Тринадцатый принц

      На улицах Эренделла лежал снег, и детвора звонко смеялась, катаясь с горок и играя в снежки, но в воздухе уже повеяло теплом. Принц Ханс стоял на площадке замка, опершись на поддерживающую верхний этаж колонну и до крови закусив палец. Теплый ветер с гор трепал его волосы, отгибал полы плаща.       - Ты что творишь, щенок? Разве не следовало тебе сделать все, чтоб это чудище сгнило в подземельях замка? - старый герцог будто из-под земли вынырнул.       Погруженный в свои мысли, Ханс не отвечал. Глаза Эльзы не отпускали, притягивали его колдовским светом, завораживали. Пусть она чудовище, пусть ведьма - все равно, ему все равно. Он вспомнил, как накануне в темном холодном подвале ее голова коснулась его плеча - всего на миг, короткий миг её слабости, короткий миг его восторга. Стоило ли это королевства? Он не знал, не считал в тот момент, не взвешивал на весах рассудка. Вспомнил, как обнял её тогда - что за дурак, нельзя было выпускать её, а теперь поздно жалеть.       - В какой части Южных островов, каким узловатым пальцем делают таких кретинов, как ты? - не унимался между тем герцог. - Да ведь ты переломал все, что только можно. Городские власти тут же смутились, как дети - видите ли повреждения и убытки не так уж существенны. И этот тупица епископ тут же заблеял о покаянии и милосердии. Хорошо, маршал Хильдегард выдвинул обвинение вместо тебя, и то, наверное, эти олухи расчувствуются и все простят. Чем ты думал, сын осла и жужелицы, я тебя спрашиваю?       Чем? Ханс усмехнулся, выпрямляясь. Известно, чем, чем начинают думать все мужчины, попав в плен женских чар. Но понимание ситуации не спасало. Ханс был бы рад отвязаться сейчас от герцога. Сказать ему - да, я изменил решение, я не хочу более причинять ей вред, хочу защищать её, чтоб она была спокойна и счастлива, но это было бы совсем неправда. Этим можно было только разозлить Варавского и лишиться последнего союзника, а толку? От трона он не отказался бы, благо трон-то как раз и прилагается к венцу.       - Ты же сам сказал - стань королем любой ценой. Вот я и пытаюсь - любой.       Герцог осекся, прищурился, потом захлопал глазами.       - О, - проговорил он глубокомысленно. - Я не подумал.       Ханс усмехнулся, оттолкнулся от перил, собираясь покинуть площадку - и тут заметил в дверях канцлера. Тот лишь молча покачал головой - и тихо удалился, так же тихо, как и пришел.       К вечеру потеплело. По откосам и навесам барабанила капель, по улицам уже прогрызали себе путь сквозь потемневший снег длиннохвостые ручьи. Солнце посылало на город длинные и острые, как копья, косые лучи. Они проникали в зал Совета, чертя на полу светлые полосы и зажигая искорки на серебряных деталях отделки кресел.       «Знает или нет?» - в который раз спрашивал себя Ханс. Эльза сидела вполоборота, но еще ни разу не обернулась к нему, и его сердце обмирало от тоски. Если она знает, все пропало. Никогда не видать ему трона Эренделла. И её тоже не видать. И неизвестно, с чем ему труднее смириться. Со своего места он видел её мягкие волосы, тонкую шею, немного плеча и лежащую на подлокотнике кресла руку, хотя и затянутую в перчатку, но уже не закованную в цепи. Совет еще накануне признал, что Её Величество не опасна и нет нужды в таких крайних мерах. Сегодня рассматривали вопрос о том, была ли гибель принцессы Анны случайной, и, конечно, все склонялись к тому, что – да, это был несчастный случай.       «Знает или нет?» Ханс откинулся в своем кресле, любуясь нежной щекой Эльзы. Вдруг она, будто бы почувствовав его взгляд, обернулась к нему. Она не знает! Ханс чуть не задохнулся от счастья, столько благодарности, столько симпатии было в её глазах. Еще бы! Ведь она видела, она знает - он старался спасти её, он поддержал её в самый трудный час. Теперь, пока у этого интригана Лагенрёста не развязался язык, надо было поскорее упрочить свои позиции. Но как? Ведь это не Анна, с которой все было проще, улыбка, треп, касание руки – и вот она вся твоя. С Эльзой так нельзя, с Эльзой нужно время и нельзя торопиться. Её нужно приручать, приучать к себе. Чуть поспешишь – и она ускользнет из рук, исчезнет навсегда, как первый снег…       Шум за окном, волнение, крики. Торопливые шаги по коридору – все ближе, ближе.       - Анна, принцесса Анна!       Двери распахиваются. Принцесса Анна ясным солнышком вспыхивает на пороге – живая, прежняя. Позади её топчется тот самый деревенский парень, что так горевал над ней в часовенке. Поцелуй любви… Ханс прикрыл глаза рукой, как от нестерпимого света. Он не видел глазами, но чувствовал, будто видел, как озаряется лицо Эльзы, как она покидает свое место и бежит к сестре, как они обнимаются и торопливо смахивают слезинки, поспешно вспоминая, что перед подданными надо держать лицо.       «Ты никого не обманешь, Эльза, ты теперь счастлива», - он не говорит это вслух, но если бы сказал, то ни капли досады не было бы в его голосе, только улыбка. Жаль, он не может разделить её счастья. Потому что теперь катастрофа неотвратима.       - Ты даже не попытался! Ты залил огонь в камине, лишая меня даже этой надежды, и сидел рядом, противно усмехаясь, пока я не замерзла вся.       Ханс не опустил глаз. Нельзя опускать глаз, нельзя оправдываться, нельзя сейчас лгать. Бесполезно. Его слово против слова Анны. И Эльза поверит сестре. И, если она еще станет сомневаться, канцлер тут же расскажет о том, что видел. Нельзя терять лицо, лучше быть злодеем, чем трусом. И нет козырей на руках, он разыграл все.       - Это правда?       - Мне нечего добавить к сказанному принцессой.       Та же капель за окном, те же золотые лучи под ногами. На миг Хансу кажется, что больше никого в зале не осталось, только он и Эльза, замершая в шаге от него неподвижным изваянием. Но вот от рядов городских старшин слышится:       - Город в лице бургомистра обвиняет Ханса Вестергорда, принца Южных островов, в покушении на жизнь принцессы Анны.       И тут же – голос Маршала:       - Дворянское собрание Эренделла в лице маршала Хильдегарда обвиняет принца Ханса в попытке захватить королевскую власть.       - Нет, - Эльза выставляет вперед руку, будто бы в слабой попытке защитить его. – Пусть уезжает.       - Вы имеете на это право, Ваше Величество. Преступление против особ королевской крови на территории Эренделла не предполагает экстрадиции, – голос канцлера, спокойный и уверенный, как всегда, заполняет пространство.       - Нет, - Эльза не повысила голоса и не подняла глаз. – Я не хочу его видеть. Как только растает лед, снарядите корабль. Пусть уезжает.