Вопреки.

Саша захлопнула дверь за Крисом и, тяжело дыша, прислонилась к ней спиной. Нельзя паниковать! Нельзя думать о худшем… Нужно было чем-то себя занять, чтобы отвлечься от тягучих мыслей. Она было попробовала почитать, но слова расплывались перед глазами, не давая ей сосредоточиться. И перелистнув уже пару страниц, Саша поняла, что совершенно не запомнила смысла прочитанного. Телевизор смотреть не хотелось, а из рук всё валилось, поэтому об уборке тоже не могло быть речи. Минуты в её голове методично превращались в часы и дни. Неприятное чувство, поселившееся в животе, упрямо и быстро росло, начиная овладевать её разумом. Саша то и дело металась от окна к двери. Вжимаясь лбом в холодное стекло, она пыталась различить среди безликих прохожих знакомый силуэт, но не находила его. Когда ей казалось, что она слышит шаги на лестничной клетке, она бежала к входной двери, сметая все преграды на своем пути. Не дыша, она пыталась различить звуки лифта, но каждый раз он останавливался не на том этаже… Несколько раз отчаяние накатывало на неё с такой силой, что непрошеные слёзы сами норовили брызнуть из глаз, но она не давала себе разрыдаться. Это бы означало, что она начала его оплакивать. Она тщетно пыталась перебросить мысли в другое русло, но тугой комок страха в животе упрямо не давал ей отвлечься ни на секунду. Только бы почувствовать нежное прикосновение любимого, только бы услышать одну фразу: «Я вернулся»… Такие мимолетные вещи в обычной жизни смогли бы в этот момент растворить её боль, стереть её отчаяние, вернуть равновесие телу и разуму. Но сейчас страх душил и норовил раздавить её своей тяжестью, он упрямо рос и пытался разорвать изнутри её измученное сердце. Лишь остатки здравого смысла на задворках её мыслей удерживали её от того, чтобы наплевав на все опасности, выбежать из дому и пойти искать его, куда глаза глядят. Саша постепенно теряла жизненные силы и краски. Её глаза становились почти прозрачными от количества слез, которым она не давала пролиться. Дыша через раз, она чуть легче могла переносить ту колючую боль, сдавившую её грудь. Бесцельно бродя по комнате и стараясь не замечать его вещей, она забрела в кухню. На столе лежала записка.

«Радость моя, знаю, что ты всё равно будешь переживать! Поэтому я приготовил тебе чай с ромашкой и мятой, чтобы ты хоть чуть-чуть успокоилась. Люблю тебя. Всё будет хорошо, я обещаю»

Она подняла глаза и увидела чайник, заботливо прикрытый полотенцем. Так упорно сдерживаемые слезы полноводными реками побежали по щекам. — Ты обещал… обещал… — шептала Саша, прижимая к груди смятую записку. Не слишком отдавая себе отчета в действиях, она взяла кружку и налила чаю. Еще теплый… Она еще плотнее укутала чайник полотенцем. Почему-то сейчас казалось важным не дать ему остыть. Взяв кружку, она села на широкий подоконник и вновь принялась считать прохожих. Чужих прохожих. Вот женщина с пакетами. Спешит домой. Дома, наверное, ждет маму с работы любящая семья. Вот совсем уже пожилая пара. Он трепетно поддерживает её за руку, она заметно плохо ходит, но он не даст ей упасть. Вот молодой парень с розой. Бежит, перепрыгивая через лужи. Наверное, опаздывает на свидание… Тепло, разливающееся по телу, не приносило облегчения, но, кажется, ей стало легче дышать. Перед глазами почему-то темнело, а руки становились тяжелыми и непослушными. Её веки стали слипаться и, едва успев поставить кружку рядом с собой, она провалилась в глубокий сон.