***
Андрас стоял неподвижно: ни один мускул его тела не шевелился, пока он оглядывал контуры магического барьера, скрывающего за собой территорию семьи Транси. Его не удивляло, что плетение было слабым, словно разрывавшимся на части — в конце концов, все щиты на себе держал Хананель, ныне находящийся под следствием в Бааторе. Даже он мог проникнуть незамеченным, если бы захотел, но магические техники никогда не были его сильной стороной, так что вся разведка оказалась на Мефистофеле. Аббадон отказался от этого практически по той же причине, разве что его личные способности могли привлечь к себе лишние взгляды, и их инкогнито покатилось бы ко всем чертям. Хотя сам Аббадон не так уж и стремился что-либо делать. С момента своей вспышки коллега молчал, испуская лишь миазмы презрения и злобы. Но на него Себастьян обращал мало внимания: ещё будет время для ссор и взаимных оскорблений, однако он, Себастьян, старается действовать во благо Баатора, Аббадон будет держать рот на замке, не позволяя себе пререкаться. Ключевое слово старается. Себастьян тихо усмехнулся, отходя от барьера дальше в тень рощицы и отклоняясь спиной на ствол дерева, достаточно крепкого, чтобы выдержать его вес. Кто бы мог подумать, что он откажется от такой соблазнительной возможности раз и навсегда приструнить эту несносную шайку Левиафана и Зепара, и всё ради одного мальчишки. Так ты доволен нынешним положением вещей, Андрас? «Заткнись», — мгновенно отреагировал Себастьян, не утруждая себя даже пониманием речей его другого я. Ты только посмотри: одна одержимость поставила тебя на колени. Патетичен, как ты есть, Андрас. На это Себастьян только промолчал, чувствуя терзающую его изнутри бурю. Чем дольше он не видел Сиэля пред собой, не чувствовал его мягкую, чувствительную кожу под пальцами и не находил в его синих, пронизывающих всё естество глазах отражение своего собственного безумия, тем больше Андрас ощущал собственную слабость. Его собственная магическая сила обернулась против него, медленно испепеляя изнутри. Его личный Ад, и он беспомощен перед ним, когда рядом нет Сиэля. Нет. Он не беспомощен. И тем более не патетичен. Если хоть одна тварь встанет на его пути, то очень сильно об этом пожалеет, без сомнения. Потому что его собственный лимит жалости едва ли хоть когда-нибудь появлялся на свет. — Андрас, — кивнул ему появившийся Мефистофель, знаком ладони подзывая к себе Аббадона, до этого стоявшего в отдалении. — Итак, Зепар действительно в этом особняке, если кто-то в этом сомневался. Более того, наш милый братец подготовил нам «тёплый» приём: в центральном крыле находятся около двенадцати демонов низшего ранга и три демона средней силы. Не настолько много, чтобы стать опасностью, но… — Достаточно, чтобы добавить неприятностей, — прервал его Аббадон, зажав пальцами переносицу. — Есть зона, которая защищена не настолько плотно? И что мы вообще ищем? — Есть. Восточное крыло особняка обороняется не так плотно, однако, уверен, что демонов, защищающих Зепара, будет достаточно. Это три близнеца. Признаться, я не помню их имена, разве что те, которые они выбрали для своих человеческих оболочек, но это не так важно сейчас. Кроме этих троих, там ещё пять низших и один средней силы. Затем вход в подвал, где, как я думаю, сейчас находится и твой контрактёр, и Зепар, в небольшом отдалении от выхода из Восточного крыла в Центральное, — Мефистофель уверенно расчертил в воздухе схему первого этажа особняка с несколькими «слепыми» зонами: там, видимо, не было отражающих поверхностей. — В подвал я так и не смог проникнуть, так что нам придётся действовать на месте. — По периметру? — спокойно спросил Себастьян и осмотрел карту, мгновенно запомнив её. Восточное крыло, слава Ваалу, занимало не так много площади, зато по архитектуре было одно из самых сложных: количество ответвлений в коридорах достигало четырёх, и только один из них вёл в Центральное крыло. Остальные вели либо к лестницам на второй этаж, либо к галереям, опутывающим первый этаж подобно паутине. — Верно. Много наблюдателей с окон, которые могут поднять тревогу, — Мефистофель начертил ещё одну карту, на этот раз — местности вокруг особняка. — Вот примерный маршрут, однако я буду корректировать его, чтобы мы не попали в поле зрения противника раньше времени. Пока что надо постараться оставлять позади как можно меньше трупов, ясно? Потом развлечетесь. Андрас на эту подколку даже не отреагировал, просчитывая вероятности их обнаружения до того момента, пока они не достигнут Восточного крыла. Выходило, что они и так достаточно высоки: большую часть территории занимал сад, открытый для обозрения, и в это время суток там не было даже теней, которые могли бы послужить укрытием от ненужного внимания. — С такой территорией нас обнаружат раньше, чем мы успеем к зданию подобраться, — прошипел Аббадон, скрестив руки на груди. — Даже твои магические способности, Мефистофель, далеко не безграничны. А если ты понадобишься там? Нет, этот план абсолютно бесполезен. Пойди мы в открытую — ничего не изменится. — Я не уверен, — Мефистофель задумчиво потёр нижнюю губу, а его тигровые глаза слегка затуманились от мыслительной деятельности. — Мы можем покрыть половину пути: от периметра барьера до конца сада, тогда нам останется территория до окон одной из комнат. Нас в любом случае обнаружат, но чем дольше Зепар не будет знать о нас, тем лучше. — На этажах ты замечал пауков? — внезапно спросил Андрас, скрывая свой запылавший малиновым пламенем взгляд за веками. — Да. Особо многочисленны у входа в подвал и в проёмах, ограничивающих Восточное и Западное крылья от Центрального. Чуть меньше — на окнах. — Необходимо будет уничтожить всех, что находятся на нашем пути, и у входа в подвал. Однако делать это постепенно — тогда Зепар не сразу узнает о нашем прибытии. Крайне мнительная тварь: простым донесениям он не поверит, а если и поверит, то ни за что не прервётся, чем бы он там не занимался, — Себастьян скривился от одной только мысли, что в руках этого чудовища сейчас Сиэль. — Хорошо. Тогда сразу же после того, как сниму маскировку, займусь пауками. — Дождёмся, когда начнет вечереть, тогда и выступим. Ментальная связь на тебе, Мефистофель. — Это я уже понял. Как только мы преодолеем сад, мне надо будет встать в центр. — Я встану на замыкающую позицию, — согласно кивнул Себастьян и отошёл в сторону, вновь отклонившись спиной на то же самое дерево, и сомкнул веки, погружаясь в полное молчание.***
Сиэль уткнулся лицом в собственные колени, стараясь не дрожать от холода, который, казалось бы, исходил от камней его проклятой камеры, и пытаясь не морщиться от ощущения сильно болевших на ногах ран, оставленных плетью. Бесполезные старания, но так, по крайней мере, его трясло меньше. Клода Сиэль даже демоном про себя не называл. Не мог. В его памяти демон всегда был чем-то большим, нежели простая преданная собачка, с радостью и готовностью устремляющаяся за костью, подброшенной Господином. Господин, — с насмешкой, с сарказмом, горчившим на губах, порождавшим ответную реакцию с его уст. Мой Лорд, — в минуты редкой радости, практически, безмятежности, и снова ярость и гнев. Ваша Светлость, — с радостью, раздражением, едва сдерживаемой злостью. Сиэль… — с нежностью, обволакивающей его, со страстью, легко разжигающей пламя в сердце и крови. — Себастьян, — тихо прошептал Сиэль, собираясь с силами и сжимая пальцы в кулаки. Прошло всего несколько часов с его заточения, и он не может так просто сдаться. Просто не может. Он же чёртов Сиэль Фантомхайв. Краем уха он уловил звуки в коридоре — это Раума несли в камеру после очередной «сессии», и об его заточении Сиэль узнал уже только со слов Клода. После провала с Сиэлем, тот через какое-то время наведал едва ли восстановившуюся игрушку, потащив её за собой в пыточную. Сиэль практически не испытывал сочувствия: Раума он знал немного, пусть и был ему некоторым обязан. Однако так же он понимал, что после Раума в эту клетку потащат его. Раздался глухой стук тела о пол: демона даже не потрудились приковать обратно, видимо, решив, что он и так не поднимется в ближайшее время. Клод, который вполне мог быть абсолютно бесшумным, когда этого хотел, не утруждал заглушать стук каблуков, когда приближался к двери камеры Сиэля, глядя на пленника пустым взглядом красных глаз. — Что ж, мальчишка, твоё время пришло, — равнодушно сказал Зепар, входя в комнатушку, и отстегнул кандалы от его ноги, с лёгкостью схватив его за волосы и потащив за собой в камеру пыток в конце коридора. Сиэль постарался не шипеть, когда одежда слишком задралась и камни начали царапать его кожу. В конце концов, ему ещё предстоит гораздо худшее, чем это. — Ты знаешь о методах пыток Средневековья? — тихо проговорил Клод, привязывая его к подобию дыбы, разве что тут конечности явно не растягивались, а просто удерживались кожаными ремнями. — О, ничтожества вроде тебя были достаточно изобретательны раньше. Стыдно признаться, но я сам, будучи довольно молодым и неопытным, даже помог в составлении одного или двух. Десяти или двадцати. Впрочем, вряд ли тебя заинтересуют детали моей биографии, не так ли? И, не дожидаясь ответа, Клод отошёл в угол комнаты, подбирая таз с водой и полотенцем и поставив его прямо около распятого Сиэля, с ласковой небрежностью дотрагиваясь пальцами до его острой скулы. — Конечно же, тебе это не интересно. Вы, люди, жадные, очень жадные. Даже ты сейчас. После всей той информации, что я тебе по доброй воле рассказал, не утаивая ни единой детали от твоего суда. Хотя, конечно, для тебя сложно понять мотивы наших действий, не так ли? Тебе не понятно, как кто-то мог пройти мимо Твоего горя и не озаботиться последствиями до того самого момента, пока за помощь не обещана соответствующая награда. Ох, глупый маленький мальчик, разве ты можешь понять демона? — Зепар угрожающе наклонился прямо над его лицом, впитывая в себя излучаемую Сиэлем искромётную ненависть, почти дошедшую до предела. — Разве ты можешь быть хоть чем-то, кроме подстилки, кроме шлюхи, пусть и излюбленной. Твоя душа уже не представляет особой ценности — она связана контрактом, и даже в случае его разрыва урон, нанесённый ей при контакте с демоном, будет настолько непоправим, что она пойдёт низшим бесам на корм, и это только в лучшем случае. Сиэль промолчал, взглядом отслеживая неторопливые передвижения Клода, начавшего кружить вокруг него. Получалось у него это только тогда, когда Клод попадал в поле его зрения. — У тебя ведь до сих пор есть шанс всё изменить. Разве тебе никогда не приходило в голову, Чем ты жертвуешь? Тысячи и тысячи душ стали для нас всего лишь разменной монетой, пропитанием в часы нужды, да и только. Вспомнит ли тебя кто-нибудь? Вряд ли. Даже Себастьян, как ты его называешь, как бы он не тешил себя этой своей одержимостью, забудет о тебе, стоит твоей душе наполнить его желудок. Ты ведь и настоящего имени его не знаешь, и он, как и никто другой, ибо это табу, никогда не посмеет открыть его тебе, потому что истинное имя демона — самый мощный рычаг управления, который не доверяется потребителям вроде тебя. Всё, конец истории Сиэля Фантомхайва, — Зепар скривил лицо, остановившись прямо перед ним. — У тебя есть сила, тем не менее. Власть над решениями твоего маленького послушного пса. Пока вы связаны, он не в силах тебе отказать. «Как же», — Сиэль сразу вспомнил спаленную до костей тыльную сторону запястья левой руки Себастьяна. И точно был не в силах ему отказать? Как же. А приказы нарушать — вполне себе в силах. — Достаточно лишь пошевелить пальчиком твоей тоненькой ручки — и всё закончится. Всё это. Клод смотрел на него холодным, безэмоциональным и остановившимся взглядом. Сиэль точно мог сказать, что тот не испытывал ни радости, ни триумфа, ни чего-либо ещё. Всё внутри Клода давно и безвозвратно умерло, оставив лишь ошмётки былых чувств. В их числе была полная уверенность. Уверенность в том, что он сломает «никчемного человека», что сможет заставить его перейти на свою сторону, а потом убить, оставив Сиэля в той самой ситуации, о которой рассказывал прежде: безымянная душа и потерянная память о человеке по имени Сиэль Фантомхайв. Нет уж. Если ради кого Сиэль и собирался держаться, то только ради Себастьяна. Он не позволит себе сдаться. Несмотря ни на что. — Что ж, будем надеяться, что я смогу переубедить тебя. Как я уже говорил, — впрочем, сомневаюсь, что ты запомнил, — я некоторое время трудился на благо Святой Инквизиции — забавно, не правда ли? — Клод с силой сжал его нос, заставляя открыть рот, и зажал его влажным полотенцем, не давая закрыть полностью. — Уверен, ты уже знаешь, что тебя ждёт, не так ли? Тогда приступим, личная шлюшка Себастьяна? Сиэль задрожал, глядя на приближавшийся к его лицу таз.***
— Пора, — тихо, практически шёпотом проговорил Андрас, наконец, открывая глаза. Всё это время он медитировал, настраиваясь на спокойствие и безмятежность, успокаивая вставшие на дыбы эмоции, побуждавшие его сорваться с места и мчаться на спасение Сиэля в полном одиночестве. Мефистофель и Аббадон согласно кивнули, глядя, как на особняк Транси медленно наползают сумерки, и через мгновение все трое сорвались с места, преодолевая барьер и не потревожив его при этом. Мефистофель знает свое дело, определённо. Они быстро неслись по лугам, не теряя друг друга из виду и лишь иногда меняя направление движения, когда тот отводил их от постов демонов, раскиданных по территории в мозаичном порядке. За пять минут спасательной операции, Аббадон ещё ни разу не призывал свои мечи, хотя сжимал пару из них в своих руках, постоянно отслеживая изменяющуюся атмосферу вокруг и следя за тем, чтобы никто из низших не почувствовал их. «Андрас, второй этаж, третье окно слева», — раздался в голове уверенный голос Мефистофеля, и Себастьян, на мгновение оторвавшись от их ордера, легко поднялся в воздух и швырнул один из серебряных ножей низшему между глаз, магией тут же заставляя тело исчезнуть, а окно собраться из осколков, прежде чем вернулся к своим коллегам, уже находящимся практически около сада. «Здесь многовато пауков, придется делать остановки. Аббадон, держи наготове, порядок номер четырнадцать», — снова указание Мефистофеля, и Аббадон тут же создал несколько мечей, тихо шепча что-то над каждым из них, прежде чем перекинуть один Андрасу, который на рефлексе схватил предложенное оружие. «Разве твое оружие не ядовитое для всех посторонних?» — сжимая рукоять в руках, телепатически окликнул коллегу Андрас. «Если я разрешу, то нет», — кратко ответил тот, продолжая нашептывать заклинания над клинками и уверенно поднимать их в воздух. «Начинаем, всё по плану», — скомандовал Мефистофель, прежде чем трое устремились вглубь лабиринта, стараясь держаться в тенях и оглядывая проходы на наличие там потенциальных врагов. Андрас прямо-таки чувствовал, как сталь пела в его руках, словно предугадывая, чью кровь ей удастся испить сегодня, и рвение меча к скорой схватке невольно передавалось и ему, отдаваясь в его ушах гулкими ударами сердца и очищая сознание от метавшихся в полном расстройстве мыслей о судьбе Сиэля. Андрас снова чувствовал себя самим собой. И с такой несравненной радостью он снёс голову первому попавшемуся низшему, что даже на мгновение потерялся в этой бесконечной вакханалии сражений, ведь в это состояние он не погружался с его последней битвы, более пятисот лет назад. Усилием воли он заставил себе вернуть относительно трезвый рассудок, увидев, что Аббадон неожиданно оглянулся на него с неожиданным одобрением в малиновых радужках. Таких же, как у него. Он — точно такой же, как и они, всегда был. А как же Сиэль? Ты помнишь Си-э-ля? Себастьян невольно вздрогнул, полностью приходя в себя. Перед его глазами встало то последнее мгновение-прощание, когда Сиэль взглядом сказал ему всё то, чего не мог губами или действиями. «Я буду ждать тебя». Себастьян сосредоточился на той ярости, что всегда питала его во время сражений, и позволил ей выплеснуться. Они остановились около арки, ведущей к подъездной дорожке, которая могла привести их к центральному входу, если бы они к нему стремились. «Тревогу пока никто не поднял. Я снимаю защиту. Андрас, замыкай, Аббадон, на первую позицию. Мы сможем прорваться только ко второму окну от угла, дальше действуем по плану или импровизируем. Цель: подвал, я начинаю уничтожение пауков. Пошли», — проговорил Мефистофель, и они снова начали движение, на этот раз ускорившись настолько, насколько возможно. Андрас почти сразу начал отражать атаки сзади: затаившиеся в саду среагировали, отыскав своего мертвого товарища. Взмахи меча в его руках становились практически незаметными, отражая одну волну магии за другой. Аббадон в это время покрывал всю их троицу повисшими в воздухе орудиями, каждое из которых действовало будто само по себе, но в то же время с одной целью. Андрас даже на мгновение позавидовал столь сильной разновидности телекинеза, но на мысли времени практически не оставалось: низшие и парочка средних пыталась сразиться с ними на ближней дистанции, и это было определенно не тем, что Себастьян мог позволить. Мгновением позже они ворвались в Восточное крыло, один за другим запрыгнув в окно. Ещё секунда, и их порядок расформировался — Мефистофель остался позади Андраса, скрывшегося в одном из коридоров, а Аббадон остался практически на месте, поднимая перед собой и за собой десятки мечей, направленные на трёх близнецов, крепко державших в своей руке копья. — Мы не можем позволить твоему другу идти дальше, — проговорил один из них, собираясь помчаться за Себастьяном, но путь ему тут же преградил забор из клинков. — Тогда вам придётся пройти через меня, господа, — негромко заметил Аббадон, усмехнувшись. — Надеюсь, вы сможете заставить мои мечи петь. «Я присоединюсь к вам позже. Найдите ублюдка», — мысленно отправил он своим спутникам. «Найдём», — ответил Мефистофель, торопливо уничтожая каждую хотя бы напоминающую паука тварь и почти не оглядываясь на Себастьяна, использовавшего наравне как меч, отданный ему Аббадоном, так и ножи с вилками из серебра, вонзавшиеся противникам в глаза и между них. Проблема серебряных приборов была в яде, разработанном Мефистофелем когда-то очень давно: он мешал регенерации как баатезу, так и большинства других тварей, снижая её практически до нуля, а для низших демонов это было практически максимальным уроном, который они вообще могли понести. Андрас продолжал держать его в поле зрения, когда появился демон среднего уровня. Он, как и все демоны такого ранга, не имел каких-либо отличительных черт или же имени: безымянная тварь, которая даже права не имела находиться где-то рядом с высшими. Но убить её ножом определённо не получится — слишком высокая регенерация. Так что Себастьян, кинув вилку в последнего низшего, направил клинок на устремившегося к нему последнего противника в этой зоне. Разобраться с ним большого труда тоже не стоило: один взмах после обманного маневра, и голова несчастного несётся на встречу с полом, чтобы рассыпаться там пеплом. Кинув друг на друга взгляд, Себастьян и Мефистофель помчались прямо в вереницу коридоров, преодолевая их одним за другим, попутно первый уничтожал встретившихся низших, а другой — пауков. Благодаря разведке последнего, они смогли достаточно быстро дойти до арки, преграждающей вход в центральную зону. «Интересно. Там Ананель», — неожиданно заметил Мефистофель. «Значит, это ничтожество на их стороне, — ответил Себастьян, ничуть этим не удивлённый. — Сможем пройти незаметно?» «Дай мне минуту». Себастьян постарался сконцентрироваться на собственной магической силе, собирая её и медленно восстанавливая. Разумеется, он не успеет восполнить её полностью, но хотя бы часть — уже огромный плюс. «Идём». Себастьян впоследствии так и не смог вспомнить, как они дошли до подвала и как смогли обойти Ананеля (последнее, впрочем, мало его волновало), единственным, что он запомнил, была паутина, свисавшая с потолка подвальной лестницы настолько плотным слоем, что здесь не привлечь внимание Клода было уже невозможно. Они переглянулись, и Андрас одной вспышкой пламени спалил всю паутину вместе с пауками, тут же помчавшись сквозь огненное кольцо к подвальной двери и открывая её мощным пинком. Подвал представлял собой достаточно простую структуру: ряд камер, закрытых деревянными дверями с единственным зарешеченным окном на уровне глаз, и пыточной в конце коридора. Но была одна особенность, которая встревожила как Андраса, так и Мефистофеля. Тишина. Казалось, что сама атмосфера этого места поглощала собой все звуки, оставляя за собой мёртвую пустоту, посылавшей волну дрожи по их спинам. Странный, неестественный холод сквозил изо всех щелей, и от него Себастьян слегка передёрнул плечами, решая просмотреть все камеры, прежде чем войти в пыточную: вполне вероятно, что у Зепара было больше одного пленника и что Сиэль сидит в одной из этих комнат, предназначенных далеко не для людей. «Андрас. Что-то есть в пятой камере от стены», — тихо заметил Мефистофель, самостоятельно следуя к указанной двери и неслышно отпирая её. Себастьян, заглянувший следом, с удивлением увидел распростертого на полу демона, который ему кого-то сильно напоминал. Он медленно прошёл в помещение, присаживаясь на корточки около пленника и чуть приподнимая его голову. И насколько вымораживающим оказалось осознание личности томящегося в казематах Зепара демона. — Раум?! — ошарашено прошептал Себастьян, отводя пряди с окровавленного лица, едва ли восстановившегося после очередных пыток. Длинные шрамы искажали черты, превращая их в нечто гораздо более уродливое, чем истинная форма Себастьяна. Раум чуть приоткрыл заплывшие и отёкшие глаза, посмотрев на него затуманенным взглядом; уголки рта слегка дёрнулись, но он так ничего и не сказал. — Ты знаешь, где Сиэль? — тихо спросил Себастьян, одновременно оценивая нанесенный ущерб магией. Полученные данные были крайне неутешительными. — В… — Раум зашептал настолько глухо и невыразительно, что даже двое высших не сразу поняли произнесённую букву. — В… конц… — Он в пыточной? — торопливо спросил Себастьян, чувствуя, что Раум теряет сознание. Тот успел едва сомкнуть веки, прежде чем обмякнуть в его хватке, практически падая на пол, если бы не рука Себастьяна, медленно погладившего своего фамильяра по голове. — Мефистофель, — твёрдо окликнул Андрас, мягко положив голову слуги на пол. — Позаботься о нём. Я пойду за Сиэлем. — Ущерб слишком весомый. Не проще ли будет его оставить? — равнодушно заметил тот, даже не кинув на пострадавшего взгляда. — Свою роль он уже выполнил. — Делай, что я сказал. Он должен жить. — А если твоему контрактёру помощь понадобится больше, чем ему? — Мефистофель лишь махнул рукой на Раума, не отводя взора от Андраса, ответившего ему короткой вспышкой гнева в малиновых глазах. — Тогда ты должен успеть до этого момента. Ясно, я надеюсь? — Предельно, — Мефистофель усмехнулся, отступая с его пути, и присел около Раума, выуживая из многочисленных карманов нужные фиалы с зельями. — Иди, ты же ради мальчишки сюда пришёл. Андрас не ответил. Внутри него, словно сойдясь в последней смертельной схватке, боролись два начала. Одно порывалось ворваться в комнату, уже заранее ненавистную, и отобрать Сиэля любой ценой. Даже жизнью. А другое боялось увидеть то, что скрывается за дверью. Увидеть униженного, оскорбленного, искалеченного Сиэля, лежащего под ногами Фаустуса, и насладиться этим. Все демоны — садисты, без моральных норм и правил, однако Себастьян действительно боялся испытать удовлетворение при виде сломанного Сиэля. Но сейчас было не время решать этот спор. Андрас вынес последнюю преграду ногой, с изумлением видя, что дверь словно повисает в невидимых путах, прежде чем всем своим грузом обрушиться на пол. С таким же удивлением его взгляд прослеживает длинные тёмно-алые потрескавшиеся дорожки крови, выделяющиеся на камне в свете зеленоватого магического пламени, заметавшегося в руке Клода, лёгким щелчком пальца заставившего Сиэля упасть с дыбы на пол. Мальчик тут же начал судорожно откашливаться, и эти хриплые почти что крики рвали застывшего в проёме Андраса на части. — Видишь ли ты это, мальчишка? — спокойно и невозмутимо спросил Клод, носком ботинка переворачивая своего пленника на спину и ставя ногу ему на грудь, наступая прямо на его грудину и ребра. — Видишь, во что ты превратил его? — он неторопливо поднял взгляд на Себастьяна, усмехнувшись при виде погасших глаз. — Должно быть, он наслаждается таким твоим видом. Беспомощным. Бессильным. Ожидающим Моего милосердия и помилования. Твое законное место, мальчик. Здесь, на грязном полу, вместе с мусором. Андрас, услышав последние слова, взъярился. Словно они что-то изменили, что-то переключили в глубине его сознания. Все мысли о том, чтобы наслаждаться мучениями Сиэля вылетели из его головы, оставив после себя только невероятное по своей силе собственничество. Он мой! И Себастьян, больше не слыша голоса рассудка, попытался прорваться сквозь поставленный барьер, за чем с удовольствием наблюдал Клод, с каждой минутой давивший на грудь Сиэля всё сильнее, тем самым заставляя мальчишку кривиться и задыхаться от невообразимой боли. После воды лёгкие и горло саднило; тихие, хрипящие крики, вырывавшиеся из его рта, сливались в один бесконечно кружащийся водоворот мучений. Сиэль практически терял сознание, но всё равно повернул голову, смотря на беснующегося зверя за барьером. — Может, я успею насладиться тобой, — холодно продолжил Клод, в жутком повторении склоняя голову набок и кидая взгляд вниз, на его дрожащее тело. — Надо признать, зрелище того, что вы устроили в моем колледже, было весьма завораживающим. Действительно ли твое тело настолько хорошо, что смогло остановить нашего дорогого общего знакомого от разрушения всего и вся? Себастьян неожиданно остановился, крепко сжимая кулаки и презрительно глядя на Зепара. — Ну же, мальчишка, только представь его взгляд, когда я возьму тебя прямо здесь, пред его глазами. Представь, какого ему будет смотреть на то, как ты станешь стонать подо мной. И он, помня, как ты кричал, пока он Сам трахал тебя, наконец, осознает одну простую вещь. Разницы между тем, с ним ли тебе трахаться или с кем-либо другим — нет никакой. Потому что ты, мальчик, грязная шлюха. Грязная, жалкая, развратная. Такая же, как и все люди, которым от нас, демонов, нужно только одно — похоть. Клод оскалился, убирая ногу с груди Сиэля и неожиданно ударив его в бок со всей силы, отчего тот завыл, пытаясь хотя бы перевернуться и прикрыть живот, но новый удар заставил его практически подставить спину, чем Клод тут же воспользовался. — Хотя я никогда не позволю себе оскорбить свое тело твоим, — ещё один удар в область рёбер. — Ты ведь уже использованный, уже грязный. Ни на что не годное, — пинок в позвоночник. — Человеческое отродье. — Не смей! — резко прорычал Андрас, швыряя в барьер огненные шары, с шипением врезавшиеся в зеленоватую поверхность и расчерчивая пространство короткими оранжевыми всполохами, подсвечивающими уже практически ничего не соображающего Сиэля, удерживающегося в сознании лишь силой воли. — Не сметь, Себастьян Михаэлис? — презрительно сказал Зепар. — Ты так сросся с этим именем, что отказываешься воспринимать свое настоящее? Такие, как ты, давно потеряли право голоса, знаешь ли. Но в честь моего давнего к тебе уважения, — Зепар усмехнулся, немного отступая от Сиэля. — Хотя, какое уважение? — снова насмешливо продолжил он и вдавил голову Сиэля в пол ногой, вырвав хриплый его вскрик. — Как прекрасно ощущение смертных под ногами, не находишь? Иронично, что это именно твой смертный. Ты же так любил ставить на колени своих противников и давить их черепа до такой степени, что их мозги разлетались по округе. Так вот, раз уж мальчишка отказал мне в одной занятной услуге, может мне сделать с ним то же самое? Неожиданный треск заставил Зепара отвлечься; в какое-то мгновение огонь смог оставить на барьере длинную ветвистую трещину, разбившую щит пополам, и ворваться внутрь, практически сжигая его торопливо выставленную руку, из-за чего он выронил сверкающий холодным блеском синий камень. — Сиэль! — заорал Себастьян, видя, как сапфир падает прямо около Сиэля. Тот, едва придя в себя в последний момент, тут же схватил камень и вскрикнул, чувствуя, как голубое пламя просачивается в него, капля за каплей, возвращаясь на свое былое место и заполняя его. А ведь он даже не чувствовал, что что-то было не так. Мимолетно вернулось трезвое сознание, слегка поутихла боль, и Сиэль из последних сил вырвался из-под Клода, откатываясь вбок. Оказавшись на животе, он крепко сжал в ладони половинку сапфира — оставшаяся часть радостно сверкала на полу, пока одна из верных теней Клода не схватила её, скрывая под собой. — Никчёмный ублюдок! — взревел Клод, начав двигаться по направлению к Сиэлю, но тут же был остановлен занавесом мечей, неожиданно появившимся прямо перед ним. Клод призвал свои тени на защиту, отгораживаясь от лезвий, словно плащом, и отпрыгивая к дальнему концу пыточной камеры. Остаток орудий повис над Сиэлем, заслоняя его от беспорядочных вспышек пламени и всполохов магии, носящихся по всему помещению, оставляя длинные глубокие трещины на полу и стенах, совсем рядом с ним. Он чувствовал себя так, словно попал в самое пекло: медленно нагревался воздух, разгорячённым прикосновением ласкающий его кожу, от напряжения камень в ладони как будто сиял сильнее, впитывая окружающую энергию в себя и начиная сверкать, предвещая серьёзную магическую вспышку. — Ну уж нет! — в следующее мгновение Сиэль почувствовал, как что-то острое пронзило его грудь. Пылающее ощущение струившейся крови, буквально покрывавшей пальцы, что попытались крепче сжать кинжал, ворвавшийся в его плоть. Краем глаза Сиэль увидел, как скрывается тень Клода, нанёсшая рану, и как сам он, рассмеявшись, махнул Себастьяну рукой и исчез в свете и шуме атак, так и не достигших своей цели. Сердце медленно погасло, возвращаясь к своему прежнему мёртвому виду. — Сиэль! — и снова крик. Мальчик мимолётно почувствовал, как его нежно переворачивают на спину, осторожно задевая кинжал, как громко отдаётся чужое судорожное дыхание в его ушах и как грудь окутывает облаком магия, такая знакомая и тёплая. Дышать стало чуть легче. Кровь, стекающая вниз, начала останавливаться, словно коркой замерзнув вокруг кинжала и не давая кислороду проникнуть в рану. — Держись, скоро всё закончится! Рывок. Его подняли на руки. Андрас крепко прижал трясущееся тело к себе, попутно облачая его в одежду и создавая лёгкий барьер вокруг рта и носа — так ему будет легче дышать, когда они поднимутся в воздух. — Какого черта ты здесь, Аббадон? — резко спросил Себастьян, на мгновение отрываясь от практически обмякшего в его руках Сиэля. — Разобрался с тройняшками, пошёл сюда. А тут твой малец, который чёрт знает откуда смог достать часть Сердца, так что пришлось вмешаться, чтобы его не прихлопнули между делом, — прошипел тот, мельком оглядев присоединившегося Мефистофеля с Раумом на плече. — Только не говори мне, что ты и Это решил спасти. — Не твоего ума дело. Они, все трое, бежали к выходу, едва успевая перебрасываться фразами. Мефистофель объяснил, что потратил слишком много сил, излечивая самые серьёзные раны Раума, поэтому поддерживать мысленную связь на былом уровне больше не способен, но в воздухе постарается временно её восстановить. — Ещё как моего! — крикнул Аббадон, когда они пробежали половину Восточного крыла. — Мне же придётся защищать его! — Заткнись! — рыкнул Андрас, выпрыгивая из окна наружу и практически на бегу раскрывая крылья и взмывая в воздух, даже не глядя на своих коллег, поступивших сходным образом. Секундой позже они уже летели в сторону особняка Фантомхайвов, слабо замечая, как беснуются оставшиеся низшие и преследуют их демоны среднего ранга и тройняшки. «Ты же сказал, что разобрался с ними!» — взревел Андрас, посылая огненную вспышку. «Я понятия не имел об их регенерации! — в ответ крикнул Аббадон, призывая мечи и отправляя их в случайных противников, просеивая их словно сквозь частое сито. — Я их разрубил практически пополам!» «Недостаточно!» «Заткнитесь оба!» — резко пресёк их ссору Мефистофель, завершая создание барьера вокруг них, что делало их недоступными для магических атак. Оба спорщика послушно заткнулись, уничтожая тех идиотов, что осмелились приблизиться к ним слишком близко. Андрас регулярно отвлекался на Сиэля, чьё лицо сильно побледнело и осунулось, а дыхание стало поверхностным и неравномерным. Себастьян убрал практически весь ущерб, который мог быть нанесен, но, видимо, повреждения оказались серьёзнее, чем он думал, поэтому надо было поспешить. Но Андрас не мог ускориться. Без защиты барьера Мефистофеля с полубессознательным Сиэлем на руках он был слишком лёгкой добычей для этих тварей, и вряд ли Аббадон бросится его спасать. Так что единственное, что оставалось Себастьяну — это защищать их троицу от поползновений, попутно продолжая удерживать Сиэля в более-менее приемлемом состоянии. «Слева!» Андрас мгновенно отклонился вправо, пропуская над собой длинное копьё, тут же развернувшееся обратно. «Вниз!» И они, сложив крылья, почти синхронно рухнули вниз: под ними одним сплошным мозаичным полотном сливались предместья Лондона, постепенно переходящие в сам город. Впрочем, ни одного из них это не волновало: Андрас вспышками пламени разделывался с оставшимися демонами среднего уровня, спалив их практически подчистую и оставив лишь мгновенно развеявшийся пепел, а Аббадон в это время разделил близнецов, прямо в тот же миг разорвав одного из них на части. Остальные двое едва ли удостоили убитого брата взглядом, все свои силы направив на погоню и не тратя их на бесполезные против щита Мефистофеля магические удары. Себастьян усмехнулся, уходя чуть влево и уклоняясь от очередной атаки в виде всё того же копья, правда, теперь укороченного на треть. — Держись, Сиэль, — сказал он на ухо мальчику, который перевёл на него затуманенный взгляд и едва заметно кивнул, тут же прикрывая глаза. «Я не дам тебе умереть, Сиэль. Даже не рассчитывай на это», — мысленно обратился к нему Себастьян, понимая, что его мальчик уже мало что понимает. «Андрас! Они нацелились на него!» — неожиданным эхом в его мысли вторгся голос Мефистофеля, и Андрас тут же повернулся лицом к близнецам, оценивая предпринимаемые ими действия. Все их жесты достаточно сильно походили на магическую атаку, но разве щит не защищал именно от них? «Эту атаку мне не нейтрализовать. Выбирайся отсюда и лети вперёд», — сказал Мефистофель, полагая, что эти двое сразу же помчатся за своей предполагаемой жертвой, оставив их с Аббадоном в безопасности барьера. «Я сразу за тобой», — неожиданно откликнулся Аббадон, перебрасывая Андрасу один из мечей, который тот тут же поймал, переложив Сиэля так, чтобы тот удобно устроился в сгибе локтя, положив голову на плечо. «Пошли!» Моментально они оба устремились дальше, разрывая кончиками крыльев порывы встречного ветра и меняя курс с такой периодичностью, что нацелиться в конкретную зону для двойняшек стало практически невозможно. Вскоре они уже летели над самим Лондоном, отражая как магические, так и немагические атаки: оставшись без защиты Мефистофеля, выжидавшего момент, чтобы вырубить обоих противников, это стало, по меньшей мере, сложно. Себастьян понимал, что его собственный лимит будет истощен с минуты на минуту. Постоянная утечка магии для Сиэля и огромный расход в течение битвы с Зепаром повлияли на него трагически, и не стоило забывать, что по прибытии ему ещё придётся полностью излечить рану Сиэля, а доверить его кому-либо, даже тому же Мефистофелю, Себастьян просто не мог. Сказывались его вечная мнительность и недоверие. Поэтому он старался использовать силы по минимуму, но не получалось. «Сзади!» Это было последнее предупреждение, прежде чем внезапный удар заставил его резко нырнуть вниз и перевернуться, снова раскрывая немного потрёпанные крылья в нескольких метрах от крыши одного из зданий. Позже случайный прохожий, заметивший мимолётное появление крылатого существа на фоне неба, постепенно приобретавшего фиолетовый с легкой примесью синего цвет, напишет в своих воспоминаниях «о загадочных птицах, распростёрших свои крылья на фоне падавшего в объятья горизонта солнца» и о том, как «птицы» были похожи «на павших ангелов, встречающих рассвет новой эры». А пока Андрас, наплевав на конспирацию, просто швырнул в них огненной вспышкой, временно ослепляя, и Мефистофель, подобравшийся к ним сзади, сделал непонятный жест, прежде чем оба исчезли в неизвестном направлении. Мгновением позже они уже составляли прежний порядок, а Себастьян всё чаще поглядывал на Сиэля, снова начавшего дрожать в его руках. Спустя каких-то полчаса, впереди они увидели особняк семьи Фантомхайв, в чьих окнах играли последние лучи закатного солнца. Приземлившись, Мефистофель быстро швырнул Себастьяну какую-то склянку, из-за чего тот быстро развернулся к нему с диким вопросом в безумных глазах. — Остатки зелья, кретин! Ему должно хватить, ну же, не теряй времени! Мефистофель выставил перед собой половину Сердца и начал читать какие-то заклинания, создающие вокруг них защитный барьер, куда более великой мощности, чем старый, даже не оглядываясь на Себастьяна, пока Аббадон отбивал мечами последних помчавшихся за ними бесов с расстояния пятидесяти метров. И Себастьян, больше не раздумывая ни секунды, помчался с Сиэлем на второй этаж, в его спальню. Из-за ран, залеченных на скорую руку и расходившихся от движения, бежать практически нереально, но Себастьян не чувствует боли, сосредоточив всё своё внимание на мальчике, чья жизнь висит на волоске и может в любой момент оборваться. Сердце бешено стучит, пока он проносится мимо коридоров и лестниц, в этот момент напоминающих скорее нескончаемый лабиринт. Магия на исходе, вакуум может вот-вот рассеяться, и, чувствуя это, Себастьян бледнеет, игнорируя усиливающуюся из-за волнения боль в висках и застилающий глаза пот. Сиэль хрипит и дрожит в его руках, держась за его шею хваткой, с каждой секундой слабеющей, и Себастьян, не помня себя от ужаса, в мгновение преодолевает последний коридор, ворвавшись в его спальню, как торнадо. — Себастьян… — Сиэль хрипит настолько болезненным голосом, выглядя так устрашающе бледно и бессильно, что Себастьян практически воет, когда старается аккуратно положить его на кровать, чудом удерживая рукой защиту. — Я не хочу умирать… не хочу терять теб… — Вы не умрёте! — резко обрывает его Себастьян на полуслове. — Молчите, поберегите силы, я обязательно спасу Вас! «А что, если я умру, так и не успев сказать ему?» — Сиэль пытается изогнуть губы в не верящей горькой улыбке, но он так слаб, что она скашивается на бок, превращаясь в пугающий болезненный оскал. Начинающие затягиваться дымкой глаза с шоком и интересом смотрели на постепенно затухающее свечение на груди, перекрывающее доступ кислорода к ране, а затем переместились на Себастьяна. И тот не мог не видеть, как взгляд Сиэля становится пронзительно благодарным, отчаянным и нежным. Сиэль прощается с ним. — Себастьян… — Сиэль еле слышно шепчет, ощущая, как тепло стремительно уходит из его тела, а ледяное прикосновение смерти становится всё ощутимее, и даже Себастьяну не под силу было его полностью сдержать. — Молчите! — одежда на груди Сиэля резко разрывается, и Себастьян практически с ногами забирается на кровать, достав из-за пазухи огромный моток бинта. — Я ни за что не позволю Вам умереть! — Я… — Сиэль слабо тянется к его лицу рукой, но Себастьян перехватил его руку, смотря на него с такой болью и отчаянием, что тот был готов поклясться, что увидел очень маленькие капли влаги в его глазах. Удерживая магию на издыхании, Себастьян чуть приподнимает Сиэля над постелью и, оторвав край бинта зубами, заводит один ему за спину. — Верьте в меня, — Себастьян говорит эти слова на выдохе уже намного тише, заставляя Сиэля успокоиться, и накладывает на его грудь первый моток. Удерживая Сиэля непередаваемо нежно, будто хрупкую бабочку, и видя зажёгшийся в его взгляде огонь надежды, направленный только на него, Себастьян трясётся, ощущая, как пот начинает стекать по лицу обильнее. Сил всё меньше, но страх потерять его, страх потерять этого мальчишку, ставшего ему до невыносимости необходимым, делал с Себастьяном невыразимое. Энергия, которая, казалось бы, должна была давно иссякнуть, продолжала гореть, хоть и слабела, пока он быстро накладывал на грудь Сиэля моток за мотком, тщательно следя за тем, чтобы в рану не попал кислород. — Верю, — Сиэль находит в себе силы улыбнуться ему. Странный контраст: физически грудь болела до нестерпимости, особенно когда ткань натягивалась, сильно сдавливая её, но одновременно с этим в ней разливалось тепло, когда Себастьян так смотрел на него. Если бы не омрачавший их отношения факт контракта, то Сиэль бы мог по-настоящему поверить, что действительно нужен Себастьяну. — Это только начало, господин, — судорожно дыша, Себастьян укладывает Сиэля обратно на постель, но тот не переставал отводить от него взгляда, пусть практически не мог пошевелиться или хотя бы уверенно вздохнуть. — Я не могу позволить себе оставить рану открытой и должен как можно быстрее залечить её. Мне придётся использовать снадобье, а Вам — вытерпеть это. Когда плоть на месте повреждения начнёт резко стягиваться, будет очень больно. — Зачем ты говоришь мне это, когда нам не остаётся другого выхода? — Сиэль слабо усмехается, не скрывая недоумения. — Даёшь мне шанс решить — умирать мне сейчас, оставив свою душу при себе, или согласиться на погибель, но чуть оттянутую? — Скорее просто осведомляю о неминуемых последствиях, которые даже я, ваш дворецкий, не смогу предотвратить, — грустно улыбается Себастьян. — Неужели Вы ещё не поняли? Я никому Вас не отдам. Ни Смерти, ни кому-либо ещё. — Я другого от тебя и не ожидал, — Сиэль слабо выдыхает, смотря в потолок. — Приступай. Я готов. — Могу сказать то же самое, — Себастьян хмыкает, с уважением смотря на Сиэля, и открывает бутыль зубами, чувствуя тут же раздавшийся резкий запах, отдалённо напоминающий человеческий спирт, но всё же отличающийся. — Прошу, постарайтесь не прикусить себе язык. Сиэль закрывает глаза, сжав в руках одеяло. Себастьян наклоняется над ним, делая глубокий вдох, чувствуя по отношению к Сиэлю необъяснимое волнение, понимая, какую ему предстоит вытерпеть боль. Но промедление сродни смерти, потому, сжав зубы, Себастьян сильно прижимает Сиэля рукой за плечо к кровати, чтобы он меньше дёргался, и выливает розоватую, напоминающую марганцовку жидкость, ему на грудь. Себастьян слышит душераздирающий крик Сиэля, чувствуя, как его тело конвульсивно бьётся под пальцами, и, сжимая губы, закрывает глаза, не в силах смотреть на это. Он уже удерживает парня двумя руками, сильно прижимая к постели. Тот воет, а слёзы, покатившиеся по щекам, сдержать невозможно. Ощущения кажутся ему слишком мучительными, в голове мелькает мысль о том, что проще умереть, чем терпеть это. Но тут над ухом раздаётся успокаивающий шёпот Себастьяна, а к мокрому холодному лбу примыкают губы, стараясь успокоить подбадривающими словами и нежными поцелуями. Сиэль не может сдержать от этого улыбки, смешавшейся с рыданиями и его страдальческими завываниями, из-за чего она превращается в широко раскрытый дрожащий рот. Одновременно с болью тело наливается энергией, и Сиэль пытается лихорадочно нашаривать ладонью в воздухе, надеясь найти Его. Их руки смыкаются в крепком рукопожатии, а встретившиеся взгляды вселяют веру в то, что, находясь друг с другом, они готовы вытерпеть всё. Не нужны слова, когда эмоции и чувства говорят сами. Сиэль чуть затихает спустя некоторое время, всё так же держа руку Себастьяна, пока тот осторожно поглаживал пальцами его щёки, вытирая слёзы. Процесс лечения подходил к концу, рана под мокрыми бинтами лишь слабо шипела, а Сиэль ещё сильно трясся, ощущая эту оставшуюся ноющую боль. Губы Себастьяна дотронулись до его скул, и Сиэль, уже находя в себе силы обнять его, чуть поворачивается, чтобы к неожиданности Себастьяна впиться голодным поцелуем в его губы, сжимая в пальцах чёрные пряди его волос. Это было похоже на жадные глотки воздуха. Себастьян, всё ещё переживая за Сиэля, отвечал ему порывисто, но осторожно. Мальчишка же целовал его уста так, словно от этого зависела его жизнь. Страх, что всё может резко пойти не по плану до сих пор оставался, потому, стоило ему всего лишь почувствовать отдалённую уверенность в конечностях, как он, не сдерживаясь, прижимал к себе Себастьяна, вымазывая своими оставшимися на щеках слезами его лицо. А затем, видимо, перестаравшись, резко отстранился, разводя руки в стороны. Себастьян, быстро придя в себя и отдышавшись, наклонился к ране Сиэля, начиная осторожно снимать с него бинты. Как же повезло, что она была с правой стороны и не смогла затронуть сердце. Иначе исход был бы непоправим. — Получилось. Себастьян с невероятным облегчением откидывается к стене, приводя в порядок растрепанную вспотевшую чёлку и выравнивая дыхание. Рана Сиэля полностью затянулась на его глазах, а сам мальчишка рвано дышал, уставившись ошарашенным взглядом в потолок, не веря, что всё таким благополучным образом завершилось. Нервно сжимая и разжимая пальцы рук, он чуть заторможено комкал одеяло, словно пытаясь поверить в то, что он до сих пор жив и может чувствовать. Пот на его лбу выдавал всю его безграничную усталость, а бледное лицо и до сих пор красные глаза — недавний отчаянный плач. Подойдя к Сиэлю, Себастьян вновь склоняется над ним, убеждаясь, что тот действительно цел и невредим, а затем, видя его растерянный взгляд, обнимает, прижимая к себе так крепко, что мальчик тихо скулит и, тем не менее, не противится. Их отношения стали совершенно другими. Сиэль, оказавшись на грани погибели, осознал насколько дорога ему новообретённая жизнь и существо, затмившее всех, что сейчас так жадно и судорожно дышало ему в шею, будто боясь, что, стоит ему отпустить Сиэля, как кошмар возобновится. И Сиэль тоже обнимает его, всхлипывая и едва ли не снова начиная рыдать, зная, что не может не хотеть отблагодарить Себастьяна за спасение, ведь, как Сиэль смог понять, для его дворецкого существовали вещи куда весомее, чем их контракт. Однако Себастьян всё равно выбрал его сторону. Этот факт заставляет сердце Сиэля настолько отчаянно потеплеть, что он, не помня себя, начинает целовать Себастьяна в макушку, который до сих пор сжимает его тело в объятиях, до дрожи, до нехватки воздуха, потому что просто не может иначе. — Спасибо. Это короткое слово, сказанное Сиэлем, вызывает у Себастьяна чистейшей воды шок, потому что Сиэль даже сейчас по правилам их контракта не был чем-либо ему обязан. Чуть приподнимая голову, чтобы упереться подбородком ему в плечо, Себастьян скашивает взгляд на него. — Не стоит благодарностей. Я всего лишь дворецкий. Сиэль вздыхает, отталкиваясь от его тела, и Себастьян с нежеланием отстраняется, заводя руки за спину — они позорно дрожат. — Ты спас мне жизнь, и не важно, обязан ты был это делать или нет. Это достойно благодарности, а я понимаю, чем ты жертвовал ради этого. Тем не менее, — он усаживается на кровати, поджимая ноги к груди, а затем неожиданно уставляется вперёд гораздо более холодным взглядом, из-за чего Себастьян напрягается, сразу же понимая, что что-то не так. — Есть то, о чём я хочу тебя спросить. И, поверь, оно рушит в моих глазах всё успевшее с трудом сложиться положительное впечатление о тебе. У меня не было времени говорить об этом раньше, но сейчас мы одни, мы в относительной безопасности, и я… не могу не заговорить об этом. — Я провинился перед Вами, господин? — Себастьян внимательно посмотрел на Сиэля, преклоняя перед ним колено и прижимая руку к груди. — Хочу узнать это от тебя. У меня нет оснований верить тому куску дерьма, — как Себастьян понял, Сиэль в данный момент говорил о Клоде. Сам этот факт насторожил его, и он напрягся. — О чём же речь? — Правда ли то, что в ту ночь ты мог помочь моей семье, но не сделал этого, потому что тебе было просто… — Сиэль сильно скривился. — Просто наплевать? Застыв, Себастьян уставился куда-то перед собой пустым взглядом. Глупо было надеяться, что Клод не решит разыграть ситуацию в свою сторону и выставить его главный просчёт напоказ самому дорогому, что Себастьян имел сейчас — Сиэлю. Демоны — алчные, беспощадные, бессердечные и злобные создания. Это чёртова аксиома. Но видимо, мальчишка настолько привязался к нему, что не мог признать, что Себастьян действительно способен на такое оглушительное безразличие. И видя эти полные огненно-болезненной надежды глаза Сиэля, желающего всеми силами услышать от него отрицательный ответ, Себастьян физически ощутил в сердце огромную расползшуюся трещину, напоминающую некрасивую и сильно заметную царапину на дорогом стекле. Как же мерзко. — Что именно он рассказал Вам про меня? — глупо пытаться менять тему, Себастьян не может по-другому. Его тут же стыдливо отведённый куда-то в сторону взгляд заставляет Сиэля не верящее распахнуть глаза и напряжённо прикрыть ладонью рот, выдававшей его резко участившееся дыхание. — Не уходи от вопроса, Себастьян, и ответь мне раз и навсегда. Это правда? — Да. Я действительно виновен. — Я не удивлён, Себастьян, — Сиэль не смотрит на него, специально не смотрит, только глаза выдают его состояние, теряя свой цвет и становясь практически блеклыми. — У тебя своя позиция. Себастьян тяжело вздыхает. Трудно сдерживать злость на самого себя, особенно, видя, как Сиэль обхватывает колени руками и трясётся, едва сдерживая готовую вот-вот начаться истерику. Печально лишь то, что раньше Себастьян свои же недостатки в виде жестокого эгоизма, злого нрава и безжалостности не считал таковыми, а сейчас… подумать только, во что он превращается. — Господин, я… Я ничего не предпринял лишь по причине того, что был крайне безразличен к судьбе существ, меня совершенно не волновавших. Печально для Вас, разумеется, что ими оказались ваши родители, однако… на вашем месте я бы не тешил себя ложными надеждами на мой счёт. Вам больно, да. И, поверьте, ваша боль по какой-то причине мне давно не безразлична. Тем не менее, я уже ничего не исправлю и никоим образом не искуплю эту вину перед Вами. Мне жаль. Себастьян слышит короткий истерический смешок, наблюдая за тем, как Сиэль закусывает губы, перемещая руку на глаза. Его плечи начинают трястись, зубы сжимаются до скрежета, и вдруг… он смеётся. Окончательно опешив, Себастьян не знает, как на это реагировать. А смех усиливается, становясь похожим на перезвон фальшивых колоколов. Удивительно и то, что он не был наигранным — Сиэль вдруг отбрасывает руки от лица, откидывается назад, уставляясь бессознательным взглядом куда-то в потолок, не прекращая смеяться. И только когда Сиэль вдруг останавливается и принимает более-менее адекватное положение, Себастьян не может не увидеть, что его глаза совершенно пустые. Себастьян всё понимает окончательно. Сиэль в нём не просто глубоко разочарован. Он морально опустошён, и снова возвращается к своей первоначальной защите — гордому хладнокровию, ироничной циничности и показному безразличию. Себастьян закрывает глаза, сжимая кулаки, чувствуя, что ещё никогда не был так подавлен. Вот и всё. То шаткое, успевшее установиться между ними доверие, рассыпалось в прах. Его мальчик снова ненавидит его. И это ожидаемо. Разве монстр заслуживает другого отношения? — Так понимаю, на этом наше общение сводится к первоначальной стадии? Неприязни и недоверию? — Себастьян горько усмехается, подходя к оконной раме, которую он снёс комодом и которую до сих пор не успел починить. Быстро скосив взгляд на Сиэля и увидев заметные мурашки от холода на его груди, Себастьян, не желая терять время, восстанавливает повреждения магией, пользуясь тем, что Сиэль на него сейчас не смотрит. Встряхнув ладони, он прислоняется к стене, опустошённо понимая, что этот вопрос задавать не стоило. Да и зачем, когда всё и без того очевидно? — Ты, вероятно, удивишься тому, что я сейчас скажу, но… я не ненавижу тебя. Даже больше, я совершенно не злюсь. Себастьян ошарашено распахивает глаза и медленно поворачивается в сторону Сиэля, замечая, как тот пожал плечами с глупой усмешкой, задумчиво водя пальцами по розовому шраму на своей груди. — Вы шутите? — Нет, нисколько. — В таком случае, я осмелюсь потребовать объяснений с вашей стороны. Нормальный человек за такой проступок в отношении близких ему людей, как минимум, прекращает общение с провинившимся, а как максимум — пытается его убить, — Себастьян смотрит на Сиэля с явным непониманием, на что тот вдруг странно улыбается и переносит на него взгляд. — А разве я — нормальный? — Сиэля забавляет такое отчётливое смятение в лице Себастьяна. Сам Себастьян не может не заприметить в глазах Сиэля плохо скрываемые проблески боли и… стыда, что было странно. — Я не понимаю, к чему Вы это ведёте. — Красота заключена в глазах смотрящего — помнишь ли ты эту поговорку? — увидев утвердительный кивок со стороны Себастьяна, Сиэль продолжил: — Я хочу сказать, что мы оба вознесли друг друга до уровня идеала, но на деле оба являемся самыми простыми подонками, которых общество привыкло забрасывать камнями. Ты видишь во мне красоту внешнюю, духовную и нравственную по какой-то понятной лишь тебе причине. Тебя привлекла моя непохожесть на других, и только. А ведь от обычных людей я отличаюсь разве что самыми низменными чертами характера. Я жестокий, высокомерный, лицемерный и себялюбивый человек. А как недавно выяснилось — ещё и извращенец. В ту ночь я поступил не лучше тебя. Я ведь не попытался помочь моим родителям. Не бросился им на помощь и даже не позаботился о безопасности своего бывшего дворецкого, который растил меня наравне с отцом. Я не трус, но я… меня мало кто волнует помимо самого себя, понимаешь, Себастьян? Во всяком случае, на тот момент всё так и было. Себастьян делает напряжённый вдох, наблюдая, как Сиэль стеклянным взглядом уставляется на его скрещенные на груди руки и по какой-то причине удивлённо приподнимает брови, видимо, заметив кое-что. Сделав то же самое, Себастьян отмечает, что так и не успел надеть перчатки, а вся его кожа, не считая оставшихся язв на левой руке, покрыта длинными шрамами и рубцами. — В последнее время моя работа оставляет желать лучшего, прошу прощения, — Себастьян тянется за запасной парой во внутренний карман пиджака. Сиэль вдруг приподнимает ладонь, намекая ему остановиться, а потом подзывает к себе указательным пальцем. Себастьян, не медля, подчиняется. — Вы жалеете об этом? — дыхание заметно учащается, как только Сиэль вдруг берёт его руки и прижимается к ним щеками, закрывая глаза, в которых на мгновение промелькнуло отчётливое сожаление. — Конечно же, — Сиэль перемещает его руки к себе на шею. Себастьян может почувствовать под кончиками пальцев его заметно участившийся пульс. — Однако это чувство не помогло бы мне исправить хоть что-либо как тогда, так и сейчас. Да и нет смысла печалиться о тех, кто давно ушёл из жизни. Все они мертвы. Я принял это, как и принял самого себя. Мерзкого самого себя. — В таком случае, я не могу не задать Вам один вопрос. — Говори. — В тот момент, когда Вас похищали на моих глазах, Вы совершенно точно думали обо мне. Я видел это в вашем лице, читал это по вашим эмоциям. Вы говорите мне, что Вас мало кто волнует помимо себя, но тогда я видел обратное. Как Вы мне это прикажете понимать? — Себастьян склоняет голову. Взгляд Сиэля моментально теряет уверенность, его бледные скулы окрашиваются в слабозаметный розоватый оттенок, а пульс под тонкой кожей бьётся быстрей. — Может, догадаешься сам? — Сиэль пытается усмехнуться, но получается неуверенно и нервно. Себастьян видит, как мальчишка смотрит сначала ему в глаза, затем на его губы и облизывает свои. Все понятно и без слов. — Порой Ваши реплики могут не только вывести меня из себя, но и самым натуральным образом обезоружить, — Себастьян гладит его нижнюю губу большим пальцем. — Знаете, ведь я с самого начала понимал, что всё находится в моих руках, до самой последней нити, и на практике в любом контракте всегда происходит так. Человек, подписавший договор, ослепляется мнимым ощущением собственного превосходства, и любой его приказ, даже самый сложный, оказывается для наречённого всего лишь прихотью, которую тот по собственной милости решает исполнить. Если контрактёр нарушает правила, то их сотрудничество автоматически аннулируется, а душа, застрявшая между мирами и потерявшая опору, стала бы лёгким обедом для такого, как я. Однако с Вами всё получилось не совсем по правилам, — на этих мыслях Себастьян лукаво улыбается, замечая заинтересованные искорки в глазах Сиэля. — Я сам вынудил Вас стать моим. Я сам захотел спасти Вас, даже когда не обязан был это делать. Я сам оказался в ваших сетях, и сейчас, когда Вы смотрите мне в глаза, столь открыто признавая свою зависимость и предлагая мне себя… я понимаю, что не в силах удержаться, даже если это низость для меня. — И это кажется мне странным, Себастьян. Во многих сказах и преданиях демоны намеренно соблазняют людей, чтобы в последствие забрать его душу после полового акта, однако ты не только не сделал этого, но и… — Сиэль чуть смутился, пытаясь подобрать верные слова, — но и долго сдерживался, чтобы не овладеть мной, хотя у тебя было великое множество шансов. Почему же это имеет для тебя такое большое значение? — Видите ли, — Себастьян снисходительно смотрит на мальчишку, перемещая свою вторую руку ему на грудь и обхватывая его, — я не обычный инкуб, я нахожусь по рангу гораздо выше. В мои цели не входит совращение невинных, обычно они сами плывут в лапы таких, как я. Но, Вы, Моя Светлость… — Сиэль млеет от такого обращения, отчего даже его веки закрываются наполовину. А Себастьян, очаровательно улыбаясь, наклоняется к его уху, понимая, что дальнейшее имеет слишком интимный формат, чтобы озвучивать его вслух: — Вы покорили меня настолько, что я хочу Вас постоянно, даже несмотря на то, что желать плоть человека для демона унизительно и жалко. Я готов бороться за Вас, потому что для меня Вы представляете наивысшую ценность. И ваше отношение ко мне, которое Вы уже перестали пытаться скрывать и которое подтверждает то, что наши чувства с Вами полностью взаимны, вызывает у меня желание посвятить себя всего одному лишь Вам. На целую вечность, — и после этого сжав руками колени Сиэля, которые начали заметно трястись, Себастьян опускается перед ним, позволяя Сиэлю разглядеть в собственных глазах нечто, сильно напоминающее горькую печаль. — Жаль лишь только, что это невозможно. Мы слишком разные, мой лорд, Вам придётся принять то, что всё имеющееся у нас сейчас — не долговечно. — Только вот если верить твоим словам, то сожалеть больше всего придётся тебе, разве нет? — Сиэль не хочет показывать разбитость в собственных глазах, но у него не получается полностью спрятать это чувство. — Тебе ведь всю дальнейшую жизнь придётся сожалеть. Порой небытие — лучше, чем вечное существование рука об руку с болью. Хотя всё это лишь красивые слова, не так ли? Даже если сейчас ты считаешь это правдой, то спустя какую-то сотню лет ты даже имя моё забудешь. Себастьян с тяжелым вздохом поднимается с колен, понимая, что разговор зашёл в самую неприятную для него сторону, и он больше не может здесь находиться. — Считайте, как Вам угодно. Я приготовлю ужин. Сиэль горько усмехается. — Не отрицаешь, потому что боишься солгать мне, сказав, что это не так? Себастьян, практически выйдя за дверь, вдруг останавливается. — Нет. Не отрицаю, потому что боюсь сказать правду.