играя тишину

Чанель вздыхает и отрывает пластырь с пальца, надеясь, что рана зажила, но толи здоровье парня было не к черту, то ли что-то ещё, рана не хотела заживать, становясь, кажется, с каждым днем все больше и больше. - Да, что бы тебя, - чертыхается Чан и, включив холодную воду, подставляет руку, от чего кожу начинает покалывать. - Ты точно, не из мира всего, - проговаривает невесть откуда взявшийся Сехун, ставя на стол пакет с продуктами, которые, скорее всего и не понадобятся Паку. Он уже почти четыре дня не ест, аргументируя это тем, что это его наказание. Только вот причины он не уточнял, просто надо и всё. - Сигареты купил? - отстраненно спрашивает Чанель, выключая воду, понимая, что не чувствует свою руку. - Ой, - только проговаривает Сехун, - забыл. Подожди. – И выбегает. Чанель вздыхает и прикрывает глаза, понимая, что устал, вот только от чего – неизвестно. Курить хотелось невероятно и ничего не придумав получше, идет «стрелять» сигарету у соседей. Стук, тихий, что навряд ли такой можно услышать… Но почему-то дверь открывают, изумлено смотря на непрошенного гостя и только тогда Пак Чанель понимает, что стучал к ненавистному пианисту. - Извини, - отстраненно проговаривает гитарист и уже хочет уйти, как его останавливает тихий голос соседа. - Не важно выглядишь, - но вот в голосе не было и ноток заботы или переживания, только констатация неизменного факта – Пак Чанель – ты урод. - Всегда таким был, - усмехается грустно Чан, скорее самому себе, чем парню напротив. – Есть курить? Ифань сначала замирает на месте, не понимая такого изменения, а потом просто кивает и достает из кармана помятую пачку, протягивая её парню. -Спасибо, - проговаривает Чан и достает дрожащими длинными пальцами сигарету, от чего Ифань видит синие ногти и разбитые костяшки пальцев, но не спрашивает из-за чего – это не его дело. А после заворожённо смотрит, как сосед выдыхает белесый дым, кажется, наслаждаясь этим. – Если бы не ты, наверное, умер от нехватки никотина в моем организме, - усмехается гитарист и уходит, давая понять, что разговаривать дальше не намерен. Сехун так и застает Ифаня, стоящего облокотившись о косяк, курящего и, кажется, никого не замечающего. Се уже хочет быстро пройти в квартиру Пака, как его останавливает глубокий голос китайца: - Он действительно такой несчастный? – Не понятно кого имея в виду и почему-то Сехун не задумываясь, выдает: «Ты даже не представляешь как» хлопая дверью. *** Ифань замечает Чанеля только через две недели, кода гитарист пытается затолкать в мусорный бак огромный пакет, кажется с испорченной едой, ибо пахло так, как будто кто-то сдох. Чанель стал ещё худее, ещё сутулее, чем был несколько недель назад и казалось длинная вытянутая кофта цвета кофе с молоком на размера четыре больше. - Можно вопрос? – Спрашивает Ифань и Чан роняет огромный пакет на дорогу, от чего протухшая еда вываливается и запах становиться ещё сильнее. - Если ты меня будешь унижать по поводу моей игры на гитаре или это будет касаться моей музыке, ты окажешься в этом ведре, - без настроения произносит гитарист, но слышит только тихий смех. - Когда ты в последний раз ел? Ты похож на призрака, не удивительно, что твоей музыкой никто не интересуется, - Ифань не хотел такого говорить, задевать, но это вырвалось само собой, поэтому его и недолюбливали, он слишком был прямолинейный. - То же могу сказать про тебя, - ощетинивается Чанель, но вот сказать что-то в противовес более обидное не мог, не умел. Ему было проще уйти, оставить за собой право молчания. - Мы оба неудачника в общении с людьми, в желании кому-то понравиться, в работе, везде. – Тихо проговаривает Ифань и, подняв пакет с мусором, выкидывает в бак. – Наш с тобой талант, как этот мусор. Никому не нужный, отвратно пахнущий и все желают его побыстрее выбросить, чтобы не остался запах. – Скорее больше себе, чем Чанелю. – Пойдем, у меня есть пицца и целый морозильник пива, а что может быть прекраснее, чем горячая пицца и холодное пиво в такой отвратный день, - и уходит, не смотря, пойдет с ним гитарист или нет. Ифань и сам не понимал, зачем это делает, зачем ему это нужно. Он прекрасно чувствовал себя и в одиночестве, никогда не сожалея, что выбрал такую затворническую жизнь. *** Ифань понимает, что Чанель следовал за ним, только тогда, когда зашел в свою квартиру: маленький коридорчик для двоих парней был не то что мал, а очень мал. Китаец вздохнул и быстро сбросив обувь, прошествовал вперед, что-то говоря на китайском. - Прости света в коридоре нет, так что разувайся и проходи, кофту можешь кинуть куда захочешь, - выкрикивает Ифань с кухни, ставя пиццу разогреваться. – Прости за беспорядок, конечно, но должен понимать… Договорить он не успевает, ибо Чанель сидит на корточках, внимательно вчитываясь в нотные листы, что-то проговаривая про тональность и что лучше изменить. Ифань молча наблюдает за этой картиной, за перевоплощением обычного невзрачного соседа в какого-то совершенно нереального человека, казалась листы исписанные нотами вселяют в жизнь в этого потерянного, закрытого парня и китаец наблюдал, понимая одно – он нашел какое-то свое чертово вдохновение, такое странное, но прекрасное. В голове была только одна мысль – этот странный гитарист с суицидальными наклонностями единственный кто может ему помочь найти его идеальную музыку. Сочинить произведение, которое он уже придумывал чертовых двенадцать лет.