Вопреки.

Они выпили еще немного. На этот раз по правилам, а не залпом. Саша становилась очень смешной. У неё немного заплетался язык, она корчила рожицы и заливисто смеялась. Она смотрела на него как-то очень тепло, и Крис не мог поверить, что некоторое время назад это именно она была такой холодной и воинственно настроенной. Вспомнив то, как она говорила о своем прошлом, он невольно поёжился. Больше всего его пугало то, что даже рассказывая о самых страшных моментах, она не плакала. Даже его глаза уже давно застилала пелена слез. А в её глазах он читал лишь ярость и ненависть, но ни капли жалости к себе. Теперь он понимал, почему она была настолько непробиваемой, почему не боялась смерти. Ей просто было нечего терять. Она никогда никого не любила… Она выросла в такой жестокости, от которой любой другой человек превратился бы в морального урода… А она почти не сломалась. Даже совсем маленькие дети изначально любят. Любят ласковую маму и сильного папу. А она просто не умела этого делать. Не умела любить. Но при этом в ней было столько нерастраченной нежности, столько дремавшей глубоко ласки, что в его давно зачерствевшей душе родились какие-то новые краски и мелодии. Он не мог насмотреться на неё, она вмещала в себя столько разных лиц, что он только диву давался. Она была одновременно женственной и озорной, не по годам мудрой и способной на несусветное сумасшествие… И как только она смогла пронести это в себе? И сейчас Кристиан очень отчетливо понял — он не сможет её убить. Он просто не сможет жить, осознавая, что лишил жизни такого светлого человека. Он постарается поговорить с Удавычем. Переубедить его. Ведь, в конце концов, тот всегда был понимающим. И сейчас Кристиан был уверен в том, что сможет подобрать правильные слова и заставить шефа отменить или хотя бы поменять задание. Саша, тем временем, уснула, уложив голову на скрещенные руки. Он продолжал смотреть на неё. Даже спящая, она была невероятно красивой. Её пушистые ресницы слегка трепетали, лицо было расслабленным и каким-то ангельским, чувственные губы покоились в полуулыбке. Вдруг она встрепенулась, подняла голову и уставилась на него, не без труда фокусируя взгляд. — Что, пьянь? — улыбнулся он, — пойдем, в спальню отведу… Но она покачала головой. — А ты когда-нибудь влюблялся в того, кто должен тебя убить? Он смотрел в её глаза, пытаясь найти там хотя бы намек на иронию или усмешку, но её взгляд был абсолютно серьезным и прямым. Его сердце забилось где-то в районе желудка. Он понимал, что это, в сущности, слова пьяной восемнадцатилетней девчонки, которая в этом состоянии может пороть любую чушь. Но с другой стороны, он знал, что Саша — это не рядовой подросток. Она пережила столько, сколько другим и за всю жизнь не приходилось. И её слова имеют цену, как ничьи. — Давай, мы поговорим об этом завтра, если… если захочешь, — он старался говорить спокойно, но внутри бушевал ураган. Как он ни старался блокировать эти ощущения, но какое-то странное, непрошенное счастье разливалось внутри него, легко переступая через все созданные им преграды. Она хотела что-то ответить, но передумала и просто кивнула головой. — Помоги мне подняться наверх.