***
Теперь, когда первоначальный шок и разом нахлынувшие эмоции отошли на второй план, Раф пыталась разобраться в происходящем. Осознание того, что ее мать жива и все эти годы была где-то рядом, но просто не появлялась, не укладывалось в голове. Как она могла выжить? Почему не появилась раньше? Зачем появилась сейчас, да так странно, словно прячась? Она мечтала об этой встрече с самого раннего детства. Прокручивала разные сценарии в голове и надеялась, что, открыв глаза, мамочка будет рядом, обнимет и заберет домой. Когда-то это было единственным, что давало маленькой девочке силы засыпать ночью и просыпаться по утрам. Надежда, подкрепляемая любовью и нескончаемой верой в волшебство или какое-то чудо, стало своеобразным оберегом и стимулом к жизни. Раф верила и знала, что однажды ее заберут из этого проклятого детдома. Верила до самых восемнадцати лет, пока детство не закончилось и ее не выперли даже оттуда. Да, она была не единственной сироткой в мире и уж точно не одной страдалицей. И прекрасно это осознавала, ведь вокруг окружали и другие брошенные дети. Да только большинство из них не знали не то что внешность, даже имен своих родителей. А вот она знала. И, в отличии от других, каждый раз рисовала на бумаге не какую-то придуманную тётю, а свою мамочку, которую хорошо запомнила. Кажется, что каждая родинка и морщинка на столь обожаемом для девочки лице была перерисована точь-в-точь. Раф думала, что, если не забывать о близких и хорошенько попросить Санту на рождество, мамочка придет за ней. И поэтому каждый раз, как в первый, ребенком неслась к окну, чтобы посмотреть, кто подходит к дверям детдома. Маленькое сердечко обливалось кровью всякий раз, как видело, что это кто-то совсем чужой. Тот, кому нет и дела до личных трагедий пятилетней сиротки. Это гнусное чувство одиночества и ненужности душило. Заставляло ненавидеть саму себя и думать, что никто и никогда не посмеет проникнуться теплом и любовью к ней — отбросу общества, брошенного собственной матерью. Видимо, именно поэтому она так легко поверила в наигранные чувства Сульфуса, когда тот был с ней мил. Девушка действительно настолько хотела быть кем-то любимой и нужной, что отдалась ему без памяти, надеясь, что он оправдает ее надежды и ожидания. Сделает самой счастливой, подарит улыбку и такой простой, но давно потерянный домашний уют. Судьба же, как видно, решила и здесь над ней посмеяться. — Я понимаю, что тебе трудно принять все это, но нужно постараться, — присаживаясь напротив дочери и отрывая ее от раздумий, сказала Анжели. — Почему ты меня бросила? — вопрос слетел с губ так просто и спокойно, что Раф сама удивилась своему безразличию. Столько лет она мечтала спросить об этом, что теперь, когда появилась возможность, это уже не казалось чем-то волнительным. — У меня были для того причины, — незамедлительно ответила женщина, — поверь, если бы ты знала правду, то не винила бы меня. — Так расскажи же мне эту правду, мама! — взорвалась девушка, чувствуя, как незажившие раны вновь начали напоминать о себе, — я злюсь вовсе не из-за незнания. Я злюсь, потому что ты бросила меня как какую-то куклу под дверями детского дома. Даже не попрощалась, а просто развернулась и ушла. — У меня не было другого выбора. Нам было небезопасно видеться, понимаешь? — А сейчас что изменилось? — недоверчиво спросила блондинка, — неужто стало безопасней? — Да, потому что ублюдок Маркус мёртв, — эти слова Анжели буквально выплюнула, поморщившись при произношении его имени. — Отец Сульфуса умер пять лет назад, а появилась ты только сейчас, — хмыкнула Раф, — только не говори, что не знала о его смерти просто потому, что не получила приглашения на похороны своего главного врага. — Как много ты знаешь? — Почти всё, — пожала плечами девушка, — мой бывший муж любит делиться подобными историями. — Если бы ты все знала, то не была бы так враждебно настроена по отношению ко мне. — Сколько еще раз ты произнесешь эту фразу? — злобно прошипела она, недовольно смотря на мать. — Что есть такого, чего я еще не знаю? Да, Раф понимала, что, возможно, перегибает палку. Говорить в подобном тоне с только что найденной матерью — не лучшая идея. Одна часть ее души буквально вопила о том, что нужно заткнуться и радоваться встречи. Но, увы, первоначальный восторг прошел очень быстро. Та, другая, более злобная сторона, говорила о другом. Она напомнила о годах боли, ненависти и разочарования. Ведь с годами маленькая девочка, надеявшаяся на чудо, росла и понимала всю неизбежность и паршивость ситуации. Мама не придет, потому что бросила ее, а вскоре, по слухам работниц, и вовсе умерла. Раф было десять, когда она в полной мере осознала, что такое смерть. До того, как понять определение «смерти», девочка прошла долгие этапы внутренних конфликтов. Быстро разочаровалась в надеждах и смирилась с тем, что никому не нужна. Возненавидела. Начала проклинать и презирать настолько, насколько могла в свои неполные девять лет. А потом, случайно узнав гребаную «правду», отпустила свой гнев, считая, что мамочка и впрямь умерла. А обижаться на покойников глупо, поэтому решила простить и смириться. Теперь же, понимая, что столько лет находилась в обмане и иллюзиях, Раф вновь ощутила какой-то поток ненависти в адрес человека, который пытается найти себе оправдание. — Если тебе вдруг надоело растить меня, почему ты просто не отдала меня Малаки? — Ты и о нем знаешь? — с болью в голосе спросила женщина, вздрогнув от упоминания имени. — Да, я видела его, — с грустной улыбкой произнесла девушка, вспоминая душевные посиделки с садовником в его мастерской. — Он самый прекрасный человек из всех, кого я встречала. — Знаю, — с той же грустью ответила Анжели, сглотнув появившийся в горле ком, — поэтому и не смогла вернуть тебя ему. Не хотела подвергать его опасности. — Он думал, что мы мертвы и положил свою жизнь на то, чтобы найти ответы, — осипшим голосом проговорила девушка, давясь слезами. Она вдруг вспомнила о той тяжелой судьбе, что постигла бедного мужчину. Даже несмотря на все трудности судьбы, он оставался добрым и открытым человеком, что проникся к ней душой, даже не подозревая, что это его дочь. Он прожил свой век глубоко несчастным и умер в полном одиночестве и боли. Малаки называли сумасшедшим алкоголиком просто за то, что не верил в случайность гибели своих близких и пытался доказать, что это преднамеренное убийство. Но его никто не слушал, отмахнувшись. Прозвали психом и фактически вытравили из общества, заставив поменять имя и работать на сына того, кто, как оказалось, виновен во всех бедах. Его ведь даже так и похоронили под именем Самюэля. А на похороны не пришел ни один друг или родственник, будто бы забыв о том, что этот человек существовал вообще. Мученическая смерть не произвела никакого эффекта. Разве что по репутации Сульфуса. К своему огромному отвращению и стыду, Раф так и не нашла в себе силы прийти к нему на могилу. — Я не хотела для него такой жизни, клянусь, — покачала головой женщина, словно понимая, о чем сейчас думает девушка. — Я думала, что он пострадает некоторое время, а потом начнет жизнь с нуля. — Почему ты хотя бы не дала ему какой-нибудь знак о том, что мы живы? — судорожно вцепившись в ручку кресла, спросила она, — почему не убежала вместе с ним? — Его реакция на нашу смерть должна была быть натуральной. Посвящать его в свои планы было опасно, ведь одних нас он бы не отпустил, а пойти с нами не мог. Те ублюдки сразу бы поняли, что смерть подстроена. Было и так слишком много вопросов. — Что ты сделала такого, что тебя захотели убить? — задала свой самый важный вопрос девушка. — Ох, у всех троих были свои личные счеты со мной, — Анжели горько усмехнулась, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу, — у Билли я украла важные документы и случайно подслушала то, что подслушивать не стоило. Фердинанду, третьему заказчику, я перебежала дорогу тем, что в свое время отказала выйти замуж. Он со своим необъятным эго воспринял это как личное оскорбление и не смог забыть то, что ему я предпочла бедного и довольно простого мужчину, которого по-настоящему любила. А вот Маркус… — она вновь поморщилась, — Маркус хотел заключить династический брак между нашими детьми. Но я знала, какой он тиран и понимала, что сынок не далеко от него уйдет. Я не хотела, чтобы моя единственная дочь страдала, живя с подобным человеком. Но от судьбы, видимо, не уйдешь, иначе я не могу объяснить то, что спустя много лет ты сама пришла к этому и вышла за Сульфуса по собственной воле. Задохнувшись от неожиданности подобных слов, Раф попыталась прийти в себя. Со стороны эта ситуация действительно смотрелась почти комично. — Потом я снова встала у них на пути. Из-за меня их акции сильно упали, и они потеряли половину своих денег. Тогда-то эти три ублюдка встретились и решили меня устранить, — продолжила Анжели спустя какое-то время. — Я предвидела это и успела спастись. Пытаться защититься или бежать было бесполезно, они бы из-под земли меня достали. Поэтому я и придумала историю с поездом и инсценировала нашу с тобой смерть. Это дало нам время, но ненадолго: скоро они поняли, что я их одурачила и продолжили охоту. — А что насчет тех людей, что умерли под нашим именем? Ты знаешь, кто они? — Понятия не имею, — пожала плечами Анжели, — этим вопросом занимался мой друг. Я лишь дала распоряжение. — Но ведь там был маленький ребенок! — почти что прокричала блондинка, чувствуя жалость, — ты хоть представляешь, каково было матери той девочки, что бросили под поезд? Ты ведь убила ее! — У нас не было времени придумывать что-то другое, — раздраженно произнесла женщина, — Ты бы поступила иначе, если бы на кону стояла безопасность твоего сына? Я тоже была матерью и в первую очередь думала о своем ребенке. — Я бы нашла другой выход, — обреченно ответила Раф, не веря, что когда-нибудь сможет согласиться на подобное. — Его не было, — жестко поправила она свою дочь, — Убей ты или убьют тебя — первое правило аристократии, которое я, увы, не успела до тебя донести. Предчувствуя еще более сложный разговор, женщина тяжело вздохнула и встала со своего места. Подойдя к маленькому столику, на котором стояла бутылка вина, она, с присущей ей грацией, аккуратно разлила его по бокалам. Вернувшись на свое место, протянула напиток дочери. Раф, недоверчиво наблюдая за ее действиями, замешкалась. На секунду внутри поселились сомнения, ведь она была жутко не уверенна по одному довольно щепетильному вопросу. Однако, почувствовав, как пересохло в горле и, к тому же, желая немного отпустить напряжение, все же решила, что от одного бокала вреда не будет. — Что было потом? — спустя пару минут молчания спросила девушка, чувствуя возрастающее напряжение. — Мы скрывались почти четыре года. Меняли имена, переезжали каждый месяц — все было бестолку, Маркус и его ублюдские друзья находили нас почти сразу, — дрожащим голосом проговорила женщина, возвращаясь в свои воспоминания. — Тот день был самым обычным, мы рисовали в гостиной и ели печенье. Ты спрашивала о папе и о том, почему он не с нами. Ничего не предвещало беды, а наш вечный защитник, Шон, ушел в магазин. Неожиданно в дом ворвались четверо мужчин и оттащили тебя от меня, — рука, которой Анжели держала бокал, задрожала, и напиток расплескался по полу. — Они приложили пистолет к твоей голове и хотели убить, но Шон вовремя вернулся и помешал. Чувствуя подступающие к глазам слезы, Анжели закрыла глаза и замолчала, собираясь с мыслями. Это было тяжелым воспоминанием, которое давило на психику сильнее других. — Я знала, что это ненадолго. Вскоре придет кто-то другой и снова нападет. Я уже не боялась за свою жизнь, я лишь берегла твою, — посмотрев на дочь, тихо произнесла женщина, — ты тогда так кричала и плакала, прося помощи, а я ничего не могла сделать. В тот день я поклялась себе, что никогда не позволю кому-либо еще раз притронуться к моей дочери. Я почувствовала себя полным ничтожеством, понимая, какой опасности подвергаю тебя. — Поэтому ты решила оставить меня? Думала, что так будет лучше и хотела защитить? — осипшим голосом спросила Раф. — Я понимаю, почему ты так поступила. — Я знала, что ты поймешь, — удовлетворенно кивнула Анжели, — раньше, возможно, не поняла бы. Но теперь, самой став матерью и пройдя такой путь ради сына, ты понимаешь. — Прости, что обвиняла тебя. Я повела себя, как маленький ребенок. — Это я должна просить прощения, а не ты, — хмыкнула женщина, — за то, что подвергла таким испытаниям. Нужно было действительно оставить тебя с отцом, возможно, вас бы и не тронули тогда. Но я так сильно любила тебя, что не представляла дальнейшей жизни без тебя. Мне было так трудно уйти, я была слишком слабой для этого. Поэтому взяла с собой. А потом… Увидев, как тебе причиняют боль, все осознала и решила пожертвовать своими чувствами ради твоей безопасности. — Знаешь, я так злилась, — горько улыбнулась Раф, чувствуя стекающие по щекам слезы. — Сначала любила и ждала, потом ненавидела. А когда мне сказали, что ты на самом деле мертва, я попросила прощения. И оплакивала тебя до самой этой минуты. Эти слова дались слишком тяжело, как и осознание всей ситуации. Теперь она понимала, что ночные кошмары про то, как их пытаются убить — вовсе не вымысел. Получается, что все эти годы Раф помнила день, когда на них напали. А она по глупости считала это разбушевавшимся детским воображением и предпочитала думать, что от нее отказались. Сейчас девушка дала себе клятву, что никогда не позволит своему сыну пройти через боль от утраты матери. — А что ты делала на том балу, где мы впервые встретились? — спросила блондинка спустя долгие минуты молчания. — Разве не очевидно? — снисходительно улыбнулась женщина, — хотела увидеть тебя. — Почему тогда ты не сказала мне правду? Заставила ждать еще целую вечность? — Я боялась, что ты не поверишь. Тогда между нами не было никакого зрительного сходства, а многолюдность данного места не позволяла быть откровенной. — Да, тебя было не узнать, — усмехнулась девушка. — Ну, парик и хороший макияж действительно творят чудеса, — загадочно протянула Анжели, поднося бокал к губам. — А поскольку рядом то и дело шастал Билл Харрис и ублюдок Маркуса, что нынче зовется твоим мужем, скрытность мне нужна была как никогда раньше. При упоминании о своем муже, пусть и в таком беглом контексте, Раф поникла, вспоминая свои личные проблемы. — Насколько хорошо ты знаешь о наших с Сульфусом отношениях? — вспомнив слова матери на празднике, осторожно спросила она. — Почти всё, — тут же ответила женщина, улавливая ход мыслей своей собеседницы. — Откуда? — непонимающе воскликнула Раф, — не думала, что он направо и налево распространяется о том, что происходит за закрытыми дверями его дома. — Не только у Сульфуса есть хорошие шпионы, — улыбнулась она, — не бойся, скоро ты узнаешь, кто, рискуя быть пойманным, рассказывал мне всю нужную информацию. Тогда ты поймешь, кто твой истинный друг и соратник. — Было бы неплохо, — буркнула девушка, вспоминая об Ури, — с друзьями у меня в последнее время туго. — А как же Гейб? — вопросительно воскликнула Анжели, лукаво смотря на дочь. — Он так рвался тебя вызволить, что я даже позволила вам немного побыть вместе. Мальчик так влюблен и, по словам, со времен детдома. — Стоп, — вмиг нахмурилась блондинка, соединяя в голове кусочки пазла. — Так это ты устроила мой побег?.. И две недели я прождала только по просьбе Гейба? — Да, только не злись на него, дорогая. Уверена, он понимал, что делает. — Это уже неважно, — раздраженно вздохнула девушка, закрывая глаза и откидываясь на спинку кресла, — если ты знаешь все нюансы моей жизни, то должна понимать, что надо уезжать как можно скорее. — Я прошу тебя подождать. — Чего ждать? — нетерпеливо воскликнула Раф в недоумении. — Ты ведь провела всю жизнь в бегах и должна как никто другой понимать и оценивать мой риск. Ты знаешь Маркуса и знаешь, что Сульфуса он растил подобным себе. Если он найдет меня — я труп, мама. — У вас есть общий сын. Возможно, он будет добрее. — И именно этого самого сына я у него украла. Забрала, знаешь ли, самую любимую игрушку. Подожгла его дом, выставила идиотом и убежала вместе с человеком, которого Сульфус считает своим врагом. Я должна убегать, а вместо этого задержалась уже на две гребанные недели. — Я понимаю твой страх, милая, — спокойно ответила Анжели, поднимаясь со своего места. — Но я прошу дать мне два дня. — Для чего? — Чтобы я смогла хоть немного побыть со своей дочерью прежде, чем нам предстоит снова расстаться, — подходя к разожженному камину и смотря на пламя, проговорила она. — Два дня перед целой вечностью разлуки — малая цена, которую я прошу тебя заплатить. — Что?.. Разве ты не поедешь с нами? — Нет, — покачала головой женщина, — я скрывалась и убегала всю свою жизнь. Перед смертью я хочу обрести немного покоя. В свое время я допустила ошибку и расплачивалась за ее последствия всю жизнь. Свои ошибки ты должна пройти и искупить сама, дорогая. Я честно пыталась предостеречь тебя от подобной судьбы, но ты выбрала ее сама, выходя за Сульфуса, — она горько улыбнулась, — что ж, посмотрим, как далеко ты сможешь зайти, спасая своего ребенка. — Тогда зачем же ты нашла меня спустя столько лет? — дрожащим голосом спросила Раф, не веря, что опять скоро потеряет маму. — Чтобы снова разбить мне сердце? — Ты должна была узнать правду, — безэмоционально ответила Анжели, — чтобы сделать в будущем правильный выбор. — Ты опять оставляешь меня, — разочарованно покачала головой девушка, — бросаешь одну со своими проблемами. — Нет, я всего лишь отпускаю тебя, — улыбнулась она, подходя ближе и вытирая выступившие на щеках дочери слезы, — в этот раз я ухожу, не оставляя после себя сотни вопросов, а давая на них ответы. Я выполнила свой давний долг — помогла тебе сбежать от мужа. То, как со своей судьбой ты распорядишься на этот раз, должно зависеть лишь от тебя. И сейчас я вновь даю тебе выбор: сесть в самолет или остаться на пару дней со своей матерью. — А Сульфус? — Сульфус и его лучшие ищейки не нашли вас в доме Гейба за две недели. Думаешь, он настигнет тебя здесь за пару дней? — Надеюсь, мне не придется расплачиваться за это решение, — сдалась девушка, понимая, что не может и не хочет уходить сейчас. — И никогда об этом не пожалею.***
Анжели оставила ее на несколько часов для того, чтобы собраться с мыслями и немного поразмышлять. Этот день, что был поистине долгим и трудным, отнял не столько физических, сколько душевных сил. Теперь Раф чувствовала какое-то опустошение и слабость. С одной стороны, безусловно, ей в чем-то и стало легче, ведь теперь она знала правду и увидела хоть какого-то своего родственника. Однако с другой это добавило проблемы — вот так просто взять и уехать сразу же она больше не могла. И прекрасно осознавала, что эти два дня могут хорошенько аукнуться при расставании, когда придет время прощаться. Её ничуть не пугала неизвестность будущего. Её пугало то, что может за ним последовать. Раф действительно боялась повторить судьбу своей матери и всю жизнь провести в бегах, сотрясаясь от малейшего шороха. Но, как правильно подметила Анжели, подобную судьбу девушка избрала сама и теперь поздно о чем-то жалеть. Перемотав в голове их диалог, Раф вспомнила одну важную деталь. А еще и то, что нужно как можно скорее исправить и поставить все точки над «i». После вчерашних страстных поцелуев и сегодняшних откровений матери блондинка так и не поговорила с Гейбом. Да, она все же немного злилась, что он соврал ей и это по его инициативе они просидели на месте целых две недели. Но, как и обычно, пыталась оправдать, слишком опасаясь окончательно разочароваться в последнем источнике поддержки. Сейчас, все окончательно обдумав, Раф поняла, что не сможет его полюбить. Быть может, в этом по-прежнему виновата какая-то мазохистская привязанность к бывшему мужу. Или же все намного тривиальней, и Гейб просто не тот человек, кто нужен ей. Ведь даже во время их отношений в детдоме Раф ощущала какую-то неуверенность и гложущее чувство вины всякий раз, как он ее касался. Наверное, поэтому она так крепко вцепилась в Сульфуса, словно ища в нем спасение не только от одиночества, но и от нелюбимого человека. Да, Гейб потрясающий и добрый человек, что заботится о ней и умеет ставить потребности ближнего выше своих собственных. Из него вышел бы отличный муж и замечательный отец для детей, но… Но не с ней, во всяком случае. Девушка понимала, что им нужно поговорить и все выяснить, но не могла заставить себя это сделать. Боялась. Наверное, это эгоистично — не хотеть отпускать человека только потому, что он нужен тебе для реализации каких-то планов. Впрочем, рядом с ним Раф всегда ощущала себя последней сукой, не понимая, как он может любить ее. Хотя, бумерангом эта ситуация ей все же вернулась с появлением Сульфуса, которого она так безответно любит последние годы. Видимо, в этой жизни действительно ничего не проходит бесследно. — О чем ты думаешь столь напряженно? — властно спросил голос за спиной, появляясь в комнате и отвлекая от раздумий. Раф дернулась, поворачивая голову и сталкиваясь взглядом с матерью, что стояла в двух шагах от нее. Вздохнув, она обхватила себя руками, чтобы согреться и вернулась к прежнему делу, продолжая буравить взглядом окно. — Что это за место? Почему ты захотела встретиться именно здесь? — Потому что это наш дом, — улыбнулась женщина, грустно осматривая комнату, — точнее сказать, фамильное поместье твоего отца, в котором мы жили. — Но откуда у него такой дом? Ты ведь говорила, что он был бедным человеком, — нахмурившись, задала вопрос Раф. — Бедным, но все же аристократом, — тут же ответила Анжели, — иначе бы моя семья никогда не одобрила наш брак. У него было громкое и родовитое имя, а у нас много денег, но никакого влияния, что и послужило хорошей причиной для свадьбы. — Тогда почему его семья бросила его? — У него не было семьи. Только какие-то дальние родственники, чьи имена Малаки даже не помнил. А после нашего… — женщина осеклась, подбирая слова, — исчезновения он потерял и всё состояние. Дом выставили на аукцион, но вскоре забросили и потому он не в лучшем состоянии. Раф почувствовала какую-то непреодолимую печаль, отголоски боли и жалость по отношению к человеку, что звался ее отцом. Это было грустно и в тоже время отвратительно, такой судьбы она не пожелала бы и врагу. Вспомнив их последнюю встречу и с трудом проглотив слезы, девушка расстегнула кофту и сняла с шеи амулет, что он подарил ей напоследок. В голове будто прозвучал его голос и те слова, что Малаки сказал ей: — Вы до сих пор любите её? — после минутного молчания спросила Раф, стараясь придать голосу уверенность и сочувствующе смотря на собеседника. — Всегда любил, — не задумываясь ответил он. Подойдя к блондинке, мужчина достал из кармана медальон и вложил его ей в руки. — Это все, что у меня осталось от нее. Он отгоняет дурные сны. Опомнившись, девушка протянула амулет матери, не говоря ни слова, ведь видела, что Анжели все поняла. Завороженно глядя на «подарок» дочери, женщина с трудом проглотила рвущиеся эмоции внутри себя, помня про манеры и присущую холодность и отстраненность всем дамам ее происхождения. Она не должна позволить себе плакать, как какая-то девчонка. Но прямо сейчас, в этот чертов момент, Анжели почувствовала, как защипало в уголках глазах, а сердце рухнуло куда-то вниз. Она боялась брать медальон в руки, думая, что призраки и боль прошлого вновь ее настигнут. — Он отдал мне его, даже не зная о нашем родстве, — дрожащим голосом проговорила Раф, — Малаки все время говорил о тебе, мама. Он сказал, что это принадлежало тебе. Я хочу вернуть. — Да, — тихо прошелестела в ответ женщина, не в силах оторвать взгляд, — но чаще он давал его тебе. Каждый раз, когда ты болела или просыпалась по ночам от кошмаров, твой отец брал этот амулет и словно гипнотизировал тебя. Потом ты спала всю ночь спокойно. Между вами была какая-то таинственная связь. Он любил меня, но ты… Ты, Раф, определенно была центром его вселенной. Так что эта вещь, — она кивнула в сторону украшения, — по праву принадлежит тебе гораздо больше, чем мне. — Расскажи мне о нем больше, — судорожно попросила блондинка. — В подвале этого дома есть лаборатория. Твой отец любил и увлекался алхимией. Даже хорошо зарабатывал на своих опытах. Но всегда творил во благо человечества и только помогал. — Но он ведь говорил, что был моряком… — непонимающе перебила девушка. — Был когда-то, — кивнула Анжели, — но до того, как встретил меня и завел семью. — Знаешь, я так скучаю по нему, — отведя взгляд в сторону, прошептала Раф, — да, я почти его не знала, но… Но, когда мне нужна была поддержка, я шла именно к нему. Это именно Малаки однажды спас мне жизнь, не дав покончить с собой после очередных наказаний мужа, — то было тяжелым воспоминанием. Раф помнит, как, полностью не осознавая смысл своих действий, чуть не умерла, перерезав вены после многомесячного заточения в своей комнате без возможности видеться с сыном. Тогда Малаки был первым, кто заметил ее шрамы и единственным, кто напомнил о важности собственной жизни. Он был именно тем, кто подарил стимул, сказав, что ради собственного сына она просто обязана жить дальше. — Как он умер? — бесцветным голосом спросила женщина, чувствуя дрожь по всему телу. — Его жестоко избили, а потом выстрелили в голову, — на духу выпалила блондинка, — он работал садовником у Сульфуса и все произошло в его доме. — Какой позор, — злобно выплюнула Анжели, закрывая глаза, — как он мог до такого опуститься?! Раф с недовольством и непониманием посмотрела на мать. В голове просто не укладывалось то, как женщина восприняла эту новость. В то время, как девушка толкует о жесточайшей расправе, ее мать может думать лишь о том, как пострадала их репутация. — Скажи мне, мама, — наконец развернувшись к ней лицом, спокойно начала Раф, — ты хоть любила его по-настоящему? Анжели застыла на месте, не зная, что сказать. Да и желания отвечать что-либо не было вообще. Она лишь с какой-то грустью и тоской посмотрела на дочь, а потом вышла, так и не произнеся ни слова и оставляя после себя какую-то удушающую пустоту и сотню вопросов.***
Успокоившись и приведя себя в порядок, Раф попросила ее отвезти в дом Гейба, чтобы забрать Кола, который весь день находился под чутким надзором домработницы. На предложение друга остаться с матерью отдохнуть, а ему позволить съездить одному, девушка лишь покачала головой. Во-первых, ей было нужно немного развеяться и подышать свежим воздухом. А во-вторых, она просто не сможет найти покой ровно до тех пор, пока не возьмет сына на руки и лично не удостовериться в его безопасности как можно скорее. Ей даже не понравилась идея оставлять его на попечение чужой женщины, но выбора попросту не было, ведь Гейб сказал, что это лишь помешает. Да и сама Раф не была тогда уверена, что дорога и разговор будут безопасны для маленького ребенка. Единственное, что давало капельку уверенности — огромная кучка охраны, которая днем и ночью патрулировала дом Гейба. К тому же, у девушки был особый повод для того, чтобы вернуться за сыном. В последнее время ее не покидали смутные сомненья насчет одного крайне щепетильного дела, которое нужно решить как можно скорее. С новоявленной матерью делиться раньше времени подобным не хотелось совершенно, поэтому блондинка решила разобраться со всеми своими подозрениями лично. А еще она тихо молилась, чтобы всё это не оправдалось и вышло так, что ей просто показалось. Однако с каждым днем уверенность в этом постепенно пропадала. Но Раф слишком боялась проверить, ведь знала, что если ответ будет положительным, она попросту сойдет с ума. Когда спустя пару часов утомительной дороги в полной тишине они приехали домой, девушка первым делом рванулась к сыну и, расцеловав в обе щечки, с наслаждением прижала его к себе. То, как загорелись глаза малыша и такое тихое, но волнительно произнесенное «мама!» заставило Раф лишний раз умилиться и заново влюбиться в своего маленького мальчика. Оторвавшись, наконец, от Кола и передав его Гейбу, блондинка почувствовала щемящее давление внутри и чувство какого-то страха. Сглотнув, она на ватных ногах подошла к домработнице. — Вы купили то, что я просила? — тихо спросила девушка. — Да, конечно, — кивнула миссис Шейли, — я взяла несколько. Всё лежит в ванной комнате на полочке, — заговорщически прошептала она, глупо хихикнув. — Благодарю, — бесцветным голосом прошептала Раф, направляясь к лестнице на второй этаж. Заперевшись в ванной, она подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Там она увидела лишь замученную и до ужаса испуганную трусиху, что боится собственной судьбы. Дрожащей рукой потянувшись к полке, Раф достала оттуда три теста на беременность. И каково же было ее удивление, когда все три показали положительный результат.***
Прислонившись спиной к холодной стене, Раф скатилась на пол, зажав себе рукой рот, чтобы не закричать. Слезы отчаяния тут же брызнули из глаз, а свободная ладонь непроизвольно легла на пока что плоский живот. Да, она подозревала и думала об этом, но просто не могла поверить в то, что это может быть правдой. Ровно с тех самых пор, как появилась тошнота и слабость, Раф делала все, что угодно, только бы оттянуть этот момент истины. Но теперь, когда есть подтверждения, отрицать очевидное глупо. Она беременна. Теперь это звучит как приговор. Все чертовы струйные тесты показали эти гребанные две полоски. Восторга не было никакого. Чувства, испытываемые в данный момент, не шли ни в какое сравнение с первым разом, когда девушка узнала о Николасе. Тогда эта была радость, счастье и какая-то глупая уверенность в безоблачном и прекрасном будущем. Но сейчас же была только боль и колючий страх, сковавший все тело. Истерика в полной мере завладела телом, душой и разумом. Раф не понимает и не знает, что делать с этим ребенком. Она его не хотела и даже не планировала когда-либо заводить. По крайней мере не сейчас. И уж точно не от Сульфуса. Перед глазами промелькнули картинки из прошлого, где девять месяцев стали настоящим адом. Токсикоз, головокружение, вечно больная поясница, несколько угроз выкидыша и бесконечно долгие дни в больнице под капельницами. Постоянный страх и идиотская надежда увидеть Сульфуса, взять его за руку и услышать хоть какие-нибудь слова поддержки. Мучительные роды длиной в четырнадцать часов; адская боль, вынуждающая тебя находиться в какой-то прострации. И постоянное ожидание какого-то чуда, что может изменить жизнь в лучшую сторону. Чуда, которого она, по-видимости, никогда не дождется. Но в следующий момент вспомнились и другие, прекрасные моменты. Первый толчок внутри, когда Раф в полной мере ощутила себя будущей матерью. Тихое, но размеренное сердцебиение малыша на УЗИ, что шло в идеальный такт с ее собственным. Его первая улыбка, первый смех и первое объятье. Она помнит, как впервые взяла своего ребенка на руки и посмотрела в такие красивые золотисто-карие глаза, что с удивлением рассматривали ее лицо. Не без улыбки вспоминается и их первая встреча, когда блондинка с улыбкой смогла произнести: «Здравствуй, малыш, я твоя мама». Кол тогда так на нее посмотрел, словно понимал каждое слово, а после обхватил всей ладошкой один ее палец. Да, это было воистину чем-то прекрасным и удивительным. Но сейчас такого не будет. Раф судорожно пытается понять, как такое вообще могло произойти. Как получаются дети она, в принципе, конечно знает, но совершенно не понимает, почему так случилось на этот раз. Воспоминания вернули ее на несколько недель назад, в ту ночь, когда они с Сульфусом занялись любовью. Она помнит переплетенные тела, помятые простыни и его горячие поцелуи, разжигающие в ней огонь. Тогда он был так нежен и осторожен, неторопливо лаская и возбуждая, заставляя выгибаться навстречу и просить большего. Вопреки голосу разума ей было приятно, когда он был с ней, завладевая не только телом, но и мыслями, душой. Раф не без смущения вспоминает, как сама тянулась за новыми поцелуями и приглушенно стонала всякий раз, когда муж доводил ее до безумия своими действиями. А потом еще долго лежала в его объятьях, слушая размеренный стук сердца и позволяя играть со своими спутавшимися волосами, которые он отделял от липкой спины. Разве кто-то из них думал о контрацепции в этот момент? Глупо надеяться, что Сульфус бы остановился и позаботился об этом. Страсть настолько завладела ею, что не оставила никакой возможности хорошенько обдумать происходящее. А после этого она, по своей же глупости, даже и не вспомнила об этом, полностью переключившись на планирование побега. Это, конечно, не было оправданием, но вполне являлось причиной. В своей новой проблеме Раф виновата только сама. И сейчас она даже не представляла, что с этим делать. За дверью послышались чьи-то тяжелые шаги, а в следующую секунду — легкий стук и взволнованный голос. — Раф, ты в порядке? — кажется, ее долгое отсутствие и абсолютная тишина в помещении привлекли внимание вечно заботливого Гейба. — Нам пора возвращаться. Застыв на месте от неожиданности, девушка подавила всхлип и вытерла слезы, глубоко вздохнув. — Д-да, — неуверенно протянула она, вставая с пола, — да. Я уже иду. Дождавшись, пока он уйдет, блондинка несколько раз ополоснула лицо холодной водой и попыталась унять дрожь. Сконцентрировавшись на самом главном, она скрыла все «улики» в виде тестов, выкинув их в мусорное ведро. Никто ничего не должен об этом узнать. А нужным людям она и сама скажет, как придет время. Единственным посторонним, кто мог догадаться о ее положении, была домработница, которая и купила тесты. Сама Раф сделать этого попросту не могла. Во-первых, светиться на людях было не лучшей идеей. А во-вторых, она банально не знала, как сказать об этом Гейбу, ведь одну он бы ее не отпустил и непременно пошел вместе с ней. Это было бы крайне неловко и нежелательно, отчего пришлось прибегнуть к помощи миссис Шейли, которая и так ежедневно ходит в супермаркеты, пополняя запасы еды. Вспомнив об этой женщине, блондинка осторожно выскользнула из ванной и, стараясь не попасться на глаза ожидавшему ее Гейбу, нашла служанку и убедительно попросила не распространяться о том, что знает. Миссис Шейли как-то неодобрительно покачала головой, поняв, что беременность явно не из самых желанных, но все же кивнула, решив не вмешиваться в чужую личную жизнь. Закончив с делами, Раф спустилась вниз и, взяв на руки уже одетого сына, пошла по направлению к машине, где ее дожидался друг. Гейб тут же выскочил и галантно открыл перед ней дверь, заставив ее стыдливо опустить взгляд и неловко улыбнуться. Сев в теплый салон автомобиля, блондинка заметила, что кроме них большего никого нет, не считая угрюмого водителя за перегородкой. Значит, охрана либо останется дежурить вокруг дома, либо поедет за ними. Впрочем, ей было совершенно все равно. Однако оставаться наедине с Гейбом было страшно, ибо она не представляла, как теперь смотреть ему в глаза. Да, возможно, девушка и не сделала ничего плохого, но в какой-то мере все же чувствовала себя предательницей. Ведь прекрасно понимала, как больно ему будет от новости, что его возлюбленная беременна вторым ребенком от своего главного врага. Спустя сорок минут поездки в полной и удушающей тишине, Раф заметила, что вечно шебутной Кол уснул и теперь сладко посапывал. Должно быть, дорога его знатно утомила, а после и вовсе укачала. Ей было приятно ощущать тяжесть его маленького тельца и то, как мило он прижимался к ее груди. Однако, когда он неумышленно, но столь двусмысленно прижал крошечную ручку к ее животу, Раф готова была снова разреветься, чувствуя всю паршивость данной ситуации и какие-то угрызения совести, что поедала заживо. — С тобой точно все хорошо? — заметив состояние подруги, обеспокоенно спросил Гейб, — ты сегодня какая-то странная ровно с тех пор, как мы вернулись за Колом. — Просто трудный день, — отмахнулась блондинка, закрывая глаза, — и я устала. К тому же сейчас я хочу поговорить с матерью. — Извини, что не сказал правду раньше, — виновато проговорил парень, — я не мог. — Все в порядке, я понимаю, — отмахнулась Раф, после чего накрыла его ладонь своей. — И это я должна извиниться перед тобой, — на лице вновь появилась какая-то неловкая улыбка. — Прости меня, Гейб. — О чем ты? — непонимающе спросил он, сдвинув брови. От одного ее обычного касания ему начало казаться, что мир перевернулся, а сердце перестало биться. По телу разлилось приятное тепло и хотелось продлить это мгновение навечно. Сейчас он был уверен, что готов прожить всю жизнь в ее тени и не просить большего, лишь бы только Раф всегда была рядом. Однако то, как виновато она смотрела на него и избегала зрительного контакта, закладывало страх в его душу. Гейб действительно не знал, за что ей можно просить у него прощение. — Неважно, — загадочно проговорила она, убирая руку и отворачиваясь к окну, даже не заметив, как он изо всех сил пытался ее не отпускать. — Просто знай, что ты дорог мне и я никогда не хотела причинять тебе какую-либо боль. И если все же это случится, надеюсь, ты поймешь, что я не специально. Я ведь на самом деле… Я не заслуживаю твоей помощи, дружбы и любви, — поникшим голосом сказала девушка. — Это ложь, — раздраженно и в тоже время как-то обиженно ответил парень, задохнувшись от возмущения. — Ты — это все, что имеет значение. Раф прикусила губу и постаралась выдавить подобие улыбки, чувствуя, как на душе скребут кошки. Она почувствовала какую-то слабость и устало откинула голову назад, закрывая глаза и ощущая пристальный взгляд, которым Гейб скользит по ее лицу. Продолжать разговор не было смысла.***
Анжели мерила комнату длинными шагами, не находя себе места от переполняющего ее раздражения и злости. Быстро посмотрев на поникшую и удрученную собственными мыслями дочь, она не нашла слов, чтобы передать свое возмущение. Женщина просто не понимала, как можно быть столь безответственной в таком возрасте. А она-то наивно полагала, что пропустила стадию подростковых проблем в воспитании ребенка. Как видно, все только начинается. — Я спрошу только одно: это ребенок Гейба или Сульфуса? — холодным тоном поинтересовалась она, остановившись в метре от девушки. — Сульфуса, — тихо прошептала Раф, чувствуя подступившие к глазам слезы. Помимо того, что она и так осознавала всю паршивость ситуации, Анжели, по видимости, решила добивать окончательно. И это жутко начинало бесить. Раф ощущала себя какой-то семнадцатилетней девочкой-подростком, случайно забеременевшей на вечеринке от неизвестного парня и теперь жутко боявшейся реакции родителей. В конце концов, она уже давно не маленькая и умеет нести ответственность за свои поступки. Однако то, как на нее смотрела мать, бросившая ее семнадцать лет назад на произвол судьбы, подбрасывало новые порции ответной злости. Уж точно не ей нужно отчитывать. Идя за советом к маме, Раф надеялась на понимание. В итоге столкнулась лишь с ненавистью, которую, в принципе, можно было ожидать, зная ее отношение к Сульфусу. — Мы найдем тебе хорошего гинеколога, — устало произнесла женщина, скрестив руки на груди, — не беспокойся. Все пройдет быстро и безболезненно. Услышав подобные слова, девушка почувствовала, как весь воздух разом вышибло из легких. Понимание и осознание такого предложения пришло не сразу. — Ты говоришь об аборте? — Ну естественно, — усмехнулась Анжели. — Только не говори мне, что ты серьезно хочешь оставить этого ребенка. Раф опустила голову, посмотрев на свой живот. Голову пронзила острая боль, а в горле резко пересохло. Да, она не была рада своему положению, но мысли об аборте даже и не посещали. Однажды ее уже подбивали на подобный шаг, и она ослушалась, после чего пришла к выводу, что сделала все правильно. Добровольно лечь под нож и избавиться от своего ребенка, пусть и нежеланного, но уже существующего, показалось чем-то страшным. На секунду ей даже почудилось, что она ощутила какой-то толчок внутри себя, однако поняла, что это лишь игра воображения. Почувствовать своего ребенка она не могла еще хотя бы чисто физически. Сейчас это лишь небольшой сгусток крови и клеток, как однажды сказал ей Сульфус, уговаривая провести операцию. Блондинка вновь почувствовала укол ненависти и тяжело сглотнула образовавшийся в горле ком. — Я не могу так поступить, — осипшим голосом прошептала она, качая головой. Мысли о том, как потом будет заживо съедать совесть, не покидали разум. — Можешь и поступишь, — жестко процедила женщина, после чего опустилась на корточки и взяла ее лицо в свои руки. — Раф, послушай меня очень внимательно. Ты ведь осознаешь всю степень ответственности и последствий, правда? Ты собираешься всю жизнь провести в бегах от собственного мужа, что не остановится ни на минуту, ища вас. Как ты будешь убегать с огромным животом или при схватках? А что ты скажешь Гейбу? Думаешь, он обрадуется и примет еще одного ублюдка Сульфуса? Он хоть и любит тебя, но далеко не святой. Ты не справишься без него. Ты не справишься с двумя детьми в принципе. Видя, как понимание промелькнуло в глазах дочери, Анжели удовлетворенно улыбнулась и встала. Отойдя, она дала минутку, чтобы тщательно обдумать ситуацию. — Если ты боишься за последствия, то не стоит, — спокойно отмахнулась женщина, рассматривая висевшую на стене картину. — Ты уже родила одного ребенка, в этот раз риски при аборте будут почти минимальны. Если захочешь, то потом заведешь еще одного, но уже от более достойного и любящего мужчины. Раф не стала спрашивать, откуда Анжели настолько осведомлена в делах подобных операций. Сейчас ей было это неинтересно. Сейчас она лишь начала осознавать, что мать права и ей нужно это сделать. Ради Кола, его безопасности и счастья — именно так она себя успокаивала, стараясь игнорировать голос совести. Второй ребенок ей действительно не нужен. Она ведь даже не собиралась планировать его когда-либо вообще. Та ночь, во время которой они с мужем зачали этого малыша, была ошибкой и способом спастись от его преследований. А значит и все выходящие последствия — это тоже ошибка, которую нужно исправить, пока не стало поздно. — Вижу, ты меня поняла, — дружелюбно протянула Анжели, одобрительно кивнув головой. — Отлично. Назначим операцию как можно скорее, нельзя с этим тянуть. А как только ты поправишься, вы сразу же покинете страну. Кивнув, Раф вышла из комнаты, передвигаясь на ватных ногах и почти ничего не соображая. Это решение далось ей слишком тяжело. Но оно было правильным.***
Проснувшись среди ночи от нехватки воздуха, Раф привстала на локтях и огляделась. Судя по всему, проспала она недолго, ибо сейчас все еще ночь. Осторожно пройдя босыми ногами до кроватки сына, девушка убедилась в том, что он спит и поправила съехавшее одеяльце. В этот момент внизу живота как-то странно кольнуло, и она прикусила губу, чтобы не закричать. За последнее время к подобным болям уже можно привыкнуть. Как и к огромной пустоте в душе, что поселилась в ней за эти бесконечно долгие дни, которые Раф предпочитала проводить либо одна, либо с сыном, залечивая раны. Анжели, вопреки словам о том, что хочет провести с ней время, куда-то уехала и пока не возвращалась. Впрочем, это было и неважно, ибо и сама блондинка не то чтобы сильно тянулась к ней. Все-таки разлука и непонимание длинной в семнадцать лет сказалось на обеих. А после последнего разговора и того ужасного решения разговаривать с кем-либо желания не было вообще. Она не знает, в курсе ли всего происходящего Гейб. За все это время они не перекинулись и парой фраз, за что Раф была безумно благодарна. Сейчас ей нужен лишь покой и ее сын. А на этой неделе они, наконец, уедут и все будет хорошо. Так, как и должно было быть изначально. Почувствовав вновь подступившие к глазам слезы, Раф невольно опустила руку к животу, но через секунду отдернула, понимая, что это лишь еще больше травмирует. Она не должна думать о том, чему больше нет места в ее жизни. Собравшись с мыслями, она сообразила, что ей срочно нужен свежий воздух. Решив, что от небольшой прогулки ничего плохого не случится, девушка, накинув кофту, спустилась на первый этаж. Прошмыгнув мимо спящих охранников, она вышла на улицу, наслаждаясь ночным пейзажем и легким ветерком. Но, сделав пару шагов в сторону беседки, резко остановилась. Увидев перед собой чью-то тень, она пригляделась. Поняв, наконец, кто это, Раф зажала рот рукой и сделала непроизвольный шаг назад, надеясь убежать. Но было слишком поздно. В следующую секунду ее резко схватили за локоть и потянули на себя, не давая никакой возможности спастись.