Оправдание для жизни

Время тянулось невыносимо медленно. Райден сначала считал про себя секунды, и сознание изнывало от того, как вяло они текли, отматывая километры дороги. Мысли сбились наконец на тихую музыку, игравшую в салоне. Какая-то классика, перемешанная с короткими словами на португальском, и что-то национальное, быть может, что-то трескучее и безумное, заставлявшее и без того колотящееся сердце биться сильнее. Райден не слышал ничего кроме этой музыки. Оставшиеся чувства должны были обостриться - он надеялся на это, он верил в это, почти молился. Но тишина не обросла новыми звуками. Пахло привычно свежим, прохладным воздухом и нотками кофе. Под руками скользила ткань брюк. На губах медленно исчезал вкус апельсинового сока. Сэм молчал, и Райден иногда смотрел в его сторону в немой надежде увидеть хоть что-то. Злость давно прошла, оставив смутное гнилое чувство беспомощности и бессилия. Может, лучше было бы даже, если бы слепоту вызвал сам Сэм ядом или как-то иначе. Но Райден невольно, через силу, верил ему, и это было во много раз хуже. Никто ничего не исправит. Он останется в этой темноте. Так шли минуты. Он полулежал на сидении, стряхивая руками грязь с пыльных брюк, и прислушивался к каждому звуку, пытаясь понять, далеко ли они. Он слышал какой-то гул, неясный и далекий, сильный и давящий. Уже где-то рядом, он чувствовал. — Подожди меня, — сказал Сэм. Его дверь снова хлопнула. Машина негромко пискнула, блокируя двери. Вокруг гудело. Стекла завибрировали, почти зашатались. Райден прижался ухом к стеклу. Да, там, на улице, взлетали и садились самолеты. Говорили люди, стукались об асфальт ножки чемоданов, шелестели ручки сумок. Рассеивалась, казалось, жара. В колене и в горле утихала боль. Шли минуты. Усиливался и стихал гул. Накатывали и исчезали люди, их разговоры, их слова. Прощались - на прощание говорили все то, что никогда бы не сказали обычно. Встречались; шелестели хрусткие обертки , похоже, цветов. Чтобы не слышать этого, Райден сделал музыку чуть громче, едва нащупав регулятор. Он никогда раньше не замечал, что это может успокоить. Наверное, потому, что раньше не было времени вслушиваться. Наконец, внутрь салона ворвалась жара, смешанная с предвечерней прохладой. Солнце почти ушло, Райден точно это чувствовал. Менялся воздух. Менялись запахи. И только гул оставался прежним. — Взял билеты, — произнес Сэм, забираясь внутрь. Райден явственно ощутил его тепло, песочный запах его кожи, резкий аромат одеколона. Словно бы среди чистого, синего неба появилась туча, принесшая с собой душную грозу. — Куда? — Мадрид. Вздрогнула вся машина, заработал мотор. Остался позади гул, усилились голоса, пришел шум других машин. Райден припал снова к стеклу, сливаясь с обивкой, и боль ненадолго утихла. Он терял обе руки. Терял глаз. Всякий раз он знал, что его непременно восстановят, непременно вернут утерянное. Ничего не изменилось теперь. Пусть даже новые глаза будут механическими. Приближался дождь. Он разразился позже, когда уже почти стемнело. Машина остановилась где-то в тихом и уединенном месте. Ветер колыхал какие-то растения, шелестом стелившиеся по земле, и земля под ногами горела, отдавая накопленное тепло. Крупные жесткие капли спадали с неба, пригибая все живое к земле, и теплыми струйками катились по листьям, по шерсти, по коже. В гулком холле с журчащим фонтаном и тикающими часами дремал, должно быть, за стойкой администратор, проснувшийся от одного легкого удара металлической рукой о столешницу. С ним пришлось говорить по-португальски. Райден, ничего не понимая, отошел, перед каждым шагом прощупывая пол перед собой. Он помнил свое унизительное и глупое падение на дороге и шел осторожно, обращаясь в слух. Ветер начинал подвывать под окнами, что-то крупное и жесткое - ветки? - стучались о входную дверь. Природа словно нарочно давала много поводов для размышлений. Райден остановился у широкого окна, выходившего куда-то туда, наружу. Ощупал холодное стекло в тонкой, едва ощутимой раме. Если бы вокруг стояла знойная тишина, он бы потерялся совершенно в ощущениях. Ему было бы нечего слушать, ему было бы нечего слышать, нечего было бы осязать. Так, он стирал капли с шеи, с лица, моргал, словно бы вода могла смыть слепоту, и прислушивался к тому, что происходило за окном. Одежда, покрытая мелкими водяными разводами, неприятно липла к телу. Он ждал шагов позади себя и наконец услышал. — Надолго мы здесь? — спросил он, откашлявшись. Голос хрип. — До раннего утра. В четыре часа нужно будет уйти, — ответил Сэм, делая последний шаг вперед. Он стоял прямо позади, казалось, готовый нанести последний удар. Райден обессиленно саданул кулаком о стекло. — Ну-ну, — проговорил Сэм вкрадчиво, лукаво, в насмешку, — не ломай мебель. Райден услышал шорохи лифта и писк открывающихся дверей. Откуда-то сверху потянуло запахом еды - кисловатым, невнятным, будто бы даже прогорклым. Сэм потянул его за локоть туда, в прохладу узких стен. В нос ударила каменная пыль, звуки исчезли, осталось дыхание Сэма, тепло его рук, но и это растворилось. Райден сделал шаг вперед, ноги утонули в мягком ворсе, он шагнул еще раз, и резкая, короткая боль пронзила скулу, глаз, часть лба. Он выругался и вытянул руки вокруг себя, чтобы прощупать стены, двери и все, что его окружало. Он ожидал, что Сэм рассмеется или хотя бы усмехнется, но Сэм молчал. — Налево, — сказал он, делая шаг прочь, в сторону, и Райден медленно двинулся за ним, ощупывая стены. Сколько бы времени потребовалось, чтобы пройти этот коридор зрячему? Меньше минуты. Но для слепого он все не кончался. Мелкими шагами, ощущая, как разгорается огонь на скуле, Райден следовал за Сэмом, прислушиваясь к каждому звуку. К шороху ворса. К ровному дыханию Сэма. К скрипу пластин его экзоскелета. К ливню, хлеставшему по стенам. Когда Сэм остановился, Райден сделал еще один нетвердый, но уверенный шаг и остановился тоже, вытягивая руки перед собой. Он нащупал дверной деревянный косяк и мягкие отклеивающиеся обои, обтягивающие, наверное, очень старые стены. Под ногами стало твердо, кончился ворс. Сэм мягко захлопнул за ними дверь и щелкнул выключателем, и Райден, привычно надеявшийся увидеть что-то, вздрогнул. Но он все еще слышал стук дождя - теперь уже не о стены, а об окно. Райден разделся поспешно, ударяясь локтями о шкаф и о стены, и шагнул куда-то туда, где снова начинался жесткий ворс. Остановился, прислушиваясь, принюхиваясь, держа руки чуть в стороне от тела. И на этот раз Сэм хмыкнул. — Что? — рявкнул Райден. Бессилие и гнев, ищущие выход, обрушились к ребрам, к горлу, на плечи, придавив его к полу. Он не мог сосредоточиться. Рациональный разум, не в силах посчитать вероятность возвращения к обычной жизни, сдался. — Хорошо держишься, — сказал Сэм. — Знаешь то чувство превосходства, когда отрезаешь кому-то ногу, или руку, или глаз? И этот кто-то кричит, проклинает. Жалкое зрелище. Райден почувствовал его холодный, даже ненавидящий взгляд - леденящее ощущение ненавязчивой, вкрадчивой опасности. Сэм снова был позади. Снова целил в незащищенную спину. Возможно, это все было просто игрой разума, не способного справиться со слепотой, а возможно, Сэм наслаждался своей властью - даже всесилием. И Райдена трясло от беспомощности. — Значит, это ты? — сказал он, полурыча-полухрипя. — Нет. Недоработка Фойгта, я думаю. На тебе только отрабатывали технологию. — Он знал, что я ослепну? — невольно прошипел Райден, оборачиваясь. — Не исключено. Райден не стал отвечать. Он обошел комнату, притрагиваясь ко всему, запинаясь о провода и ударяясь об углы предметов. На ногах ощутимо расцветали синяки, руки почти перестали что-либо ощущать. Снова закололо в голове, внутри, но он представил, как выглядит номер. Это было небольшое помещение, старое, с допотопным телевизором и даже радиоточкой, с двумя кроватями и тумбочкой меж ними, с комодом, дребезжащим разболтанными ящиками. Из крохотной прихожей, куда уместилась пара гвоздей под вещи, дверь вела в ванную, укрытую треснувшим кафелем. Ощупывая раковину, Райден наткнулся на паутину и скривился. По его руке пробежало что-то быстрое, и он невольно стряхнул это. Его передернуло. Он поспешно включил воду, хлынувшую из крана с фырканьем, и опустил туда руки. — А если бы это был паук-солдат? — спросил Сэм. Голос его, усиленный кафелем, разлетелся по ванной, так, что нельзя было понять, где он. — Паук-солдат? — переспросил Райден, невольно шагая к двери. Он угадал: там, в проеме, небрежно привалившись к косяку, стоял Сэм. Пальцы скользнули по его металлической руке, по крупному бедру. —Ядовитый паук. Одним укусом может убить двух детей. Или одного взрослого. — Сэм посторонился, освобождая выход, и Райден выскользнул в комнату. Пока он ощупывал пространство, вспоминая, куда нужно повернуть, в дверь позвонили. — Что это? — Ужин, — хмыкнул Сэм. Из коридора повеяло прохладным ветром, дождь стал слышен сильнее. Райдена отодвинули Сэмовы руки, и на мгновение, на короткое мгновение, Райден ощутил отчетливо свой вес. Ровным счетом ничего в металлических пальцах экзоскелета. Снова заговорили по-португальски. Какие-то слова были даже уже знакомы - угадывались по часто повторявшимся сочетаниям букв и звуков. Но разговор казался дружеским. Тот, кто пришел, говорил более резко, экспрессивно, выталкивая из себя слова, и Сэм отвечал ровно, небыстро, негромко. То, что так резало слух в его речи - и мягкая «л», и раскатистая «р», - как-то органично звучало теперь, когда Райден прислушивался, потому что ничего другого не осталось. Но вот дверь захлопнулась, и Сэм выдохнул. — Умойся, если хочешь, — сказал он, протягивая что-то. Райден взял из его рук тонкую, длинную рубашку и только следом сделал глубокий вдох. Комната наполнилась запахами. Пахло и выпечкой, и каким-то даже, может, алкоголем. Всем тем, чего не было в столовой на втором этаже, откуда тянуло гнилостной жарой. Райден почувствовал, как предательски подводит живот. Он не ел, казалось, очень давно, но словно бы назло себе ступил в ванную и закрылся, с трудом провернув ручку, защелкивающую замок. Еще недавно он в ванной изучал свое отражение. Плечи, казавшиеся неожиданно узкими, ровную кожу, проступающие ребра и поджарый живот, лицо, оставшееся таким, каким оно было до… до Сэма. Теперь он нащупал только зеркало над раковиной и тут же опустил руки, и поспешно перешагнул через бортик ванной, оказавшись внутри, на жестком, неудобном, потрескавшемся дне. Вода в душе текла с таким же фырканьем, как и из крана, отдавала солью, как и прежде, и под ногами тут же заструился песок. Райден с плохо сдержанным наслажданием, дыша ароматом шампуня, разлитого по рукам, вымыл из волос всю грязь, что принес ветер, стер с разодранных локтей, коленей, пальцев подсохшую кровь и, стиснув зубы, содрал тонкую оборванную кожицу. Вода смыла и песок, и грязь и стала чистой. Райден подставил под струи лицо, закрыв еще саднящие глаза. Успокаивало. Губы невольно приоткрылись, ловя соль. Что-то было во всем этом. В новом теле. Как говорил Муссон - «природа», которая брала свое. Райден выключил воду. Муссона больше не было. Десперадо перестали существовать. Доктор и, должно быть, Борис, и все остальные остались в живых. Роуз жила в Новой Зеландии - ничто не могло ее там достать. Райден же стоял здесь, в узком номере в Бразилии, которую даже не мог увидеть, и его душил немой смех. — Садись, — услышал он наконец и отмер. Ладони привычно ощупали шкаф и стены и помогли продвинуться к комнате. Сэм был где-то рядом. Где-то слышалось его дыхание, чувствовался запах кофе. Маленькая комната казалась неожиданно большой, если в ней слепому нужно было отыскать зрячего. Он наткнулся на стул и сел, и к нему пододвинули стол на колесиках. — Попробуй, — сказал Сэм. В голосе слышались лукавые нотки. Райден положил руки на самый край стола и наткнулся на тарелку. — Не это, — чуть раздосадованно произнес Сэм, и жесткие пальцы ухватили Райдена за подбородок. В нос ударил теплый, свежий запах мяса. Губы невольно раскрылись, рот наполнился слюной. Это был тонкий, едва ощутимый кусок, тут же расстаявший на зубах. — Что это? — спросил Райден. — Просто стейк, — хмыкнул Сэм в ответ. — Здесь неплохо готовят, если хорошо… потребовать. Пробуй суп. — Ты был здесь до этого, — сказал Райден, не спрашивая, а утверждая. — Жил где-то рядом? — Не совсем рядом. Райден кивнул, ничего не отвечая. Прямо перед ним на столе стояла круглая, глубокая тарелка, лежала ложка. Но он не знал, что внутри, и, хотя запах был ему знаком, не мог понять. Когда он несмело зачерпнул жидкость ложкой и поднес ко рту, Сэм рассмеялся тихо и негромко. Райден закашлялся, выронив ложку. Во рту стало горячо и больно, жгуче. — Вот в чем удовольствие? — проговорил он, поднимая голову и вглядываясь в Сэма незрячими, застывшими глазами. — Задания или какой-то точки назначения нет. План не в этом. — Есть, — спокойно возразил Сэм. — Но бессмысленно тебе о нем говорить. Ты будешь возражать, все отрицать. Это не ново. Но задумайся вот о чем. Ты мог попросить помощи у портье, мог закричать на улице, в аэропорту. Столько шансов, которыми ты не воспользовался. Тебе не нравится быть подопытным кроликом, но - признайся - ты наслаждаешься поездкой. Видишь в ней смысл. Врага. Цель, которую мечом не поразишь. Это куда интереснее, чем все твои бесплодные попытки уничтожить Десперадо и остановить войну. — Я убил всех, кого должен был. — И теперь мир стал спокойнее? Или ты счастливее? — Мир стал чище, — сказал Райден. Клокочущий смех снова поднялся из горла. Безысходная ситуация. Он снова сидел прямо напротив террориста, повторяющего, наверное, тоже когда-то где-то услышанные слова, и пытался переубедить, хотя сам не верил в то, что говорил. — Пусть, — неожиданно согласился Сэм. — Но не будем об этом. Ты хотел отойти от дел - и вот, никакой больше войны. Не создавай ее искусственно. Вина? Райден качнул головой. Он знал, что к этому рано или поздно придет. Сэм заставит его сомневаться. — Тогда ешь, — сказал Сэм и замолчал. Зазвенели приборы. В глухом молчании слышалось только дыхание и это позвякиванье, действовавшее на нервы. И так же звенели нервы. Каждая клеточка тела. Закончив с бульоном, сваренным без соли и без специй, Райден поднялся и замер. — Растерялся? — спросил Сэм вкрадчиво, поднимаясь вслед за ним. — Возьми, — в руки Райдена ткнулась уже знакомая электронная книга и тонкие наушники, — здесь есть и аудиокниги. Он передернул плечами неясно. Наверное, нужно было отказаться, но он все еще помнил, как томительно медленно тянулись часы в машине. И, опустившись в ближайшее кресло, он надел наушники и замер, вдумываясь. — Голосовое управление активировано, — напомнил ему Сэм. И, так, чтобы Сэм не услышал, Райден шепнул в микрофон на наушниках название той книги, которую Джон читал в тот день, когда пришлось уехать. «Прощай, оружие». Он словно бы очнулся от глубокого сна, продрогший от прохладного ветра, забившего комнату, и потока ледяного воздуха из кондиционера. Его щеки касалась занавеска, ладонью гладившая кожу, он был прикрыт тонкой простыней, и сначала ему показалось, что он лежит на прозекторском столе. Но эта отчаянная мысль скоро кончилась. Он нащупал под собой диван, стоявший в номере отеля, а рядом - торшер, обжегший руку. Он услышал шум воды из ванной, и сначала это его не удивило. А потом он замер и приподнялся, прислушиваясь. — Сэм? — сказал он. Имя сорвалось с трудом. Райден поднялся и ощупал то, что было вокруг. И стол с едой, и полку с телевизором, и комод, и кровати. Спальня была пуста и тиха. Захлопнулось от сквозняка окно. Вода в ванной не переставала идти. — Сэм, — громче позвал Райден, напрягая слабые и охрипшие голосовые связки. На улице, наверное, уже была почти ночь. Непогода почти унялась, оставив только легкий ветер. Пахло летом. Карнавалами, огнями, фейерверками. И искра скользнула внутрь, под ребра. Райден бросился к сумке, небрежно брошенной около телевизора, и погрузил туда руки. Он почувствовал мягкую одежду, шуршащий пакет с бельем, какую-то небольшую пластиковую упаковку и снова одежду. Тогда он сел на колени и тронул футляры, лежавшие на полу. «Не создавай войну искусственно», — напомнили ему. Райден тряхнул головой и настойчиво прикоснулся к ледяному дисплею, отображающему, наверное, поля для кода, открывающего футляр. Нет, это было бесполезно. Он поднялся на ноги и услышал только тишину. В ванной все затихло. Он мог бы метнуться к двери и выскочить в коридор, и броситься на лифте вниз, а дальше ему подсказал бы опыт. Но он стоял на месте. Открылась дверь. На него пахнуло ароматом мыла и шампуня. Чуть влажного металла. Он почти физически ощутил на своих пальцах мокрые волосы, пахнущие ментоловой смесью. — Рылся в моих вещах? — спросил Сэм, подходя ближе. — Да, — помедлив, ответил Райден. — Надо же. Я думал, ты будешь сопротивляться до последнего. Это весьма горькое разочарование. Нет, — сказал Сэм поспешно, когда Райден сделал к нему шаг, сжимая невольно пальцы, — мне не нужен Джек. Мы с ним уже виделись. Мне не понравилось. Дыхание Райдена сорвалось. Он прижал ладони к голове и стиснул виски, пытаясь стянуть расползающееся во все стороны сознание. Все, что он должен был делать сейчас, - это крушить стены отеля, чтобы выбраться наружу. Он зарычал, стискивая зубы. — Хорошо, — проговорил Сэм, отступая. Райден услышал какой-то скрип, скрежет, и шаги стали вдруг мягче. Что-то изменилось в пространстве. Он, удерживая внутри рвущееся наружу судорожное дыхание, протянул руку вперед. Его пальцы сжала человеческая, теплая рука с твердыми длинными пальцами. — Что?.. — выдохнул Райден, даже не осознавая, вслух или мысленно. Его руки сами собой метнулись к лицу того, кто стоял перед ним, и коснулись шрама, пересекающего лицо. Обвели контуры губ и глаз. Это было лицо Сэма - такое же, как и всегда. — Держи себя в руках, — проговорил Сэм. Его губы под пальцами Райдена растянулись в улыбке. — Ты сильнее, чем он. Райдена пронзило дрожью от низа позвоночника до шеи. Он запрокинул голову и закрыл лицо руками, пытаясь скрыть краску, стремительно заливающую щеки. Не было ничего для него сложнее, чем удержать Джека под замком, там, внутри, где бешено билось сердце. Джек мог бы позволить на долгие часы перестать думать и мыслить. Позже, конечно, стало бы мучительно стыдно за слабость, но это позже. Сэм отошел дальше. Райден вдохнул с усилием и, едва подволакивая ноги, подошел к окну. Дернул на себя створку, с трудом нащупав ее подрагивающими пальцами. Оттуда пахнуло ночной прохладой. Он всю жизнь бежал не от войны, а от мира, который внезапно всегда оказывался не черно-белым. И вот, когда война уже закончилась, когда, казалось, вокруг него должны были остаться только те, кто не заставлял бы его делать такой выбор, он снова оказался на распутье. Слепой и ослабший. Сэм шагнул к нему и, схватив за плечо, развернул к себе. Райден ожидал удара, грозившего наконец раздробить кости, но Сэм притянул его к себе и прижался губами к губам, мягко и будто бы желая отстраниться. Райден, прижатый к стеклу, вздохнул судорожно, наяву наконец запустил пальцы во влажные вьющиеся Сэмовы пряди и замер, запрокинув голову, вдыхая и выдыхая с силой. Страх пульсировал у горла. Мир не стал проще и понятнее. Ноющая головная боль не ушла. Он нуждался в простом и понятном решении, но сознание не готово было найти такое. Сэм отстранился. Казалось, он был растерян. Зол. Казалось, вот-вот произойдет что-то непоправимое. Что-то жалкое было в том, как он схватил Райдена за плечо обеими руками - одной металлической, одной настоящей. Джек бы посмеялся только над этим жалким жестом и, дернувшись, нанес бы первый удар, разрушая все то хрупкое, что они успели создать за пройденный путь, потому что вот он - Сэм, раскрывшийся так нелепо, невовремя. Джек бы мстил за поражение на поезде и мстил бы за клона, и наслаждался бы каждой каплей крови, вытекшей из Сэма. И только когда все в номере, каждый дюйм, залила бы кровь, тогда бы Джек уступил и исчез бы, растворившись в ночной прохладе. Ноги обмякли и подогнулсь. Сэм небрежно прижал его к стеклу, не давая упасть, и припал снова в поцелуе, и Райден покорился. Сознание плыло. И вдруг, в дико долгую секуду, Сэм приподнял его, подхватив за бедра, и Райден склонился к нему невольно, подставляясь. Хватка была осторожной. И наваждение исчезало. И отступала боль, уступая место растерянности. И он откинулся на стекло, и затих в руках Сэма. Тогда, почти успокоенный, он еще не знал, что, когда наступит ночь, когда усталость возьмет свое, он найдет в черной сумке телефон и наконец наберет знакомый номер. И пойдут гудки, пролетит словно бы вечность. Он услышит голос Фойгта и замрет, и спросит. И взволнованный тон ответит ему: «Они погибли, оба. Убиты, Райден».