***
Услышав стук в дверь, Сиэль встрепенулся, сидя на кровати только в одной рубашке. — Милорд, это я, — раздался прекрасно знакомый голос. — Да, разумеется, проходи. Стоило Себастьяну появиться на горизонте с тележкой съестного перед собой, как Сиэль сразу же обратил внимание на его чрезмерно хмурый вид. Заметно это было по всем факторам: излишняя резкость в действиях, когда Себастьян, пусть и стараясь держать себя в руках, дёрганными движениями погрузил на тарелку кусок вишнёвого пирога, и по началу вместо вилки дал ему нож. Затем, налив Сиэлю чай, что тоже получилось немного с трудом, отошёл к окну, опираясь руками о подоконник. Даже по его спине Сиэль мог заметить, как напряжены плечи и как сильно пальцы впиваются в каменный барьер. Ну и, в конце концов, он практически не говорил с ним. Мало того, даже не смотрел. Хмыкнув, Сиэль приступил к еде, изредка продолжая бросать взгляды на Себастьяна, отмечая про себя, что ситуация не меняется. — Кто же тебя так разозлил? — проглатывая очередной кусочек и запивая его чаем, Сиэль был рад, что Себастьян не смотрит на него, так как после голодовки набрасывался на еду, как стервятники на свежее мясо. И жевал примерно с такой же скоростью. Себастьян, вздрогнув, обернулся, из-за чего Сиэль стал показательно медленно жевать, маскируя неловкость в глотании чая. — По мне так заметно? — Себастьян дёрнул губой, пряча руки за спиной, потому что зуд в ладонях так и норовил тотчас схватиться за что-нибудь и переломать к чертям. — Раз заметил я, то, думаю, да, — Сиэль ожидающе посмотрел на него, — так в чём дело? — Ничего особенного, всего лишь небольшой конфликт со старым знакомым. Расследования он не касается, так что Вам не обязательно задумываться об этом, — Себастьян отошёл к стене, прислоняясь к ней и закрывая глаза с тяжелым вздохом. Подозрительно осмотрев его с ног до головы, Сиэлю почему-то не захотелось начать пытать Себастьяна лишними вопросами, чувствуя волны его раздражения даже с расстояния десяти метров. Замолчав, он позволил себе продолжить есть, стараясь не слишком откровенно рассматривать Себастьяна, который вдруг почему-то задышал громче и чаще. Его лоб слегка блестел из-за выступившего холодного пота, язык хаотично скользил по губам, но взгляд был направлен не на Сиэля, а скорее куда-то в пол. Себастьян глубоко задумался о чём-то. Ведь произошедшее для него за этот месяц было каким-то диким сумасшествием. За все пятьсот с лишним лет он не испытывал такого огромного спектра чувств, как за этот мизерный срок. Всё из-за Сиэля. Цвет его глаз, редкая ироническая улыбка, запах кожи, вкус губ и прикосновения его хрупких пальцев к своему телу будили в Себастьяне настоящего зверя. А царапины, укусы, засосы и синяки на теле, сотворённые им же, возбуждали до спазмов в животе. Удержаться невозможно. Это похоже на наркотик с неизмеримой дозой. Ты каждый раз стараешься принять слишком много, убеждая себя, что этот раз — точно последний, но в итоге не можешь остановиться, всё больше и больше уничтожая себя. Прикусив губы, Себастьян потряс головой, стараясь избавиться от очередного поступающего чувства наваждения. Сиэль же усиленно делал вид, что не замечает его тихой паники. И когда он, наконец-таки, пресытился впервые за долгие дни и поставил пустующую тарелку с чашкой на рядом стоящую тумбу, молчание в комнате затянулось. Мельком бросив взгляд на Себастьяна, а затем на свои ноги с оставшимися от плети шрамами, многочисленными царапинами, порезами и синяками, Сиэль скривился, начиная откровенно дрожать. Однако сейчас он живой. С Себастьяном. Резко захотелось выпить. — Себастьян, принеси мне виски, — зная, как отреагирует на этот приказ Себастьян, Сиэль упрямо посмотрел на него, тут же встречая в его глазах неприятное удивление и категорический отказ. — Даже не думайте, милорд, — на слегка повышенном тоне отозвался Себастьян, сужая глаза. — Я намерен раз и навсегда прекратить начавшееся в колледже безобразие. — Себастьян, это приказ! — громко и настойчиво воскликнул Сиэль. — Защита господина первостепеннее. Я отказываюсь, — отозвался Себастьян, шумно дыша из-за нарастающего недовольства. — Второй раз ты не отвертишься. В защиту входит и психологическое состояние. Неси сюда, немедленно. Сиэль прекрасно видел, как начал тихо под нос ругаться Себастьян, нехотя направляясь к выходу из спальни. Мальчишку это разве что лишь позабавило. Себастьян в такие моменты так сильно напоминал ему свою суетливую мать. И, пусть на тот момент Сиэль, откровенно говоря, имел не самый покладистый характер, и такое отношение к себе сильно бесило его высокомерную натуру, то сейчас эти воспоминания вызывали лёгкую улыбку. И ощущения какой-то… семьи. Хотя, стоило Сиэлю чуть замечтаться, как на душу сразу же свалилось чувство невыносимой боли и омерзения. Ведь весь его новый мир — чистейшей воды фальшивка, обернутая в красивую обёртку. Себастьян вовсе не его верный дворецкий и не горячо желанный любовник, а прячущийся под этими масками монстр, отчаянно желающий получить его душу и, может, немного зависимый от его тела. Однако на этом, пожалуй, всё. Во всяком случае, Сиэль считал так искренне. А потом смотрел на себя, с нежеланием копаясь в ощущениях, и понимал, что, чёрт возьми, он, самовлюблённый ублюдок, всё же попался в эту сладкую ловушку и позволил себе слишком многое. В первую очередь — чувства к палачу. Какими бы они ни были. Быстро задышав, Сиэль прислоняется к спинке кровати и хватается рукой за волосы, едва удерживаясь от того, чтобы не сорвать их. Увидев боковым зрением подоспевшего к этому времени Себастьяна, застывшего в дверном проёме с бутылкой виски в руках, Сиэль лишь вяло махнул ему рукой в сторону тумбы, и тот, пусть и сощурив свои внимательные тёмно-алые глаза, исполнил его поручение. Рядом звякнул стакан с коричнево-золотистой жидкостью, поднеся его к лицу, Сиэль увидел, что напиток в высоту едва ли достигает до сантиметра, что говорило о невероятной «щедрости» Себастьяна, а также об его негативности к такому пристрастию. — Унеси использованную посуду. Себастьян подозрительно сужает глаза. — И оставить Вас наедине с бутылкой? Ни за что. — Значит, считаешь, что я достоин находиться в неубранной комнате? Такого ты обо мне мнения? — Сиэль усмехается, видя, как тот устало закатывает глаза. — Ладно, господин… но, прошу, думайте о своём здоровье. — О, разумеется. Ведь опьянение — это худшее, что может со мной произойти по сравнению с остальным, не так ли? Вопрос не нуждался в ответе, и Себастьян, почему-то грустно улыбнувшись, исполнил его приказ, погрузив на тележку всё ненужное и скрывшись с ней за дверью. Хитро сощурившись, Сиэль сразу же схватился за бутылку, начиная пить прямо с горлышка. Как только четвертая часть была напрочь поглощена, Сиэль ухмыльнулся, чувствуя постепенно подступающее к телу тепло. А затем, подогнув к груди колени и обхватив их руками, пустующим взглядом начал буравить стену напротив. Временный транс. Себастьян, вернувшись, с удручённым вздохом посмотрел на заметно уменьшившееся количество жидкости в бутылке, и недовольно посмотрел на Сиэля, скрещивая руки на груди. — Опять ослушались меня? — Себастьян склонил голову, ожидая, когда мальчишка наконец-таки обратит на него внимание. Однако Сиэль всё так же молчал, почему-то игнорируя его. Себастьяна это напрягло. Сильно. Всё-таки за сегодняшний день, у Сиэля хватало поводов серьёзно разочароваться в нём. Однако в это так сильно не хотелось верить, что Себастьян решается осторожно присесть на колено перед его постелью и мягко дотронуться до его волос, чтобы откинуть сизые пряди с его вспотевшего лба. Как только он делает это, то Сиэль сразу же начинает дрожать, растерянно опуская глаза. — Мне кажется, я должен кое-что тебе сказать. Но отойди на приличное расстояние, иначе я могу так и не решиться. Себастьян затихает, медленно выпрямляясь в полный рост. Его чутьё отчётливо вопит о том, что сейчас должно произойти что-то очень важное. Боясь теряться в собственных догадках, он осторожно отходит к стене, видя, как Сиэль немного расслабляется, но от этого не перестает дрожать. Ему было страшно. — Если Вам так будет легче, то я могу и вовсе выйти из комнаты. Поверьте, мой слух позволит расслышать любое ваше слово. — Нет, — даже слишком резко реагирует Сиэль, дёргаясь так, словно он хотел в эту же секунду подняться на ноги и убежать. Но, преодолевая стремительно сковывающий тело ужас и лишь одной силой воли собирая воедино мысли, начинавшие путаться из-за стремительно нарастающего нервного напряжения, он берёт себя в руки и заставляет сидеть. Надо. Сказать. Потом может быть слишком поздно. — Ты должен быть здесь, Себастьян. Ты должен быть рядом со мной. — Я здесь, господин, — медленно, практически по слогам отвечает Себастьян, отчётливо ощущая внутреннее состояние Сиэля в чуть ноющей на руке печати. Его это одновременно и пугало, и жутко будоражило. Действия и слова Сиэля Себастьян практически никогда не мог предугадать. — Итак, я могу ответить тебе на твой вопрос, — Сиэль усмехается с толикой сумасшествия. Умом он понимает, что нельзя заходить на эту тему разговора, нельзя… однако чувствовать в сердце эту безысходность, когда эмоции рвут его душу на части, уже нестерпимо. Точка невозврата, за которую нельзя заходить, оказалась преодолена ещё в тот миг, когда он позволил себе отдаться Себастьяну. И сейчас всё происходящее являлось всего лишь неминуемым последствием. Главное — держаться. — Ты был прав, когда сказал мне, что в тот момент я совершенно точно думал о тебе. Потому что это действительно так. И, мне кажется, что наступил тот момент, когда я должен тебе во многом признаться. Потому что, пойми… постоянно испытывать это, постоянно мучиться из-за этого — невыносимо. Я слишком много чувствую, а для меня это не является нормальным, так как по своей натуре я очень сдержанный и хладнокровный человек. Но из-за тебя… из-за тебя теперь всё по-другому. — Господин… — Молчи! — резко вскинулся Сиэль, смотря на Себастьяна едва ли не с ненавистью, но она была уже не такой, как в начале. Чётко читая каждую его эмоцию в глазах, Себастьян замечает, что его гнев сейчас направлен не на него, а на себя самого. — Дай мне договорить, ублюдок! Ты хоть представляешь, что я сейчас чувствую?! «Думаю, представляю», — невесело усмехается себе в мыслях Себастьян, предпочитая не высказывать их вслух. — Я… знаешь, я так усиленно пытался ненавидеть тебя, — Сиэль с горькой улыбкой закусил губы, уже не пытаясь контролировать свой дрожащий голос. — Ты был мне омерзителен. Каждый день, с самого начала, я мечтал лишь о том, как однажды смогу вцепиться тебе в шею и увидеть этот восхитительно испуганный блеск твоих глаз, который с каждой секундой начнёт угасать, уступая место смирению и покорности. Ты так сильно злил меня, что, просыпаясь среди ночи на той жалкой, отдававшей запахом плесени кровати дворецкого, я с рычанием вцеплялся в одеяло и скручивал его, представляя тебя на его месте. После этих слов Сиэль невесело усмехнулся, ловя на себе искренне озлобленный взгляд Себастьяна, что завёл руки за спину, судя по всему, не желая показывать дрожащих рук, которыми он, быть может, мечтал сделать то, что Сиэль только что решился озвучить. Однако когда Сиэль вновь посмотрел на Себастьяна, то тот оказался поражён, видя, как в глазах мальчишки неожиданно начали собираться слёзы, и, почувствовав это, Сиэль попытался скрыть их, отвернувшись к коленям и закрыв ладонями лицо. — Но… — всхлип нерешительности, Сиэль, очевидно, пытался переступить через себя, чтобы его откровения не остановились на этом. — Потом что-то изменилось во мне, и я сам не заметил, как стал думать о тебе в совершенно ином ключе. Я пытался контролировать себя, правда пытался, но спустя время я потерял над этим власть и перестал замечать, что всё чаще задерживаю на тебе взгляд, не излучающий ненависти. Ты стал мне искренно интересен в своей абсолютной непохожести на других существ. Даже твой мерзкий, доводящий меня до откровенной ярости, характер, стал представляться мне некой, свойственной тебе лишь одному изюминкой, и я… стал не ненавидеть, а изучать тебя. Себастьян нахмурился, нервно сглатывая слюну, и долгим взглядом посмотрел на Сиэля. Кажется, разговор начал заходить в какую-то неправильную сторону, и, тем не менее, Себастьян с каким-то неестественным для себя волнением ждал, ждал и хотел слышать, что же ему скажет Сиэль, который уже согнулся пополам, тихо икая и всхлипывая от несдерживаемого плача. И слыша это, Себастьяну инстинктивно захотелось обнять Сиэля, чтобы показать насколько сильно этот глупец важен ему, и насколько сильно он не хочет его терять. Возможно, так и стоило бы поступить, и он даже собрался с силами, протягивая успевшую не до конца покрыться слоем кожи руку, но что-то внутри запротестовало, заставив Себастьяна скривиться в гримасе глубочайшего презрения. Не к Сиэлю. К себе. — Сегодняшняя ситуация помогла мне осознать кое-что, — мальчишка старался смотреть куда-то вперёд, показательно не желая сталкиваться взглядом с тут же заметно вздрогнувшим Себастьяном, зная, что сейчас увидит в его лице: — Кажется, ты стал мне по-настоящему важен. Важен и нужен. Я… я… чёрт, я не знаю, как объяснить. Когда этот ублюдок пинал меня так, что у меня из груди чуть не выпрыгнули лёгкие, я не ненавидел тебя за то, что ты не рядом, наоборот… я… — громкий всхлип, — я беспокоился за тебя. Даже когда он ломал мои кости, я искренне переживал за тебя и молился, чтобы хотя бы ты был невредим. Сиэль специально закрыл глаза из-за стыда, смущения и странной радости, слыша, как рядом стоящий Себастьян очень тихо и шокировано прошептал: «Мой лорд…» А затем снова улыбнулся, сам не веря в то, как всё сложилось. Поразительно. Запустив трясущуюся руку в волосы и прижавшись к спинке дивана, Сиэль учащённо задышал. Холод страха и стыда объял сердце ледяным прикосновением, практически парализуя его тело и ограничивая движения. И всё-таки… даже не смотря на то, что его бледные губы шевелились от ужаса, а горло нещадно саднило от продолжительных всхлипов, он понимал, что не может остановиться. — Ты конченный подонок, ты сволочь, каких поискать, и если раньше лишь один вид твоей самодовольной физиономии рождал во мне желание просто взять и выбить тебе челюсть, то сейчас мне трудно представить свою жизнь без тебя. Иногда мне кажется, что если бы мы познакомились при других обстоятельствах, то всё могло бы сложиться иначе. Если бы только ничего не угрожало нашим жизням, то мы могли бы… Я не знаю. Иногда я даже думаю, что мне ничего и никого, кроме тебя не нужно, — Сиэль не постеснялся сделать большой глоток из вежливо принесённым Себастьяном стаканом с виски, зная, что если не сделает этого, то просто сбежит. — Я думаю о тебе. Я хочу тебя. Я зависим от тебя, и, Себастьян, пусть тебе от меня нужны лишь секс и Душа, я… — Нет. Сиэль дёргается от этого резкого голоса, и, дрожа, медленно поворачивается в его сторону, чтобы посмотреть на Андраса, который стоит с низко опущенной головой, дабы не показывать лицо. Но Сиэль видит, как быстро шевелятся его губы, как чуть трясутся плечи и как нервно сжимаются и разжимаются пальцы его рук. Быстро дыша от нарастающей паники, Сиэль шепчет, находясь на грани абсолютной истерики: — Повтори… А Себастьян молчит, непонятно от чего. Сиэлю начинает казаться, что Себастьян специально остановил его, чтобы он не успел сказать ему самое важное. Чтобы не испортил всё, что было между ними. От этих мерзких ощущений на душе становится так противно, что Сиэль медленно бледнеет, на физическом уровне ощущая, как что-то внутри него болезненно натягивается и готовится вот-вот порваться. Но, несмотря на это, он решается предпринять последнюю попытку: — Себастьян, пожалуйста. К неожиданности мальчика, Себастьян вдруг подходит к его кровати и осторожно садится перед ней на колени. Сиэль тут же разворачивается к нему, слыша шум крови в собственных ушах. Себастьян поднимает голову. Сиэль видит в его лице так несвойственную ему серьезность и отчаянную боль. Как только мальчишка, лихорадочно расстегнув пару пуговиц рубашки сверху, потому что становилось откровенно нечем дышать, опустил вниз руку, его пальцы коснулись пальцев Себастьяна. Сиэлю пришлось задержать дыхание от интимности этого действа, не сводя глаз с лица Себастьяна, на этом моменте мимолётно посмотревшего вниз и неожиданно чуть улыбнувшегося. — Это не единственное, что мне нужно от Вас. Пальцы их рук сплетаются по воле Себастьяна. Тепло, разлившееся где-то внизу их тел, резко поднимается выше, застывая в груди и смешиваясь с кислородом в лёгких. Себастьян снова поднимает взгляд человеческих глаз на него, а Сиэль замечает в них ту самую давно позабытую нежность. Такое тёплое, чуть наивное чувство, от которого трогательный румянец проявлялся и проявляется у Сиэля прямо сейчас. Окрасив его влажные от слёз скулы, он заставил его отбросить всю злость к сидящему напротив него существу, но всё же поверить в происходящее до сих пор было сложно. — Что же тогда тебе нужно? Сиэль наблюдает, как Себастьян быстро моргает, открывает и закрывает рот, пытаясь подобрать верные выражения. Они всякий раз Себастьяну не нравились, отчего он кусал губы, зажмуривался и шипел, злясь на самого себя за очередной бред, который было даже выговорить трудно. — Вероятно, то же, что нужно и Вам. Сиэль, жадно смотря на Себастьяна и не чувствуя, как по его лицу снова начинают течь слёзы, вдруг положил ладонь на его щёку, осторожно поглаживая большим пальцем его подрагивающий рот. — Мне трудно объяснить это, — Себастьян постарался сконцентрироваться на этом прикосновении, не сводя взгляда с лица мальчишки, который сейчас почему-то был так дурманяще ласков с ним. — Постарайся, прошу. — Тогда… — Себастьян медленно берёт его руку, чувствуя, как испуганно вздрагивает ладонь Сиэля, и подносит к себе, опуская её на свою грудь. — Чувствуете? Оно здесь, милорд. Я не знаю, что со мной происходит. Я не знаю, откуда оно взялось и что делает его сильнее, но я ощущаю это на протяжении многих дней. Это похоже на жар и холод одновременно. Оно терзает меня, терзает мою сгнившую душу, и, сколько бы я не пытался понять природу этого чувства, я не могу узнать, чем именно оно является. Быть может, хоть Вы скажете, что творится со мной? Сиэль не верит глазам, ощущая, как под собственными пальцами сильно и быстро содрогается грудная клетка Себастьяна. В мыслях, как заклинание, возникает единственное слово: бьётся. Сердце Себастьяна бьётся. Нет, не таким ровным звучанием, как должно быть у обычного человека, когда сердце всего лишь разгоняет по жилам кровь. Оно бьётся с ним в унисон, быстро и громко, отчего не верящий в это безумие Сиэль вдруг притягивает Себастьяна к себе, понимая, что даже ему описать происходящее с ними обоими на словах не под силу. Себастьян падает на него, кровать ещё сильнее проминается под их телами. — Боюсь, что… — руки Сиэля перемещаются Себастьяну на спину, скользя по лопаткам и ниже. — Боюсь, тебе на этот вопрос не отвечу даже я. Сейчас, по крайней мере. Зато я могу показать это тебе. — Вы слабы, господин, не забывайтесь, — Себастьян искренне улыбается и касается кончиками пальцев его лица. — Мне многого и не нужно, — выдыхая, Сиэль очень мягко проводит кончиком носа по щеке Себастьяна, наслаждаясь его тут же усилившейся дрожью, а затем добирается губами до уха, запечатлевая в нём свои слова: — Только целовать тебя, Себастьян. Только этого я прошу. Себастьян продолжительно стонет, не в силах сдерживать чувства от таких умопомрачительных слов. А затем, когда его пальцы касаются затылка мальчишки, чтобы притянуть его голову к себе как можно ближе, понимает, что такие мгновения их с Сиэлем единения были гораздо ценнее того, что они могли получить при обоюдном слиянии их тел. Это просто брало за душу. Брало даже за душу Андраса, которая, казалось бы, уже давно сгнила в гуще циничности, ненависти, пороков и разврата. Но… Сиэль целует его, осторожно расстегивая фрак, стараясь делать это так ненавязчиво, чтобы показать, что дальше ласк заходить и не пытается. Андрас понимает это и, отбрасывая в сторону пиджак, закатывает глаза, когда Сиэль, забравшись ладонями под одежду, гладит его голую спину, сочувственно задерживаясь на новых, пока ещё не успевших затянуться, ранах. Андрас, отчётливо чувствуя, что хочет вознаградить его тем же, снимает рубашку с Сиэля, осторожно припадая устами к краю длинного свежего шрама. Сиэль всхлипывает, сильнее прижимаясь подбородком к темени головы Андраса, задевая руками его выпирающие лопатки. И как только Андрас, спустившись поцелуями к нижнему краю шрама, вдруг слышит тихое, сипящее, но безумно нежное: «Я полностью твой, Себастьян…», то что-то оживает внутри него, и Андрас на подсознательном уровне принимает это в прошлом ненавистное ему земное имя за своё. Настоящее. — О да, Вы мой… и я никому Вас не отдам, никогда, — Себастьян поднимается губами выше, выдыхая Сиэлю в шею эти слова, отчего мальчишка ещё сильнее трясётся, крепче обхватывая его спину. — Поклянись в этом, — Сиэль вздрагивает, когда язык Себастьяна касается его кожи. — Поклянись. — Пусть условно я принёс эту клятву в день заключения нашего контракта, но… — Себастьян, выпрямляется, чтобы посмотреть Сиэлю в глаза, отчего мальчишка, желая не показывать отчётливо проявляющиеся в них надежду, сильно смущается и из-за неловкости проводит языком по губам. Себастьян обхватывает подбородок Сиэля. — Но я прекрасно понимаю ваши чувства. Вы ищете подтверждения моим словам, не так ли? — Именно. — Тогда знайте, что, когда на кон было поставлено существование всего моего народа, я всё равно выбрал Вас. Это имело для меня смысл, Вы — мой смысл. И я не лгу Вам, помните об этом. Слова порой бывают вульгарны. Себастьян до сих пор не изменился в основных чертах своего характера, одна из которых — отсутствие скромности. Однако даже если оно было и так, Сиэль безгранично ценил Себастьяна за то, что он также пошёл ему навстречу, позволив себе открыться перед ним ровно на столько, сколько Сиэль позволил себе. Но Сиэль, в отличие от Себастьяна, не знал, как выразить свои чувства в словах, потому, поддаваясь каким-то древним инстинктам, просто повалил его спиной на кровать. Следом за прикосновением прохладной простыни к коже Себастьян ощутил пьянящее тепло на собственных губах и гладкие ладони, гладящие его скулы, шею и грудь. Усевшись на него сверху, Сиэль сжал бёдра Себастьяна ногами, слыша его вымученный стон, который тот по понятным причинам не мог подавить, но Сиэлю было слишком трудно удержаться от соблазна. Паховая область в штанах Себастьяна ещё сильнее напряглась, отчего он начать толкаться бёдрами вверх, прямо между оголённых расставленных ног Сиэля. Оторвавшись от его губ, Сиэль неловко посмотрел вниз, мельком замечая выступивший пот на груди Себастьяна от серьёзного перенапряжения. Сразу же после этого раздавшееся влажное дыхание Себастьяна, со стыдом посмотревшего на свои же бёдра, вынудило мальчишку слезть с его колен и неожиданно отползти в сторону. Себастьян посчитал, что на этом их романтическая мелодия отыграла последние аккорды, однако мальчику всё-таки удалось его удивить. И сильно. — Сними с себя штаны, они будут мешать мне. Себастьян опешил. — Кхм, мой лорд… сейчас это показалось бы мне не совсем уместным. Мы же договорились. — Да, договорились. И всё-таки, сними. Я прекрасно вижу твоё состояние, оно красноречивее твоих слов. Пока что это просьба, и я очень не хочу, чтобы она превращалась в приказ — это будет унизительно. Себастьян тяжело вздохнул, одновременно и стыдясь этой постоянно мучившей его слабости, и заводясь от того, что, стоило ему приспустить штаны до колен, как Сиэль уже смертельно покраснел, видя причину его беспокойства. Отшвырнув их от себя и растянув губы в чуть самодовольной улыбке, не лишённой умиления, Себастьян опёрся о подушку сзади спиной и расставил ноги. — Итак, господин, я сделал это. Вам удалось обличить мою самую сильную слабость — Вас. Я желаю ласкать Вас днём и ночью, каждые двадцать четыре часа в сутки, так что моя реакция вполне предсказуема. Вот только зачем это Вам? Сиэль неловко прокашлялся, медленно выдыхая воздух ртом. Уверяя себя, что признание, которое он осмелился озвучить этим вечером, далось ему с гораздо большим трудом, чем то, что он хотел сделать в настоящий момент, Сиэль пододвинулся к Себастьяну. Как только он, повалившись грудью на постель, между его расставленными ногами, посмотрел на Себастьяна, то тот сразу же разгадал его намерения, уставившись на Сиэля с невероятным изумлением. — Ох, господин… прошу, не стоит. Ласкать мужчину внизу — низость, достойная либо рабов, либо слуг. Это не Ваша привилегия, одумайтесь, — Себастьян, благодарно кивнув Сиэлю за проявленное внимание, намеревался свести вместе ноги и отодвинуться, но тот вцепился в его колени, не позволив сделать это. — Неужели тебе самому не хочется этого? Сиэль облизнулся, кажется, не нарочно, и Себастьян от этой картины чуть не взвыл, ощущая, как его орган начал ещё сильнее сочиться. Так как Себастьян заёрзал при этих словах, Сиэль решился перевести своё внимание на объект, который собирался начать ласкать, и чуть возбуждённо промычал. Видеть, как на каждое его слово или действие, Себастьян реагирует не только эмоционально, но и физически, было так захватывающе, что Сиэль осмелился ещё ближе подползти к Себастьяну. Почувствовав адски возбуждающее горячее дыхание Сиэля, коснувшегося головки его члена, Себастьян громко простонал. — Значит, хочется… ох, Себастьян… — Сиэль обхватил плоть Себастьяна рукой. Себастьян со своего ракурса же видел, как губы Сиэля всё ближе приближаются к нему. От такой картины хотелось одновременно и рычать, и шипеть, но всё же с трудом верилось, что Сиэль делает это по своему же желанию, а не из вежливости. Особенно зная брезгливость этого чёртенка. Ко всему прочему оставался ещё один фактор — до разрядки Себастьяну дойти будет крайне не просто, и Сиэль в определённый момент может просто не выдержать этого. Значит, и начинать не стоит. — Господин, нет, — голос прозвучал в разы увереннее, из-за чего Сиэль вздрогнул, почувствовав себя крайне неуютно. Впрочем, из-за своего упрямства он не мог так просто отступиться. Ни за что. — И почему же? — Потому что Вам не хватит сил, — Себастьян растянул губы в извиняющейся улыбке, хотя в этот момент кое-что блеснуло в его глазах, отчего Сиэлю стало даже немного жутко. И одновременно пробудило в нём азарт. — Вы же помните, как сложно было нам в прошлый раз. Вы же, практически изнасиловали меня, хотя и не сказать, что мне не понравилось, — Себастьян замечтался, облизываясь крайне плотоядно. Воспоминания обжигающе страстны. — И, как мы оба помним, у меня это получилось, — Сиэль, ухмыльнувшись, сжал член Себастьяна рукой, желая немного сбить его вновь начинающуюся пробуждаться спесь, отчего тот зашипел, очень тихо шепча: «Дрянной… сладкий мальчишка». — Как и то, что практически сразу после этого Вы свалились в обморок. Когда дело касается ректального проникновения, то всё обстоит в каком-то роде проще. Ваше тело подстраивается под меня, чувствуя мою плоть в себе. Однако сейчас такую милость оказать Вы не способны, а ртом… я могу придушить Вас, если войду в раж. Потому что, напоминаю, я демон, господин. Я чудовище, которого сама природа предопределила следовать инстинктам зверя, а не человека. Поймите, я делаю это для Вашего же блага. Потому что Вы мне невероятно важны, и я не хочу причинять Вам боль. Не хочу. — Ты правда думаешь, что после всего, что успело произойти, это сможет принести мне боль? — Приподнявшись, Сиэль со странной усмешкой обхватил шею Себастьяна, и как только тот явно собрался возразить, приложил указательный палец к его губам, призывая к молчанию. — Ты ведь не убьёшь меня, так что остальное не имеет и малейшего значения. Я просто хочу доставить тебе удовольствие. Потуши свет. Взгляд Себастьяна стал другим, приобретая звериные очертания. Склонив голову на бок, он оценивающе посмотрел на Сиэля, отчего тот чуть занервничал, но упрямо вздёрнул подбородок, показывая, что настроен абсолютно решительно. Увидев это выражение, Себастьян опустил глаза вниз. Разумеется, исходя из своего состояния, он явно был рад такой неожиданной перспективе. Вздохнув, Себастьян отвернул голову от Сиэля, рассеивая в воздухе дуновение слабого ветра, что сразу пролетел по комнате, затушив все свечи в одно мгновение. — Я решил не закрывать окно, чтобы Вы могли хотя бы отдалённо видеть меня, — Себастьян откинулся на подушки, дотрагиваясь рукой до лица Сиэля. — Хотя знайте, что моя выдержка позволит протянуть до вашего полного восстановления. Так что ещё не поздно остановиться. — Ты говоришь так, словно я заставляю себя это делать, — Сиэль, жарко дыша, положил одну ладонь Себастьяну на бедро, а второй аккуратно обхватил орган у основания. Себастьян прерывисто выдохнул, не сводя с него глаз, и прикусил нижнюю губу в предвкушении. — Но нет, Себастьян. Я давно хотел этого. Мне было интересно, способен ли я довести тебя до такого же безумия? — В таком случае, у Вас есть шанс узнать это. — Верно… Они говорили тихо, потому что чувствовали уста друг друга на расстоянии сантиметра. Сиэль сделал глубокий вдох, чуть расфокусированно смотря на Себастьяна, а потом, закрыв глаза, мягко провёл языком по его губам, запуская его внутрь. Себастьян подался вперёд с громким сопением, чувствуя, как рука Сиэля медленно провела по его члену к самому кончику, растирая выступившую смазку. Мальчишка мягко прикусил его губы, наслаждаясь чувством упирающейся в зубы мягкой плоти. Тонкие пальцы, удерживающие бедро, сомкнулись сильнее, отчего Себастьян возбуждённо задрожал, толкнувшись бедрами в его руку, желая усилить столь необходимые прикосновения. — Вы можете ускориться, — ощутив, что Сиэль сжал головку его органа, Себастьян обнял его за спину, чуть задевая губами край его щеки. — Нет, я хочу изучить тебя. Дай мне время. Сиэль начал опускаться губами ниже, поддевая кожу на шее Себастьяна. Улыбнувшись от удовольствия, Себастьян склонил голову ближе к противоположному плечу, чтобы дать Сиэлю больше доступа к этой части тела. Мальчишка был нежен, и одновременно азартен. Чередуя осторожные поцелуи с дерзкими прикусываниями, он постепенно спускался к груди, не переставая гладить его естество в таком же мучительно медленном ритме. Ощущая, как от этой близости, во время которой Сиэль сам изо всех сил ластился к нему, желая за всё доставленное удовольствие отплатить тем же, горячий мерный стук неподалёку от лёгких усиливается, Себастьян закатил глаза из-за сладкого возбуждения. Чувствовать, как тот, кого ты желаешь и кем дорожишь больше всего, хочет одного лишь тебя — непередаваемо. Вся пережитая боль и обиды стали позабыты. Яркие краски эмоций и ощущений раскрасили тёмное, наполненное страданиями прошлое, в жгучие красные тона. Этот цвет отобразился в глазах Себастьяна, сдавливающего плечи мальчишки с тихим рычанием, как только тот, опустившись ниже ключиц, переместил ладонь с его бедра на мошонку, принимаясь ласкать её массирующими движениями, специально не ускоряя основной ритм. Себастьян тихо простонал, изгибая губы в саркастической усмешке. Сиэль вызывающе посмотрел на него из-под ресниц, чуть улыбаясь из-за смущения. Первый запустил свою ладонь в волосы мальчишки, принявшись переминать их в своих пальцах, и тот, напоминая ластившегося кота, подался ему навстречу. Однако потом почему-то застыл на уровне его груди, задышав жарко и страстно. Себастьян опустил взгляд вниз. — Передумали? — Себастьян лукаво сощурился, продолжая гладить мальчишку по голове. — Даже не надейся, — Сиэль усмехнулся, отвечая ему таким же выражением. Неожиданно его губы приблизились к одному из сосков, и, продолжая смотреть Себастьяну в глаза, он провёл по нему своим влажным языком. — А-а-х… господин… — Себастьян откинул голову, расфокусированно смотря куда-то в темноту и чувствуя, как слюна скапливается в его горле. Рука, прижимавшая Сиэля к себе, сильнее надавила на его затылок, приглашая усилить прикосновение, и Сиэль не мог отказать ему, чувствуя, как розовая плоть твердеет под губами. Закрыв глаза, Сиэль жадно втягивает горошину его соска в рот, ускоряя движения руки внизу. Себастьян задушено шипит, чувствуя, как острые зубы этого мальчишки дразняще впиваются в его грудь, а затем эти ощущения тонут в чувственных поцелуях и ласках, которые Сиэль дарит ему, находясь в каком-то странном забытьи. Ведь Сиэль, имея полное право думать только о себе после заключения контракта, сейчас откровенно нежит тело Себастьяна и старается показать то, чему демоны ещё не могут найти названия, потому что просто этого не ощущали. Эти мысли приводят Себастьяна к осознанию, что их чувства — не совсем то, чего они друг от друга ожидали. Слишком бушующий между ними возник огонь, и его подтверждениями являлись свои же стоны, становившиеся с каждой секундой всё громче. Малиновое мерцание в глазах набирает силу, ладони перемещаются на плечи Сиэля, инстинктивно подталкивая его вниз. Почувствовав, что пора, Сиэль, последний раз поднявшись, целует Себастьяна в губы. Кажется, он слишком многое вкладывает в этот поцелуй — стоило их устам соприкоснуться, как Себастьян, крепко обняв его, валит на спину, едва ли не душа. От такого Сиэль нечаянно сдавливает его естество в руке слишком сильно, что вынуждает Себастьяна громко промычать в его рот — он слишком возбуждён. Сориентировавшись, Сиэль подталкивает Себастьяна, чтобы тот снова вернулся в положение нижнего. А затем, разорвав поцелуй и в этот же миг погладив его по скуле, быстро спускается губами от его груди к низу живота, ощущая, что рука, продолжавшая ласкать член Себастьяна, чересчур сильно влажнеет от обильных выделений. Себастьян, которому понимать происходящее становилось всё трудней, наклоняет голову. А узрев, что Сиэль уже ласкает ямку его пупка, пылко поглаживая свободной рукой его торс, начинает дышать быстрее. — Ох, Вы же понимаете, что я не смогу сдержаться… а мы в доме не совсем одни, — Себастьян стискивает в ладонях простыни кровати, понимая, что Сиэль, чуть разведя его ноги в стороны, практически прикоснулся к… — К чёрту, — заправив волосы за ухо, Сиэль чуть смущённо приближается к сочившейся влагой головке и облизывается. Дьявол, кто бы мог подумать, что ему это действительно нравится. — Я хочу услышать твои стоны. Хочу почувствовать тебя на языке. — Если бы Вы только знали, как порочно это звучит из ваших уст, ах… — Себастьян жмурится, с улыбкой прикусывая губы, когда Сиэль целует его пах, не чураясь ощущения коротких чёрных волосков, задевающих его подбородок. Сиэль что-то мычит в ответ и жадно вдыхает мускусный запах, источаемый плотью Себастьяна, со стыдом понимая, что он его искренне возбуждает. Потому, обхватив член двумя руками и проскользнув ими вдоль него снизу вверх, Сиэль, высунув язык, осторожно дотрагивается им до головки, пробуя Себастьяна на вкус. — О да… Господин, прошу, продолжайте… — возбуждение пронзило не только низ живота, но и всё тело. Сиэль целует Себастьяна прямо там, обхватив верхушку члена, и ласкает языком, чтобы услышать его громкий чувственный стон. Этот звук доставляет мальчишке настолько сильное моральное блаженство, что, только на подсознательном уровне вспоминая, как именно Себастьян ублажал его ртом, он смазывает головку скопившейся слюной и страстно впивается в неё губами. Плоть погружается в рот Сиэля на несколько сантиметров. Себастьян, сидя на кровати и опираясь руками позади спины, шумно дышит, восторженно смотря на мальчика, и медленно облизывает губы, когда тот поднимает на него взгляд. Сиэль, внимательно наблюдая за его реакцией, старается погрузить в свой рот ещё немного, робея от того, что в этот же момент смазка начинает выделяться обильнее, из-за чего язык становится липким. Однако он всё равно старательно насаживается на него ртом, хрипя и зажмуриваясь, когда член задевает твёрдое нёбо. Сиэль ласкает Себастьяна, чувствуя, как возбуждается сам. Губы скользят по члену, медленно и мягко, мучительно не ускоряя темп. Почти умоляющее «господин, ещё…» над ухом, вызывает у Сиэля желание каким-то образом отозваться. Сиэль мурлыкает, распространяя приятную вибрацию в горле, что Себастьяна заводит слишком сильно, и он, сжимая зубы и стискивая собственные волосы в одной из рук, громко стонет, не в силах видеть, как пошло краснеет лицо Сиэля и как из-под проникающего в его рот члена вытекает смазка вперемешку со слюной. Бездействие кажется Себастьяну слишком сильным испытанием. Страстно постанывая, он порывисто вцепляется ладонью в его волосы и сжимает их так сильно, что Сиэль вдруг распахивает слезящиеся глаза, чувствуя, как Себастьян начинает толкаться в его рот, чуть приподнимая бёдра. Сиэль мычит, понимая, что не продержится так слишком долго, ведь к этому совершенно не готов. Вцепившись в низ его живота ладонями, он пытается чуть оттолкнуть Себастьяна от себя. Себастьян не входит до самого конца, и, тем не менее, слишком серьёзное воздействие на Сиэля оказывает даже половина. Сиэль, скуля из-за того, что смазка, заполняя горло, заставляет задыхаться, слышит над ухом рычание, становящееся с каждым разом всё громче. Себастьян, практически нежно гладя его по голове, как заворожённый смотрит на то, как погружается плоть в его влажное горло, как краснеют губы Сиэля из-за трения и как блестит кожа вокруг рта из-за выделений. Стоило Себастьяну, забывшемуся из-за серьёзнейшего перевозбуждения, нечаянно толкнуться дальше, задев нёбный язычок, как Сиэль вдруг задрожал, начиная давиться. Вздрогнув, он резко отстранился, слыша раздавшийся следом пошлый чавкающий звук. Лихорадочно дыша, Себастьян смотрит мерцающими алым глазами, как Сиэль хватается трясущимися пальцами за горло и, отчаянно глотая воздух, быстро открывает и закрывает мокрый, вымазанный в слюне, рот. Это выглядит так до безумия трогательно, что Себастьян бросается к нему, тут же начиная обнимать, успокаивая. — Я же говорил… я — чудовище, — Себастьян чувствует, как трясутся острые плечи Сиэля в его ладонях и как быстрое дыхание опаляет его вспотевшую грудь. — Вам не стоило этого делать. Позвольте мне самому завершить начатое. И как только Себастьян разъединяет объятие, намереваясь откинуться на постель и приняться ублажать себя самостоятельно, Сиэль вцепляется в его руки мёртвой хваткой, поднимая на него свои блестящие от слёз и паники глаза. — Нет, не смей… — приглушённо шепча, он, испугавшись, что оплошал, снова обхватывает его внизу живота дрожащей ладонью. Себастьян, тяжело дыша, задерживает взор на стекающей по его подбородку густой капле слюны, смешанной с его смазкой, а потом, приходя в себя, категорично качает головой, явственно возражая. — Вы ещё неопытны и слишком слабы от той массы бедствий, которые обрушились на нас в эту тяжёлую неделю. Я не могу так испытывать Вас. К тому же, прямо сейчас Вы с трудом смогли выдержать это, — Себастьян глядит большим пальцем его щёку, внутренне поражаясь тому, насколько сильно этот мальчик льнёт и тянется к нему, искренне желая подарить удовольствие, даже не смотря на свой немногочисленный любовный опыт. — Мне понравилось, — Сиэль улыбается ему совершенно открытой улыбкой, окончательно обезоруживая этим Себастьяна, невольно почувствовавшего очередную порцию толчков в груди. — Правда, понравилось. Я не настолько слаб, чтобы у меня не получилось справиться. И не настолько силён, чтобы отпустить тебя. Дать необходимое тебе сейчас — невероятно важно для меня, и если ты не позволишь мне закончить, то я никогда себя не прощу. Себастьян внимательно смотрит на него, отдалённо ощущая, что Сиэль вкладывает в эти слова ещё и некий скрытый подтекст. А потом понимает, что просто не может отказать этому мальчишке, ставшему слишком много значить для него. Тяжело вздохнув, он, откровенно волнуясь за Сиэля, касается поцелуем его лба, из-за чего тот вздрагивает, и отстраняется, заглядывая ему в глаза. — Вы уверены? Ведь в отличие от Вас, я не смогу простить себя, если с Вами что-то случится. — Я доверяю тебе, — Сиэль касается в ответном поцелуе его подбородка и надавливает руками на грудь, заставляя лечь обратно на подушки. — А значит, всё будет хорошо. Что-то дико возбуждающее есть в том, как Сиэль, неторопливо гладя ноги Себастьяна, начинает покрывать его член поцелуями, словно извиняясь за недавний проступок. Осознав это, Себастьян решается снять с себя обе перчатки, до сих пор немного стыдясь своей не до конца зажившей руки. И какого же было его удивление, когда Сиэль, очевидно, заметив его действия боковым зрением, переплетает пальцы, не занятые ласками, с его не полностью покрытой кожей ладонью. И Себастьяну не больно. Себастьяну слишком приятно как физически, так и где-то внутри. Розоватые, словно выжженные кислотой, впадины, оказываются под влиянием нежных прикосновений Сиэля, будто сожалеющего, что всё таким образом произошло. Себастьян задыхается, видя эту картину, а затем с оглушительным стоном откидывает голову назад, как только мальчишка беззастенчиво вбирает его член в рот почти полностью. Невыносимо приятно, влажно и горячо. — Вы прекрасны… — Себастьян гладит Сиэля по голове давно ставшей тёплой рукой. Услышав это, Сиэль поднимает глаза на Себастьяна, сильно сдавливая его плоть во рту так, что в неё впиваются даже его зубы. Себастьян вскрикивает от возбуждения, чувствуя эту остроту, и подгибает ноги, потому что Сиэль не перестаёт ласкать его. — Ах… Вы просто восхитительны. Только не останавливайтесь, прошу… не останавливайтесь. Сиэль льнёт к нему сильнее, ускоряясь и сжимая губы, чтобы увеличить давление. Затем трогает его бедро, намекая начать толкаться в свой рот. Этим самым он показывает, насколько доверяет, и одновременно слишком многое позволяет Себастьяну, который вроде бы не должен был даже рассчитывать на такой огромный знак внимания с его стороны. Себастьян, громко постанывая, усиливает нажатие на затылок Сиэля, чуть двигая бёдрами, пугаясь тотчас послышавшегося приглушенного хрипа и вместе с тем дико возбуждаясь от него. Плоть входит больше, чем наполовину, а Сиэль по-прежнему старается, даже не пытаясь сопротивляться или каким-то образом отстраниться от Себастьяна. Мычит, ненароком заводясь от усиливающихся страстных возгласов над ухом, давится органом, почти полностью заполнившим его глотку, и всё равно продолжает, рьяно наращивая темп собственных движений. — Тебе хорошо? — с причмокиванием оторвавшись от Себастьяна, Сиэль быстро скользит по его члену свободной рукой, принявшись страстно вылизывать его сверху вниз, а, опустившись к мошонке, нещадно терзать её губами. — Вы даже не представляете как… — Себастьян зажмуривается, способный говорить только глухим возбуждённым шёпотом. Шум крови в ушах становится нестерпимым, голова гудит. Он не может перестать смотреть на мальчика, чей розовый язык так пошло вылизывает его внизу, а глаза с мерцающей печатью затуманены страстью. — Только мысль о том, что Вы… — Сиэль наслаждается этой внезапной паузой в голосе Себастьяна, как только оттягивает кожу с его мошонки, — делаете это… обескураживает. А уж видеть, как… — Как я отсасываю тебе? — Сиэль усмехается, быстро поднявшись губами к верхушке члена и медленно проведя по ней языком. Зрачки Себастьяна сужаются, как у хищного животного, но он, пока ещё не теряя самообладания, лишь сжимает руку Сиэля в своей и дышит, практически выпуская пар изо рта от жара. Сиэль растягивает губы в саркастически-сосредоточенной улыбке, понимая, что в данный момент шагает по тонкому канату над пропастью, нагло бросая Себастьяну вызов. И почему-то именно это заставляет мальчишку пойти дальше, ведь власть, которая оказалась в его руках вместе с обретённой печатью, была слишком заманчива, чтобы не воспользоваться ей в самых извращённых ситуациях. — А Вы действительно плохой мальчик, — Себастьян оценивает поведение Сиэля ещё сильнее дёрнувшейся к его подбородку плотью и чуть нервно искривляет уголок губ. Этот паршивец прекрасно использует его слабые стороны. — Я, конечно, понимал это и раньше, но сейчас… Вы превосходите все мои ожидания. Вы поразительны. Загадочно улыбнувшись вместо ответа, однако Себастьян успевает заприметить промелькнувшие искры безумия в его глазах, Сиэль буквально набрасывается на его член, делая сильное глотательное движение. Себастьян стонет, широко распахивая глаза и судорожно перебирая в пальцах волосы Сиэля, успевших стать мокрыми и впитать его пот. Губы быстро двигаются в такт покачивающейся голове, и Сиэль, снова вернувшись к головке его члена, вдруг резко беззастенчиво кусает её, зная, что Себастьян любит жестокость и боль по отношению к себе. Да, они оба были теми ещё мазохистами. — А-а-ах!.. О Дьявол!.. Себастьян безумно трясётся, не чувствуя стекающей по подбородку слюны. Пальцы на руках и ногах максимально подгибаются, Сиэль шипит, ощущая, как Себастьян вцепляется в его волосы до треска, из-за чего они рискуют стать вот-вот выдернутыми в придачу с кожей, покрывающей череп. Затем помимо солоноватого привкуса смазки на языке проступает горький привкус крови Себастьяна, и, не успев окончательно осознать, что только что совершил, Сиэль широко распахивает глаза и чуть не задыхается — тот сильно приподнимает бёдра, проталкиваясь в него практически до самого конца. Тошнота подступает к горлу мгновенно, и, тем не менее, понимая, что не может сейчас сдаться, Сиэль жмурится, отдалённо чувствуя проступающие слёзы на своих глазах, и сильнее сжимает губы, позволяя двигаться Себастьяну самому. — О да… о да!.. — Себастьян вырывает руку из хватки Сиэля и опускает обе на его голову, касаясь большими пальцами его мокрых красных щёк. Пальцы тут же становятся влажными из-за его слёз, но Себастьян не может остановиться, выходя изо рта Сиэля практически до конца и также глубоко загоняя в него член обратно. Сиэль шмыгает носом, чувствуя сильную влагу в ноздрях, мешающую ему хоть как-то дышать. Скулит, когда трение на губах становится почти нестерпимым, и закатывает глаза, стремительно начиная терять ощущение реальности, когда плоть Себастьяна едва ли не целиком заполняет его рот, отчего глотка ритмично вздувается, а подступающий мерзкий тошнотворный привкус становится игнорировать всё труднее. — Ах, теперь-то Вы слышите мои стоны, не так ли? — расфокусированно смотря на Сиэля и чуть жмурясь из-за пота, стекающего со лба и начинавшего застилать глаза, Себастьян двигается ещё быстрее и маниакально вслушивается в раздававшееся тихое болезненное скуление Сиэля недалеко от своих бёдер. — Чувствуете меня на языке?.. Ах… а я же предупреждал… предупреждал Вас… Себастьян видит мутнеющие глаза Сиэля, это пугает его, но он не может остановиться. Он чувствует, как сокращается его глотка, готовая вот-вот извергнуть дурно пахнущее месиво съеденного пирога и выпитых виски, и слышит, как пошло хлюпает у него во рту при каждом новом толчке. Двигаясь с огромной скоростью и захлебываясь в собственных стонах, Себастьян не сразу, и, как бы то ни было, ощущает, как неожиданно до его поясницы дотрагиваются тонкие дрожащие пальцы. Они ласкают её, несмотря на всю его проявившуюся жёсткость, так нежно, что Себастьян, до крови закусив губы со стыда, резко выходит из Сиэля, тут же улавливая его громкий захлёбывающийся кашель. — М-милорд… прошу, простите… От возбуждения, достигнувшего пика, Себастьян с трудом может контролировать себя или хоть как-то разбираться в обстановке, но лихорадка Сиэля, который сейчас, схватившись за горло, выплёвывал изо рта его смазку, в каких-то местах чуть розоватую из-за примеси крови, отрезвляет его. Себастьян приподнимается на колени, желая помочь ему встать, но Сиэль неожиданно делает это сам и ложится под него, чуть приподнимаясь на локтях, чтобы вернуть свою голову в прежнее положение. — Не волнуйся за меня… я закончу это, — Сиэль всхлипывает, натурально игнорируя севший голос, а затем говорит то, что, произведя на Себастьяна сильнейшее впечатление, заставляет его задрожать: — И отныне называй меня по имени. Во всяком случае, когда мы наедине. Хочу слышать, как ты зовёшь меня, срывая голос от экстаза. — О, мой лорд… — Себастьян задыхается от шока, когда Сиэль, притянув к себе его сильно порозовевший от перевозбуждения член, щурит красные со слипшимися ресницами глаза и облизывает рот с сильно натёртой на мокрых губах кожей. — Я же сказал, — Сиэль шмыгает носом и, хладнокровно смотря на Себастьяна, оттягивает зубами находящуюся возле головки крайнюю плоть, отчего Себастьян громко шипит, проводя по простыни длинными когтями и разрывая её. — Называй. Меня. По имени. — А-а-х… Сиэль!.. — и он кричит его имя, не в силах не выполнить эту просьбу, как только Сиэль охватывает головку губами целиком и сильно сжимает её во рту, касаясь уретры кончиком языка. Мальчишка слышит это и сильно вцепляется в его ноги, так, что под кожу Себастьяна проникают его ногти, а после работает ртом так быстро, что Себастьян от контраста таких умопомрачительных ощущений не может прекратить стонать. Каждое прикосновение и исступленное движение головой Сиэля навстречу негласно подталкивало Себастьяна к большему, словно говоря «давай, давай, ну же». И вся железная выдержка Себастьяна летит к чертям. Когда Сиэль, болезненно мыча, ревностно заглатывает в себя его орган, Себастьян впечатывает голову Сиэля в постель своими бедрами и начинает безумно толкаться в его рот, слыша пошлое хлюпанье и его тихое поскуливание. — Сиэль… Сиэль… — чавкающий звук, смешанный со звуком шлепанья мошонки Себастьяна о подбородок Сиэля, заглушается только вскрикиванием Себастьяна, которого сама ситуация заводит до предела. Сиэль с трудом дышит, уже наглотавшись его запахов пота и выделений, но покорно позволяет Себастьяну двигаться ещё быстрей, пытаясь не подавиться или не задохнуться, когда член слишком глубоко входит в его глотку. — Сиэль… о как же мне нравится это, Сиэль… — клыки удлиняются и ранят нижнюю губу Себастьяна, от железной хватки волосы на голове Сиэля сильно трещат. Мальчишка плачет, понимая, что это уже слишком, но, несмотря на огромный физический дискомфорт и чувство тошноты, ставшим нестерпимым, моральное удовлетворение было в стократ мощнее. Его руки, желая подбодрить Себастьяна и показать, что он пока что справляется и готов выдержать всё, обхватывают его чуть ниже спины и гладят, вызывая этими касаниями мурашки по его телу. — Сиэль… мой Сиэль… — контраст такой искренней нежности мальчика с его же жестокими движениями почти мутит Себастьяну рассудок. Он понимает, что у Сиэля получится довести его до оргазма, так как сам вид проникающего до самого конца члена в маленький рот и его тихие сдавленные рыдания удовлетворяли тёмную сторону его алчной личности, пока что не исчезнувшей до конца и желающей самым мерзким образом изнасиловать Сиэля. Однако другое чувство было сильнее. Понимание того, что это создание терпит такие мучения лишь ради него, заставляет все эмоции Себастьяна взбунтоваться, и он, хрипя от подступающей к телу эйфории, сгибается практически пополам, прижимая голову Сиэля к себе максимально сильно. Как бы мальчишка не пытался держаться, рвотные позывы вместе с усилившимися рыданиями нельзя было преодолеть. — Сиэль!.. Ах… Я кончаю!.. — Чувствуя, как ротовая полость Сиэля начинает сокращаться, Себастьян лихорадочно трясётся, наслаждаясь подступающими судорогами к ногам. А затем с громким криком изливается в него, плачущего от истерики, конвульсивно бьющегося из-за начинавшейся рвоты и давящегося спермой, попадающей прямо в его пищевод. Широко распахнув глаза и до сих пор постанывая от приятной, оставшейся после экстаза, неги, Себастьян вынимает член изо рта Сиэля и, падая на спину, слышит, как тот из последних сил бросается к краю кровати и тошнит прямо на ковёр. — Я всё уберу, не переживайте, — осторожно приблизившись к мальчишке, Себастьян погладил ладонью его по спине, помогая расправляться с остатками извергаемой массы. Сиэль трясся, стыдливо закрыв рот, как только закончил, и не мог ничего сказать, растерянно смотря куда-то. Себастьян не знал, как Сиэль теперь будет вести себя с ним. Вполне возможно, он жалел, что решился оказать ему такую услугу, имеющую настолько неприятные последствия. Горько вздохнув, Себастьян молча сполз с кровати, хоть это и далось ему с небольшим трудом. Какого же было его удивление, что сразу же после этого Сиэль отчаянно вцепился в его руку, отчего Себастьян обернулся. — Мой господин? — Сиэль, — вздыхая, поправил Себастьяна он, подтверждая, что его просьба до сих пор имела для него весомый смысл. — Ещё раз обратишься ко мне по статусу, пока мы одни, и я посчитаю тебя тупоголовым идиотом. Себастьян не мог не улыбнуться, видя Сиэля, который ответил ему тем же выражением, вытирая рот рукой. Всё же этот мальчишка… — Глупый? Раздражающий? — Сиэль хитро сощурился, и Себастьян с неловкостью понял, что высказал свои мысли вслух. — Безупречный, — не побрезговав поцеловать Сиэля, отчего тот сильно покраснел, Себастьян поднялся. — Так мне оставить Вас? Я планировал почистить ковёр и вернуться, но могу… — Ни в коем случае. Отныне ты спишь здесь, даже если у тебя нет такой потребности, — Сиэль скептически вздохнул, наблюдая, как на Себастьяне, не без помощи магии, конечно, появляется идеально-выглаженный костюм дворецкого и не помятые белые перчатки. — О нет, тут ты ошибаешься, Сиэль, — Себастьян обернулся на него со снисходительным выражением лица. — Я тоже не железный, так что крайне рад такому предложению. Ничего не ответив ему, Сиэль отвернулся от Себастьяна, как только тот скрылся за дверью, и засиял, пока он не видит, какой-то совершенно глупой улыбкой, сворачиваясь калачиком на постели и поджимая колени к груди. Даже несмотря на то, что горло зверски саднило, живот болел из-за недавней тошноты, а от изнеможения голова раскалывалась, Сиэль чувствовал себя по-настоящему счастливым. А так же он страшно хотел спать, но без Себастьяна это было просто невозможно. Впрочем, тот вернулся довольно быстро. Как только раздался осторожный скрип двери, шорох одежды, которую Себастьян, очевидно, полностью снял, а затем кровать позади прогнулась под весом второго тела, Сиэль почувствовал ласково обвившие его талию руки и одеяло, заботливо укрывшее его с ног до головы. — Я договорился обо всем ещё около часа назад, — Себастьян мягко коснулся губами уха Сиэля, поглаживая его грудь, из-за чего мальчишка стремительно проваливался в сон. — Ты можешь спать столько, сколько тебе нужно, чтобы полностью восстановиться. — Только в том случае, если рядом будешь ты, — Сиэль нашёл под одеялом его руку и сплел их пальцы. Больше он ничего не расслышал, так как моментально заснул. И услышав тихое размеренное сопение Сиэля, Себастьян не мог не обнять его крепче, искренне жалея сейчас, что судьба поселила их в двух несовместимых друг с другом мирах. Боль, закравшаяся в сердце, распространила мучительное биение в груди. Однако Сиэль вдруг повернулся к нему, прижимаясь к его телу сквозь сон максимально близко, и все тревожные мысли Себастьяна улетучились, стоило ему закрыть глаза, напоследок коснувшись лба Сиэля в нежном поцелуе. Себастьян позволил себе заснуть, чувствуя невероятную усталость после всего произошедшего накануне. Они с Сиэлем пока что не придавали слишком сильного значения возникшим между ними чувствам, но ощутимые перемены всегда лучше всего видны со стороны. Потому, когда Мефистофель постучал в спальню Сиэля, чтобы подозвать Андраса, а, не получив ответа, решился открыть дверь, был крайне удивлен тому, что увидел. Голые тела Андраса и Сиэля бессознательно переплелись между собой и прижались друг к другу так крепко, что их силуэты стали напоминать части одного целого. Оба крепко спали, забывшись в объятиях друг друга. И Андрас, которого Мефистофель привык видеть с необузданной яростью и жестокостью в лице, сейчас имел на редкость умиротворённое выражение. Он даже прижимал голову Сиэля к своей груди, зарывшись носом в его мягкие волосы. Да и стоявший в комнате запах давал понять, что именно эти двое делали, пока они с Аббадоном занимались решением серьёзных проблем. Как сложно описать эту ситуацию после всего, что было сегодня. Как сложно судить демона, чьи поступки совершенно не оправдывают его суть. Пока что даже Мефистофель с трудом мог найти хоть какие-то объяснения, а если они и мелькали в его голове, то даже он, безумный чудак, считал их чистой воды сумасшествием. И всё же не отвергал. Закрыв дверь, Мефистофель озадаченно посмотрел в пустоту перед собой, прикуривая. — Волк запал на овечку? — порция дыма соткалась в фигуры двух силуэтов, чьи руки, несмотря на сковывающие их наручники, крепко держались друг за друга. Усмехнувшись, Мефистофель помахал ладонью в воздухе, рассеивая дым, а затем неторопливым шагом направился по коридору, зная, что ни с кем не поделится своими подозрениями. — Забавно. Что ж, как бы то ни было, правда рано или поздно раскроется сама.Акт XXIX. Слабость дворецкого
20 марта 2017 г. в 03:42
Себастьян зло захлопывает дверцу печи, привалившись спиной к стене, и тихо воет, как загнанное в угол животное. Его мутит, ему тошно. Все их действия совершенно потеряли запланированный сценарий и каждую ночь, ещё в колледже, вне занятий, Себастьян подолгу запирался в кабинете и сидел, мрачно разговаривая со своей истинной сущностью, чей голос с каждым днём казался ему всё противнее, а облик — омерзительнее. И пути назад больше нет — он окончательно погряз в том, что любому демону даже не стоит пытаться познать. Ведь Сиэль, крепко обняв его за шею, спрыгнул в пропасть, заставляя их обоих лететь в неизвестность вниз головой. А они, падая всё ниже, забывали свои роли и имена, отчаянно вцепившись в друг друга.
Всё это — лишь красивая ловушка, в которую он сам себя загнал, решившись поддаться странному, неизведанному и не испытываемому доселе чувству. Голова раскалывается, а каждая мысль угнетает настолько, что хочется в один момент взять и послать всё к черту. А нельзя.
— Дерьмо! — Себастьян с силой ударил кулаком о тумбу, отчего на ней возникли трещины, а затем осел на пол, схватившись за волосы.
— Ты не смог исцелить его?
Резко обернувшись, Себастьян видит Мефистофеля, который, облокотившись спиной о дверной косяк, преспокойно разглядывает собственные ногти. Он спокоен, как и всегда, лишь в тигровых глазах проскальзывает нечто похожее на иронию и задумчивость при взгляде на Себастьяна, но быстро отводит взгляд, видимо, не желая казаться ещё более навязчивым, чем обычно. Вздохнув, Себастьян поднимается, и, отвернувшись, быстро вытирает пот со лба платком.
— Смог, разумеется. Ему лучше, но необходим серьёзный отдых, так как последние несколько недель были чистейшим адом. Сомневаюсь, что он объявится завтра до обеда в лучшем случае, — Себастьян, пытаясь быстро успокоиться, хоть это и трудно, медленно втягивает носом воздух и сглатывает слюну.
— Нет проблем, мы с Аббадоном позаботимся о защите. Это в наших же интересах.
— А также дневник. До завтра он остаётся у тебя, изучи его поподробнее.
— Разумеется. Однако… ты ведь хочешь сказать мне кое-что ещё? — Мефистофель приподнимает брови, пытливо склоняя голову к плечу.
— Ты о чём? — Себастьян растягивает губы в фальшивой бытовой улыбке, делая вид, что не понимает его вопроса.
— Андрас, на лжи здесь специализируюсь я, — Мефистофель и не пытается скрыть сарказма. — Ты имеешь другую типизацию, и, поверь, полностью оправдываешь её. У тебя ведь руки трясутся.
Себастьян опускает взгляд вниз. С отчётливым раздражением, досадой, стыдом и злостью он видит, что это правда. Мерзко, мерзко, мерзко. Чёртыхнувшись, он сжимает руки в кулаки и нагло идёт вперед, намереваясь как можно быстрее скрыться от нежелательной компании, однако стоит ему сделать даже шаг за дверь, обойдя Мефистофеля, как неожиданно появляется Аббадон и хватает его за руку.
— Ты никуда не пойдёшь, пока сейчас же не объяснишься, — Себастьян оборачивается на Аббадона, холодно смотря на сомкнувшиеся пальцы на своём запястье, а затем медленно поднимает глаза, встречаясь с его свирепым взглядом.
— У меня есть дела гораздо важнее. В первую очередь — забота о контрактёре, и ты, Аббадон, забываешься, что мне сейчас не до ваших разборок, — Себастьян дёргает рукой, сильно и резко, пытаясь отцепиться. Аббадон, оскалившись, не позволяет ему вырваться и яростно шипит.
— О нет, Андрас. В первую очередь забываешься ты. А то, как я смотрю, приказы какого-то человечишки стали для тебя стоять выше безопасности не только нашего Мессира, но и всех нас. Это настолько возмутительно, что я даже не знаю, какие эпитеты подобрать к сложившейся ситуации. Ты же просто сошёл с ума!
— Отпусти. Меня. Сейчас же. Если не хочешь в следующую секунду лишиться не только языка, но и всех конечностей, псина, — Себастьян отвечает ему тем же оскалом и шипением, а Аббадон едва ли не задыхается от возмущения и пламенного бешенства.
— Ты… — он хочет сжать пальцы крепче, но Мефистофель внезапно опускает свою руку на его ладонь, намекая разжать хватку. Со стороны он видел всё иначе. И был готов поклясться, что если б не вмешался, то эти два придурка просто испепелили бы как всю кухню, так и весь особняк.
— Так мы ничего не решим, — он смотрит на них, отважно встречая на себе две свирепейших пары глаз. — Гнев и силу нужно направлять на реальных врагов, а если вы растратите это друг на друга, то помимо всеобщей разрухи ничего не получите. Помнится, Ваал преподавал тебе урок, Аббадон. А ты, Андрас, думай о Сиэле, которого данная ситуация уж точно искалечит.
Вздрогнув, потому что оба вспомнили кое-что действительно важное для себя, Аббадон и Андрас отступили и отвернули лица друг от друга, стараясь угомониться.
— Ты всегда напоминал мне собаку, Аббадон. Сейчас то же самое, ты нисколько не изменился, — реплика была произнесена Себастьяном чуть менее раздражённым тоном, из-за чего Аббадон, пусть чувствуя зуд в кулаках, так и рвущихся схватиться за клинки, всё же смог воздержаться.
— А вот ты изменился, Андрас. И, знаешь, сейчас ты напоминаешь собаку даже посильнее меня, — Аббадон сужает глаза. — Помнится, раньше ты даже приказы Мессира выполнял с не такой уж и охотой. Однако что же я вижу сейчас: ты бежишь сломя голову к человеку, к этому примитивному мальчишке, и плюёшь на проблемы куда более значимого масштаба.
— Он не примитивен, ты безм… — Себастьян чуть снова не заводится, но трясёт головой под ещё сильнее сузившимися глазами Аббадона, осекнувшись. Много Сиэля. Слишком много Сиэля. — Мне не нужен был приказ, чтобы сделать это. На то — моё личное желание.
— Преданность не самая в прошлом любимая и восхваляемая тобой черта, псина, — Аббадон дерзит, отплачивая Андрасу той же монетой, и раздражённо разворачивается в сторону гостиной.
Тихо прошептав себе под нос что-то вроде «безмозглый ублюдок», Себастьян, зло хмурясь, направляется следом, подталкиваемый со спины магией Мефистофеля, не позволяющего ему просто взять и развернуться. Что ж, отношения с бывшим, можно сказать, коллегой, рвутся на части на глазах. Из-за Сиэля. Но Себастьян не жалеет об этом ни черта.
Хотя кое-что смогло чуть отвлечь внимание Себастьяна, стоило ему войти в гостиную. Как только он, поравнявшись с Аббадоном, который уселся в одно из кресел у камина, добрался до дивана, то сразу же заприметил своего пострадавшего фамильяра. Раум, перебинтованный практически на всех частях тела и нашпигованный тонной разнообразных снадобий, предоставленных Мефистофелем, тоскливым взглядом смотрел в потолок. Но как только в поле его зрения появилась прекрасно знакомая фигура, то он вздрогнул, стараясь наклонить голову как можно сильней.
— Ваше Сиятельство… — прошептал он едва слышно, благодарно принимая прикосновение руки Андраса к своему лбу. Как редки были такие знаки внимания с его стороны.
— Не говори ничего, тебя серьёзно потрепало, — кивнул ему в ответ тот, — то, что ты не смог подать мне сигнал — не так важно по сравнению с остальными бедствиями, не имеющими к тебе никакого отношения. Возможно, это мне стоит извиниться перед тобой, ведь я порядком забылся и даже не проследил за тем, благополучно ли вернулся ты в Баатор. Так что признаю свою ошибку, спи.
Под убаюкивающие поглаживания Себастьяна, Раум быстро закрыл глаза, впервые за долгое время, чувствуя хотя бы относительную безмятежность и спокойствие. Себастьян склонил голову, наблюдая за ним, задерживая прикосновения, ощущая по отношению к нему необычное для себя чувство вины. Раум, спасённый им лишь единожды и с тех пор верно служивший ему, столько раз сталкивался с его необоснованной жестокостью и всё равно, даже под угрозой ужасающих пыток, не предал его. Это вызывало уважение.
— Что с тобой стало, Андрас, оставь его уже, — Аббадон презрительно фыркнул, непонимающе смотря на Себастьяна. — Какой смысл быть благодарным за то, чем тебе обязаны? Не позорься.
— Он заслужил извинений. Ведь я совершенно забыл про него, что не допустимо. Вероятно, если бы я не сделал этого, то не довелось бы ему попасть к той гнилой скотине в плен, — Себастьян отстранился от Раума, присаживаясь в кресло напротив Аббадона, пока Мефистофель, сидя в третьем кресле между ними, задумчиво теребил в руках половинку Сердца, иногда поглядывая то на первого, то на второго.
— Дай угадаю причину твоей «забывчивости» с первого раза. Мальчишка, верно? — Аббадон скривился так, словно почувствовал дурной запах. — Не пойми меня неправильно. Особенно помня, что в определённый момент я тоже положил на него глаз, потому что да, нельзя не признать, душа у него восхитительная. Андрас, дело сейчас совершенно не в нём, а в тебе. Неужели ты не видишь?
— Не понимаю о чём ты, — Себастьян пожал плечами, холодно отводя взгляд в сторону ласкающих кирпичи огненных языков. Мефистофель забавно усмехнулся, слыша и видя его откровенно неумелую ложь. Хотя не нужно было быть гением в этой области, чтобы заметить её — Аббадон, имея сходную с Себастьяном специализацию, помрачнел, закатывая глаза.
— К чему это глупое притворство? Ты мало того, что глаз с него не сводишь, стоит ему появиться в зоне досягаемости, так ещё и ведёшь себя… как одержимый, — Аббадон задумался, смерив Себастьяна оценивающим взглядом, на что тот снова посмотрел ему в глаза, не желая слишком явно пасовать перед ситуацией. А она показывала его не в лучшем свете по вполне объективным причинам. И Себастьян это понимал. — Скажу тебе так. Я знаю тебя с самого начала. Как только мы с тобой выбирали того, за кем последуем и кому позволим повести нас в этот мрак, я видел тебя другим. Совершенно. Вплоть до нашей последней встречи ты не давал мне усомниться в тебе, даже когда нам пришлось сойтись в поединке. Пусть мы и повздорили, я всё равно видел, что тобой руководит собственничество и жажда, а это совершенно нормально. Дело в другом. Не нужно быть зрячим, чтобы увидеть произошедшие в тебе изменения, достаточно лишь вслушаться в то, что ты говоришь, с каким рвением бросаешься в бой, и с какой отчаянностью перегрызаешь глотки, если что-то угрожает этому человеку. Посмотри хотя бы на то, как ты стал вести себя с Раумом. Ты никогда раньше не оказывал ему даже малейшего намека на милость и снисхождение. Он — просто прислуга, он не заслуживает твоего уважения, он должен молиться на тебя лишь за то, что ты дал ему место и смысл существования. Ни это ли высшая благодать с твоей стороны?
В ответ на эту тираду Себастьян не хотел отвечать вообще ничего, изо всех сил стараясь поддерживать маску непробиваемого хладнокровия на лице, в то время как в сердце разгорался пожар тревоги, а голос разума твердил, что Аббадон прав. Сжав одной рукой подлокотник кресла, он без разрешения взял сигару у Мефистофеля, который снова к этому времени начал курить. И на эту очередную наглость, что удивительно, тот снова не сказал ни слова, только бросив на него мимолётный взгляд, в котором смешались одновременно и ирония, и некое понимание. Себастьян старался на него не смотреть вообще, зная, что тот раскусит его в одно мгновение, если посмотрит в его глаза. А этого Себастьяну было не нужно… совершенно не нужно. Слишком много слабых сторон.
— Итак, ты молчишь, — Аббадон хмыкнул, подпирая подбородок рукой, продолжая буравить его взглядом. — Не удивительно. Оправдать такое не под силу даже Ваалбериту, однако я, чёрт возьми, желаю услышать от тебя объяснения, потому что ты уже не тот демон, которого я знаю. Ты только вдумайся. У тебя был шанс избавиться от всех проблем, пожертвовав лишь человеческим отпрыском, ведь без твоего соглашения камень не функционален, и, следовательно, Левиафан не сможет обрести через него полную силу, что поможет нам избежать войны.
— Нельзя было отдавать им Сиэля, Аббадон. Тем более, когда первая половина камня сейчас у нас на руках. Сиэль носил вторую на себе слишком долго, а значит, что Сердце тоже должно было к нему привыкнуть, — раздражённо огрызнулся Себастьян, чувствуя повторную волну зарождающегося гнева, потому что его сейчас выводило из себя буквально всё.
— Но ведь ты противоречишь сам себе! — повысил голос в ответ Аббадон. — Ты сам говорил нам, что Сиэлем не воспользуются из-за его человеческого происхождения, и это, чёрт меня дери, звучало логично, потому что у человеческой расы совершенно другая природа энергетического ядра! Так объясни, наконец, почему же ты захотел его спасти, едва не пожертвовав не только своей, но и нашими с Мефистофелем жизнями!
Вздрогнув, будто его ударило током, Себастьян быстро задышал, не замечая, что его сигара уже наполовину истлела, потому что он перестал чувствовать собственные пальцы от волнения. Первый раз он ощутил себя настолько загнанным в угол. А из-за вновь появляющегося безумного страха хотелось рваться из него как можно сильней.
— Потому что у меня контракт, Аббадон, контракт! — Себастьян, не зная, каким чудом ещё заставляет себя сидеть в кресле, ударяет кулаком по подлокотнику.
— Да о каком контракте может идти речь, когда ты трахаешь его! — Аббадон, казалось, разозлился практически до крайности, порываясь встать и ответить ему за сломанный нос, но пока ещё держался.
— О, а что, в этом есть что-то удивительное? — язвительно отозвался Себастьян. — Не неси чуши. Демоны постоянно спят с людьми, когда есть такая возможность. Это нормально.
— Нормально до тех пор, пока люди вешаются на них сами! — Аббадон переходит на яростный крик. — Ты же трахаешь его, потому что сам того хочешь! У тебя, мать его дери, банально стоит на человека, и ты всем за него едва ли глотки не рвёшь, даже когда под риском находится целостность твоей собственной! Это совершенно не нормально, Андрас! Да как же ты не можешь понять, в какое вляпался дерьмо! Он — представитель самой слабой и низшей расы! Ничтожество, которое не заслуживает даже намёка на твою взаимность!
— Да как ты смеешь так о нём выражаться?!
Аббадон тут же опрокидывается с креслом назад, в то время как Себастьян, швырнув сигару в камин, начинает наносить ему удары по всем видимым местам. Тот рычит, как освирепевшее животное, пытается перегруппироваться, но подлокотники ограничивают движения, а вдобавок Себастьян сжимает его торс ногами, не позволяя скрыться от ударов, так что Аббадону ничего не оставалось кроме как вертеться и ударять его в ответ.
— Ты чокнутый! Ты полнейший псих, Андрас! — кричит Аббадон ему в лицо, хватая за волосы.
— Не твоё собачье дело, как я отношусь к Сиэлю! Ты не имеешь права оскорблять его, кем бы тот ни являлся! — кричит Себастьян в ответ, раздирая кожу на сгибе пальцев.
— Это уже слишком! Ты ведь сейчас выбираешь его!.. — Аббадон уклоняется от очередного удара, в то время как Себастьян, яростно скалясь, оставляет заметную вмятину в полу. — Ты смотрел на него с такими эмоциями, ты становишься…
— Что, струсил, ублюдок? — Себастьян, хватает его за лацканы изумрудного камзола, почти вплотную приближаясь к его лицу. — Ну же договаривай, раз так разошёлся.
— О, несомненно, договорю, — Аббадон чёрнеет, словно грозовая туча. А его взгляд помимо ярости стал выражать такое ярое презрение и отвращение, что Себастьян даже учащённо задышал. — И я уверен на все сто, что ты задумывался об этом хотя бы раз. Сейчас же ты, сам зная, что это правда, отвергаешь любую связанную с этим фактом информацию, потому что она убивает тебя. Ты становишься другим, Андрас. Ты становишься слишком человечным.
Глаза Себастьяна широко распахиваются и он, безумно дрожа, отлетает от Аббадона к противоположному концу комнаты, оттолкнувшись от пола ногами. Аббадон, гордо приподнимаясь и отряхивая камзол, искривляет лицо в брезгливой гримасе, как только Себастьян перемещает ошарашенный взгляд с него на свои покрывшиеся мурашками ужаса руки.
— Кажется, план обсудим позже, — Мефистофель хмыкает, наблюдая за тем, как Себастьян быстрым шагом покидает зал, не оглядываясь.
— Просто он, наконец, понял, чем рискует, — Аббадон усаживается обратно в кресло, поставив его на место, и поражённо качает головой. — Что же с ним стало, Мефистофель? Потеря такого бойца, как он, будет полнейшим крахом для нас в таком шатком положении.
— Не думаю, что он не отзовётся, если начнётся война, — поспешил чуть успокоить его тот, — однако… он и правда изменился. Сильно.
— И не в лучшую сторону для себя. Такое проявление чувств всегда являлось для демонов слабостью, рано или поздно они срывались с этого обрыва вниз.
— А может, он уже с него сорвался, потому что сам так захотел?
— Что ты хочешь этим сказать? — Аббадон недоумённо уставился на него.
— Кто знает… — Мефистофель загадочно улыбнулся. — Он такой непредсказуемый.