Не отрекаются, любя

      Наступал октябрь — самый яркий и красивый месяц в Румынии, но в северной Англии его приход ознаменовался промозглостью и еще большим холодом. С утра до вечера шел дождь, останавливаясь лишь затем, чтобы накрыть окрестности сырым клочковатым туманом. Солнце совсем не появлялось из-за хмурых туч, словно в чем-то обиделось на тоскующую землю. Редкие деревья и кустарники, видимые из окон замка, стремительно облетали, оголяя кривые тощие ветки, и от этого казались еще более уязвимыми на пронизывающем ветру.       Я бродила из комнаты в комнату, не зная чем себя занять. В отсутствии мужа, в неизвестности все валилось из рук. Главарь разбойников пленен, но на свободе остались его товарищи из шайки, и я даже не могла предположить, какие действия они предпримут, чтобы попытаться освободить своего атамана и как это может коснуться графа. Обещание брата «позаботиться» обо всем мало успокаивало. Всюду, куда бы я ни направилась, за мной по пятам следовал Рувим — высокий плечистый воин, уже немолодой, но все еще полный сил, один из тех десяти, что составляли нашу свиту, сопровождавшую всю дорогу из Румынии. Таково было указание графа — и охранник в точности исполнял его, оставляя меня в покое лишь в спальне и ванной — но там вахту принимали служанки. Поначалу меня раздражало подобное неусыпное наблюдение, но потом я смирилась, понимая, что заслужила его своевольными поступками.       На пятый день после того, как граф со своим пленником отбыл в Лондон, по замку пронесся клич: на горизонте замечена приближающаяся кавалькада всадников.       — Это он! — вскричала я, бросаясь к окнам и, конечно, никого там не увидев. Что за безумный архитектор строил эти стены, отводя для взгляда на мир крохотные отверстия, к тому же затянутые непонятным мутным материалом, который в средневековье гордо именовался стеклом?       — Рувим! — я в отчаянии обернулась. — Пожалуйста, давай выедем и встретим графа. Ты будешь скакать рядом и, таким образом, охранять меня.       — Сожалею, мадам, но милорд запретил вам покидать пределы замка, — с искренним сокрушением в голосе ответствовал телохранитель.       Да уж, прослуживший у супруга не один год вышколенный охранник — не юноша-конюх, он не нарушит приказа хозяина, хоть в лепешку разбейся.       — Тогда проводи меня на крепостную стену, через эти проклятые окна ничего не видно.       — Сожалею, мадам, но милорд запретил вам подниматься на стену.       Нетерпеливо вздохнув, я забарабанила пальцами по подоконнику.       — Если ты не позволишь мне встретить мужа, то навсегда лишишься моего благоволения.       — Я буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь, — серьезно сказал старый воин, покорно склоняя голову.       Отказавшись от дальнейших бесплодных попыток уговорить упрямца, я спустилась во внутренний двор. Следующие полчаса, потребовавшиеся всадникам чтобы преодолеть расстояние до замка, показались мне бесконечными. Я прошлась по двору, заглянула на конюшню, приласкала и потрепала по шее своих любимцев из числа английских лошадей. Только подумала, что надо бы привести себя в порядок перед встречей с супругом, как из надвратной башни раздался зычный крик:       — Опустить ворота!       Гулко застучали подкованные копыта по промокшему деревянному настилу, и во двор торжественно въехал небольшой отряд, предводительствуемый графом. Лошади фыркали и нервно поводили ушами, их бока, блестящие от росы, тяжело вздымались. Сами же всадники держались в седле гордо и уверенно, а на лице их командира блуждала довольная улыбка. Подъехав ко мне, граф спрыгнул с коня, бросил поводья подбежавшему лакею и заключил меня в объятия.       — Как долго я тебя ждала! — счастливо воскликнула я, обвивая его шею руками.       — Это последняя разлука, — заверил супруг, гладя меня по волосам и с наслаждением вдыхая их запах. — Моя дипломатическая миссия завершена, завтра мы покинем Ноттингем и отправимся в Лондон, где нас уже ждет русский торговый корабль.       — Все кончено? — я не верила своим ушам. — Твое поручение заключалось лишь в аресте атамана?       — Я расскажу тебе, — засмеялся граф, — но позже. Я с раннего утра в седле и сначала хотел бы принять ванну, а уже после сполна насладиться твоим обществом. Поверь, это не займет много времени.       Отпустив мужа, я поднялась в свои покои и велела подать любимое платье из сиреневой парчи, расшитой аметистами и украшенное серебряной вышивкой и такой же шнуровкой на низком корсете. Распустив волосы свободными локонами, надела ажурную серебряную диадему, которую подарил граф незадолго до нашего путешествия. После чего спустилась в гостиную.       Горящий камин освещал комнату веселыми красноватыми всполохами, разбавляя тусклый дневной свет, льющийся из окон, и наполняя ее приятным теплом. На низком каменном столике у широкого дивана, покрытого шкурой какого-то животного, уже стоял поднос с пузатой бутылкой из непрозрачного стекла и двумя хрустальными бокалами.       — Ах, графиня! — послышался голос супруга. — Порой вы так восхитительны, что мне становится безумно жаль времени, проведенного не с вами.       Граф стоял в дверях, одетый в тонкую белую рубашку с кружевными рукавами, которую по своему обыкновению не удосужился застегнуть до конца, в коричневый замшевый жилет и черные брюки с широким поясом, заправленные в неизменные высокие сапоги с отворотами.       — В вашей власти наверстать упущенное, граф! — я скромно улыбнулась, присаживаясь на диван.       Супруг расположился рядом и, откупорив кинжалом бутылку, разлил рубиновую жидкость по бокалам.       — Это самое старое вино из подвалов замка, ему более двухсот лет. Пожалуй, подойдет, чтобы отпраздновать наш успех, — он протянул мне бокал.       — Английский король остался доволен проделанной тобой работой? — напиток и впрямь был отменным и стоил комплимента.       — «Остался доволен» — самое точное описание его эмоций, — граф тоже пригубил вино и поставил стакан на стол. Принял более непринужденную позу, закинув ногу на ногу. — Георга не интересует никто и ничто, кроме собственной персоны. Я выполнил его просьбу — и я ему больше не нужен. Тем не менее, в награду он подписал несколько важных договоров, о которых наши послы несколько месяцев вели бесплодные дискуссии. А также пригласил нас остаться на торжественную казнь, но я объяснил, что не люблю наблюдать работу меча правосудия кроме тех случаев, когда тот находится в моих руках, — граф рассмеялся.       — Ты рисковал жизнью ради какой-то просьбы? — я придвинулась ближе к мужу, и он обнял меня, укладывая мою голову себе на грудь.       — Все не так просто, — усмехнулся он. — Три года тому назад я имел неосторожность помочь королю в подавлении одного восстания. И теперь, когда возникли схожие проблемы, он не придумал ничего лучше, чем написать в Румынию и попросить прислать «вашего замечательного специалиста». На сей раз его беспокоили разбойники, обосновавшиеся в Шервудском лесу и возмущающие народ. Кроме того, я уже имел дело с их атаманом Ричардом Греем — этим идейным мальчишкой, ничего не смыслящим в политических тонкостях управления страной — и король счел мою кандидатуру идеальной для главы карательной экспедиции. Теперь атаман в тюрьме, моя работа закончена, а остальным пусть занимаются королевские войска.       — В следующий раз он снова попросит тебя о подобной услуге?       — Следующего раза не будет. Министры и так уже косятся на Георга за привлечение иностранных дипломатов к решению внутренних вопросов Англии.       Граф вновь отхлебнул из бокала и отставил его. Потянул меня к себе, сажая на колени. Медленно обвел взглядом, слегка затуманенным от вина и желания.       — Скажи, Александра, как долго мы не были вдвоем?       — Неделю, — предположила я.       — Вечность…       Отведя назад мои волосы и придерживая ладонью голову, граф наклонился ко мне.       — Моя прекрасная графиня, — прошептал он, — твое место в моей постели, а не в английских лесах с луком в руках.       — Я бы хотела совмещать…       Граф покачал головой. Ласково провел пальцами по моей шее, потом ниже, остановившись на груди. Я вздохнула и прикрыла глаза. Близость любимого сводила с ума, наполняя тело теплом и неизъяснимым блаженством, а душу — спокойствием. Обняв мужа, притянула его ближе, и он поцеловал меня. Долго, нежно, мучительно сладко, заставив всхлипнуть от наслаждения и откинуться назад, увлекая его за собой.       Не разрывая поцелуя, граф уложил меня на диван и нетерпеливо рванул шнуровку на корсете. Я остановила его руку.       — Может, пойдем в спальню? — вопрос был скорее риторический, ибо сил куда-то идти, да и просто оторваться друг от друга совершенно не было.       — Не хочу, — ответил супруг, проводя ладонью по моему бедру и приподнимая пышный подол платья.       — В гостиную в любой момент могут войти слуги, — я предприняла последнюю попытку образумить его, а заодно и себя.       — Это их проблемы. В моем замке не принято заходить в комнату, в которой нахожусь я с девушкой наедине.       — Но это не твой замок… — граф не дал продолжить, закрывая мне рот поцелуем и распуская наконец-то поддавшуюся шнуровку…       Спустя полчаса, кое-как оправив одежду и пригладив растрепавшуюся прическу, я сидела на диване, а граф возлежал рядом, пристроив голову мне на колени. Я рассеянно перебирала его черные волосы, крупными красивыми прядями падающие на лоб. Глаза супруга были закрыты, то ли от удовольствия, то ли от усталости. Последние дни выдались трудными и полными потрясений не только для меня, но и для него.       — Влад, — тихо позвала я.       Спит. Я бы тоже сейчас не отказалась прилечь, но даже мысль о том, чтобы побеспокоить графа и принять более удобное положение казалась кощунственной. Облокотившись о спинку дивана, я подложила ладонь под голову и закрыла глаза.