Всё, что он знает

      Вообще-то эта мысль должна была прийти мне в голову ещё той самой первой ночью, когда я пошел с Брайаном к нему домой, но, видимо, затерялась где-то в той сумятице сознательного, подсознательного и бессознательного, какой на тот момент (эх, перечитал я все-таки фолиантов дедушки Фрейда!) являлся мой мозг. Единственное, что выбралось из этого лабиринта смятения, желания, страха и напряжения, было понимание того, что я был с самым удивительным человеком, какого я когда-либо встречал в своей жизни. Странно, но сейчас, когда я начинаю анализировать и припоминать произошедшее в ту ночь, всё вспоминается совсем по-другому: чётко, логично, и последовательно. Каждая деталь, каждый момент врезались в память, среди них и тот факт, что Брайан лизнул мою попу! Твою мать! Нет, ну теперь-то, получив доступ к интернету и порно на компе Брайана, я в курсе, что римминг никакая не экзотика, но той ночью для меня он был экзотикой в квадрате. А ещё более экзотичным и необычным было моё собственное желание лизать его зад, что я бы сделал, если б он только раскрыл для меня свои, кхм, объятия и позволил мне поглубже войти в, кхм, курс дела. Тьфу ты! Вот уже и я заразился его любовью к идиотским и пошлым каламбурам. Пошлостями он сыплет направо и налево, чем пошлее игра слов, да, в принципе, любая игра, тем привлекательнее она для него. С какой стороны ни глянь, он великовозрастный ребенок. Видели бы вы, с каким энтузиазмом он помогает мне с заданиями по химии.       Но, возвращаясь к той мысли, которая заблудилась у меня в голове той ночью, хотя лучше бы всё-таки всплыла: «А что, если бы Брайан оказался больным на голову извращенцем с каким-нибудь отвратительным фетишем? А что, если бы выяснилось, что он любит засовывать себе в зад букеты из роз или, что ещё хуже, в мой? Я совсем не хотел, чтоб мне в попу запихнули какой-нибудь гербарий. Чёрт, пока я не увидел его прекрасный член, я вообще ничего себе в задницу запихивать не хотел.       Одному только Богу известно, что могло бы со мной случиться. Странно чувствовать, что жутко протупил, совершая самый важный поступок в своей жизни, но рисковал я тогда из-за своей глупости здоровски. Даже сам Брайан, памятуя об этом, периодически (да, я добился-таки хоть какой-то регулярности в наших отношениях!) промывает мне мозги. «Не ходи с незнакомыми дядями к ним домой», бубнит он: «Задние комнаты и купальни – это нормально. Это публичные места. Но, если ты идешь с незнакомцем к нему домой, ты идешь в его логово. Не забывай об этом». Меня подмывает спросить, не является ли такое его негативное отношение результатом какого-нибудь неприятного опыта в прошлом, но кто ж мне позволит пересечь черту. Ведь даже, если он когда-либо и влипал в неприятности из-за того, что доверился незнакомцу, никому он про это ни за какие коврижки не расскажет. Не та натура …       Но, к счастью для меня (и только одному Богу известно скольких ещё парней), хоть Браю и нравится широкий спектр различных сексуальных практик, он не зациклен ни на одной из них. В какой-то момент он даже торжественно известил меня о том, что никаких фетишей не имеет …       - … а вот ты вполне возможно, - сообщил он мне со своей фирменной подъебистой ухмылкой. – Может, нам даже стоит выяснить, какой именно.       И я бы про этот разговор благополучно забыл, если б не Док, который позволил себе невиданную наглость сказать Брайану, что он слишком тощий, чтоб хорошо выглядеть в кожаных штанах.       На следующий день Брайан помчался в магазин дизайнерской одежды и купил там такие узкие кожаные штаны, что о нижнем белье под ними не стоило даже думать. Корова, шкура которой пошла на пошив этого дизайнерского извращения, родилась на свет не зря, ибо прослужила великой цели сделать зад и ноги Брайана Кинни еще более великолепными и неотразимыми. И, хотя для того, чтоб втиснуться в них, ему пришлось прилично поизвиваться и поёрзать, результат был более чем ошеломительный.       - Ну и? – спрашивает он.       Он стоит напротив меня, без рубашки, а его руки призывно раскинуты, как в ту самую нашу первую ночь.       Я бы ответил, но ощущаю, что меня отбросило на семь миллионов лет назад, в тот период, когда люди ещё не развили способность общаться друг с другом при помощи языка. Они, а с ними и я, всё ещё прыгают, мычат, визжат, улюлюкают и размахивают руками.       Брайан ухмыляется. Естественно, он знает, как охренительно выглядит. Подавляя зевок, он наклоняется и поправляет свой твердеющий член. Из-за низкой посадки брюки едва держатся на бёдрах, буквально на миллиметр прикрывая лобковые волосы. Я трясущейся рукой вытираю слюни с подбородка. Его ухмылка становится ещё шире.       - Предполагаю, что всё это знаки твоего немого одобрения, – говорит он.       - Трогать, - выдавливаю из себя. – Трогать я тебя?       - Ну, надо же! - смеется он. – Неужели наше юное Солнышко заводит кожа?       Собираюсь всё отрицать, потому как «заводиться» от чего-то неживого слегка странно и извращённо, но я же всё ещё в каменном веке, поэтому глубокомысленно выдаю, «Эээ!», что в переводе на современный язык означает: «Глубокоуважаемый мистер Кинни, из-за чрезвычайного сексуального возбуждения я, по вашей милости, отправлюсь в мир иной в ближайшие пять секунд».       Я стою посреди лофта, а он начинает медленно спускаться по ступеням ко мне. Кожа штанов тихо поскрипывает, а свет падает так, что высвечивает выпуклость его члена под ними. Он босой …, если уж на то пошло, меня и ноги его «заводят».       - Что бы ты хотел, чтоб я сделал? – провоцирует он, его голос пропитанный сексом, посылает лёгкие парализующие импульсы во все мои нервные окончания.       - А? … Чево? …       - И как ты только умудрился высший бал на выпускном экзамене получить? Та штука, что у тебя во рту, между прочим, называется язык. Он нужен для того, чтоб артикулировать слова.       Он наклоняется и накрывает рукой мой член, а потом игриво его сжимает.       - Я тебя спросил, что бы ты хотел, чтоб я сделал. Я же вижу, что тебе ну очень чего-то хочется …       Он отпускает меня и отступает.       - А может мне их снять?       - Нет! – слабо пищу я, а потом, на случай, если он меня не расслышал, говорю это уже гораздо громче.       - Окей, - соглашается он, а ухмылка становится ну, просто суперподъебистой. – Что ж мне сделать-то?       - Ты сделаешь всё, что я пожелаю? – интересуюсь настороженно. Здесь определенно кроется какой-то подвох.       - Всё, – мурлычет он гортанно. – Всё, что угодно.       Тут я вспоминаю, что то, что у меня на шее, называется головой и ею даже можно кивать, что и делаю со скаутским энтузиазмом.       - Окей … Тогда садись на кушетку, – мой голос сейчас чуть громче, чем шепот.       Он поворачивается и очень меееедленно идёт в гостиную. Никогда не видел … Блядь, реально никогда не видел чего-то более идеального в своей жизни. Следую за ним так же медленно и наблюдаю, как он садится, откидывается назад и разводит ноги. Ничего не могу поделать со своей реакцией. К черту, собственное достоинство и самоуважение. С грохотом бухаюсь на колени, хорошо хоть ковер мягкий. Сейчас его ширинка на уровне моих глаз, и я вижу его член, распирающий её. Протягиваю дрожащую руку и дотрагиваюсь подушечкой большого пальца. Он запрокидывает голову и стонет. Я удивлен тем, какая мягкая на ощупь эта кожа. Я предполагал, что она будет толстой и плотной, но как оказалось, она мягкая и гладкая как шелк. Тепло тела Брайана проникает сквозь нее. Аромат тёплый и природный. Зарываюсь лицом и просто вдыхаю. Он дотрагивается до моей головы, нежно, но уверенно фиксирует её обеими руками, в то время как его бедра начинают двигаться. Я кладу руки на внутреннюю сторону его бедер и раздвигаю их ещё шире. Я хочу … Хочу чего-то так сильно, что меня всего начинает трясти.       - Брайан, - хнычу, потираясь ртом о его член. Я лижу его всей поверхностью языка. Чудесно … даже лучше чем чудесно, но я все ещё хочу чего-то большего. По какой-то неведомой причине из глубин подсознания выплывает воспоминание о том, как я однажды щекотал Брайана в душе. Оно яркое и объемное, словно в 3D формате. Не задумываясь ни на минуту, поднимаю голову и смотрю на него. Его расширенные зрачки практически перекрывают цвет глаз, на раскрасневшемся лице проступили капельки пота. Встаю, сдвигаю его ноги, взбираюсь к нему на бедра и …       … и начинаю его щекотать.       Его глаза расширяются от неожиданности, а тело выгибается и извивается подо мной. Он понятия не имел, что я это сделаю …, впрочем, и я тоже, ещё секунду назад.       - Какого … ? – он пытается говорить, но не может. Он смеётся, изгибается и вырывается, пытаясь избавиться от моих пальцев. Я наклоняюсь вперед и прикусываю его ухо, отчего он корчится, хохочет и дергается ещё больше. Он самый щекотливый из всех, кто меня окружает, даже Дафни не в счёт.       - Стоп! – кричит он, задыхаясь. – Прекрати.       Он крутится и изворачивается в попытке сбежать. Ощущения от его бесконтрольных толчков подо мной просто ошеломительные.       - Я не шучу, – задыхается он. – Джастин, пизденыш мелкий!       Его голос безумный, задыхающийся, умоляющий. Никогда не видел его таким потерявшим контроль. Каждый раз, когда он выгибается, я прижимаюсь к нему. Это, словно мы трахаемся, и ему снесло крышу. Точно снесло, если думает, что я его отпущу. То неуловимое желание, что жило где-то там глубоко, где сливаются воедино тело и разум, наслаждение и боль, возрастает с каждым толчком его тела.       Я кончу. Мне необходимо кончить.       - Твою, блядь, мать! – выкрикивает он. – Джастин, я себе штаны испорчу, если не прекратишь!       А в это время, где-то в глубине моего подсознания, на радость дедушке Фрейду, происходит крайне содержательная шизофреническая беседа:       Хм.       Мммм.       Просто замечательно.       - Привет, член, что ты по поводу всего этого думаешь?       Мой член думает, что ему крайне весело.       Мой член – извращенец.       Вывод: Брайана щекотать не прекращаем!       Он хватает меня за бёдра обеими руками и пытается спихнуть с колен, но не может как следует ухватиться: слишком уж активно он корчится, слишком уж он задыхается от смеха.       - Если из-за тебя я испорчу свои новые штаны … - рычит он.       Его слова бьют меня прямо под дых. Его кожаные штаны. Я совсем забыл про них. Я стону, сжимаю бедра как можно сильнее, прижимаясь каждый раз, как он взбрыкивает. Смотрю вниз. Его член так распирает кожу, что швы могли бы просто разойтись, если б не были прострочены дотошными итальянцами для надежности трижды.       Щекочу его ещё сильнее.       - Блядь! – задыхается он.       Я трусь о его бедра изо всех сил, а потом обхватываю его шею руками. Сама мысль о том, что он может бесконтрольно испортить шелковую подкладку этих чёртовых штанов, накатывает на меня, словно волна на пологий пляж. Зарываюсь лицом в ложбинку между шеей и плечом и кончаю.       Окей, вот вам небольшая предыстория (продолжаю радовать доктора Фрейда): мастурбировать я начал лет в тринадцать. У меня под одеялом оргазмов было ну, никак не меньше миллиарда и ещё одного. В них я просто спец, знаток, испытавший все оттенки ощущений. Но на фоне только что испытанного, все предыдущие нервно курят в стороне. Он устанавливает новую, вполне возможно, недостижимую планку в ощущениях. Я просто начинаю рыдать из-за их переизбытка. Чувствую, что Брайан обнимает меня и прижимает так близко и тесно, что пространства между нами просто не остается. Кладет руку мне на затылок и шепчет успокоительную бессмыслицу мне на ухо. Мои конвульсии медленно переходят в дрожь, но я всё ещё всхлипываю, как ребенок, хоть и не понимаю отчего.       А, впрочем, у меня только что поворотный момент в сексуальной жизни был, так что имею полное право. Брайан, должно быть, чувствует, как моё тело прожигают адреналин и ранимость, и лениво поглаживает мою спину широкими успокаивающими движениями. Медленно дрожь перерастает в трепет, а потом и в ощущение покоя, такого глубокого, что он похож на пресловутую нирвану.       - Ты в порядке? – шепчет он.       Я могу только кивнуть.       - Ну, что ж, поздравляю с торжественным открытием фетиша Джастина Тейлора. Трижды ура, товарищи! – провозглашает он.       Я тихонько смеюсь. Он иногда такие странные вещи говорит.       - А сейчас быстро разделся и марш на пол.       Лимит нежностей у Брайана строго ограничен. Чувствую, сегодня исчерпал весь годовой запас. Встаю и бесконечно долго пытаюсь расстегнуть ремень. У меня руки в желе какое-то превратились. Брайан расстегивает ширинку и приспускает штаны до бедер, демонстрируя головку члена, которая уже побагровела и сочится смазкой.       - Наклонись, - рявкает он.       Я слышу шелест упаковки презерватива, и, прежде чем я успеваю глубоко вдохнуть, чтоб подготовиться к его проникновению, он врывается в меня, движется мощными толчками, от которых моё лицо просто вдавливает в ковер. Приходится повернуть голову, чтоб была возможность хоть как-то хватать воздух.       - Тебе это понравилось, не так ли, Солнышко? – задыхается он. – Понравилось контролировать меня, управлять мною.       В точку! Дедушка Фрейд одобрительно кивает. Не просто понравилось, а охренительно понравилось.       - Ты сделал это? – я задыхаюсь.       - Что? Штаны испортил?       Снова кончить я не могу, по той простой причине, что кончил буквально несколько минут назад, да и не уверен, что после того оргазма вообще когда-либо смогу это сделать снова. У меня должно быть яйца взорвались, а все мозги вытекли вместе со спермой. Но вот, если б я мог это снова сделать, то достаточно было бы его вопроса.       - Ответь мне.       - Ты … действительно … хочешь … это … знать? – он спрашивает между толчками, задыхаясь.       Дедушка Фрейд аплодирует. Странный вопрос, который мне необходимо обдумать теми десятью клетками мозга, что выжили после оргазма. Часть меня, конечно, хочет знать ответ, но большая часть все-таки против. Что, если он скажет, что не сделал этого? Тогда все фантазии рухнут. А если скажет, что сделал это …? Странно это будет, совсем не в его стиле. Брай с его самоконтролем такого не допустил бы, хотя сама мысль о таком очень будоражит воображение …       - Не хочу, – отвечаю я, а он смеётся.       - Так я и думал …       Похоже, что он собирается завершить свою мысль, но его тело не даёт это сделать. Бедра движутся в сумасшедшем ритме, толчки становятся дикими. Он перевивает свои пальцы с моими и бурно кончает. А после, расслабленно падает на меня, заставляя в очередной раз задохнуться.       Ему требуется порядочно времени, чтоб прийти в себя, но он же почётный сексмарафонец, и посему, по истечении определенного времени, отвратительно бодрым голосом спрашивает у меня, хочу ли я пойти в Вавилон.       - Ну, пошли, - говорю я с плохо спрятанным нежеланием.       Он встает, натягивает штаны, втягивая живот, чтоб их застегнуть.       - Можем не пойти, если не хочешь, – говорит он, и похоже, что серьезно.       - Да я, на самом деле-то … - снова заикаюсь.       - Колись уже давай, – заинтригованно приказывает он.       Так, глубоко вдохнули, пробуем ещё раз.       - Я, на самом-то деле, не против. Просто … просто …       Выгибает бровь.       - Что просто?       - Просто я не хочу, чтоб ты шёл в этих штанах, - выдаю на одном дыхании. Бровь выгибается ещё сильнее.       - Что? – спрашивает он в полном охренении. – Ты шутишь, мелкий пизденыш. Тебе ли указывать мне, что делать или не делать … или одевать.       Я отвожу взгляд. Я преступил черту, и это – хреново. Хочу назад к нему на руки, слушать нежные бессмысленные слова. Но лимит исчерпан.       - Проехали, забудь, - бормочу под нос.       Он долго молчит. Глаза на него не поднимаю. Потом глубоко вдыхает. Его голос хрипловат, когда он произносит.       - Окей, я их не одену. Но Доку придется заткнуться со своими намеками, что я слишком тощий, ведь кое-кто важный так не считает.       Голова идет кругом, и я открываю рот, чтоб сказать хоть что-то, хоть ещё и не знаю что.       - Молчи, - произносит он, делая жест рукой. – Что б ты там не надумал, ничего не говори.       Он поворачивается и идет обратно в спальню. Я смотрю, как он удаляется, и не знаю, что и подумать.       - Кончай раздумывать и иди сюда, – зовет он из ванной. Он говорит громко, так как шум воды практически перекрывает его голос. – Вавилон зовет. И мне снова нужно переодеваться. Из-за тебя я, блядь, понятия не имею, что одеть.       Я ухмыляюсь и встаю. Другими словами, у меня есть время помыться, побриться, попримерять кучу одежды, поесть пиццы и написать продолжение «Войны и мира» в двух томах. Ему нужно дохерррена времени на сборы.       - Кончаю! – воплю в ответ, а потом смеюсь. Каламбуры, твою мать.       Брайан открывает дверь душа и впускает меня.       - Ну и как ощущения у новоиспеченного фетишиста? – интересуется он.       - Хм …       Нет, ну, в самом деле, как прикажете на такой вопрос отвечать? Он начинает намыливать мою спину, но потом разворачивает и глубоко целует. Когда поцелуй закончен, он не отодвигается. Просто прижимается лбом к моему лбу и глубоко вздыхает.       - Пообещай мне, – шепчет он. – Пообещай, что не будешь такое делать ни с кем. Пообещай, что я буду единственным.       Я могу только кивнуть. Сердце бешено бьется. Мне теперь и признаний в любви не нужно.       Дедушка Фрейд в ахуе.