам обоим жизнь? — Привык верить не словам, а фактам. Да и к тому же, сомневаюсь, что ты бы сказала правду. — Я не ты, — фыркнула блондинка. — И, к твоему сведению, если бы я хотела тебе изменить, то сделала это более профессионально и скрыто. А прямо сейчас я жду извинений. — У меня есть идея получше, — загадочно улыбаясь, проговорил Сульфус, после чего, встав, направился к стоящему неподалеку проигрывателю и включил его, наполняя комнату прекрасным звуком. — Потанцуем? — Шутишь? — с недоверием смотря на протянутую руку, спросила девушка. — К тому же, из нас не лучший дуэт. — Отвратительная ложь, — шутливо заметил брюнет, склонив голову набок. — У меня болит голова. — Глупая отмазка, — теряя терпение, произнес он, более настойчиво ожидая ее согласия. — Ну же, не бойся, я не буду кусаться. — Ага, ты просто покалечишь, — протянула Раф, вставая с места. Она прекрасно понимала, что спрашивал он чисто формально и если Сульфус чего-то требует, лучше подчиниться, пока он не взял это грубой силой. В душе ей оставалось молиться о том, что хоть это его правило не распространяется на секс. — Ты преувеличиваешь, — скривился брюнет, нежно обхватывая ее талию. — Всего лишь говорю правду, ты ведь и сам не замечаешь, когда переходишь границы, верно? — Я стараюсь себя сдерживать, разве не видно? — грубо сжимая ее руку, ответил мужчина. — Я давно говорю, что хочу тебя, но, не получая твое согласие, не перехожу границы, — видя, как девушка собирается упомянуть о случае после бала, он поспешил добавить: — Это не в счет. Даже сейчас, находясь в нескольких миллиметрах от твоего лица, я не пытаюсь поцеловать, как бы сильно того не хотел. Разве это не доказывает того, как я пытаюсь измениться ради нашей семьи и нашего будущего? — Ради нашего сына, — поправила блондинка. — Ты ведь хочешь создать иллюзию идеальной семьи, которую сам когда-то разрушил. Ты делаешь это из-за него, совсем не думая о том, как ломаешь меня изнутри своими новыми правилами и желаниями. — Это не только ради Николаса, — упрямо возразил мужчина. — Но и для всех наших будущих детишек. — «Наших»? — ее лицо исказила гримаса отвращения, стоило только подумать о таком. — А ты не забыл заручиться моим согласием, например? — Во время нашей помолвки ты говорила, что хочешь как минимум троих детей, — пожимая плечами, безэмоционально ответил брюнет. — А я только рад исполнить твои желания. — Как благородно с твоей стороны, — закатив глаза, фыркнула девушка. Следующие пару минут они провели в тишине, каждый думая о своем. Раф, размышляя о происходящем, не могла найти слов, чтобы описать его наглость. Как после всего того, что он ей сделал, ему хватает совести так спокойно об этом говорить? Так, словно не было всей этой боли, ужасов, мучений и долгих слез в подушку. Почему Сульфус думает, что если он не помнит об этом, то и она должна забыть? Ведь, быть может, шрамы на теле и зажили, но душевные — никогда. Она никогда не сможет простить его. Не сможет понять и попросту принять. Как бы он там не старался, такое нельзя взять и вычеркнуть из памяти. То унижение, ту боль и ненависть, которую брюнет поселил в ее душе и сердце, уже ни за что и ничем не вывести. Ведь это поедает изнутри и никто не в силах облегчить эти муки. Даже Сульфус. Как бы Раф его там не любила, принять назад просто не сможет. Ибо тогда умрет от ненависти не только к нему, но и к самой себе. Но сейчас, чувствуя, как его руки с такой непривычной нежностью скользят по ее спине, становится трудно дышать. То, как крепко он прижимает к себе, удобно устроив ее голову себе на грудь, просто сводит с ума. В такие моменты ей начинает казаться, что словно и не было той вечности мучений, через которые пришлось пройти. Когда Сульфус ласково, едва касаясь, проводит по ее волосам, Раф начинает казаться, что она снова маленькая, до безумия влюбленная восемнадцатилетняя девочка, еще не познавшая вкус боли и разочарований. Вопреки здравому смыслу ей хочется, чтобы это никогда не кончалось. Хочется быть еще ближе. Хочется, чтобы так было всегда. Мысленно дав себе парочку пощечин, девушка отдернула себя от глупых мыслей. Не будет никакого «долго и счастливо». Только не с ним. Он не прекрасный принц на белом коне, а она уже давно не глупая, доверчивая девчонка, начитавшаяся сказок. Вот до чего доводит его близость. Девушка начинает терять рассудок и здравый смысл в придачу. Нельзя было подпускать слишком близко к себе. Нельзя ему верить. — Ты ведь не отступишься, да? — оторвав голову от его груди и посмотрев прямо в глаза, спросила блондинка. — Нет, — ни минуты не раздумывая ответил мужчина, не понимая, почему вдруг она задала такой вопрос. Горько улыбнувшись, Раф облизала пересохшие губы, давая себе мысленный пинок под зад. Ведь на секунду ей показалось, что в этом одном слове она услышала какое-то тайное признание в любви. Как глупо. Сейчас как никогда ранее было ясно, что угрозы мужа вполне реальны. Рано или поздно она снова поверит ему и ляжет с ним в постель. И снова, как девушка уже не единожды говорила, будет разбитое сердце. Вот только ей это не нужно. Оторвавшись от партнера, блондинка решительным шагом подошла к столику и, взяв оттуда почти что полный бокал вина, залпом осушила его. Поморщившись от горького привкуса алкоголя (который она вообще редко принимала), она ничуть не пожалела о поступке. Ведь сделать то, что задумала на трезвую голову будет трудно, а сомнения ей сейчас совсем не нужны. Отбросив здравый смысл ко всем чертям, Раф резко развернулась к наблюдающему за ней мужу и, за считанные секунды преодолев разделяющее их расстояние, прижалась к его губам. — Что ты делаешь? — удивленно спросил мужчина, некоторое время спустя оторвавшись от нее. — Даю тебе то, что ты хочешь, — прошептала девушка и, потянувшись к застежке своего платья, тут же расстегнула его, наблюдая за тем, как оно лужицей упало к ногам, оставляя ее в одном нижнем белье. — Давай просто покончим с этим как можно скорее. — Ты серьезно? — не веря глазам, недоверчиво спросил мужчина. Прямо сейчас его подсознание кричало о том, что он победил и надо, черт возьми, не теряя ни минуты, тут же наброситься на трофей, пока она опять не передумала и не убежала. Но что-то человеческое в его душе все же прошептало о том, что для начала нужно все-таки заручиться устным согласием. А то вдруг у него глюки? Получив в ответ кроткий кивок, брюнет, ехидно улыбаясь, потянулся к ее губам. Спустя, как ей казалось, целую вечность, он разорвал поцелуй, потянувшись к шее. Слегка покусывая и оттягивая бархатную кожу зубами, мужчина старался оставить как можно больше «меток» и засосов, чтобы, глядя на себя в зеркало, девушка ясно понимала, кто ее полноправный хозяин. Бороться с нарастающим желанием становилось все трудней, но Сульфус просто не мог позволить себе взять ее просто так. Хотелось поиграться, заново изучить каждый изгиб прекрасного тела, что теперь без сомнений принадлежал ему одному. Хотелось заставить ее стонать и получать настоящее удовольствие, которое ей мог подарить только он. Хотелось, чтобы Раф извивалась под ним и просила большего, во всеуслышание признав, что он лучший в ее жизни. Но этого не было. За все это время блондинка не произнесла ни слова, бесцветным взглядом прожигая стену и безвольно стоя на месте, позволив мужу делать все, что ему хочется. От дурманящего мозг наваждения брюнет даже и не заметил слезы, застывшие на глазах. Он бы и дальше продолжил свои действия, не обращая никакого внимания на состояние девушки, если бы она, не сдержавшись, не всхлипнула. Это было очень тихо, но достаточно, чтобы Сульфус пришел в себя. Застыв на месте от растерянности, брюнет, нехотя оторвавшись от манящего своей наготой тела, заглянул ей в глаза, где не читалось ничего, кроме ненависти к происходящему. Осторожно, словно боясь спугнуть, он коснулся ее щеки, вытирая скопившуюся на них влагу. Вздрогнув и будто вернувшись в реальность, Раф недоуменно посмотрела на мужа, немного замешкавшись. — Черт, прости… Я… я задумалась и… — тряхнув головой и приводя себя в чувства, прошептала блондинка. — В общем, неважно, давай продолжим. — Неуверенно закончила она и, положив руки ему на грудь, потянулась за новым поцелуем. — Нет, — измученно, но в тоже время твердо прошипел мужчина, отходя от жены. Проклиная все на белом свете, он мысленно выругался и, стараясь не смотреть на полуобнаженную девушку, что в полумраке была просто неотразима, снял свой пиджак и накинул ей на плечи. После этого он вышел, не сказав ни слова.***
Сказать, что Раф была удивлена — значит ничего не сказать. После того, как он резко выскочил из помещения, громко хлопнув дверью от злости, блондинка так и осталась стоять посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу и не зная, что делать дальше. Дрожащими руками потянувшись к своему брошенному на пол одеянию, она тут же надела его, пусть и не с первого раза справившись с молнией. Голова пульсировала и болела тупой, ноющей болью; ладони не прекращали трястись, а в горле пересохло так, словно она не пила целый год. Сейчас ей как никогда был нужен свежий воздух, чтобы осмыслить и разобраться в происходящем. Поэтому, укутавшись в пиджак мужа, девушка покинула комнату и, игнорируя удивленные взгляды прислуги, вышла на улицу. Вздохнув полной грудью и немного поежившись от ночного холода, Раф не спеша пошагала по направлению к тому месту, которое найти могла даже с завязанными глазами. Остановившись напротив небольшой мастерской с садовыми инструментами, она помрачнела, не увидев привычного тусклого огонька в окне, который горел почти всегда, когда здесь жил один очень добрый человек. Повернув голову в сторону и увидев на месте цветущей аллеи лишь несколько одиноких кустарников, которые уже давно никто не подстригал, внутри что-то екнуло и заныло ноющей болью. Мистер Бренгстон никогда бы не допустил подобного. Растения были его смыслом жизни с тех самых пор, как он потерял семью, и старик ни за что бы не довел сад до такого состояния. К глазам вновь подступили слезы, стоило только подумать о том, через сколько мук прошел этот человек. Потерял и похоронил жену с ребенком, а при жизни был признан психом только потому, что верил и надеялся, что его семья жива. И после всего этого (словно судьбе было мало его страданий!), был жестоко убит, так и не узнав, что его дочь жива и все это время находилась рядом. К тому же, мистер Бренгстон так и не узнал, что у него есть прекрасный внук. Ох, о скольком же Раф хотела поговорить с ним! Поведать о всех своих мученьях, прижаться и просто обнять, чувствуя что-то родное. Столько раз ей в детстве снилось, как папочка посадит на колени и, поглаживая по волосам, расскажет ей сказку. Столько раз она об этом мечтала и, оказавшись с ним под одной крышей, так и не узнала. Возможно, пойми она все это раньше, ей бы удалось спасти отца и предупредить о том чудовищном покушении. А возможно, что новость об их родстве только приблизила бы его кончину. В любом случае, девушка никогда этого не узнает. Так же, как и не узнает ничего о своей матери, ведь единственный, кто мог пролить свет на прошлое, истек кровью у нее на глазах. Зажав ладонью рот, чтобы не закричать в голос, блондинка позволила вырываться наружу всем тем эмоциям, что так долго душили ее. Ведь с той самой злополучной ночи она так и не позволила себе выплакаться и даже скорбеть об усопшем. Ибо любая мысль — даже мимолетная — приносила очередную порцию боли. А этого у нее итак в жизни слишком много. Тогда единственным, что дало ей толчок вернуться к жизни, был сын. И Сульфус, который пытался поддерживать и вести себя более-менее приемлемо. Но его, по всей видимости, слишком разочаровало то, что Раф не собирается копаться в прошлом и искать убийцу родителей, потому что слишком боится узнать правду и подвергнуть риску ближних. Ей проще абстрагироваться и жить иллюзиями и неизвестностью, чем думать о том, что происходило еще до ее рождения. Проблем итак хватает. И как бы блондинка не старалась, меньше их не становится. Когда она захотела избавиться от одной из них и навсегда прояснить их с мужем отношения, ей и в голову не пришло, что все закончится так. Сложно сказать, что именно подтолкнуло ее на такой безрассудный поступок, как отдаться ему по собственной воле. Просто, наверное, до ужаса надоели эти игры и хотелось покончить с ними как можно скорей. Ведь чем раньше она сдастся и пойдет на этот шаг, тем легче им обоим. Сульфус, наконец, потешит самолюбие и забудет о ней. А она не успеет заново влюбиться и потом, собственно, не будет страдать. Тем более, что пока муженек проявляет повышенный интерес, остаться наедине трудно. А посему возникают проблемы с тем, что касается Гейба и их маленькой договоренности. Потому-то она и была готова покончить с этим и, наступив себе на горло, вновь прописаться в постели Сульфуса. И плевать, что ненавидела бы себя за это до конца жизни. Гораздо важнее выжить, а уж какими способами — дело второстепенное. Но Раф никак не ожидала, что не сможет контролировать эмоции. Каждое касание брюнета словно отправляло ее прошлое, подсознательно показывая разные отрывки, где супруг в той или иной форме измывается над ней. Бьет, унижает, пытается изнасиловать… Должно быть, блондинка выпила слишком мало, чтобы позволить себе расслабиться. Ведь, если посудить с другой стороны, то от одного секса ничего глобального не случится, только, разве что, обретет долгожданную свободу. Тем более, что было бы глупо отрицать тот факт, что Сульфус хороший любовник и умеет доставлять наслаждение не только себе, но и своей партнерше. Теперь-то и понятно, откуда столько любовниц… И как бы девушка не старалась уверить себя, что все хорошо, реакция ее тела на его прикосновения говорила совсем о другом. Было паршиво; ненависть к самой себе настолько съедала, что напрочь не давала сосредоточиться на его ласках. В какой-то момент Раф не смогла больше терпеть и даже не заметила, как предательские слезы выступили на глазах. Однако воистину непонятным было только то, почему муж решил остановиться. Его никогда, в общем-то, не интересовало ее душевное состояние и благополучие, так что же изменилось сейчас? — Довольно прохладно, чтобы находиться здесь без дела, не находишь? — тишину прервал настойчивый голос, доносившийся буквально в паре метров от ее лица. — Нужно было о многом подумать, — пожала плечами девушка, совсем не удивившись «гостю». За столько лет можно уже и привыкнуть к тому, как сильно он любит появляться неожиданно и в самый неподходящий момент. — Почему ты все еще плачешь? — удивленно смотря на заплаканное личико, спросил мужчина явно недовольным голосом. — Я ведь оставил тебя в покое, так что опять не так? — Это не из-за тебя, не обольщайся, — шмыгнув носом, ответила блондинка, вытирая дорожки слез. С минуту брюнет, нахмурившись, пытался понять, что же тогда могло вызвать такую истерику. Но, вспомнив, что прямо сейчас они находятся на том самом месте, где жил и был убит ее отец, Сульфус тяжело вздохнул. — Это из-за того садовника? — осторожно поинтересовался он, хотя, впринципе, все было понятно и так. — Мне очень жаль, что ты узнала о вашем родстве при таких обстоятельствах. — Знаешь, мне и в голову никогда не приходило, что мое полное и настоящее имя — Рафаэлла Бренгстон, — словно не замечая перед собой мужа, рассуждала вслух девушка. — Я предпочитаю, чтобы ты называлась моей фамилией, — усмехнувшись, проговорил мужчина, вызвав едва заметную улыбку на лице жены. — Черт, я только сейчас поняла, что даже не знаю его настоящего имени, — охрипшим голосом прошептала блондинка. — Малаки, — негромко произнес брюнет, словно боясь, что их мог кто-то еще услышать. — И, кстати, твою мать звали вовсе не Аманда. Мои ребята более подробно порылись и узнали, что за несколько лет до твоего рождения она изменила имя с Анжели на это. К тому же, есть еще пара вещей, о которых тебе стоит знать… — Нет. Я говорила, что не хочу иметь ни малейшего отношения к этому делу, — перебивая мужа, запротестовала девушка. — То, что произошло больше двадцати лет назад, должно оставаться там же. — Разве тебе не интересно, почему пришлось жить в детдоме? — чувствуя зарождающееся раздражение, процедил мужчина. — Неужели тебе все равно на то, почему вас похоронили заживо, бросив под поезд чужие тела? Не хочешь узнать из-за кого и за что у тебя отняли детство и даже не вернули отцу? — Какая уже разница, что происходило когда-то? — Да хотя бы такая, что часть тех, кто это сделал, сейчас живут и радуются! — взревел мужчина, хватая жену за плечи и разворачивая к себе. Закрыв глаза и, глубоко вздохнув, блондинка, понимая, что будет об этом жалеть, произнесла: — Хорошо, говори, что тебе известно. — Может, ты и не знаешь, но на меня работают лучшие ищейки, каких можно только найти. И, ко всему прочему, через хорошие связи я имею доступ ко всем архивам любой давности, — взъерошив волосы, задумчиво произнес Сульфус. — Пока мои ребята не нашли мотив этих поступков, но, скорее всего, оно носит проблемы личного характера. Но двух из трех заказчиков мы уже нашли… — Кто? — нетерпеливо спросила Раф, смотря на то, как муж запнулся, словно боясь продолжить. — Мой отец… — осторожно проговорил мужчина, наблюдая за реакцией девушки. — И Билл Харрис*. Наверняка это он заставил свою дочурку виться вокруг меня и шпионить. — Ты знаком с ним лично? — После смерти Маркуса… — при упоминании этого имени на лице Сульфуса появилось отвращение. — Я унаследовал его бизнес, а поскольку Билл всегда являлся его правой рукой и ближайшим партнером, нам пришлось подружиться, если это вообще можно так назвать. — Ничего не понимаю, — закрывая лицо руками, простонала блондинка. Ей все же еще было неловко от того, что произошло после ужина. И она была чертовски благодарна ему за то, что он ведет себя так, словно не было той неловкости. — Для чего это им? Зачем убивать Малаки спустя столько лет? Кто третий заказчик? И что нам вообще делать дальше? — Понятия не имею, но однажды ответы на эти вопросы обязательно найдутся, — видя, что девушка замерзла, брюнет прижал ее к себе, обнимая и даря тепло. — Я тебе верю, — уверенно прошептала блондинка, устраивая голову у него на груди и чувствуя странное спокойствие. Переведя взгляд вниз, она немного покраснела. — И… Э-э… прости, но, кажется, я испортила тебе пиджак, — смотря на мокрые пятна и вспоминая, как она недавно вытирала этой тканью слезы, смущенно проговорила Раф, а после тихонько хихикнула. Удивленно вскинув брови, он сначала не поверил своим ушам, но потом понял, что ему не показалось. И сейчас дело вовсе не в каком-то там пиджаке. Просто Сульфус впервые за долгое время услышал, как Раф счастливо и беззаботно смеется в его присутствии.